Чужими глазами

Хо Даофу предпочёл бы не знать этих людей. К сожалению, по закону противоречия желаний и реальности, после возвращения в Китай он регулярно сталкивался с Хэй Сяцзы и Се Юйченем. Слишком часто, на его вкус. Из них двоих Хэй Сяцзы был меньшим злом. В некоторой мере Хо Даофу ему даже симпатизировал: для многих людей держать слово было непосильной задачей, а уж среди наёмников… Лояльность Хэй Сяцзы стоила дорого, но окупалась на каждый юань. Их первое знакомство не задалось. Инцидент в Гутунцзине, последующий распад Цзюмэн… Хэй Сяцзы заявился в его дом с двойным умыслом — достойно знаменитого специалиста. Переманил его подчинённого и принёс послание. От… Кузины. Хо Сюсю. И не только. «Не только» включало в себя вполне бодрого и готового к атаке аспида, привыкшего справляться с возжелавшими его добра с малых лет, и подрощенного щенка, оказавшегося белоглазым волком в добропорядочной собачьей стае. Хо Даофу всегда умел трезво смотреть на ситуацию, сколько бы горечи это умение ему ни приносило. Собранных ресурсов было недостаточно. Будь его противником кто другой, он решил бы рискнуть, но тягаться с этой коалицией при нехватке информации было самоубийством. Повторять судьбу павших в пустыне и разбитых в своих же логовах? Хо Даофу не был жадным до власти идиотом. Стать императором на день или остаться при жизни и возможности попробовать ещё раз — выбор очевиден. Он отступил. Хэй Сяцзы, однако, не оставил его в покое, заглядывая время от времени в обустроенное на период исправления Хо Даофу место. Это было бы логичным, будь Хэй Сяцзы его наблюдателем, но, насколько удалось узнать Хо Даофу, он не был. Хэй Сяцзы просто забегал за ютяо, порой находясь в достаточно благодушном настроении, чтобы поделиться парой баек из первых уст. И посмеивался, получая колкие фразы в ответ. А то, что Хэй Сяцзы понимал медицинские шутки, давало ему ещё немного очков «интересного визитёра». Путешествие в город Грома заставило Хо Даофу немного смягчиться. Околосмертный совместный опыт и предложенная в правильный момент дружеская рука отлично меняют отношение человека, ему ли об этом не знать. Так Хэй Сяцзы из разряда знакомых-вроде-как-коллег перешёл в немногочисленную группу приятелей. Из тех, встреча с которыми за бутылкой байцзю не приведёт к ножу в грудной клетке. Хэй Сяцзы был неплохим. В отличие от Се Юйченя. Хо Даофу и в страшном сне не мог представить, как вышло, что эти двое стали партнёрами. Хэй Сяцзы, конечно, любил деньги, но не настолько, чтобы терпеть пребывание другого человека практически во всех сферах своей жизни на постоянной основе. Хо Даофу в принципе сомневался, что с Се Юйченем возможно существовать в одном пространстве. Пример Хо Сюсю не в счёт: выбора особого у неё не было. Дело в том, что Се Юйчень был порядочной сволочью. Во всех смыслах слов, которые воспитание Хо Даофу позволяло ему использовать. Се Юйчень был порядочным: он следовал правилам, сдерживал обещания, честно приносил государству не только вред, но и пользу и время от времени занимался благотворительностью. Се Юйчень был той ещё ядовитой змеёй — мстительной, хладнокровной гадиной, которой лучше было не переступать дорогу. Если он чего-то хотел, он этого добивался, ставя на кон без сомнений и собственную жизнь. По мнению Хо Даофу, Эр-е явно обладал определёнными предпочтениями в выборе учеников: что старейшина Чэнь, что Се Юйчень были теми ещё принципиальными психами. Разве что второй лучше владел искусством лицедейства и отлично маскировался под нормального человека. Хо Даофу признавал, что не был настолько хорошо знаком с Се Юйченем, как Хо Сюсю. Но это давало ему кое-какие преимущества: в отличие от ослеплённой родственной любовью кузины, он мог видеть сторону не только лишь заботливого старшего брата. И зрелище это ему не нравилось с юности. Хэй Сяцзы, однако же, был связан с Се Юйченем, словно лишайник. Об этом знали все. Даже У Се. Что о многом говорило. У Се, как любой представитель семьи У, инстинктивно делил людей на стаи, не замечая этого совершенно, это Хо Даофу ещё со времён университета понял. И то, что У Се определил эту парочку как нечто более-менее целое… Да даже заказные письма для Хэй Сяцзы приходили Се Юйченю, а не в его оптику! Хо Даофу не понимал, но влезать в эти странные отношения не собирался. Он был посторонним. Уязвлённая гордость изредка нашёптывала, что неплохо было бы узнать побольше и использовать, но рационального звена в этой мысли не было. Хо Даофу принял твёрдое решение переступить через все глупые позывы и нарушать своё слово не планировал. Но мир, как всегда, не учитывал его желания. Так Хо Даофу оказался сперва в длительном походе по приглашению Бай Хаотянь, которой требовался независимый медик, уже после подписания контракта узнал, что в команду приглашены лучшие специалисты этого поколения, исключая вышедший из опасного бизнеса «Железный Треугольник», и теперь находился за столом гостиничного кафе с банкой пива в руках, вынужденный остаться на празднование удачной экспедиции. В целом, это было не так уж плохо. Алкоголь был приличным, еда — вкусной и сытной, а компания — достойной. Он успел обсудить пару интересных теорий о лечении невралгии, выиграть билет на выставку современного искусства (без этого можно было бы обойтись, но сяо Бай слишком грустно вздыхала), поучаствовать в дискуссии о существовании проклятых предметов и обменяться парой тостов со всеми присутствующими. В конечном итоге, всё шло спокойно, пока кто-то не вспомнил о существовании караоке. Он был недостаточно пьян для этого, а пением большинства людей их круга можно было глушить рыбу. Слова знали все, а вот умение попадать в ноты не входило в базовую подготовку расхитителя гробниц… Хо Даофу приготовился затыкать уши шумом плещущейся в голове выпивки, но не успел. Первым за микрофон взялся Хэй Сяцзы. И пел он вполне прилично, даже хорошо — и, что вовсе удивительно, не про любимый рис. Выбрал из списка традиционно весёлое и принялся выводить куплеты под одобрительный свист. Хэй Сяцзы с публикой обращаться умел: дирижировал внезапным залом, как настоящий мастер, шутливый танец исполнял с удовольствием. Развлекался. К концу пятой песни благостный жар заполнял желудок Хо Даофу в должной мере, чтобы перестать притворяться, что Се Юйчень не сидел с ним за одним столом. Рассматривать его под пение Хэй Сяцзы было интересно: Се Юйчень выглядел абсолютно безмятежным, хотя ассортимент песен в караоке от его любимой оперы был далёк, а его напарник с каждой новой мелодией становился всё громче и громче. Он наблюдал за Хэй Сяцзы без улыбки, но и без высокомерного неодобрения, понемногу цедя выбранный напиток. Исключения ради — не из пижонского бокала, а из бутылки, как обычный человек. Разве что привычка прятаться в тень и иметь за спиной стену выдавала. Хо Даофу засмотрелся. Редко когда выдавалась возможность понаблюдать за ядовитой гадюкой вблизи, не опасаясь нападения. Разговаривать же им было не о чем; диалог повышал градус неловкости происходящего в геометрической прогрессии, чего Хо Даофу бы не хотелось. Се Юйченю, видимо, тоже: внимание соседа не заметить он не мог, но продолжал делать вид, что ничего не происходит. Возможно, остаток вечера — или хотя бы его напитка — растянулся бы так, но судьба в лице Хэй Сяцзы была иного мнения. На бодро всунутый Се Юйченю в руку микрофон взгляд они перевели одновременно. Хо Даофу мысленно поставил: откажется. Или выберет что-нибудь красивое, но заунывное, что и мертвецы в гробницах взвоют, чтобы больше не трогали. Се Юйчень с детства так поступал: если приказ ему не нравился, сказанное выполнял, но ровно так, чтобы в дальнейшем и не думали обращаться. Но при этом качественно, в этом ему не откажешь. Просто — без души. Или нудно. Или всё вместе. Хэй Сяцзы Се Юйчень не отказал. Обменялся понятными только им двоим взглядами, вздохнул, поднимаясь, — и Хо Даофу резко протрезвел, узнавая первые аккорды неимоверно глупой, пошлой и столь же популярной когда-то мелодии. Зал радостно взревел… И столь же оглушительно смолк, заметив, кто подписался исполнять. Плюхнувшийся на место вышедшего Се Юйченя Хэй Сяцзы смешливо булькнул не своей выпивкой, выглядя неимоверно самодовольным. Можно было поклясться, что этой песни в списке караоке не существовало. Хэй Сяцзы подбросил её нарочно. — Он тебя убьёт, когда вернётся. — нейтрально заметил Хо Даофу, откидываясь на спинку стула. Хэй Сяцзы, разумеется, ценил свою жизнь, но иногда казалось, что мазохистическое удовольствие ставил выше. Иной логики в его действиях Хо Даофу усмотреть не мог. Если бы это был он, такой ход можно было использовать, чтобы устроить оппоненту небольшой час позора, чтобы не расслаблялся. Но для Хэй Сяцзы пытаться унизить Се Юйченя было сродни попытке дышать в вакууме — бесполезно и глупо. Вот и сейчас Хэй Сяцзы только усмехнулся, отмахиваясь от его предупреждения: — Хуа-эр-е таким низким способом мстить не станет, он же не зверь. Ты слишком плохо думаешь о его чувстве юмора! По мнению Хо Даофу, Се Юйчень и чувство юмора в одном предложении сочетались примерно как человеческий организм и поедание очищенного рицина. Но спорить он не стал, предпочитая потратить мгновение перед началом куплета на открытие новой банки с чем-то опьяняющим. Для созерцания поющего главы Се он был слишком трезв. Вопреки его ожиданиям, Се Юйчень не стал изображать отмороженную рыбу, а принял испытание с честью. Нет, не так: с удовольствием. Он на мгновение прикрыл глаза, прислушиваясь к ритму, а затем качнулся — и Хо Даофу едва не подавился, спешно вспоминая, как дышать. Се Юйчень настроение песни не просто не отверг — поддержал, подойдя к делу со всей серьёзностью. И люди, сперва ошеломлённые его личностью, откликнулись, расслабляясь всё больше и больше с каждым небрежным жестом. Се Юйчень двигался по импровизированной сцене, но взгляд его всё время был обращён только к одному человеку. Хэй Сяцзы, устроивший эту кутерьму, улыбался, подперев кулаком голову и лениво отбивая свободной рукой надоедливый мотив. И ни капельки не боялся возмездия. Хо Даофу не знал, следил ли он за напарником или прикрыл глаза, вслушиваясь в пение, но Хэй Сяцзы казался абсолютно умиротворённым и, пожалуй, счастливым. Как будто согласие Се Юйчень на проказу было чем-то важным. Чем-то, ради чего скучавший весь спуск Хэй Сяцзы согласен был тащиться в типичную и не слишком хорошо оплачиваемую экспедицию и сдаваться на растерзание обычным комарам. Хо Даофу не мог этого понять. Ему и не позволили: стоило подумать, что разгадка вот-вот покажется, как из его ладони ловко вытянули согретую банку и заменили на неприятную шайбу микрофона. Се Юйчень вежливо улыбался, игнорируя его недовольство: — Ваша очередь, доктор Хо. Госпожа Бай очень настаивала, чтобы вы спели. Вы ведь не откажете даме? Ледяная гадюка снова стала ледяной гадюкой. Ничего удивительного. Природу не изменить. Хо Даофу поймал блестящий взгляд Бай Хаотянь и молча поднялся, с достоинством вернул своё имущество и забрал с собой на сцену. Подпевая выбранной Се Юйченем песне о первой любви, он чувствовал странную скованность и старательно не смотрел в сторону спрятанного в углу столика, где двое сидели слишком близко. Кажется, после сеанса позора караоке ему стоило пересесть. Возможно, как раз к сяо Бай? И очерёдность передать. Кажется, ей такие аттракционы нравились. А даже если нет, всё лучше, чем эта… двойная проблема. К сожалению, мироздание было равнодушно к его намёкам. Его личная немезида в лице Хэй Сяцзы незаметно подобралась за спину, только чтобы со стуком опустить на столешницу пузатую бутыль сладкого ликёра и одобрительно показать большой палец, демонстративно не замечая выхваченный от неожиданности скальпель. К его превеликой радости, говорить наёмник ничего не стал, бодро испарившись к захваченному углу. Хо Даофу проследил его вихляющуюся походку до столика, где подозрительно хмельной Хэй Сяцзы был перехвачен не менее подозрительно бодрым Се Юйченем, и резко отвернулся к поющей Бай Хаотянь, раскрасневшейся от веселья и перехватившей корпус микрофона, словно нож. Честное слово, он хотел бы не знать этих людей.