Devil's last dance

      На пороге дома Беннет мы случайно сталкиваемся с Кэролайн. Она выглядит расстроенной и даже слегка подавленной. Меня это тревожит.       Первая мысль в голове о самом худшем — что-то случилось с Бонни.       При взгляде на меня она нервно поджимает губы и незаметно теребит замочек на куртке.       — Эбби ушла, — с горечью произносит она.       От услышанного я хмурюсь и непроизвольно сжимаю челюсть. Эбби оставила Бонни одну. Снова. Мама вновь ранила её и я наверняка знаю о том, насколько болезненно Бонни это восприняла.       Мне хочется быть рядом. Поддержать ее, как тогда, когда умерла Шейла. Не хочу оставлять ее одну в подавленном состоянии.       Хочу войти в дом, но Кэролайн рукой преграждает мне дорогу.       — Бонни сказала, что ей нужно побыть одной, — тихо предупреждает блондинка.       Я понимаю Бонни, но её желание побыть одной все равно тяжело принять и смириться с ним. Давит чувство какой-то бесполезности из-за того, что остаешься в стороне.       В прошлом году было гораздо проще — я не обращала на свои чувства столько внимания, не была ни к кому привязана, моё сердце не разрывалось на кусочки из-за того, как сильно на меня влияет горе ближнего. Чертова черта эмпата. Моя жизнь была куда легче.       Я не скучаю по прошлой себе, моим единственным удовольствием было издевательство над окружающими. Пока я вновь не ощутила любовь, радость и счастье, я хочу завернуться в этот мягкий плед лучшего проявления способности ощущать, даже если порой это тяжело и сложно, как сейчас.       Это временно. Все наладится. Бонни сильная девочка, она это переживет даже без меня и Кэролайн. Если она думает, что одной ей удастся с этим лучше справиться, это её право.       — Да, я понимаю, — спокойным тоном соглашаюсь я.       Мы спускаемся с крыльца и я явно ощущаю то, какой плотный воздух нас окружает. Он впитал в себя напряженность, что испытывает Кэролайн рядом со мной. Но я вижу, что она так же, как и я переживает за Бонни.       — Я просила её остаться, — тоскливо делится Кэролайн. — Пыталась убедить её в том, что мы поможем ей с этим справиться. Но она все равно ушла.       Я догадываюсь, что она говорит о Эбби.       С той легкостью, с которой я откидываю свои волосы от лица я могу найти её, влезть в голову и навязать свою волю. Я делала так неоднократно. И наверняка так и поступила бы еще полгода назад. Но я сложила полномочия кукловода.       Особенно теперь после того, как я узнала о том, что это излюбленный трюк Люцифера. Я не хочу быть таким же дьявольским отродьем.       Как бы самовлюбленно это не звучало, я оставляю людям право поступать так, как они хотят. Даже если они ошибаются и я об этом знаю.       Эбби решила, что оставить Бонни будет для нее лучше. Пусть так. Значит Бонни и впрямь лучше без матери, на которую она не может положиться. Это чертовски больно. Я знаю. Но лучше раньше научиться полагаться лишь на себя.       Этот навык спасет в тот момент, когда ты решишь доверить ненадежному человеку важную задачу, от которой будет зависеть твоя жизнь, и в этот момент он тебя подведет. А ты умрешь. Попрощаешься со своей драгоценной жизнью из-за такой глупой причины, как неумение выбирать людей, которым решаешь доверять.       — Бесспорно, родители — важные люди в жизни каждого живого существа, но к большому сожалению, не каждому с ними везет, — с горечью проговариваю я, неволей вспоминая о ребенке Люцифера.       Вот ему точно не повезло. Наверняка его убили еще в утробе или сразу после того, как он родился. И за что ребенка лишили жизни? За то, что у него был непутевый папаша. Хотя, может он еще легко отделался. Ему не пришлось проходить через адские муки при жизни из-за того, кем был его отец и чем он занимался.       С этой точки зрения, мы мученики и жизнь наша сплошное испытание твердости духа. Сколько ран, нанесенных родителями способна вынести твоя душа прежде, чем ты отправишься на покой?       Кому-то везет чуть больше и истязаний на его долю выпадет немного, но есть и те, кто окажется менее удачливым.       Майклсон. Черт. Доказательство того, что бессмертие скорее проклятье, чем дар. И МакЛауд вмести с ними. Покой в жизни не сыщешь, пока напрямую не встретишься с Богом. Может, он вспомнит о своем хваленном милосердии и, сжалившись над истерзанной душонкой наконец избавит от такой муки, как бесконечные издевательства со стороны родителей.       Еще бы знать по каким дням он устраивает приемы и когда лучше всего обращаться к нему с молитвами. Мне не для себя, я для друга интересуюсь. Я, конечно, еще тот мечтатель, но я и ангелов в своей жизни не встречала, заикнуться о встрече с Господом, я даже не подумаю.       Начистоту — если Кроули был самым проклятым сыном мироздания, я переняла этот пост по наследству и стала самой проклятой дочерью мироздания. Не плохо, братец, Гэвина значит, ты наградил титулом принца, а мне…       А я с гордою надеваю на свою грудь мишень и показываю средний палец всем тем, у кого есть намерение использовать меня, как грушу для битья.       Вертела я всяко и разно всё, что пытается меня уничтожить. Пока жива — утритесь сучки, я еще в строю и не такое вынесу.       — Я думаю, что так будет лучше, — бесстрастно делюсь умозаключением я.       Кэролайн не нравится то, что я сказала. Это понятно. В её мире живут только пони и какают они радугой. Я через это уже прошла. Мои пони теперь — жуткие кентавры с дурным нравом и остатки их жизнедеятельности далеко не радуга… Я умею смотреть на вещи трезвым взглядом.       — Никому не лучше без родителей, — тоскливо возмущается она.       Я слегка качаю головой в знак несогласия.       — Иногда всё складывается совсем не так, как нам бы того хотелось. Это просто нужно принять, как факт и сделать из этого соответствующие выводы, — спокойным тоном делюсь соображениями я. — Эбби оставила Бонни по той же причине, почему твои родители предпочли развод, — я не стараюсь её задеть, моя речь не звучит ядовито, в ней нет издевок, но после упоминания ее родителей, она от удивления поднимает брови и с возмущением глядит на меня. — Потому что больше не могут находиться вместе и чувствуют то, что разлука будет лучшим вариантом.       — Не нужно приплетать в разговор моих родителей, — недовольным тоном просит она.       — Относиться ко мне, как к угрозе для тебя теперь дело принципа? — интересуюсь я, слегка склонив голову на бок. — Я упомянула твоих родителей лишь для наглядного примера. Суть от этого не меняется: если близкие люди не могут находиться вместе, пусть находятся порознь вместо того, чтобы отравлять жизни друг друга.       Блондинка от недовольства складывает руки перед собой на груди.       — Легко, наверное, рассуждать так о жизни, когда ты можешь получить всё, что угодно, стоит только щелкнуть пальцами, — с упреком проговаривает она.       Я чувствую, как ко мне подступает злость. Это уже вторая ситуация, в которой я пытаюсь быть откровенной с Кэролайн, а выходит так, что я оказываюсь в позиции виноватого, вынужденного оправдываться за свои действия, слова, само своё существования, как человека.       Это просто слова, Морена. Звуковые колебания, что долетели до твоих ушей. Они значат ровно столько, сколько смысла ты им готова придать.       Эта мантра меня успокаивает. Кэролайн обо мне заблуждается. Это просительно. У человека есть право на ошибку. Ей всего восемнадцать, в её жизни много проблем. Но я знаю, что она не так поверхностна, какой она мне показалась в самом начале. Кэролайн мне нравится, она умеет понимать и сочувствовать, это всегда меня трогало. Момент их разговора с Элизабет в подвале дома Сальваторе до сих пор не выходит у меня из головы. Он прекрасен. Чудесно то, что Элизабет постаралась понять Кэролайн, а когда та ей открылась, она её приняла.       Если я могу ей сопереживать, почему я не могу рассчитывать в ответ на такое же к себе отношение? В любом случае, я не стану настаивать. Это будет последняя попытка. Мы либо поймем друг друга и сможем наконец взаимодействовать без какой-либо напряженности, либо она останется при своём мнении обо мне и я приму это, как факт.       Демонстративно заглядываю ей за спину и делаю вид, что старательно что-то выискиваю. Это привлекает её внимание. Кэролайн в недоумении оборачивается назад, а затем переводит взгляд на меня с немым вопросом во взгляде.       — Что ты делаешь? — нахмурившись, интересуется она.       — Хочу посмотреть на зверьков, что выйдут из леса на твоё чудесное пение, — легко отвечаю я.       Этот ответ вызывает у нее больше вопросов. Я не дожидаюсь того момента, когда она решит их задать, раскрываю, что за мини-шоу я устроила.       — Ты же диснеевская принцесса, Кэролайн, — язвительно проговариваю я. — Всегда поступаешь правильно, твоя душа настолько чиста, что в нее можно посмотреться, как в зеркало.       Хочу уколоть ее в ответ — напомнить о том мужчине, которого она убила сразу после обращения. Или о том, как она волей случая оказалась шестеркой Кэтрин и боялась в этом признаться. Но я сдерживаю этот импульс в себе. Я обойдусь расплывчатыми формулировками и намёками, без прямого тычка лицом в ту грязь, что была в её жизни.       — Ты никогда не делала ничего необдуманного под влиянием сильных чувств, — слегка нервно продолжаю я.       Лицо её по-прежнему напряженное, но она больше не смотрит на меня укоризненным взглядом.       — Ты права в том, что я могу получить, что угодно лишь щёлкнув пальцами, — соглашаюсь я, упираясь руками в талию. — Чтобы научиться этому самому «волшебному» щелчку я отдала свою душу на истязание, которое длилось больше сотни лет, — теперь мой тон звучит с упреком, будто адресованном лично ей. Надеюсь, ей хватит ума понять, что я злюсь из-за упоминания своего болезненного прошлого, а не на неё. — Чтобы ты знала, мне этого не хотелось, поэтому, если ты хочешь найти виновных, можешь обратиться напрямую к Деймону.       Я спускаю на Деймона всех собак и выставляю его крайним. И сейчас я осознаю, что это самое верное решение за последнее время. У меня есть все основания для того, чтобы выставить его виноватым. В произошедшем какого-то черта я стала жертвой обстоятельств. Стася права. Эту обиду я в себе не заглушу, как бы не старалась. Вероятнее всего, я до самой смерти буду его ненавидеть за то, что он лишил меня обычной жизни. Было бы куда легче просто ненавидеть его. Если бы в то же время я его не любила.       Я осознаю, что нас ожидает та же не радостная перспектива — любовь и нежность граничащая с моей борьбой внутри себя, постоянное подавление желания навредить ему.       От злости больно впиваюсь ногтями в кожу. Я знаю, что моя ненависть должна быть обращена только к Кэтрин. Если бы не она, я осталась бы жива, мне не пришлось бы переживать обращение в вампира. Деймон был просто пешкой в её игре. Но от чего-то это не помогает мне избавиться от обиды. Я просто не могу от нее отделаться, потому что чертовски скучаю по своей прошлой жизни.       Обычной жизни, в которой мне не приходилось терпеть издевательства Ровены, скучных будней, в которых меня не истязали до беспамятства, нормальной реальности без разрушительной силы, спокойных дней, когда я не знала о том, что матушка убила Кроули, а потом и вовсе столкнулась с тем, что все мои убеждения ложные, серого существования, в котором я была самым обычным человеком и никто не относился ко мне заведомо, как к чудовищу, зная обо мне только то, как меня зовут и какая у меня родословная, век, в котором мне не приходилось притворяться другим человеком, чтобы обрести друзей, то бытие, в котором мне я не хоронила дорогих мне людей и боролась с чувством вины из-за мыслей о том, что их смерть произошла по моей вине.       Во мне слишком много обиды. Чересчур много боли. Больше, чем мне хотелось признавать. И дело не только в Пирс и Сальваторе. Меня больше ранило то, что произошло после. На самом деле меня это ранит куда чаще, чем я показываю.       Привычка храбриться перед лицом трудностей настолько приелась, что я уже неосознанно занимаюсь самообманом и самовнушением, убеждая себя в том, что мне все по плечу.       Я ненавижу эту чертову несправедливость, внезапно свалившуюся на меня. Почему именно я? Почему именно мне никак не удается наладить свою жизнь? Она ведь может стать самой обычной? Пожалуйста. Что для этого нужно сделать? Как много мне еще нужно пройти гребенных испытаний прежде, чем я смогу наконец обрести это долбанное эфемерное счастье?       — Или к Кэтрин, — добавляю я после беглых размышлений. — Твои моральные принципы же не осуждают ненависть к Кэтрин? — с издевкой уточняю я.       Я делаю глубокий вдох, чтобы справиться с приступом злобы. Убираю руки с талии. Ногти к этому моменту уже до крови впились в мою плоть. Кэролайн замечает проступившие на моей одежде пятна крови, это её напрягает. Я старательно игнорирую её реакцию.       Это временно, Морена. Все наладиться. Просто нужно реже обращаться мысленно к своему прошлому, чтобы было не так больно. Гордо поднимаем голову и смотрим в прекрасное будущее, что меня ждет. Любое другое я на своём пороге не жду.       — Я могу получить всё, что угодно щёлкнув пальцами, — повторяю я, устанавливая с ней зрительный контакт. — Но знаешь в чем ирония моей жизни, Кэролайн? Я не могу получить то, чего на самом деле хочу больше всего, — с горечью выговариваю я.       В моей голове быстро мелькает мерзкое убеждение: «Проклятый ребенок. Тебе суждено быть одной.»       Заткнись! — грубо приказываю я этой мысли.       — Это значит, что на других я не буду тратить свои «волшебные щелчки». Мне это больше не интересно, — спокойно заключаю я. — Я быстро теряю интерес к людям, могу продемонстрировать, насколько, — Кэролайн вновь хмурится. — Ты знаешь мою предысторию, я была с тобой откровенна и впредь буду, если… — демонстративно вытягиваю перед ней ладонь. — Вот оно — либо ты поймешь меня и мы сможем с тобой дружить, либо я познакомлю тебя со своим безразличием, — убираю руку в прежнее положение. — Если при следующем нашем взаимодействии я вновь услышу в свой адрес упреки, я буду защищаться, — спокойно продолжаю я. — А тех, от кого мне приходится держать оборону, я обычно не жалею, — четко выговариваю я и в конце слегка улыбаюсь.       В таких случаях мне плевать на любые нормы морали и человеческие законы. Я буду жестокой и стервозной, если мне придется постоять за себя. Мне плевать. Я пойду даже на крайние меры. Я буду защищаться любыми способами, если кроме меня это больше некому будет сделать.       Моя пламенная речь её обескураживает. Я решаю, что на этом моменте разговор получил логическое завершение и, если ей нечего добавить, мне тут больше делать нечего.       Возвращаюсь домой и для меня большим удивлением становится то, кого я вижу на пороге своего дома. Деймон Сальваторе. Собственной персоны и без охраны. Как говорится: «помяни черта, он и появится».       Ладно, во мне слишком много желчи. Довольно о прошлом. Теперь я вновь не бессмертна. Ценность каждого прожитого момента возрастает в геометрической прогрессии. Всё будет иначе. Как раньше, но теперь лучше.       Этому убеждению я старательно верю до тех пор, пока Деймон не раскрывает мне цель своего визита. Серьезный разговор. Где можно раздобыть справку о том, что у тебя на них серьезная аллергия? Страшная! Вызывает анафилактический шок вплоть до летального исхода.       Сижу с гордо выпрямленной спиной, на лице моём абсолютная расслабленность. В голове небольшой стендап, который я устроила, отвлекая себя от тревожного жжения в центре грудной клетки, от сдавливающего кома в горле, от противных мурашек, покрывающих спину.       Взгляд застывает на столе, поверх которого лежит кол из белого дуба. Едва я прекращаю попытку занять свои мысли, их занимают слова Деймона.       «Не смотря на всё произошедшее я к тебе по-прежнему неравнодушен, Морена. Если ты в самом деле меня любишь, ты должна понимать, что от Майклсон нужно избавиться. Для нас всех в этом городе слишком мало места».       Компромисс? О таком мы не слышали. Нам известно только о том, что такое ультиматумы. Деймон не говорит об это напрямую, я умею читать между строк. И сейчас его слова значат: «выбирай я или они».       Хорошие девочки получают то, что заслуживают. А плохие — всё, что захотят. Я капризный ребенок. Мне нужно всё и сразу. Один вариант меня не удовлетворить.       — Морена? — привлекает моё внимание Деймон.       Я наконец отвожу взгляд от кола и смотрю на него. Слишком дешевые трюки, Сальваторе, давай поучимся с тобой видеть шире.       — Что, если мы с тобой уедем? — спокойно предлагаю я. От удивления его брови слегка приподнимаются. — Куда угодно, я не буду сильно придираться к новому месту жительства, — слегка улыбаюсь, чтобы сгладить его впечатление после моего ступора.       — Уедем с тобой вдвоем? — уточняет он.       Я задумчиво отвожу взгляд в сторону. «Мы. С тобой. Уедем». Я вроде как даже на английской сказала. Зачем уточнять так, будто ты не понял?       — Да, Деймон, уедем вдвоем. С тобой. Ты и я, — я намеренно делаю самый невозмутимый тон и выдавливаю из себя милую улыбку.       Он слегка качает головой.       — Я не хочу оставлять брата, — в этот момент он смотрит на меня, но не в глаза. — Вдруг он случайно умрет и по той же чистой случайности попадет в Ад, — невесело добавляет он.       Я пропускаю его укол мимо ушей. Меня это не заботит так, как-то, что он избегает зрительного контакта. Не знаю в чем дело, может, следующее, чем я займусь будет построение конспирологической теории о том, что моя тень пытается задушить меня во сне, но сейчас этот крошечный жест навевает на меня мысли о том, что он лжет. И при том делает это так неумело, что не может удержать со мной зрительного контакта.       Может, сказалось общение с Ником, потому что он держит меня в неплохом тонусе, когда выдает такое же мастерство тактического ведения разговора на уровне с моим.       — Снять со Стефана печать — дело не сложное, к тому же он всегда сможет приезжать в гости, — безмятежно уверяю я, подавляя рвотный рефлекс в момент того, пока говорю о том, что Стефан сможет быть гостем в нашем доме.       Семья — это важно для тех, кому с ней повезло. Стефан не плох в качестве брата. Какой бы стервозной я не была и как бы сильно он мне не нравился, я не позволю себя выдвигать Деймону требований о том, чтобы он выбирал между мной и своим родным братом.       — Майклсон не могут остаться в городе, потому что они представляют опасность для жителей Мистик Фоллс, — продолжает настаивать Деймон. — Что, если кто-то из них решит убить кого-то из тех, кто тебе дорог? Например, Бонни.       — Не решит, — уверенно заявляю я.       Его это удивляет. Я перестаю его понимать. Он же не понаслышке знаешь о том, как я порой бываю убедительна.       — Ты протянула к ним свои шаловливые ведьмовские ручонки и можешь теперь контролировать их разум? — скептически интересуется он.       Я слегка качаю головой.       — Тогда откуда такая уверенность? — грубо интересуется он. — Ребекка чуть не убила Елену, Кол напал на Мэтта, а Клаус и вовсе устроил массовое кровопролитие.       Я внимательно смотрю на него. И в голове моей безутешные мысли.       Кого ты пытаешь надурить, Деймон? Не хочешь оставлять Стефана. В это я бы еще могла поверить. Неохотно, но могла бы. Но вот в этот бред я ни за что не поверю. В то, что тебя вдруг стал волновать кто-то кроме самого себя. Тебе же плевать на Мэтта. И на Джулс и на Джену тебе тоже было плевать. А сейчас ты приводишь их жизни в качестве аргумента? Слабо верится.       — Что ты скрываешь? — напрямую спрашиваю я.       Я узнаю это так или иначе. Но лучше будет, если он расскажет мне обо всем сам.       — Я ничего не скрываю, — нахмурившись, отвечает он.       Деймон выглядит возмущенным.       — Я никогда не стану высказывать свои подозрения, если в том не будет необходимости, — спокойным тоном поясняю я. — Буду очень рада выяснить, что я ошиблась, но ты выглядишь неубедительно, Деймон, — немного нервозно добавляю я.       — Если у тебя проблемы с доверием, это не значит, что все вокруг пытаются тебя обмануть, — твердо заверяет Сальваторе.       Я знаю о своей подозрительности и без грубых тычков в это качество.       Откидываюсь на спинку дивана. Мне нужно расслабиться физически, надеюсь, что снизит градус эмоционального накала.       — Тебя же раньше не заботили их жизни, что изменилось? — в легкой манере любопытствую я.       Деймон слегка пожимает плечами.       — Люди меняются, Морена, ты же знаешь об этом, — расслабленно подмечает вампир.       От недовольства я плотно сжимаю губы. Его ответ мне не нравится. Я же не попросила отделаться от вопроса общими фразами. Я спросила «что изменилось?».       — У тебя что, аллергия на внятные ответы? — с ухмылкой спрашиваю я.       Он усмехается из-за того, что я использую его слова. Желваки на его челюсти в этот момент нервно подергиваются.       — Я хочу уничтожить Майклсон, потому что они непредсказуемы и опасны, — уверенно поясняет Сальваторе.       Я тебя умоляю, Деймон. Вдохни полной грудью. Почувствуй себя живым. Видишь, Ник ещё не убил тебя, а это значит, что с опасениями по поводу них можно повременить.       Я вдруг задумываюсь о том, в каком возрасте я сегодня проснулась. Мне что, повезло вновь оказаться в сознании шестнадцатилетней меня? Той славной наивной девочкой, психика которой была гарантом стабильности? Или я все же встала, как и полагается не с той ноги с сознанием ведьмы возрастом, перевалившим за сотню и с таким бэкграундом, каким я не пожелаю никому?       Помнится мне сегодня, так же, как и весь предыдущий год мне был доступен лишь второй вариант. В таком случае КАКОГО ЧЕРТА?       Я никак в толк не возьму, с чего он решил, что я поведусь на эту мишуру? Кто тебе солгал о том, что у меня имеются проблемы с кратковременной памятью? С чего ты взял, что перевести тему в разговоре хорошая идея?       Делаю глубокий вдох через нос, внушая себе то, что вместе с кислородом по моему телу разливается спокойствие. Я не буду подрываться с места с бранной речью. Хотя хочется мне этого сейчас неистово.       Я сейчас настойка валерианы, успокаивающий ромашковый чай, я буддистский монарх, познавший дзен спокойствия.       — Деймон, ответь, пожалуйста, на вопрос, — мягко прошу я. — Что повлияло на твоё решение изменить своё мнение о ценности жизней жителей Мистик Фоллс?       — Это мой родной город, я просто беспокоюсь о его жителях, — серьезно отвечает он.       — Ты только сейчас об этом узнал? — язвительно уточняю я. — Вдруг случайно вспомнил о том, как дорого твоему сердцу это место?       Он слегка улыбается, отводя от меня взгляд. Зверь внутри меня начинает бушевать.       Настойка валерианы, что к черту выжжет тебе глаза, ромашковый чай, в котором ты утонешь, буддистский монарх, что сбросит тебя со скалы по спартанским обычаям.       — Не буди мою плохую сторону, Деймон, у нее и без того хронический недосып, — хмуро проговариваю я. — Не заставляй припоминать давние слова. Скажи правду, — грозно требую я.       Его моя внезапная перемена настроения настораживает. Стоит ли говорить о том, что он мог бы её не увидеть, если бы так усердно не уходил от прямого ответа?       — Я и говорю правду, — грубо заверяет он. — Не мои проблемы, что она тебя не устраивает, — Деймон резво встает с места.       Нет, милый. Правда для меня теперь в приоритете. И я её получу из тебя своим методом. Оставим его разум в покое. Я решаю заглянуть ему в сердце. Мне интересно, что за чувства оно в себе таит.       Вижу много нервозности, злобы, немного обиды, зависть, но больше всего меня привлекает «положительная сторона» чувств. Я ощущаю сильное влечение и симпатию граничащую с влюбленностью. Они связаны с двумя разными людьми. И это явно не Бонни.       Меня это поражает. Деймон грубо избавляется от моей руки.       — Прочь из моей головы, — сквозь зубы цедит он. — Я твоими выходками сыт по горло.       — Тебе нравится кто-то еще, — удивленно бормочу я.       Он мрачнеет после моих слов. Сразу после чего хмурится от сердитости.       — Да, и она в отличие от тебя не пыталась взять надо мной контроль, — раздраженно отвечает вампир. Сальваторе подтвердил мою догадку и это меня обескураживает.       Деймон резво хватает со стола кол. Я догадываюсь о том, что сейчас он решил меня оставить без каких-либо дополнительных пояснений.       Выхватываю кол из его руки и тут же сжигаю его в своей ладони. Оставшийся в руке пепел я подкидываю в воздух, позволяя ему оказаться в самом отдаленном уголке Земли и затеряться среди частичек Земной пыли.       Сальваторе из-за этого выглядит сердитее прежнего.       — Самоутвердилась? — язвительно интересуется Деймон. — У меня их в запасе столько, что тебе не хватит огня их уничтожить. Я всё равно убью твоих драгоценных первородных, — твердо убеждает он.       Это известие больно царапает моё сердце. Чертовски неприятно и обидно узнать о том, что тот, кого ты любишь, заинтересован в ком-то еще. Становится понятно, почему он уходил от прямого ответа. О таком не обычно не заявляют прямо в лоб, если только не готовятся к расставанию.       Деймон, вероятнее всего, не планировал ставить жирную точку в наших недоотношениях. Не знаю, может, его даже устраивает то тупое положение, в котором мы застряли. Он знал о том, что я пытаюсь наладить свою жизнь и хочу вернуть с ним отношения.       Деймон пришел ко мне не за тем, чтобы попытаться что-то решить между нами, он пришел с причиной для всепоглощающей меня ревности.       Остерегайтесь ревности зеленоглазой ведьмы. Особенно моей. Я в гневе страшна, потому что гнев мой бесконечен.       Сердце моё колотится с такой скоростью, что под него можно отплясывать чечётку. Мне кажется, что я чувствую то, как оно бьётся о мои ребра. Воздух становится таким тугим, из-за чего мне приходится увеличить глубину вдоха, чтобы легким хватало кислорода.       — Уходи, — тихо приказываю я, опасаясь поднимать на него взгляд. Крупицы самообладания ускользают из моих рук. Я перестаю за себя отвечать. Сейчас на моём месте окажется Моровена. И, если, она встретится с тобой взглядом, Деймон, она сотрет тебя в порошок. — Уноси отсюда ноги, потому что мне точно хватит запала спалить тебя заживо, — мой тон твердый и холодный до ужаса.       Я предупредила. Следующее, что улавливает моё зрение — рваные части того, как я вымещаю свою агрессию. В расход идет все, что попадает по руку. Кофейный столик с шумным треском разваливается на части, кресло летит в стену, второй по счету телевизор настигает незавидная судьба, обеденный стол не выдерживает моего сокрушительного удара.       Я вдруг оказываюсь в себе, как будто только что отошла ото сна. Но это, к сожалению, был не сон. Я часто-часто дышу из-за злобы, взявшей надо мной контроль. В гостиной погром и вдобавок к нему разгорающийся пожар.       Встречаюсь взглядом с Иззи. Она выглядит хмуро, хоть и немного опасается моего состояния. Я удивлена, что она нашла в себе смелость стянуть моё тело кнутом, чтобы физически воспрепятствовать мне.       — Какая там волшебная мантра на тот случай, если мы окажемся в такой ситуации, как сейчас? — серьезно интересуется она.       Я смотрю на неё и это меня отрезвляет. Её вопрос как нельзя кстати.       Что сказать себе, чтобы вернуть себе контроль?       Ты с этим справишься, Морена. Кто угодно может в тебе сомневаться, но я в тебе уверена. Ты это переживешь.       Закрываю глаза и восстанавливаю дыхание. Я выше этого. Мне хватит сил вернуть себе контроль и принять решение ясным умом.       Я вновь смотрю на Иззи и она видит, что мне удалось более или менее вернуть себе самообладание. Давление хлыста, обвивающего моё тело постепенно слабеет, пока она не избавляет меня от него совсем.       Я шепчу заклинание, чтобы прекратить очередной в своём доме пожар. После чего мне приходится потратить время на то, чтобы вернуть своей гостиной вид, что у нее был до моего срыва.       Мне легче. Я больше не в том разрушительном состоянии, но мятеж в душе моей всё ещё силен. Мне нужно снизить этот накал, пока я не начала гадать о том, к кому Деймон испытывает симпатию.       — Давай поговорим, — с надеждой прошу у Иззи я.       Она слегка кивает и мы устраиваемся за обеденным столом друг напротив друга.       — Ты никогда не задумывалась о том, что ты тратишь время впустую? Мне кажется, вы просто не подходите друг другу из-за разных характеров. — беззлобно делится соображениями она.       Я неодобрительно смотрю на неё.       — Сейчас действует табу: никакого упоминания Деймона и всё, что с ним связано, — серьезно предупреждаю я.       Она беззаботно пожимает плечами.       Ох, Иззи хотела бы я себе сейчас твою безмятежность. Было бы куда легче, если бы в душе всегда был баланс.       — О чем ты думала сейчас? — интересуется черноволосая. — К чему ты обращаешься в такие моменты?       — К самой себе, — быстро отвечаю я. — К твердому убеждению в том, что я со всем справлюсь.       На её лице появляется улыбка. Мне она кажется дружелюбной.       — Птица сидящая на ветке не боится того, что ветка под ней сломается, потому что доверяет своим крыльям, в этом твоя философия, голубка?       Её слова приводят к самому хорошему варианту сейчас — они заставляют меня смеяться.       Если мне нужно будет когда-нибудь придумать кодовое слово, оно непременно будет связано с пернатыми, потому что так дозволено обращаться ко мне только тем, кто знает обо мне достаточно, чтобы быть мои другом.       Я пока не рассматривала Иззи в качестве своего друга, но те моменты, когда она помогла поймать Аластара, пришла на помощь, когда меня затянуло в зеркальную ловушку и тот факт, что она была на стороне Кроули, склоняют меня к тому, чтобы я пересмотрела своё мнение о ней.       Я могу назвать её приятным человеком, потому что у неё даже без души довольно мягкий характер. В ней я не заметила беспочвенной злобы и какой-то мелкой пакостной натуры. Нет, она довольно сносная. Особенно на фоне меня.       — Вроде того, — с улыбкой соглашаюсь я. — Может быть, мне бы и хотелось, чтобы нити моей человечности были связаны с какой-нибудь глобальной и важной целью, к которой я стремлюсь, но проблема в том, что у меня её нет.       Она поднимает брови от удивления и напряженно улыбается.       — Глобальная и важная цель, — фыркает Иззи. — Любите вы, МакЛауд замахнуться на что-то большее.       Я усмехаюсь. Теперь я воспринимаю иначе то, в каком ключе она использует мою фамилию. Иззи делает это не с упреком и не с целью меня задеть, так она приписывает мне схожесть с братом. Это меня не задевает. Такое сравнение мне нравится.       Её лицо расслабляется и она вновь смотрит на меня дружелюбно.              — Пока у тебя есть вера в себя и свои способности, крепче вцепись в них когтями и зубами, чтобы отпустить только в том случае, если у тебя будет достойная для них замена, — мягким и уверенным тоном советует она.       Не нужно лишних слов, чтобы догадаться о том, что она дает этот совет на основе своего личного опыта. Я знаю, что какой-то момент в прошлом сломал её настолько, что она отказалась от затеи найти и вернуть своего брата Алека. Она разуверилась в своих силах и это печально. Не знаю, смогла ли она найти достойную замену вере в себя. Если смотреть на этот вопрос шире, я вообще не знаю, во что можно верить столь же сильно.       Я не могу развивать эту тему, потому что мысленно возвращаюсь к тому, что узнала. Деймону нравится кто-то ещё. Это бы не взбесило бы меня так сильно, если бы его чувства к другой были не такими интенсивными.       Мне симпатизирует Клаус. Я этого не отрицаю. Но я препятствую, как могу тому, чтобы эта симпатия не переросла во влюбленность. Не хочу всё усложнять. Мою жизнь и без того нельзя назвать хотя бы средней сложности. Впутываться в любовные треугольники у меня желания нет. Но это произошло без моё воли. Меня терзает обида и злость.       Гадкое коляще-режущее чувство прямо в сердце. Ему нравится кто-то ещё. Колючий укол. Сильно нравится. Болезненный медленный порез прямо поперек. И снова. И снова. Я не могу спустить это на тормозах. Мне сложно противостоять этой боли.       Почему он позволил себе почувствовать что-то большее? Я знаю, что чувства порой накрывают мощной волной и сделать что-то с ними не представляется возможным. Ты на насквозь промокаешь ими, они заполняют твои легкие, сердце, желудок. Прямо как во время того, когда ты тонешь.       Утонувшего можно спасти. Откачать. Вода выйдет из его организма. Одежда и волосы высохнут. И у человека о произошедшем останутся лишь воспоминания. То же можно провернуть и с чувствами. Своё сердце можно воспитать.       Я прошла через это. Я знаю, что это возможно. И мне хорошо известно то, как хорошо Деймон может управлять своей палитрой чувств. Я отказываюсь верить в то, что он не мог с этим что-то сделать. Мог бы. При большом желании можно и горы свернуть.       А у меня большое желание свернуть кому-то шею. Почувствовать смертельный хруст своими руками. И повторить всё снова, если с одного раза мне не полегчает.       Я в себе не сомневаюсь. Ник поднимал разные темы, что пробуждали во мне такую бурю страстей, противостоять которой мне помогла лишь жестокая школа жизни, преподавателем которой была моя матушка.       А в Деймоне я сомневаюсь. И вот это недоверие цепким хватом держится за мой несчастный больной разум, вынуждая ставить под сомнение его способность и желание противостоять низменным порывам. Я препарирую все события, что были до, рассматриваю их на предметном столике, чтобы узнать ту, что стала объектом его симпатии.       Мне не приходится далеко ходить за ответом. Деймон сам мне об этом проговорился. Но в тот момент я не придала этому должного значения.       «Ребекка чуть не убила Елену».       Их поцелуй. Желание Деймона защитить её. Оно было продиктовано не его братскими чувствами к Стефану. А непосредственно его симпатией к самой Елене.       Елена Гилберт.       Я назову чертово проклятье твоим именем. Потому что оно очень нарицательно.       Елена. Мою мать. Гилбер.       Мои пальцы до боли в костяшках впиваются в стол. Дыхание учащается. Вся работа проделанная для того, чтобы я успокоилась летит прямиком коту под хвост. Я вновь хочу устроить погром. И лучше я разнесу свой дом, чем выйду на улицу и устрою музыкальный парад из сломанных костей тех, кому не повезет оказаться на моём пути.       Иззи замечает то, как крепко я схватилась за края стола. Ей хватает ума понять то, что это не сулит ничего хорошего.       — Ты лучшая из лучших, самая умная ведьма из всех, кого я знала, — наспех бормочет она. Деревянный стол трещит под натиском моего захвата. Это не помогает. Я не лучшая из лучших. — Морена, держи себя в себе, — нахмурившись, просит охотница.       Я замечаю то, как змея на её руке приходит в движение. Она намерена вновь использовать хлыст, если волшебная мантра не сработает. Боюсь, что она оказалась в опасной близости к линии огня и второй раз это может не сработать.       Спокойствие, МакЛауд! Сейчас же! Любым способом.       Я резво встаю из-за стола, Иззи вскакивает вместе со мной. Использую руки в качестве опоры для того, чтобы оттолкнуться. Это позволяет в момент сократить между нами расстояние. Я буквально влетаю в Иззи и хватаюсь за неё руками.       Любезно возвращаю ей то, что она подарила когда-то мне — непрошеный поцелуй. В ходе которого я передаю ей часть своих эмоций.       Мы валимся на пол, но это мне не мешает продолжать своё дело. Я останавливаюсь только тогда, когда чувствую себя лучше.       Прерываю поцелуй и наконец освобождаю Иззи из захвата. Мы лежим на полу рядом друг с другом. В нас обеих сейчас штурмуют мои эмоции. Поделенные поровну они уже не такие сильные. С ними легче справиться.       Чувствую чье-то присутствие и поворачиваю голову в сторону. Ксавье и Стася с нескрываем любопытством смотрят на то, как мы разлеглись на полу.       Стася и Ксавье переглядываются. Моя ведьмочка в этот момент решает внести в происходящее музыкальную паузу. Стася напевает часть произведения Julius Fucik — Entry of the Gladiators.       Это непредсказуемое действие веселит нас всех. И я охотно поддаюсь на это, потому что смех — лучшее лекарство.       Ксавье протягивает нам две руки и помогает нам занять вертикальное положение. Ему это дается так легко, как будто и вовсе не почувствовал никакой нагрузки на руки.       Я помню это ощущение, что дарит вампирская кровь. Многие вещи воспринимаются не так тяжело. Не составит большого труда одной рукой передвинуть холодильник или сдвинуть машину с места. Для Ксавье мы и впрямь ничего не весим, потому что силы черноглазых примерно на таком же уровне, что и у первородных вампиров.       Эта сила мне нравилась до определенного времени, пока недостатки вампиризма не стали столь очевидны. Так что, пусть теперь я значительно слабее в обычное время, кроме полнолуния, меня всё устраивает.       Перевожу взгляд на Иззи. Серебристая змея заняла привычное место — обвила руку своей владелицы, обернувшись симпатичным браслетом.       — Спасибо, — благодарю её я.       — Обращайся, — с улыбкой проговаривает черноволосая, после чего слегка хмурится. — Только не очень часто.       Я улыбаюсь и в ответ слегка киваю.       Решаю продемонстрировать своё гостеприимство и наспех накрываю обеденный стол. Думаю, что так разговор выйдет куда приятнее. Стоит утолить свой голод едой, чтобы не искать способы насытить изголодавшегося садиста внутри.       — Как все прошло? — интересуюсь я, после чего делаю глоток горячего чая.       — Осеннее равноденствие — отстойное мероприятие, — сморщившись, отвечает Стася. — Куда не глянь всюду жирная пища, счастливые рожи и идиотские танцы.       — Ужас, как ты это пережила, — поддевает её Иззи.       Я тихо смеюсь.       — В целом, мне понравилось, — с улыбкой делится впечатлениями Ксавье.       — Ещё бы тебе не понравилось, ты попробовал всё, что было предложено и даже больше, — со смешком возражает ему Стася.       Ксавье хмуро смотрит на неё в ответ. Я не могу сдержать улыбки, наблюдая за ними.       — Праздник для вкусовых сосочков, — отшучивается Иззи.       Стася громко смеется. Ксавье плотно сжимает губы и вновь сердито смотрит на неё.       Светловолосая прячет лицо руками, чтобы скрыть то, что ей тяжело сдержать улыбку и смех.       — Что-то случилось? — любопытствую я, заинтригованная их поведением.       Ксавье становится таким серьезным. Его взгляд замирает перед собой. Я заинтригована еще больше.       — Там была маленькая женщина с грудью…она меня била, — тон его звучит тоскливо. Я догадываюсь, что он имеет ввиду фей. — И я её съел, — с горечью завершает он.       Ксавье выглядит таким печальным в этот момент, что не остается сомнений в том, что он искренне раскаивается из-за произошедшего.       Но теперь становится ясно из-за чего Стася не может удержать смешки. Уровень трагедии, с которой Ксавье воспринимает произошедшее, это очень комично.       Я плотно сжимаю губы, всеми силами сдерживаясь от того, чтобы не засмеяться. Смотрю на Иззи и вижу, что тоже старается сдержаться.       — Нам нельзя из-за этого смеяться, да? — уточняет Иззи сдавленным голосом.       Ксавье поднимает на неё недовольный взгляд.       — Конечно, нет, — быстро бормочет охотница.       И после этого за столом проносятся сдерживаемые тихие смешки. Удержаться просто нереально.       — Да ну вас, — с досадой отмахивается от нас блондин и концентрируется на тарелке перед собой.       Я бросаю взгляд на Стасю, а затем на Иззи. Хочется продолжить смеяться, но мы сдерживаем себя от этого. Всё, что мы можем позволить — улыбка, пока Ксавье не видит.       Я прочищаю горло, избавляясь от смешинки. Мне понравилось то, с чего мы начали, это помогло отвлечься. Разумеется, я с самого начала догадалась о том, что Стася и Ксавье оттягивают тот момент, когда мы заговорим о пророчестве. Я не стала допытывать их с пылу с жару сразу после того, как вернула себе самообладание, потому что поняла, что меня не ждет ничего хорошего.       Я бесконечно люблю и ценю их за то, что они пытаюсь меня оберегать. Но что бы там ни было, мне нужно это знать. Особенно после того, когда я увидела их поведение, когда им стал известен текст пророчества.       — Я хочу взглянуть на него, — спокойным тоном оповещаю я, глядя на Ксавье, а затем на Стасю.       Из-за этого они напрягаются. Я понимаю, что они хотят еще немного повременить, но в этом не так много смысла. Хочу хотя бы просто увидеть, что оно из себя представляет. Я не уверена в том, что я тут же разверну его и примусь зачитывать в слух. Я вообще не уверена в том, что хочу читать его при ком-то.       — Морена, может ну его, — с нервной улыбкой проговаривает Стася. — Вернем где взяли или нет, пошли они, можем похоронить его на заднем дворе или бросить в море… — с надеждой перечисляет она.       Эта нервозность передаётся мне.       — Отдай, — не грубо прошу я, выставляя перед собой руку.       Стася хмурится и бросает тревожный взгляд на Ксавье. Блондин делает глубокий вдох и достает с внутреннего кармана куртки небольшой скрученный бумажный свиток. Всё по красоте оформлено.       Ксавье нерешительно вкладывает мне его в руку. Во взгляде тревожность, усиливающая напряжение. Если кто-то сейчас зажжет между нами спичку, случится мощный взрыв, что пройдет ударной волной по всему первому этажу.       — Хватит сгущать краски, — мягко прошу я, взявшись за свиток двумя руками.       — Просто, чтобы ты знала, я не верю в то, что там написано, — бормочет Стася.       — Я тоже, — поддерживает её Ксавье.       Я волнуюсь, в груди неприятно давит, а в животе появился мерзкий ком страха, он сейчас мешает пище спокойно проходить путь по моему кишечнику.       Сказанное ими вызывает у меня легкую улыбку. Я точно не стану его читать при них. Не хочу случайно попасть в замкнутый круг переживаний. Беспокоиться о том, что в свитке написано и в это время видеть их волнение за меня. Сделаю это в одиночестве.       — Проспойлерили самое интересное! — с наигранным упреком говорю я, откладывая свиток в сторону.       Стася и Ксавье неотрывно проследили за этим действием, после чего с удивлением и некоторым облегчением посмотрели на меня.       Слишком напряженно. Мне это не нравится. Давайте вернемся к беззаботным веселым беседам.       — Главный герой в конце умрет, довольно заезженно, но что поделать, — непринужденно отшучиваюсь я, слегка пожимая плечами. — Такова режиссерская задумка.       Стася хмуро смотрит на меня.       — Расслабься, душенька, — с улыбкой прошу её я, а затем поворачиваю голову в сторону Ксавье. — И ты расслабься, нечестивый мой.       — Я чувствую себя нормально, но мне интересно из-за чего они такие взвинченные, — мягким тоном вклинивается в разговор Иззи. Я замечаю то, с каким любопытством она рассматривает лежащий на столе свиток.       Я не чувствую какого-то собственничества к этой вещи, она не моя, мы просто временно стащили её, потому что текст в нем может быть обо мне. И в нём ничего хорошего. Сюрприз! На самом деле я не удивлена. Мне интересно узнать, что в нём, просто сейчас для этого не самое подходящее время.       Я могу дать Иззи его прочитать, но только после того, как ознакомлюсь с ним самостоятельно. Если ей будет невмоготу, она может попросить Стасю или Ксавье пересказать ей его содержание. Я не против, но сейчас никто его не развернет раньше меня.       — Придется подождать, если тебе нужен первоисточник, я могу принести тебе его лично, но только после того, как ознакомлюсь с ним сама, — спокойным тоном проговариваю я, а затем смотрю в сторону Ксавье и Стаси. — Можете рассказать, это не что-то секретное, но только не при мне. Я сама для себя решу, когда развернуть его.       — Морена… — привлекает моё внимание Ксавье.       — Всё в порядке, — машинально проговариваю я. — Чтобы вы знали, я тоже не собираюсь верить тому, что там написано, — я слегка улыбаюсь. — Я оставлю вас на немного, если вы не возражаете.       Выхожу из стола, попутно прихватив с собой пророчество. Я временно его запечатаю от любопытных глаз.       Это занимает немного времени, но его вполне хватит для обсуждения. Смотрю на печать поверх свитка.       Сдается мне, что я вообще не хочу знать, что в нём. Не только сейчас, а вообще никогда. Но это слишком опрометчиво. Я не могу себе позволить такой вольности, потому что, чтобы в нём ни было, оно однажды настигнет меня. И будет лучше, если я смогу к этому подготовиться.       Свиток запечатан и нет особой нужды в том, чтобы подыскивать для него какое-то укромное место. Но мне не хочется его оставлять на столе. Поэтому я кладу его под подушку на кровати. Может, вернусь к нему сегодня ночью, может нет. Пока не знаю.       Распахиваю дверцы шкафа и проговариваю заклинание, чтобы снять маскирующие чары. Достаю кожаную куртку и вынимаю из кармана продолговатую тонкую магическую палочку. Один чёрт лежит без дела, так что, думаю настало время вернуть его законной владелице.       Возвращаясь, я слышу часть разговора. К моему счастью, они начали общаться на отвлеченные темы. Например, сейчас Стася рассказывала о своей фальшивой свадьбе, что будет проведена на следующей неделе.       Я об этом знаю. Её хороший знакомый является партнером конкурирующей с ними энергетической компании. Стася рассказывала, что он вдруг начал проявлять к ней знаки внимания, она была не против, у них даже завязались отношения и всё было не плохо. Пока он её не огорошил внезапным предложение руки и сердца.       «Я как-то на спор на вечеринке поставила в паспорте печать «Шальная Императрица» и меня всё устраивало. Я не хотела и не хочу замуж».       Она ему отказала, а потом случайно выяснила причину по которой он вдруг решился на такой шаг. Его привлекли акции, которыми Стася владела. Он намеревался заполучить их для себя с её помощью.       Вот так-то мир славы, власти и денег всегда тесно связан с предательством и хитрыми кознями против тебя.       К большому сожалению этого парня, он выбрал неподходящую девушку для своего мошенничества. Стася намерена заключить с ним брачный договор, подписав который он окажется гол, как сокол. Ох, и не завидую я ему, конечно.       — Если хочешь, я могу его просто убить, — мягко предлагает Иззи.       — Нет! — грубо возражает Стася. — Я хочу увидеть его рожу в тот момент, когда он осознает произошедшее, — с довольной ухмылкой поясняет она.       Устраиваюсь на прежнее место и пока они увлечены разговором, незаметно кладу рядом с Иззи стило. Ксавье это замечает и на лице его появляется улыбка. Я быстро подмигиваю ему и перевожу внимание на Стасю.       — Я же смогу стать подружкой невесты? — воодушевленно интересуюсь я. — Фальшивая свадьба — то торжественное событие, что греховно будет пропустить, — я неволей ухмыляюсь, проговаривая это.       Стася смеется, а затем задумчиво закусывает губу.       — Да, ты придешь и я вручу тебе свой букет прямо в руки, — с загадочной улыбкой делится она.       — Не плохая эстафета, — отшучиваюсь я. — Вышла замуж понарошку, передала букет подруге, чтобы она стала следующей.       — Ничего не знаю, — отмахивается светловолосая. — Свадьба будет декоративной, а букет настоящим и традиционный его бросок тоже будет реальным, — уверенно заявляет ведьма.       Это меня забавляет. Я действительно задумываюсь над тем, чтобы побывать у Стаси на свадьбе. Хоть и фальшивой. Это не так важно. Хочу увидеть её старания, потому что знаю, что к подготовке отнеслись с должной скрупулезностью.       В этот момент Иззи наконец замечает стило. Это её сильно удивляет. Она поднимает на меня взгляд. И могу поклясться, что её глаза в этот момент светятся от счастья.       — Спасибо, — с улыбкой благодарит меня черноволосая.       — Всегда пожалуйста, — дружелюбно отвечаю я.       — Знаешь, мне у вас начинает нравиться, — задумчиво делится Стася, осматриваясь по сторонам. — Я теперь понимаю вот эту возможность отвлечься от звездеца, что происходит в собственной жизни.       Я смеюсь и решаю сделать ей встречное предложение взамен того, что она сделала мне.       — Как тебе идея: ты и я, демоны, вампиры, оборотни, гибриды, ведьмы, город Мистик Фоллс и новое начало.       Пока я занята перечислением, осознаю то, как абсурдно это звучит. Поэтому совсем не удивительно то, что Стася сейчас на меня таращит глаза.       — Нет, спасибо, я окажусь без головы в два счета, — отшучивается светловолосая. — Меня устраивает позиция гостя, ведь я всегда могу вернуться домой, — она довольно улыбается в самом конце.       Я вспоминаю о разговоре Элайджи и Ровены. Нужно проверить потусторонний мир созданный ведьмами. Пока Стася ещё со мной, у нас есть идеальная возможность это сделать.       — Кстати… — слегка нерешительно начинаю я, попутно пытаясь подобрать подходящие слова. Я знаю, как попросить об этом мягче, но менее жуткой от этого просьба не покажется. — Мне нужна небольшая помощь.       — С чем? — деловито интересуется Стася.       — Нужно всего-то на время остановить моё сердце, а затем заставить его снова биться, — деликатно отвечаю я.       Светловолосая удерживает на лице улыбку, глядя на меня. Примерно представляю то, какой мыслительный процесс у неё происходит в голове, например, сейчас она смотрит на меня, явно ожидая того, что всё это обернется шуткой. Но я не шучу. Мне и впрямь нужна с этим помощь.       Это рискованно. Но я готова взять на себя этот риск. Я доверяю Стасе. Опасность, на которую я иду будет мелочью, если попытка выдастся удачной. И когда я говорю «удачной», я имею ввиду возможность отыскать кого-то в потустороннем мире и возвратить к жизни.       Улыбка на её лице слабеет и она смотрит на Ксавье, ища в нем поддержку.       — Она же шутит, да? — Стася вновь смотрит на меня. — Прошу скажи, что ты шутишь.       Я слегка качаю головой.       — Может лучше найти для этого добровольца? — с надеждой предлагает Ксавье.       Я знаю, что он бы вызвался этим добровольцем, если бы его сердце билось. Но Ксавье и Иззи для ритуала не годятся.       — Обычный человек с улицы не подойдет. Нужен кто-то, у кого будет информация о том, кого следует искать. И, к тому же, он должен быть достаточно стойкий, чтобы противостоять духам, которые этому вмешательству воспротивятся.       Стася озвучивает неожиданное решение для этой дилеммы, она предлагает свою кандидатуру. Стася наотрез отказывается браться за это самостоятельно, но в моих способностях она уверена.       «Ты не оставишь меня в мертвом состоянии. Даже, если что-то вдруг пойдет не так, я знаю, что ты вернешь мою волшебную задницу оттуда».       Недолго думая, я соглашаюсь на её предложение. Мы отправляемся в место сожжения ведьм. И я с ходу заявляю о том, что больше не намерена с ними церемониться. При всём уважению к роду Беннет. Духам тоже не помешает указать на границы дозволенного и непозволительного.       Я прямо говорю о том, что со мной не стоит торговаться, пытаться мешать и настраивать против меня живых или мертвых. Мне не приходится опускаться до угроз родственникам. Я знаю способы, как испортить им существование в потустороннем мире.       После моего заявления мы можем беспрепятственно находиться на территории трагического дома. Но я не упускаю такую вероятность, что они все же попытаются помешать Стасе, пока она будет на той стороне.       Светловолосая для удобства принимает горизонтальное положение.       — Пять минут — ровно столько у тебя будет, чтобы найти Кроули или Алека. Если ты найдешь хоть кого-то из них, сразу попроси отыскать второго, — слегка нервно инструктирую её я.       — Давай сделаем это! — поддерживает меня она.       Я вытираю руки о штаны, чтобы избавиться от пота на ладонях. Конечно, я переживаю. Потому что это очень серьезно. Но Стася права — она не умрет, помогая мне. Я этого не допущу.       Прикладываю ладони к её сердцу, это позволяет мне перемещать магический поток, пока я произношу заклинание. Сердце Стаси под моими руками замедляет темп. Я настраиваю себя на то, что у нас всё получится. Иззи не довелось проверять этот мир. А я очень сильно верю в то, что нам удастся в нем кого-нибудь отыскать.       Я прекращаю читать заклинание, когда ритм сердца прекращается окончательно и засекаю время. Если бы не регенерация оборотня, за то время, что она была без создания, у меня бы от стресса поседела половина головы.       Проходит четыре тревожные минуты. Я отсчитываю про себя еще тридцать секунд, а затем приступаю к реанимированию. Не помешает перестраховаться лишний раз. Лучше я потрачу эти драгоценные секунды на восстановление сердца, чем пожертвую хоть одним нейроном её мозга, если вдруг это займёт чуть больше времени.       Заношу над ней ладони и произношу заклинание: «Cor iterum percutiet. Sanguis per venas tuas discurret». Мне кажется это занимает ровано тридцать секунд. Но ничего не происходит. Стася по-прежнему находится без сознания. Её сердце не начинает биться. Меня это не на шутку пугает.       — Cor iterum percutiet! Sanguis per venas tuas discurret! — грубо и четко повторяю я.       Ничего не меняется. Моё сердце в этот момент пропускает удар. Ко мне подступает паника. Нет. Нет. Нет. Всё не закончится этим.       — Помогайте мне! — громко требую я, обращаясь к духам.       В этот момент Стася делает резкий шумный вдох через рот. И я чувствую внезапное облегчение. Чуть сама от страха не померла.       — О Боже, я как будто пила целую неделю и только сейчас меня накрыло похмелье, — недовольно морщась, проговаривает она.       — Поздравляю с первым путешествием на ту сторону! — импульсивно восклицаю я.       Она осторожно приподнимается на локтях.       — Достаточно печальное место, — с презрением делится она. — Кому нужно заплатить, чтобы после смерти оказаться в другом пристанище?       — Ну, ты можешь попробовать внести щедрое пожертвование в какую-нибудь церковь, но я тебе не скажу, как Бог относится ко взяточникам, — шутливо рассуждаю я.       — Как-нибудь договоримся, — с ухмылкой отвечает она.       Я смеюсь и помогаю ей подняться на ноги.       — Скажи, что мы ввязались в это не напрасно, — прошу с надеждой я. Меня так и распирает от любопытства.       Пожалуйста, пусть это будет не зря.       — Опуская ту любезную часть от духов с «тупая сучка, что ты тут забыла?», — она смотрит на меня и на лице её появляется загадочная улыбка. — Я нашла Алека.       Я на мгновение расстраиваюсь из-за того, что Стася повстречала не Кроули, но потом я убеждаю себя не рубить с плеча. Может, Кроули тоже там, просто на его поиски нужно потратить чуть больше времени. Алек с этим поможет, пока я займусь тем, чтобы подготовить всё к его возвращению.       Чувствую искреннюю радость за то, что у меня появился шанс вернуть Иззи брата. Если сама возможность вызывает в моей душе столь приятный трепет, я хочу оказаться в том моменте, когда верну его. Мне хочется увидеть то, как лицо Иззи озарит неподдельное счастье, когда я приведу к ней Алека.       Это будет для неё лучшим сюрпризом за последние столетия. Меня невероятно вдохновляет это представление. Я хочу это сделать.       Следующим пунктом нашего назначения становится Южная Каролина. И я рада, что у меня есть магия. С ней процесс эксгумации протекает куда проще.       Тело Алека к этому моменту, разумеется, уже полностью разложилось, поэтому от извлеченных костей не исходит не приторно-сладкий, не гнилостный запах. Землянистая почва в перемешку с песком поспособствовала тому, чтобы скелет дольше разлагался. Но если посмотреть на него объективно, то он в хорошем состоянии.       Осталось всего-то нанести «посмертный макияж», что в этом случае означает возвращение его скелету хрящей, тканей и внутренних органов.       Для этого придется примерить на себя роль косметолога и трансплантолога. После чего нужно будет наглым образом вытащить его душу из потустороннего мира и дело в шляпе. Звучит очень вдохновляющее, не так ли?       — Вот и пригодился жуткий домашний подвал, — с улыбкой проговариваю я, маскируя кости Алека с помощью чар.       Стася внимательно следит за мной в этот момент. Когда я перевожу внимание на неё, она кажется мне задумчивой. Я не успеваю её ни о чем спросить, потому что она сама начинает говорить.       — Мне хочется верить в то, что у нас будет достаточно сил, чтобы однажды так же сильно осчастливить тебя, — сердечно проговаривает она. Я улыбаюсь в ответ на её слова. — Под «мы» я подразумеваю себя, Ксавье, Иззи и Клауса, но не Деймона, — его имя она произносит с такой неприязнью.       Я рассказала ей о том, что было сегодня утром. Стася вновь сказала, что убила бы его после этого на месте. Я неволей вспоминаю наш разговор. Вернее, её слова.       «Такая сила и столько милосердия, Морена, ты слишком справедлива. Я готова сколько угодно поливать Деймона грязью, но это ничем не поможет. Мне жутко обидно и неприятно из-за того, что он себе позволяет по отношению к тебе. Я тебя не осуждаю, друзья не для этого предназначены. Дело твоё, конечно, я знаю, что ты его любишь. Просто я согласна с Иззи, вы друг другу не подходите. А меня физмат научил одной хорошей вещи: «Если не складывает — вычитай».       — Я очень счастлива из-за того, что вы мои друзья, — душевно признаюсь я, прижимая её к себе для объятий.       Сейчас мне не приходится сдерживать свои старые привычки. А я просто обожаю легкие поглаживания во время объятий. Я всем близким её незаметно привила. И если бы сейчас было полнолуние и у меня был хвост, он бы поддергивался от радости из-за того, что Стася не забыла об этой привычке.       У нас выдается теплое прощание, после которого Стася решает наконец вернуться домой и посмотреть на то, как обстоят дела в её жизни. Я не грущу из-за этого, потому что знаю, что мы ещё встретимся.       Для восстановления кожного покрова потребуется много смеси для скульптурных работ. Но куда больше потребуется сил на то, чтобы оживить этого Франкенштейна. Прости, Алек, но это имя теперь тебе подходит.       Процесс возвращения кого-то к жизни нельзя назвать приятным. Особенно тот, для которого сперва придется вернуть телу первозданный вид. Алека буквально придется собирать по кусочкам. И, если эпителиальную, соединительную, мышечную и нервную ткани еще можно восстановить с помощью скульптурной смеси, то для органов придется пустить какого-то вампира в расход. Хладнокровно освежевать и использовать его внутренности, чтобы они послужили для тела Алека.       Такова жестокая реальность. Одна жить в обмен на другую. У меня нет особых переживаний по этому поводу. Я знаю, что если мне тем же способом придется возвращать Кроули, я найду всех существующих красноглазых демонов и хладнокровно разделаюсь с ними. Если потребуется, я достану красноглазых из-под земли. Всё, что угодно, чтобы вернуть одного красноглазого. Того, что сердцу ближе всего.       Морена идет в свою комнату, чтобы взять всё необходимое для скульптурной смеси. Ксавье и Иззи были чем-то увлечены в гостинной. Морена замечает на теле Ксавье демонические руны и улыбается мысли о его умении очаровывать. Хорошо, что он симпатизирует Иззи. Её даже не пришлось просить о том, чтобы она нанесла на него руны.       Ксавье замечает ведьму и победно указывает большими пальцами на свою грудь. На его лице такая довольная улыбка. Нечестивый, но так хорош собой, что монашки с обедом безбрачия отрекутся от Бога.       Ладони к верху, дамы! Никакой мастурбации в церки.       — Не хочу прерывать ваш романтичный настрой, — немного смущенно проговаривает Морена, замечая на прессе Ксавье следы помады. — Но ты мне нужен.       — А я? — игриво интересуется Иззи.       Морена отвечает на её флирт, окидывая её заинтересованным взглядом.       — Ты тоже нужна, но не сейчас, дорогуша, — мягко прекращает их небольшую игру ведьма.       Иззи пожимает плечами и со скучающим видом ложится на диван. Ксавье на ходу натягивает на себя футболку и идет следом за Мореной.       — Я рад, что вам удалось подружиться, — торжествующе оглашает блондин.       — Говорят, что только мертвецы не меняют своего мнения, но я бы с этим поспорила, — шутливо проговаривает ведьма. — На любого мертвеца найдется одна смелая рыжая девушка и заставит их пересмотреть свои убеждения. — Ксавье был заинтригован таким началом. Ему было интересно узнать, чего им удалось добиться со Стасей.       Морена продолжила разговор только в своей комнате, чтобы Иззи ненароком ничего не услышала.       — Стася нашла Алека, — с улыбкой делится ведьма. Ксавье удивляется и на его лице тоже появляется улыбка.       — А Кроули? — тут же интересуется он.       Морена слегка качает головой.       — Пока нет, но Алек поищет его там.       Ксавье поднимает ладони перед собой и скрещивает пальцы на удачу. У Морены этот жест отзывается небольшим волнением и ощущением тепла под ребрами. Это надежда. Надежда на то, что Кроули оказался в том мире.       Рыжеволосая мягко берет демона за руки.       — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Во-первых, до того, пока Алек не вернется к жизни, Иззи не должна об этом знать. Во-вторых, для этого потребуется жертва. — Лицо Ксавье становится серьезным. Он догадывается о том, какая работа ему предстоит.       — Можешь на меня положиться, — уверяет он после того, как Морена рассказала ему обо всех нюансах.       Рыжеволосая в ответ широко улыбается.       — Обожаю тебя, — довольно заключает она.       Ксавье отправляется на поиски вампира. Морене предстоит кропотливая работа по воссозданию структур человеческого тела в натуральном объеме. Для этого дела она решает привлечь Иззи. Очень малый шанс того, что охотнице известно о том, для чего это вдруг может потребоваться ведьме.       Самой Морене об этом стало известно во время одного из путешествий «Из Яви в Навь». Напоминающий по своей сути наркотический трип, переживаемый во время этого расслабляет тело настолько, что оно на какое-то время перестает физически ощущаться, остаётся лишь чувственное восприятие. А его тянет к тайнам и новым знаниям. К информации, что удалось почерпнуть ведьме относился один из способов избавления от назойливых призраков и метод, с помощью которого можно восстановить тело умершего.       Смесь для скульптурных работ отлично себя проявила, когда Морена заново создавала руки Ксавье. Тот момент позволил убедиться в том, что обряд был действенным. Это повлияло на её решение использовать именно этот способ. Он не должен был подвести.       — Как у тебя с анатомией человеческого тела? — интересуется Морена, размещая за обеденным столом баночки с ингредиентами для смешивания.       Иззи приподнялась на локтях с задумчивым видом.       — Нечто среднее между «сердце расположено слева» и «аппендикс находится справа».       Морена поняла, что этих знаний будет маловато. Они сгодится для обычной жизни, но никак не подходит под требование «в точности до миллиметра».       — Мне нужна помощь с проектом для школы, — оповестила охотницу ведьма, возвращаясь в свою комнату за анатомическими атласами.       К тому времени, когда она вернула, Иззи уже дожидалась её за столом, с любопытством рассматривая то, что находилось перед ней.       — Ты в самом деле ходишь в школу? Какое тебе вообще до неё дело? — поинтересовалась черноволосая.       — Хочу быть единственной МакЛауд, которой удалось закончить школу, — отшутилась рыжеволосая.       Иззи усмехнулась.       — Как здорово ты комбинируешь честные и подлые подходы в своей жизни.       — Я ведьма, — с гордостью произнесла Морена. — Держать баланс для меня жизненно важный навык.       Морена ввела Иззи в курс дела. Ей пришлось придерживаться легенды о том, что это требуется для проекта. Ведьма настоятельно попросила охотницу быть внимательной и осторожной.       В этот момент в её голове уже были искрометные шутки на тему того, чем они занимались.       «Нежнее, представь, что ты лепишь кого-то из своих родных».       «Как щедро ты бухнула сюда смеси, может приложишь немного усилий, чтобы убрать это новообразование на ранней стадии?».       «Всё, что будет криво слеплено, я свалю на тебя. Так и скажу: «Смотри, Алек, вот тут Иззи накосячила, потому что недостаточно сильно тебя любит». Да-да, Иззи, я свалю на тебя кривые участки, даже те, что будут сделаны мной. А ты попробуй докажи, что это было я».       Оценить их могла только она сама. Запланированное будет в секрете до того, пока всё не получится. К черту сглаз. Морена переживала о том, чтобы не дать Иззи ложную надежду, на осуществление которой у неё попросту могло не хватить навыков и сил.       Но на данном этапе всё шло достаточно гладко. По началу Морена то и дело посматривала на то, что выходило у Иззи. Но она была достаточно старательна и без какого-либо стеснения обращалась к атласам для того, чтобы её творение было естественным и выглядело в точности, как на картинке.       Они разделили обязанности так, что Морене досталась верхняя половина тела, а Иззи нижняя. Когда движения охотницы стали более уверенными, она смогла позволить себе отвлечься на разговор.       И тема его непосредственно касалась того, что Морена предпочла утаить. Иззи спросила у ведьмы о том, удалось ли ей найти в том мире Кроули. Морена ответила «нет», придержав при себе «пока что». Следом после этого Иззи поинтересовалась об Алеке. Её интересовало мнение Морены о том, мог ли он находиться там. Ведьме пришлось уходить от прямого вопроса с помощью расплывчатых формулировок.       — Если я найду того, кто согласится поискать его там, ты сможешь мне помочь? — с надеждой интересуется охотница, прерывая процесс лепки для того, чтобы взглянуть на Морену.       Ведьма поднимает на неё взгляд и подмечает то, что ей нравится факт того, что Иззи обращается к ней за помощью. Это можно воспринимать, как признак проявления доверия. Общие цели сближают и помогают стать ближе. Так Кроули проникся симпатией к Винчестерам и Майклсон.       — Конечно, — отвечает Морена с легкой улыбкой.       Если работа будет протекать в таком же темпе семейное воссоединение случится прежде, чем Иззи подыщет кого-то для остановки сердца.       Через несколько часов Морена почувствовала, как к ней подобралась усталость. За окном уже была глубокая ночь. А у нее были готовы только части для рук.       Масштаб работы был куда внушительнее, чем ей изначально показалось.       Ведьма шумно выдыхает, глядя на то, как Иззи старательно вылепляет мышечную ткань голени.       — На этом мои силы всё, — бормочет рыжеволосая.       — Пахнешь слабостью, — беззлобно поддевает её охотница.       Морена наигранно возмущается.       — Как ты смеешь тыкать меня носом в несовершенство моего смертного тела?       — С энтузиазмом и обоснованным чувством превосходства, — ласково отвечает Иззи.       — Совести у тебя нет! — обиженно заявляет ведьма, театрально надув губы.       — Можешь подать на меня в суд, — с улыбкой предлагает Иззи.       Морена смеется. На этом она решает прервать их шуточную ссору и отправиться в свою комнату. Иззи уверяет, что закончит свою часть работы. Кроме того, если у неё останется время до того, как Морена проснется, она может ей помочь.       — Ну ты и разогналась, конечно, — со смешком подмечает Морена.       — Никогда прежде не занималась скульптурированием, не знала, что это занятие может оказаться таким увлекательным, — легко рассуждает Иззи.       — Ох уж это искусство, — выразительно проговаривает ведьма, выдерживая интригующую паузу. — Пробуждает чувства, — довольным тоном заключает она.       Иззи вновь прерывается, чтобы взглянуть на ведьму. В её взгляде задумчивость, а на лице легкая улыбка. Морене приятно видеть эти перемены. Она желает Иззи удачи и наконец отправляется к себе.       Рыжеволосая устраивается в кровати. Морена просовывает руку под подушку и сжимает в ладони свиток. Это физическое ощущение вновь вызывало в ней волнение. Ведьма задумывается о том, хочет ли она развернуть его сейчас.       С другой стороны Морена сильно устала и, если она убедит себя отложить это дело до завтра, то сейчас она может усмирить этот волнующий трепет и спокойно уснуть.       Рыжеволосая вспоминает об одном из выражений Стаси, она как-то сказала: «Утро вечера мудренее». Это означала то, что хорошо выспавшись, можно расправляться с задачами эффективнее.       Ведьма решает оставить это дело на утро и осторожно вынимает руку, оставляя свиток на прежнем месте.

***

      С утра Морена первым делом тянется за злополучным текстом. И его содержание настолько её ошеломляет, что у неё появляется желание потребовать объяснений.       За ними ей приходится отправиться домой. За несколько месяцев, что она провела вне Ада после взятого с Ровены обещания, Морена не задумывалась о том, что она может скучать за кем-то в Аду. За кем-то, кроме Джульетты — гончей Кроули.       Но разыскав матушку, ведьма ощутила то, что рада её видеть. Совсем немного, глубоко-глубоко внутри, под толстыми слоями негативных эмоций, Морена тосковала по маме.       Ровена замечает появление дочери и отрывается от книг перед собой. Ведьма слегка откидывается на спинку стула, складывая руки в замочке перед собой и со спокойным лицом наблюдает за приближением Морены.       — Не смогла смириться со своим одиночеством? — интересуется Ровена с легкой улыбкой. Тон её звучит сдержанно. Без язвительности и упреков. — И куда тебя это привело?       Морена испытывает невероятное напряжение. Огромный ком страха стянул ей живот. В висках у неё стучало, так отдавало колотящееся от волнения в груди сердце. Она прикладывает усилия, чтобы держать себя в руках, пока не разберется во всём до конца.       — Не смогла разобрать кое-что, решила поинтересоваться у тебя, — наспех оповещает матушку ведьма. Она отводит руку из-за спины и резко дергает свиток, чтобы тот развернулся.       Ровена замечает знакомую вещицу, из-за чего её губы непроизвольно сжимаются в тонкую нервную линию.       Морена запинаясь, зачитала в слух текст пророчества на латыни. Ровена научила её этому языку, поэтому с переводом у неё не должно было возникнуть никаких проблем.       Бумажный свиток содержал рукописные строки, которые Морена перевела следующим образом:

Ночью ревел над землёй ураган,

Бурей прошёл через весь океан,

Миру явилось чудовище — зверь,

Станет погибель оно для людей.

То тёмный демон ночи,

Дитя печали, смерти, тьмы,

Дух гнева, возмездия, кары,

Чей лик сокрыт луною,

Порочное дитя — губитель.

Спасешься, коль Ад — его вечный обитель.

Тьме противиться он волен…

      Текст оказался неполным. Его края были рваными. Кто-то разорвал его пополам. Но кто это сделал и для каких целей, оставалось загадкой. У свитка отсутствовала история, которую можно было считать и узнать о том, что с ним было. В этом замешаны ведьмы, потому что только они способны избавляться от исторических следов.       О том, что пророчество было именно о Морене явно указывала первая строчка, потому что она родилась в ураган, седьмая строка, отражающая в себе жажду мести, с которой Морена прежде жила, связанные между собой третья и восьмая строка — Морена была оборотнем и в полнолуние превращалась в волка.       Если говорить только о тексте, то ей были непонятны строки, указывающие на то, что она демон, порочное дитя, губитель и о тьме, фигурирующей несколько раз.       Вероятнее всего вторая часть пророчества содержала в себе дополнительные сведения, с помощью которых можно было разобраться с тем, о чём идет речь в первой его части. Но её не было. А беспокойные вопросы были.       Но если рассматривать произошедшее целиком, то Морена вообще плохо понимала, что за чертовщина творилась с её жизнью.       Почему ведьмы указывали на то, что она станет той, кто истребит всё человечество? Что послужило для того причиной? Какой информацией они обладали? Что было известно им, но неизвестно Морене?       Ровена внимательно выслушала нервное зачитывание текста. После чего две пары зеленых глаз уставились друг на друга. Одни судорожно подергивались в попытке уловить на лице оппонента перемены, вторые без особого интереса уставились прямо в лоб.       Ровена слегка ёрзает на стуле, чтобы устроиться поудобнее.       — Ну и что ты от меня хочешь? — спокойно интересуется она.       Брови Морены от возмущения подскакивают наверх.       — Разве это не очевидно? Мне нужны пояснения и предыстория этого, — ведьма бросает тревожный взгляд на пророчество.       Ровена взглядом указывает на стул рядом с собой. Так она просит присесть рядом с ней.       — Я постою, — наспех отмахивается от предложения Морена. — Мама, пожалуйста, мне нужно с тобой об этом поговорить.       Ровена немного хмурится в момент того, когда Морена называет её мамой. Кроме того, что они не виделись несколько месяцев и к Ровене было некому так обращаться, Морена звала её мамой не так часто. Особенно в моменты того, когда ей нужна была с чем-то помощь.       — Лучше присядь, пока у тебя от напряжения вены на ногах не полопались, — советует Ровена.       Этого, конечно, не произошло бы, просто Морена была слишком напряжена и из-за этого на ногах её проступали мышцы, а руки были ледяными от страха.       Ровена быстро поняла, что Морена пропустила её просьбу мимо ушей и в ожидании прожигала её взглядом. Морена была уверенна в том, что Ровене было известно о пророчестве. Но по каким-то причинам она о нём никогда не упоминала.       Согласно пророчеству спасение было в том, чтобы Морена никогда не покидала пределы Ада. А последняя доступная строчка указывала на то, что ведьме предстоит борьба с тьмой. Она предполагала, что уже в неё вступала, когда подавляла в себе желание бесконтрольного убийства.       — Предыстория банальна так же, как и у любого другого пророческого текста Бойлен, — спокойным тоном начала рассказывать Ровена.       Пророчество ведьм Болейн. Те, что предсказывали явление Люцифера и оказались правы. Это увеличивает шансы того, что пророческий текст о Морене окажется правдивым. Из-за этого по спине ведьмы пробегает холодный пот.       Почему именно ей выпала такая доля? Сравнения с Люцифером больше не казались ей чем-то забавным. Это вообще больше никакие ни шутки.       Морена была шокирована тем, какой спокойной была Ровена. Ведьма не знала, что ей думать. Матушка либо знала что-то из-за чего её не беспокоило пророчество, либо Ровену вообще не заботила участь, выпавшая на долю собственного ребенка. Если человечество вымрет, Ад от этого никак не пострадает, так что, какое ей могло быть до этого дело?       Нижние конечности Морены сопротивлялись движению, все её силы уходили на то, чтобы сохранять вертикальное положение, а теперь ей пришлось прикладывать большие усилия для того, чтобы сдвинуть с места и подойти к столу. Ведьма всё же заняла стул рядом с матерью.       Морена задумалась о том, могла ли мать насильно удерживать её в Аду для того, чтобы пророчество не исполнилось. Это многое объясняло. В таком случае, почему она позволила Морене оказаться на Земле? Таким образом Ровена сознательно посодействовала пророчеству.       Морена допускала мысль о том, что Ровене могло быть это выгодно. Матушка увидит то, как дочь превратится в чудовище и уничтожит всё человечество. И что потом? Размышления заставляли Морену тревожиться сильнее.       — В один прекрасный день Люсию Болейн поразила молния, к сожалению она выжила, — с неприязнью добавила Ровена. Морена услышав это, слегка нахмурилась. — Именно после этого события на неё нашло вдохновение для пророчества, — ведьма окинула взглядом свои пальцы с аккуратным маникюром на острых ноготках. — Люсия выцарапывала ногтями текст, что был в её голове, — Ровена подняла взгляд на дочь. — Когда ногти пришли в негодность, она использовала кровь с разодранных пальцев.       Морена детально представила этот момент из-за чего кожа покрылась мурашками. Это было жуткое представление.       — Почему ей пришло видение о том, что я погублю человечество? — встревоженно поинтересовалась Морена.       — По той же причине, по которой приходят любые другие видения, — спокойным тоном ответила Ровена, слегка улыбнувшись. — Предупредить о том, что будет в будущем.       Морене показалось, что её сердце замерло в этот момент. В ушах был противный протяжный писк. А лицо её стало сердитым в ответ на спокойствие и безразличие Ровены.       — Что тебе известно о второй части пророчества? — грубым тоном спросила Морена.       Ведьма старалась концентрироваться на последней строчке: «Тьме противиться он волен». Морене хотелось надеяться на что-то хорошее. И именно они помогали ей в этом.       В борьбе мало чего приятно. Особенно в постоянной. Но любой борьбе рано или поздно приходит конец. И у Морены было достаточно уверенности для того, чтобы верить в то, что именно она сможет одержать победу.       Ровена бросила взгляд на рваный край свитка и слегка пожала плечами.       — Могу предположить, что вторая его часть содержит такие же никудышные рифмы, как и первая, — беззаботно проговорила она.       Морена от гнева резко ударяет по столу. От неожиданности Ровена слегка дергается и смотрит на дочь.       — Сделай хоть вид того, что ты мне сочувствуешь, я знаю, что ты делала это в прошлом для других, — голос Морены стал громче на два тона. От нервов ей сложнее давался над собой контроль, хотя она искренне хотела, чтобы им удалось нормально поговорить.       Ровена была немного удивлена из-за сказанного, но её лицо быстро вновь стало расслабленным. Ведьма догадывалась, что рано или поздно Морена возьмется за изучение прошлого с помощью воспоминаний.       — Посочувствую я тебе или нет, ведьмы верят в такие вещи, Моровена, — деликатно рассудила Ровена.       Она права. Морена этого не хотела, но подсознательно поверила увиденному. И Стася, скорее всего, не смотря на то, что пыталась убедить Морену в обратном, тоже неосознанно поверила пророчеству.       Морена делает глубокий вдох через нос. На лице её недовольство и она не пытается это скрыть.       — Ты лила крокодиловы слезы, когда Кроули умер, может тебе удастся извлечь из этого урок о том, что детей нужно ценить при жизни, а не после смерти?       Зеленые глаза Ровены загораются в этот момент, словно, у неё появляется интерес к текущему разговору. Ведьма не знала о том, как много Морене удалось узнать событий прошлого, но то, о чём она решила заговорить, было одним из самых важных и болезненных событий.       Морена вспоминает слова Кроули во время ссоры с Ровеной. Брат говорил болезненные, но чертовски правдивые вещи: «Хоть ты меня и родила, ты никогда не была для меня матерью».       Кроули был готов от неё отказаться навсегда. Но ему это не удалось, потому что они оказались связаны одним делом. Брат припомнил ей то, что Ровена пыталась его убить и то, что ему ответила матушка навсегда болезненно отпечаталось в сознании Морены.       «Тяжела материнская доля — нужно знать, когда своё чадо обнять, а когда убить».       Морене нужна была мама. Так же, как и Кроули когда-то. Она видела то, что её мать не лишена человечности. Она помогала Винчестерам. И если это можно ещё списать на то, что её к этому принудил Кроули. Но Майклсон? Она помогла Нику добровольно. Ровена сама предложила Элайдже помощь.       Она же может быть лучше. Если постарается, то Ровена способна быть хорошей матерью. Она же любила Оскара. И, как выяснилось Кроули тоже. Но от чего-то для своих детей любовь Ровена демонстрировала своеобразным способом. Так, что её вообще было сложно назвать любовью.       — Почему я, мама? — лицо Морены стало расслабленным. Голос её звучал тоскливо.       Вся семья была связана с Адом. Константа, Ровена и Кроули видели при жизни Люцифера. Морена его не застала, но её не уберегло это от встречи с Дьяволом. Она должна была стать им сама.       Ровена слегка пожимает плечами и уголки губ приподнимаются для легкой улыбки.       — Тебе везет, — невзначай отвечает ведьма, поднимаясь со своего места.       Морена сжимает плотнее челюсть и злится на ком, застрявший в горле. Так больно царапает стенки внутри и не хочет двигаться, как бы сильно ведьма не старалась его проглотить.       Ровена убирает со стола книги и вновь обращает внимание на дочь.       — Со своей стороны я сделала всё возможное, чтобы помешать этому, хотя знала изначально о том, что это бесполезно, — спокойным тоном поясняет она.       Морена поднимает на неё взгляд. В глазах у неё застыли слёзы. Ноздри быстро раздуваются, пытаясь набрать побольше воздуха, чтобы справиться с подступающим плачем. Ровена видит её состояние и отводит взгляд в сторону.       — Не нашлось ещё той силы, что остановит МакЛауд, которому что-то нужно, — беззаботно поясняет Ровена.       — Почему… — голос Морены срывается и пропадает. Ведьма прочищает горло. Это приносит ей дискомфорт. Но он сравнится с тем, сколько боли принесла ей эта встреча. — Почему ты такая? — дрожащим голосом интересуется ведьма.       Ровена поджимает губы и не находит в себе сил, чтобы посмотреть на дочь. Она задумывает о том, как следует на это ответить.       Морена начинает жалеть о том, что пришла к Ровене. Ей по сути не удалось выяснить никакой полезной информации. А обещание матери после этой встречи перестанет действовать.       Если она вообще его держала. Если появление кицуне, Батибат, Барнабаса и Аластара не было её проделками.       Морена чувствует свою слабость перед ней. И её это злит. Кроули всегда полагал, что сам убьёт мать, но ему этого не удалось. Морена уже трижды была близка к тому, чтобы самой её убить, но ей тоже этого не удалось.       Морена злится, чувствуя своё бессилие и немощность. Она не должна ощущать себя так рядом с собственной матерью. Морена подавляет свои эмоции. Она заставляет свои слезы вернуться в слезные каналы и подумывает о том, чтобы запечатать их навсегда. Плевать, что при этом её глаза могут высохнуть. Зато она больше никогда физически не сможет заплакать.       — Почему ты не убила меня, когда была возможность? — сквозь зубы цедит рыжеволосая, гневно глядя на мать.       Ровена поворачивает к ней голову и теперь её лицо больше не такое расслабленное, сейчас на нём хорошо видно напряженность.       — Чтобы лишить себя удовольствия посмотреть на то, как ты справляешься с этим сама? — холодным тоном возражает Ровена.       Морена вскакивает из-за стола.       — Какого чёрта тогда ты подсылаешь мне новых жизненных испытаний? — сердито спрашивает она. — Переживаешь о том, что без тебя моя жизнь будет разрушаться не так быстро, как тебе бы того хотелось? — тон её грубый и резкий.       У неё нет надобности заботиться о том, как она разговаривает с матерью. Если та позволяла себе прямо в лицо высмеивать Морену, значит у неё есть полное право на то, чтобы высказать ей свои недовольства.       — С тех пор, как я дала тебе обещание, я была ему верна, — уверяет Ровена. Из-за этого Морена удивляется. Сдержала обещание? В самом деле? — Во всём, что было в твоей жизни в это время, ты можешь винить лишь себя, потому что это результат твоего выбора, — твердым тоном поясняет ведьма.       — Я хотела быть счастливой! — возмущенно кричит Морена. — Я хотела любить и быть любимой! — голос её звучит грубо, потому что Морена привыкла за грубостью и жестокостью скрывать обиду и боль.       — Моровена, твоё желание идет вразрез с нашей семейной историей, — поясняет Ровена немного повышенным тоном.       Услышав своё полное имя ещё раз, Морена зажмурила глаза и сделала резкий глубокий вдох через нос. Оно было ей противно. В жизни её полным именем пользовались только те, к кому она не испытывала ничего, кроме ненависти.       — Ты сейчас намекаешь на то, что мне выпала участь той, что будет расплачиваться за грехи нашей семьи? — уточняет Морена прежним грубым тоном.       Ровена немного наклоняет голову, с интересом рассматривая своё чадо.       — А может я всё же не зря потратила на тебя время, — воодушевленно проговаривает она.       Морена сердито таращится на неё в ответ. Ведьма обходит стол и направляется в сторону матери.       — Да, ты здорово потрудилась над тем, чтобы насорить в моей голове лживыми воспоминаниями и убеждениями, — с нескрываемым возмущением подтверждает Морена. — Мне нравится паранойя, которой я начала страдать после того, как узнала правду. Я в восторге от того, что не могу быть уверена в том, во что мне следует верить.       Ровена в ответ закатывает глаза. И ярость в душе Морены напоминает о себе. Однажды она уже чуть не разрушила весь Ад. И что-то ей подсказывало, что сейчас всё может повториться.       — Я тебя умоляю, тебя всегда обманывают или держать в неведении близкие люди, от этого ты же не перестаешь нас любить, — Ровена ухмыляется. — И не перестаешь верить. Скажи, в чём здесь моя вина?       Сомнение. Вот откуда оно взялось у Морены. Ровена научила её не только магии, но и неплохо проработала над её скептицизмом. Настолько неплохо, что теперь он в самом деле превратился в паранойю.       Морена почувствовала, как лицо её вспыхнуло от сердитости.       — Не вина, а ошибка, — грубо поправляет ведьма. — Ты причисляешь себя к тем, кого я люблю и кому верю.       Ровена пожимает плечами.       — Я редко ошибаюсь, думаю, тебе это знакомо.       — Хватит! — вскрикивает Морена. — Прекрати меня доводить! Я уже поняла, что зря к тебе пришла.       Морена собиралась уйти после этого, потому что чувствует, что ещё немного и она вновь впадет в состояние слепой ярости и примчится разрушать всё вокруг. А сейчас с ней есть тот, кого можно убить.       — Я без тебя справлюсь, но ты без меня не справишься, — бросает ей в спину Ровена.       Морена поворачивается к матери. Ровена замечает в дочери неистовую ярость, которая вот-вот накроет её с головой. Когда она в таком состоянии ведьме становится не по себе.       — Ещё одно вмешательство в мою жизнь и я обрушу Ад на твою голову, — холодно предупреждает Морена.       Рыжеволосая вскидывает руки перед собой и вместе с этим действием в комнате трескаются все стеклянные предметы. Симфония разлетающегося стекла заполняет всё пространство. Осколки летят во все стороны.       После такого отвлекающего маневра Морена покидает Ад. Но она не может вернуться сразу домой, потому что он вновь пострадает от её гнева. Морена перемещает себя на дно Тихого Океана. Резкая смена обстановки срабатывает, как надо — пыл ведьмы остужают ледяные воды океана.       Она за доли секунд промерзает до самых костей и это её отрезвляет. Остатки кислорода Морена тратит с умом — на то, чтобы произнести заклинание перемещения ещё раз.       Ведьма появляется в гостиной своего дома и игнорируя удивленные взгляд Иззи проходит мимо неё прямиком в свою ванную. За ней тянется мокрый след, но это её совершенно не заботит. Её голову занимают другие мысли.       Я без тебя не смогу. Как же. Слишком много спеси, матушка. Я прекрасно обходилась без тебя четыре года на Земле. А сейчас эти несколько месяцев без тебя были лучшим временем в моей жизни. Твоему себялюбию нет предела, но это совершенно не означает то, что ты мне нужна. Ровена, я тебя ненавижу. Ты мне не нужна.       Морена решает, что разберется с пророчеством и без её помощи. И вообще со всем разберется без неё. Как было раньше.       Хоть Морена и верит в пророчество и сильно переживает о том, что оно будет исполнено, ведьма убеждает себя воспринимать его более спокойно, пока не отыщет вторую часть.       В первой части ей предсказывали стать чудовищем и бороться с тьмой, но вторая часть вполне могла оказаться более оптимистичной. Она могла указать на то, что всё обойдётся, потому что Морена одолеет собственную тьму.       Ведьма принимает душ, вместе с тем успокаиваясь и настраивая себя на веру в лучшее. Реализм — это хорошо. Но сейчас ей катастрофически не хватает позитивной нотки. А к самой себе она не будет столь жестока. Морена знает о том, как сильно она на самом деле сломлена и сделает всё возможное для того, чтобы не сникнуть под градом этой боли.       Морена одевается и спускается на первый этаж. Ведьма замечает разложенные повсюду слепки частей тел. Иззи закончила всю работу. Она молодец. Даже слепила голову, хоть её и придется переделать, что бы лицо стало больше похоже на Алека.       — У тебя всё хорошо? — интересуется черноволосая, заметив ведьму. Голос её звучал немного взволнованно.       Те переживания, которыми поделилась с ней Морена ещё у неё остались. Они были достаточно интенсивными для того, чтобы послужить демону подобием бустера — усиливая способность ощущать, предавать событиям эмоциональный фон и проживать проявление чувств.       — Спасибо, Иззи, ты здорово потрудилась, — тихо благодарит ведьма охотницу.       Их глаза встречаются и взгляд Морены позволяет Иззи получить ответ на свой вопрос. Нет, она не была в порядке.       — Я могу что-нибудь для тебя сделать? — осторожно интересуется Иззи.       Голову Морены, как стая стервятников, атакуют тяжелые мысли.       Убить. Ты можешь просто меня убить, чтобы мне не пришлось с этим разбираться. Просто убей меня, если я не справлюсь со своей тьмой. Я не хочу становиться чудовищем.       Морена заставляет себя улыбнуться. Это не только поможет усмирить волнение Иззи, но и может облегчить состояние самой ведьмы.       Морена знала о том, какой коварной структурой был мозг. Он постоянно обманывал и вводил в заблуждение своих обладателей. Впрочем, его в этом нельзя винить. Защитные механизмы существуют не просто так. А частичная потеря воспоминаний служит для того, чтобы мозг не перегружался, сохраняя старые воспоминания.       У этого есть обратная сторона. Люди тоже способны обмануть свой мозг. Эмоции всегда подкреплены какими-то физическими проявлениями. Улыбка или смех в то время, когда ты в подавленном состоянии способна повлиять на сигналы, передающиеся в мозг.       «Это улыбка! Мы счастливы! Нам хорошо! Значит, душа наша вовсе не рвется на части. А боль не способна нас сокрушить. Мы улыбаемся, мозг! Подавай нам серотонин, эндорфин, дофамин и окситоцин!».       — Нет, Иззи, мне ничего не надо, — отвечает Морена, слегка качая головой. — Ты сделала за меня весь школьный проект.       Иззи слегка приспустила штаны и продемонстрировала ведьме новую руну на своём бедре.       — Она помогла мне работать быстрее, — довольным тоном оповестила охотница.       — Какая прелесть, — ласково подметила Морена, улыбаясь сильнее.       Ей бы самой не помешала парочка рун на теле. Вот эта, например, была крайне полезна, если время работы ограниченно.       — Ксавье ещё не вернулся? — интересуется Морена.       Иззи слегка качает головой. Морена в задумчивости рассматривает слепленную голову. Есть время переделать лицо до того, пока Ксавье не вернулся.       После этих мыслей тело ведьмы ощущает на себе заклинание призыва. Её начинает тянуть к Майклсон, что использовал заклинание.       Морена понимает, что Ник и Ребекка уже вернулись домой. Ведьма обещала помочь, когда они соберут ту же кровь, что была использована в заклинании.       Морена решает, что лицу Алека придётся ещё немного подождать. И отзывается на зов заклинания.       Ник встречает ведьму с такой довольной улыбкой, что она не может удержаться от того, чтобы не отпустить колкую шутку.       — Так радуешься возможности отделаться от связи со своими родными, — с улыбкой отшучивается Морена, устраиваясь на диване.       Никлаус смеется и на щеках его проступают забавные ямочки.       — Тебе радуюсь, — легко парирует гибрид. — Глаза устали не видеться с тобой, — игриво подмечает он.       Морена поджимает губы, чтобы перестать улыбаться. Но улыбка не желает сходить с её лица. Ник чертовски обаятелен, он знает, как умело использовать свой шарм.       Гибрид выставляет на столе перед ведьмой пять небольших баночек с тёмно-красной жидкостью. Морена с любопытством смотрит на них и исследовательская сторона напоминает о себе, ведьма подмечает, что ни у одной собранной крови ещё не начался процесс отделения компонентов.       Мимо гостиной приходит Финн в компании девушки с короткими рыжими волосами. Ведьма удивляется тому, что Финн спокойно расхаживал по дому Майклсон после того, как чуть не принес себя в жертву, чтобы убить своих братьев и сестру.       — Твоё великодушие меня поражает, — удивленно подмечает рыжеволосая.       Никлаус оборачивается, чтобы понять, о чём говорит Морена. Он усмехается при виде брата вместе с Сейдж. Финн передумал прощаться с жизнью после встречи со своей возлюбленной.       — Сначала я думал использовать угрозы, но затем решил, что это ни к чему, — расслабленно делится гибрид. — Любого можно убедить и без угроз, — на его лице появляется довольная улыбка.       Взгляд Морены замирает на лице Никлауса. Его слова побуждают её вспомнить о Деймоне.       «Убедить» её заинтересовывает именно её слово.       Ведьма знает, что Никлаус упорствует над тем, чтобы добиться от неё взаимности. Если исключить из уравнения Деймона, дело двинется с мертвой точки.       Что, если Ник внушил Сальваторе симпатию к Елене? Он достаточно умён для того, чтобы догадаться о том, что Морена не станет ввязываться в борьбу за внимание. Даже, если любовь её сильна, у ведьмы слишком много уважения к себе.       Морена задумчиво отводит взгляд в сторону. Её тянет переключить на это внимание. Если Деймон оказался под внушением, его можно разрушить и появится шанс того, что хоть в какой-то сфере её жизни всё наладится.       — О чём задумалась? — интересуется гибрид, замечая поведение Морены.       Ведьма чувствует под рёбрами тепло и небольшой трепет в груди. Ей нужны сейчас хорошие новости. А то, что Деймон оказался под внушением будет хорошей новостью. Ей не терпелось в этом убедиться. Морена хотела узнать о чём-то хорошем.       — О том, каким подлым трюкам ты успел научиться у Кроули, — с ухмылкой отвечает рыжеволосая. — Один момент, мне нужно кое в чём убедиться, — быстро поясняет ведьма, после чего исчезает из гостиной Майклсон.       Никлаус в исступлении замирает взглядом на диване, где только что была ведьма. Дама занятая и непредсказуемая. Угадать, что у неё на уме было сложно, если прежде она не раскроет тебе своих планов. А такой привычки у Морены не было. Она особо не распространялась о том, чем планировала заниматься.       На это так же оказывало влияние то, что у Никлауса и Морены были разные цели. Ведьма была бы более разговорчивой, если бы у них были общие интересы. Никлаус хотел быть тем, с кем Морена могла обсудить свои планы. Он был был не против выступить для неё в роли советчика и делиться с ней своим драгоценным жизненным опытом.       Но пока она слишком упрямилась и демонстрировала ему свою независимость, сдерживая свои чувства. Никлаус знал о том, какой верной она была и жаждал того, чтобы эту верность Морена хранила только ему.       Морена находит Деймона в доме Сальваторе. Ей придется вновь пробраться к нему в голову для того, чтобы узнать, не стал ли он случайно объектом внушения Никлауса.