Демоны

      Очнулась Гермиона от боли. Боль пронизывала ее всю, перед распахнувшимися глазами плавали какие-то радужные пятна, судорожно вздохнув, девочка застонала. Моментально появившаяся перед ней мадам Помфри мгновение подумала, но все же влила зелье, от которого боль начала уходить.       — Гарри… — прохрипела Гермиона. — Где… Гарри…       — Здесь ваш жених, здесь, — вздохнула школьная медиведьма и, воровато оглянувшись, положила руку девочки на что-то теплое.       — Гермиона… — послышался голос Гарри. — Я люблю тебя!       — Я… тебя… люблю… — воздуха не хватало, но Гермиона справилась. Неяркая вспышка озарила Больничное крыло и ошарашенную мадам Помфри.       Такое женщина, разумеется, уже видела, но не в двенадцать же лет! Магически подтвержденный полный брак означал несколько вещей — от совершеннолетия до статуса. Соответственно, стоило помочь непонятно отчего задыхавшейся девочке. Может быть, аллергия?       — Вы полежите тут до пира, — проговорила медиведьма. — Дамблдору я не скажу, но послушайте моего совета, мистер Поттер: сходите к гоблинам.       — Спасибо, сами собирались, — кивнул мальчик, явно понявший, что происходит.       Это тоже казалось медиведьме необычным, особенно изменившийся взгляд мистера Поттера. Докладывать Альбусу что-либо она, впрочем, не спешила. Очень женщине не понравилось происходившее в школе, особенно странная нацеленность Минервы на обычного ребенка. Да и василиск в школе, а то, что это был именно василиск, мадам Помфри отлично поняла, и, если бы не чары Дамблдора, выдернула бы и аврорат, и Мунго. Вот только директор подстраховался, а против него у школьной медиведьмы методов не было.       — Гермиона, ты как? — поинтересовался Гарри, усилием воли гася реакции тела на встречу с василиском.       — Больно… очень… было… — с паузами сообщила девочка. — Дышится… тяжело…       — Вопрос: сразу к гоблинам или сначала… — задумчиво проговорил мальчик. — Что там душа девочки про родителей говорила?       — Не… помню… — ответила ему Гермиона. — Только… очень… страшно…       — Страшно — это плохо, — все еще пребывая в задумчивости, произнес бывший Главный Аврор. — Ладно, посмотрим, как карта ляжет, как Виктор говорил…       Утомившаяся девочка задремала, а Гарри оценивал залежи памяти. Открытое Смертью было сразу же задвинуто в дальний угол — не время было для истерики. А вот то, что было в памяти местного Гарри, больше всего походило на сказку. Его любили Дурсли, о нем заботились, его готовили к выживанию. То, о чем Гарри мечтал всю свою жизнь… Поэтому был вариант забрать Гермиону к себе, ну, а если не примут… Гермиона была мальчику дороже и, если бы пришлось выбирать, выбор был бы понятен.       Судя по всему, у любимой девочки разладилось много чего. Что-то сумеют исправить гоблины, что-то нужно будет самим. Это если не будет тяжелых последствий… смерти. Тяжелых последствий не хотелось. Сам Гарри помер, насколько он понял, от проникающего ранения, излеченного Смертью. Это были хорошие новости. Ну и крестража во лбу тоже уже не было, ибо помер он. На этом хорошие новости пока заканчивались.       Заскулила во сне Гермиона, Гарри потянулся к ней, преодолевая свою слабость и некоторую деревянность тела. Обняв любимую, он осторожно погладил ее. Из раскрывшихся глаз на мальчика полыхнуло таким запредельным ужасом, что Гарри понял — будут трупы. За Гермиону он был готов на очень многое, поэтому тем, кто так девочку напугал, пора было молиться.       — Они… они… они… — пыталась сказать Гермиона, но мальчик погладил ее, отчего девочка начала успокаиваться.       — Тише, тише, — произнес Гарри. — Мы со всеми разберемся, верь мне.       — Верю… — прошептала Гермиона, задремывая.       Спала она беспокойно, но, все-таки, спала. Бывший Главный Аврор раздумывал о рассказанном Смертью. Воспоминание о детях рвало душу. Несмотря ни на что, даже на рассказанное, Гарри все равно тепло вспоминал и серьезного Ала, и малышку Лили. Только одно его смущало — получалось, что на момент смерти Гарри, Лили должно было быть лет четырнадцать, почему же он помнил дочь пятилетней? Возможно, Смерть рассказала далеко не все… Например, для сохранения его психики. Эта мысль наводила на размышления, в которые Гарри глубоко погрузился, по-прежнему гладя Гермиону.        «На любимую были наложены очень специфические чары», — подумал мальчик, припоминая кое-что из служебной жизни. След этих чар, насколько помнил Гарри, сохранялся очень долго, из-за консервирующих свойств магии василиска. В свою очередь это означало, что кому-то будет грустно. Хотя, почему кому-то? Вполне понятно, кому.       — Тише, родная, тише, — погладил Гарри опять заскулившую девочку. Что с ней могли такого делать, представлялось плохо. Точно знавший, что девочек бить в Великобритании нельзя, мальчик, тем не менее, знал, что слово «нельзя» еще никого не останавливало, поэтому родители любимой, судя по всему, просились… Или школа. Или «и».

***

      Опыт Министра Магии не справлялся с увиденным. Сначала картины Смерти, затем — жизнь ребенка. По мнению Гермионы, у ее младшей копии был чуть ли не сплошной Малфой-манор. Родители ее просто сломали, и именно это не укладывалось в голове когда-то всесильного Министра. Правда, оказалось, что и министром она была… тело хотело плакать. Просто рыдать хотело тело, с чем Гермиона едва справилась. Теперь она понимала, что ее ждет дома: скорей всего избиение, кроме того, кое-что в демонстрируемых картинах памяти девочки ей особенно не нравилось. Очнувшись в очередной раз, девочка поняла, что может проговаривать недлинные фразы.       — Гарри, — позвала Гермиона. — Надо моих на чары проверить.       — Предполагаешь, что возможны, или с памятью смириться не можешь? — поинтересовался Гарри, беспокоившийся по поводу любимой.       — Размышляющий аврор — это что-то новое в нашем цирке, — заметила девочка, отчего мальчик облегченно улыбнулся.       — Язвить начинает моя родная, — очень ласково произнес мальчик. — Знать, полегче тебе. Нас скоро выпустят, ходим за мной и сходу никому не мстим.       Гермиона поразилась: Гарри говорил очень ласково, мягко, но в его голосе звучал металл. Взглянув в глаза мальчику, она кивнула. Он действительно лучше разбирался в ситуации, кроме того, ее собственная память выбила почву из-под ног девочки. Опыт Министра пасовал перед открывшимися подробностями. Гермиона просто не понимала, что теперь делать, зато, похоже, понимал Гарри.       — Мистер Поттер и мисси… мисс Грейнджер, — заговорила приблизившаяся к кроватям школьная медиведьма, отчего-то запнувшись на фамилии девочки. — Торжественный пир начнется через десять минут, вы можете покинуть Больничное крыло.       — Спасибо, — кивнул Гарри, добавив: — За все спасибо.       — Пожалуйста, — скупо улыбнулась мадам Помфри. — Гоблинов не откладывайте.       — Не отложим, — пообещал последний Поттер, принявшись помогать Гермионе подняться. Гарри предполагал, что сюрпризы будут.       — Слабость… — пожаловалась девочка, которую очень ласково гладил мальчик. — Но я попробую справиться сама.       — Хорошо, — кивнул Гарри, задумываясь о настойчивости медиведьмы. Пожалуй, добрым советом стоило воспользоваться.       Большой зал навевал нотки ностальгии, хотя перед глазами и вставали совсем другие картинки. Живой Снейп вызвал немного грустную улыбку, от которой тот просто опешил, а вот Уизли — весь выводок — желание растерзать, но пока было нельзя. «Ничего, твари…» — мрачно подумал последний Поттер, предполагавший, кто виноват в смерти Гермионы. Однако сейчас необходимо было покинуть Хогвартс и отправиться домой. А лучше — к гоблинам. Но Петунья, судя по его памяти, мальчика любила… Примет ли она изменившегося Гарри?       Усадив неуверенно стоявшую Гермиону рядом, мальчик задумался, привычно проверяя еду. Тяжело вздохнувший бывший Главный Аврор посмотрел тяжелым взглядом на близнецов Уизли, привычным жестом вызывая группу захвата. Забывший о том, что надо было использовать чары вызова аврората, а не специфические — группы захвата, Гарри вздохнул. Но, видимо, правоохранители догадались сами, очень быстро появившись в зале, как будто аппарировав.       — Что здесь происходит? — поинтересовался старший группы, не понимая, что делать дальше. Из-за своего стола начал медленно подниматься Дамблдор, но Гарри сознательно пошел на обострение.       — Моя еда отравлена, — произнес мальчик, отслеживая перемещения Дамблдора.       — Действительно отравлена, — подтвердил один из авроров, проведя рукой над тарелкой. — Амортенция и жидкое Империо.       — Весело… — констатировал старший группы, вызывая подмогу.       С этого момента и начался скандал. Гермиона прижалась к Гарри, отлично понимая, что означают именно такие зелья в их еде, а мальчик уже успел поставить аврорский щит, о который разбились какие-то чары, что сразу привлекло внимание авроров, отчего скандал начал развиваться намного динамичней. Близнецы Уизли побледнели, подозревая, что присутствие аврората может кончиться очень плохо, а вот Гарри наблюдал за очень злым выражением глаз Дамблдора.       — А зачем ты эскалировал ситуацию? — поинтересовалась Гермиона.       — Если теперь с тобой или мной что-то случится, — объяснил ей бывший Главный Аврор. — То виноват в этом будет, сама понимаешь кто…       — Очень мудро, — заметил кто-то из авроров, случайно услышавший этот разговор.       — Герой, что ты хочешь, — пожал плечами его коллега.       Гермиона в очередной раз поразилась — она о таком не подумала, а Гарри, получается, уже все просчитал. Это заставляло задумываться, но сейчас надо было ехать. Поверив в то, что Гарри защитит, девочка уже не так дрожала при мыслях о родителях. Учитывая отмену экзаменов, в которую Грейнджеры вряд ли поверят, предстояло ей очень непростое время, если бы она выжила, а так…