Devil's last dance

      Дом Стаси для Иззи был непривычной локацией, к тому же, он поражал своими масштабами и не запутаться в нём было достаточно сложно. В доме было довольно тихо, ведь на дворе стояла глубокая ночь. Из-за чего Иззи не рассчитывала застать Морену в гостиной. Ведьма расположилась напротив окна, наблюдая за внутренним двориком. Можно было подумать, что она коротала время, наблюдая за снегопадом, но её внимание всецело поглотило то место, где на неё было совершено нападение и Морене не повезло лишиться части своей души.       «Если бы существовал аппарат, способный уловить тончайшее изваяние, являющееся самой нашей сутью, моя душа должно быть выглядела как ломтик сыра с хаотичными пробоинами по всему периоду», — размышляла ведьма. «Может, она являла бы собой тот ужас, который продемонстрировали мне мёртвые ведьмы — грязь, кровь, явные признаки разложения и гниль, сочащаяся наружу — обличие того, чей моральный порог однажды оказался стёрт».       Иззи догадалась, что застала Морену в странном расположении духа. Ничего странного в нём вообще-то не было, просто было непривычно видеть ведьму такой меланхоличной и тоскливо задумчивой.       «Это же Морена, она всегда была антидотом от уныния, но теперь, по всей видимости, подцепила его сама» — расстроенно предполагала Иззи.       Стоило отдать ведьме должное, она была отличным игроком в покер и обладала способностью быстро скрывать свои эмоции. Но демонице удалось застать её врасплох ещё вчера. Прошло какое-то время с тех пор, как Ксавье и Алек ушли из дома, Иззи решила заглянуть в комнату к Морене, потому что та вела себя подозрительно тихо довольно долго. По крайней мере, Иззи так показалось.       Очутившись в комнате ведьмы, тревожность на лице охотницы ослабла — на Морену не совершили внезапного нападения, которое Иззи могла пропустить. Всё было в порядке — ведьма притихла из-за просмотра своих гримуаров. Но затем рыжеволосая подняла на неё голову и в тот момент она выглядела беспокойно и немного потеряно. Едва их глаза встретились, Морена расслабила лицо и немного распрямилась.       — Я просто хочу убедиться в том, что ничего не упускаю, — спокойным тоном объяснила она.       Иззи не сразу поняла о чём она говорит, пока не взглянула более внимательно на книги, которыми была окружена Морена. Это были собранные ведьмой материалы о загробных мирах. Все те места, в которых потенциально мог оказаться Кроули после своей смерти. Ксавье рассказывал, что частью их рутины в Аду был поиск информации о всевозможных потусторонних измерениях и проверка их на наличие красноглазого демона. За всё время в Аду Морена посетила около пятнадцати. Иззи даже не подозревала о том, что их может быть столько. И, конечно, она не знала о том, что в каждое из них можно было пробраться, будучи живы.       «Я бы не был так твёрд, произнося «можно», но я думаю, что ты уже убедилась в том, что Морена не воспринимает слово «нельзя». Однажды она пошутила, что оно звучит недостаточно убедительно для того, чтобы относиться к нему серьёзно», — припомнила разговор с Ксавье Иззи.       Демон тогда ещё засмеялся из-за нахлынувших воспоминаний и поделился причиной своего веселья: «Вот разошлись. Да, я и мёртвого достану, у вас забыла спросить о том, где мне следует находиться» — возмутилась как-то Морена после очередной вылазки. Иззи тоже сочла довольно забавным то, как появлением ведьмы были недовольны в загробном мире и то, с какой лёгкостью она могла на это наплевать и продолжить заниматься своим делом. Ксавье так же поделился своей любимой историей, по его словам, именно она убедила его в том, что Морена своего добьется, чего бы ей это не стоило.       История была связана со Страной Мрака, о которой прежде Иззи никогда не слышала, но благодаря рассказу Ксавье узнала о том, что Страной Мрака назывался загробный мир, созданный языческими богами во времена сотворения мира в стране восходящего солнца — Японии. Загробный мир представлял собой измерение с вечным холодом и отсутствующим солнечным светом. Еда в нём готовится на особом нечестивом огне — тот, кто её отведает больше никогда не сможет вернуться в мир живых.       — Морену не смогли выдворить ни обитавшие там ведьмы, ни духи-хранители, тогда сама богиня, имя которой мне так и не удалось запомнить, решила проучить Морену, скормив ей главное местное блюдо, — Иззи напряглась, не смотря на то, что с ведьмой теперь всё было хорошо, демоница не могла унять своего волнения из-за того, как Морена смогла избежать такой подставы. — Когда Морена вернулась, она рассказала мне о том, что её пригласила отужинать сама богиня, а потом продолжила свой рассказ: «я преподала им отличный кулинарный урок, заставив котлы бесконечно извергать это варево, учинив переполох, я была уже на полпути назад, в полной уверенности в том, что я лучше отведаю горящих углей», — Ксавье раскатисто засмеялся и Иззи тут же его подхватила, рассмеявшись в ответ…»       Это было не всей частью того разговора, у него было продолжение, которое и позволило Иззи предположить, что Морена беспокоилась о том, что что-то в её жизни не клеилось.       «Каждый раз возвращаясь ни с чем, Морену это расстраивало, но не настолько, чтобы хоть немного поубавить её энтузиазма. Морена вооружалась ворохом своих записей и принималась изучать их снова и снова, каждый раз объясняя это тем, что она боялась что-то упустить. Несколько раз это окончилось тем, что она засыпала в слезах. Только со временем я обратил внимание на то, что в тех случаях, когда ей что-то не удавалось, будь то особо сложное заклинание, ритуал, который она выполнила неверно или отношения с Ровеной, которые никак не желали складываться нормально, Морена бралась за записи и вновь их перечитывала. Мне показалось, что с помощью этого она надеялась наладить в своей жизни хоть что-то. Но я думаю, что возвращение Кроули избавило бы её от большинства проблем в жизни…».       Иззи решила попытать удачу и завести с Мореной разговор о её состоянии. Желая сделать это деликатно — охотница предложила ведьме составить компанию и принялась так же просматривать её записи, попутно подбирая слова, с которых можно было начать. Сначала Иззи помешали сосредоточиться записи Морены — они оказались весьма привлекательными для изучения, а затем их обеих отвлёк звонок Стаси и после непродолжительного разговора, их ждало внезапное путешествие в другую часть мира.       Иззи подумала, что повстречав Морену сейчас, можно было предпринять ещё одну попытку для разговора и направилась прямиком к ней. Охотница знала наверняка, что ведьма почувствовала её появление, вот только она даже не обернулась, чтобы подтвердить этого, но о том, что Иззи была права, стало понятно уже в следующий момент.       — Тебе тоже не спится? — поинтересовалась рыжеволосая, по-прежнему глядя в окно.       — Вроде того, — отозвалась охотница, предпочитая не напоминать о том, что из них двоих сон был необходим только Морене.       Наконец ведьма обернулась и слегка улыбнулась Иззи.       — Ты кажешь немного задумчивой в последнее время, — спокойно подметила охотница.       — Мне тревожно, — тихо призналась ведьма.       Иззи захотелось её обнять, но она ещё не знала о том, насколько Морена предрасположена к этому, поэтому ограничилась тактильным контактом с плечами ведьмы.              — Хочешь поговорить об этом? — осторожно поинтересовалась Иззи.       Охотница почувствовала, как плечи Морены приподнялись из-за того, что та глубоко вдохнула — не то размышляя, стоит ли ей согласиться с предложением или же обдумывая, как ей отделаться от внимания к этой теме.       — Недавно я задумалась над тем, сколько сил забирает постоянный контроль… и теперь не могу смириться с тем, что он бесполезен, — поделилась ведьма, отворачиваясь от окна.       «Контроль» — всего одно слово, которое нельзя было недооценивать, потому что в случае Морены, это качество было наравне с базовыми потребностями организма и она использовала его с той же регулярностью, с которой она утоляла свой голод. Контролирование было доведено до автоматизма и об использовании его редко можно было задуматься, не приложив к этому сознательное усилие.       — Я знаю, что таков мой защитный механизм и моё стремление всё контролировать — своего рода попытка подготовиться к опасности, нападению врагов и прочим прелестным вещам, являющимися частью моей жизни… — она прервалась, нахмурившись от задумчивости. — Меня нельзя будет застигнуть врасплох, если я буду ко всему готова, — её лицо стало выглядеть напряженно и при этом Морена избегала зрительного контакта, из-за чего Иззи почувствовала нарастающее волнение. — Пауки, отлично! — резко выдала ведьма. — Отправлю их следить за каждым уголком Мистик Фоллс, чтобы ничего от меня не ускользнуло, проберусь в голову любому, на кого падёт подозрение о сокрытии информации, повяжу на своих пальцах нити и буду ими дергать своих кукол, потому что всё должно складываться так, как мне нужно, — голос её был негромким, но сильно возмущённым и злым. Лицо её вспыхнуло от жара и в этот момент Морена обняла себя руками за плечи, сделала шумный вдох через нос и откинулась на спинку дивана.       «Не удивительно, что ложась каждый день спать в течение сотен лет, будет не по себе, если вдруг осознаешь, что всё это время мог спокойно обойтись без сна» — тоскливо подумала Иззи, расположив ладонь поверх руки Морены, чтобы дать понять на физическом уровне, что она была рядом, понимала и поддерживала её. В это же время Иззи задумалась над словами, которые помогли бы поддержать Морену и ментально.       Чаще всего Морена была весела и жизнерадостна, её темпераменту и решительности можно было только позавидовать. И, если, благодаря Константе Иззи могла относиться к потомкам МакЛауд с презрением и огорчением из-за того, что каждый из них обладал и исключительной особенностью — «быть непрошибаемым», то со временем её отношение к ним изменилось. Жизненная стойкость поражала воображение, а то благодаря чему она появилась — на самом деле было поводом для сострадания.       Сердце Иззи каждый раз болезненно сжималось в груди из-за того, сколько несправедливости выпало на долю МакЛауд. Ей и Ровену было жаль в период массового гонения остальными ведьмами, но из-за того, что остальные Лайтрейдж были так же настроены к Ровене враждебно, Иззи оказалась бессильна и не способна пойти против семьи для того, чтобы как-то помочь ведьме.       Кроули был настоящим демоном во всех смыслах этого слова, пока Иззи не пришлось похоронить топор войны из-за прихода Люцифера. Кроули был первым МакЛауд, с которым ей удалось встретиться в жизни, о Константе и Ровене ей приходилось довольствоваться лишь рассказами. Кроули стал первым доказательством того, что не все МакЛауд были злодеями, по крайней мере, не теми, кто был злом в чистом виде без всякой надежды на песчинку добра.       Морена стала вторым и главным подтверждением тому, что дурная фамилия не была поводом для того, чтобы отнестись к его обладателю предвзято и поставить на человеке крест.       В жизни Морены было слишком много поводов для того, чтобы предаться унынию, ведьма, к несчастью, познала слишком много горя, это оставило на ней свой след, но вопреки всему — она находила поводы для улыбки, безвозмездно бросалась на выручку, вдохновляла и приободряла дух, при этом излучая веру в то, что все трудности были по колено. Главное — надежда на свои силы.       А теперь, глядя на то, как Морена сникла, поставив под сомнение одно из качеств своей личности, Иззи сильно переживала и на лице её было сочувствующее выражение.       — Если бы я знала способ, как справиться с чрезмерным контролем, я бы непременно с тобой им поделилась, — аккуратно уверила демоница.       — Я не могу поверить в то, что не удастся подготовиться ко всему. Это убеждение противоречит моей вере, — она выдавила из себя улыбку, — «Невозможно быть ко всему готовым» — только из-за первого слова я могла развести спор, но я… я боюсь, что это в самом деле невозможно, — тихо закончила Морена, наконец взглянув на Иззи. Черноволосая почувствовала лёгкую дрожь в теле ведьмы. Это в самом деле её пугало. Возможно, даже больше, чем она отдавала себе в этом отчёт.       И это было примером одной из вещей, что пугали не с помощью жуткого вида — грозного оскала огромных челюстей, мощных клешней, способных тебя разорвать, а из-за своей реальности. Ни одна страховая компания не заключала договора, подготавливающие ко всевозможным поворотам судьбы. Никто не мог подстраховаться раз и навсегда, после чего ты мог жить припеваючи — это утопия. В том числе и для тех, кто мог заглядывать в будущее. Даже больше — в самой Вселенной было сотни лазеек — сам Бог не справился с тем, чтобы предусмотреть всего, что случится с его творением. Даже Бог мог быть застигнут врасплох.       И пришло же кому-то в голову назвать этот караван неожиданностей жизнью. Хотя вариант «неразбериха хаотичного танца атомов» был бы не лучше…       — Это и впрямь невозможно, — тихим и печальным голосом подтвердила Иззи.       — Ты никогда не слышала о лжи во благо? — расстроенно поинтересовалась Морена в ответ, нахмурив брови и обиженно надув губы.       Конечно, Морена хотела перевести всё в шутку, сделав вид, что теперь всё было в порядке, а её эмоции во время рассказа были небольшой слабиной из-за наболевшего. Она проделывала это не один раз и всегда с оригинальностью подходила к тому, как на этот раз убедить окружающих в том, что с ней всё в порядке. Её близких и саму себя. Какое в этот раз Морена найдёт объяснение для причин, по котором она переживала, какие слова подберет для убеждения, что тревоги её были пустыми и не стоили её времени.       А самое главное — с помощью чего поскорее выдворит всю смуту из своей головы, уничтожая улики против своей боевой, готовой снести все невзгоды натуре, как на сей раз она уничтожит собственный страх и опасения для того, чтобы продолжить быть такой же бесстрашной.       Но до того, когда Морена решила замять эту тему, она всё же поделилась с Иззи некоторыми соображениями о своём состоянии. Ей показалось довольно логичным предположением о том, что это мог быть кризис. По мнению Морены, дело было не столько в контроле (хотя и в нём тоже), сколько в поиске новых смыслов.       — Через какое-то время после того, как я узнала о том, что Ник был вампиром и меня немного попустило восхищение из-за целительных свойств его крови, мы оказались на целом непаханном поле вопросов моего пытливого ума. И однажды я задумалась о том, какой смысл был в бесконечной жизни. Я спросила у него: «когда живёшь так долго, ради чего ты это делаешь?». Видела бы ты, как его смутил этот вопрос, — Морена рассмеялась, вспоминая выражение лица гибрида. Таким удивлённым и задумчивым ведьма не видела его больше никогда.       Иззи поддержала Морену тихим смехом. Демоница знала о том, что сейчас ведьма была жутко зла на Никлауса, но Иззи нравилось то, что когда она поделилась историей о нём, голос Морены стал гораздо мягче и в этом чувствовалось, что воспоминания ей были приятны.       — А теперь я понимаю его замешательство, — с улыбкой добавила рыжеволосая, при этом радости в её голосе поубавилось. Иззи почувствовала, что к этому моменту нужно проявить повышенное внимание, — Я жила ради мести, пыталась оправдать себя в глазах матери, добиться её расположения, сейчас же я чувствую, что не хочу преследовать эти цели… Из-за чего я почувствовала приятную лёгкость, освобождение, но вместе с тем и странную пустоту из-за того, что не знаю, чему теперь посвятить своё свободное время, — рассудила Морена.       — Мне это знакомо, — сочувственно поддержала Иззи.       После смерти Алека смыслом её жизни тоже была только месть, затем на её смену пришла борьба против Люцифера, потерпев неудачу, Иззи оказалась на обочине жизни, откуда могла наблюдать за тем, что для всех остальных она продолжалась, была наполнена смыслом и бурлила от занятости, но охотница чувствовала себя неугомонным призраком, вынужденным бродить по Земле, так и не обретя покоя.       Это немыслимое состояние полной потерянности и не понимая того, что следовало делать дальше лишило её ощущения себя живой. И на правах незаметного призрака, Иззи начала бренное существование в абсолютном затворничестве и десятилетия жизни сохранились в памяти одним днём сурка с бездумным повторением одного и того же. Пока Иззи наконец не обнаружила то, как сильно за прошедшее время изменился мир и не решилась познакомиться с ним заново. Произошли некоторые сдвиги в привычном положении дел, но назвать свою жизнь осмысленной с тех пор, охотница всё равно не могла.       Ощущение жизни к Иззи наконец вернулось после знакомства с Ксавье и его ухищренным заманиваниям для помощи Морене. Поэтому охотница всёрьёз переживала из-за состояния ведьмы. Иззи не хотела, чтобы Морена перенесла этот период в жизни так же, как справилась она с ним сама.       Иззи похвалила Морену за то, что она избавилась от деструктивных целей и лишила власти тех, кто являлся объектом её внимания. Разорвав привязанности, в основе которых была лишь ненависть — Морена улучшила жизнь, проявив заботу к себе — это объяснение понравилось ведьме и свобода духа в ней окрепла.       И этого оказалось достаточно для того, чтобы когда Иззи завела разговор о поиске новых смыслов в жизни, Морена решила прекратить обсуждение этой темы, отодвигая свои переживания на задний план, чтобы в дальнейшем и вовсе затолкнуть подальше свои тревоги — спрятать их так глубоко, чтобы больше они её не потревожили.       — Ник считал, что смысл жизни в самой жизни и теперь у меня наконец появилась возможность понять суть его философии, познав её на самой себе, — торжественно объявила Морена. — Но при этом я не желаю отказываться от своих взглядов, потому что они не потеряли своей актуальности — «жизнь — не сказка, но надо же во что-то верить», — рыжеволосая улыбнулась ещё сильнее. — Так что, я не оставлю попыток найти и вернуть Кроули, осталось придумать, что мне делать в промежутках между своими неудачами — пролепетала Морена, уже войдя в образ «у-меня-всё-хорошо».       Улыбка Иззи тут же слетела с её лица, вместо неё она нервно поджала губы, не в силах улыбнуться этой шутке. Это была боль, с которой Морена провела всю свою жизнь и теперь маскировала с помощью юмора. Но Иззи знала, что от этого тема не казалась более весёлой и менее болезненной. Демоница потянулась к подруге и сгребла её в своих объятиях.       — Не говори так, Морена, тот, кто ищёт непременно находит и я верю в то, что твои старания окупятся, — сердечно проговорила Иззи у неё под ухом.       Ведьма обняла её в ответ и внезапно её образ померк. Шутка изначально не была весёлой, но в тот короткий миг и вовсе перестала казаться хоть сколько-нибудь забавной. В голове Морены возник вопрос, из-за которого сердце её болезненно сжалось.       «А вдруг я проклята на то, чтобы никогда не получить желаемого?» — вместе с тем она ощутила назревание кома в горле и Морене пришлось спешно подумать о чём-то другом, пока эта мысль не заставила её разрыдаться. Морена вспомнила о Никлаусе и уже сознательно обратилась к совместным воспоминаниям — они помогли ей сдержаться.       Иззи предложила попытать счастье с Болейн — они, конечно, некромантией не отличались, в их послужном списке значимым для Морены было только пророчество, ставшее для неё поводом для невроза, но кто знал — может, в их арсенале было что-то более полезное и менее шокирующее.

***

       Утром дом оживился — прислуга наводила порядок и суетилась над приготовлением завтрака, пока обитатели дома лениво выбирались из своих постелей и нерасторопно собирались для того, чтобы встретить новый день.       Стася появилась в комнате Морены в приподнятом расположении духа и вынудила ведьму проснуться, резво отворив занавески, чем позволила солнечному свету проникнуть в комнату.       — Проснись и пой, нам нужно спуститься на завтрак, не то мой отец упрекнёт меня в том, что я негостеприимна, — с улыбкой проговорила она, заметив, что Морена неохотно открыла глаза и в недоумении взглянула на неё.       — Скажи ему, что у меня джетлаг, — простонала Морена, закапываясь в одеяло, чтобы скрыться от источника света.       Светловолосую преграда в виде одеяла не остановила. Стася беспощадно стянула его с ведьмы и продолжила свои настаивать на подъёме.       — Его это не убедит, мы всю жизнь переносим джетлаг на ходу.       — А как же время для адаптации? — сонно возразила Морена, хмурясь от недовольства.       — Лови на лету, — беззаботно ответила Стася, шире улыбаясь. Морена в ответ лишь обреченно вздохнула. — Мне так и не удалось вас познакомить и лучше сделать это за завтраком, нежели в церкви, где вы с Иззи внезапно объявитесь, — твёрдо проговорила светловолосая.       Последним аргументом Стаси стало то, что она окатит Морену холодной водой, если она не встанет и это вынудило ведьму сдаться. Рыжеволосая скрипя сердцем поднялась с кровати и поплелась в ванную, чтобы придать себе человеческий вид. Вскоре вся семья и два ночных гостя оказались за завтраком в просторной и светлой столовой.       Стол просто ломился от разнообразных яств и Морена даже перестала жалеть о том, что выбралась из постели. Но до того, пока ведьма успела отведать хоть что-нибудь, ей пришлось попробовать на вкус конфуз. Виктор обратил внимание на гостей, желая узнать о Морене и Иззи немного больше.       Казалось, бы что такого в банальном вопросе о том, чем ты занимался в своей жизни? Но из-за того, что Морена и Иззи находились в непривычной для себя обстановке — «вау, это что, самые обычные люди с их самыми обычными жизнями?» Допустим, Виктору известно о ведьмах, но что ответить ему на то, кем они были, чем промышляли в своих жизнях и как сделать это так, чтобы его не шокировать? Ладно, не только его, но и всех, чей уровень английского позволит понять их ответ.       Этого вопроса было достаточно для того, чтобы ввести их в ступор. Стася взяла бразды правления в свои руки и весьма спорным было то, что она пыталась спасти своих утопающих подруг, потому что своим ответом, казалось, добавила больше воды в бассейн, в котором они тонули.       Стася представила Морену в качестве «зелёного» ментора, способного помочь ей разобраться во всех тонкостях ведения экологичного бизнеса, а Иззи стала представителем бренда заинтересовавшей Стасю биоэнергетической технологии.       Морена и Иззи быстро переглянулись, осознавая, что после первого же вопроса о своих новых специальностях — вся профпригодность растворится так же быстро, как сахар на дне их кофе.       Хорошо, что за столом было только два человека, способных читать мысли, потому что «ментор», судорожно вспоминающий базовые принципы экономики и «дистрибьютер», взволнованный тем, что о биотехнологиях мог поведать только то, из каких слов было образовано название этой отрасли — легко могли бы вылететь с позором за дверь из-за мошенничества.       Опыта и чутья Виктора оказалось достаточно для того, чтобы утереть носы самозванкам, не нюхавшим настоящего коммерческого пороху, высказавшись об одном только наблюдении — их возрасте. Вообще-то Виктор сделал им комплимент: «молоды и столь амбициозны, это похвально», но из-за того, что Стася в ответ закатила глаза, а Наталья привлекла внимание на себя, хваля внешний вид девушек и вкус в одежде, у них закрались подозрения о комплименте Виктора.       Как позже пояснила Стася — подозрения были не напрасными. Бизнесмен хоть и не усомнился в том, что Морена в самом деле могла быть ментором, а Иззи дистрибьютером, но всё же с подозрением воспринял то, что столь юные особы могли обладать достаточной квалификацией. Это вполне могло сойти за оскорбление, если проницательность Виктора в этот раз дала осечку — но он был абсолютно прав. Поэтому ни Морена, ни Иззи из-за этого не оскорбились.       Атмосфера быстро наладилась и стала размеренно-спокойной, позволяющей с удовольствием встретить новый день. После небольшой заминки за столом больше не возникало неудобных тем — только спокойные поверхностные разговоры, с помощью которых Денис и Наталья проявили дружелюбие к гостям. Виктор оказался более сдержанным с проявлением своего любопытства. В целом, и знакомство и трапеза вышли вполне приятными. Члены семьи Стаси, безусловно, обладали своими недостатками, но ничего отталкивающего ни Морена, ни Иззи в них не заметили.       Виктор хоть и старался не привлекать к себе особого внимания, натолкнул Морену на некоторые мысли о своём отце. Он был хорошим родителем из-за абсолютного отсутствия в жизни ведьмы — упуская все разглагольствования о том, что ребёнку было необходимо оба родителя — психике Морены было вполне достаточно только Ровены, она отлично справилась с несколькими социальными ролями (весьма разноплановыми, но имеющими одну общую черту — бесконечную жестокость).       О том, что в жизнь и воспитание Морены мог вложить отец, ей даже размышлять не хотелось. Благодарность за его отсутствие перекрывала её интерес к тому, кем и каким он был. Случилось семяизвержение, что привело к рождению Морены и этого факта ей хватало.       Ведьма была плохо знакома с Виктором и не могла судить о том, каким человеком он был, но всё же Морена обладала некоторыми деталями, что позволяли сделать некоторые выводы. После ухода Надежды, Виктор не оставил своих детей, кроме того, он никогда не убеждал их в том, что это случилось по их вине. Стася даже как-то рассказывала о том, что Виктор никогда не оказывал на неё давления, из-за которого она чувствовала себя виноватой, по её словам, этим отличалась только Надежда.       В спорном комплименте о молодом возрасте новых партнеров Стаси, Морена разглядела заботу и этот небольшой жест, свидетелем которого она стала, вызвал в ней небольшую зависть. Стася скандаля, оставила свой пост и ушла, чтобы начать самостоятельную деятельность, Виктор не только принял её решение, но и переживал о том, чтобы у дочери всё получилось. Стасе повезло с отцом куда больше, чем Морене и Иззи.       — Я бы не назвала себя пацифистом, но была бы рада не принимать участие в вашей с отцом борьбе за награду «главный бизнесмен года», — серьёзным тоном оповестила подругу ведьма.       — Мне нужно хоть какое-то преимущество — не могу же я дать ему понять, что так быстро сдаю позиции, даже не запустив своего стартапа! — досадливо возразила Стася.       — Два приглашённых специалиста составят отличную конкуренцию огромной компании с отлаженной работой. А самое главное, что борьба их будет на равных, — важным тоном проговорила Морена, сдерживая свою язвительность для более резких высказываний. — Преимущество такое же, как и когти у котёнка против катка, — спокойно подытожила она.       — Кажется, мне даже не требуется образования для того, чтобы понять, что это проигрышная затея, — поддержала Иззи, с некоторым сожалением глядя на светловолосую. Стася шумно выдохнула, явно недовольная услышанным.       — Это мой шанс пробить стеклянный потолок, обрести свободу в своих действиях и словах. Понимаете? — ведьма с надеждой взглянула на них. — Обрести голос, который будет самым важным в кампании, такой, что его не посмеет заткнуть никакой председатель совета основателей, — произнося последнюю фразу, Стася не смогла сдержать своего презрения. Или и вовсе не захотела его скрывать.       Каждому своё — и, если, Стасе нравилось вести борьбу за лучшее место в жизни — туда, где солнце светило ярче и выделяло больше тепла, то у неё было на это полное право и переубеждать её в обратном ни Морене, ни Иззи не хотелось. Благо их нежелание участвовать в этом Стася не оставила без внимания и убедила их кроткой фразой, так как умела только она — «не волнуйтесь, со своей семьёй я справлюсь сама».       Поминки должны были состояться после полудня, Виктор напомнил о том, что выйти им следует не позже двенадцати, чтобы успеть вовремя, но у Стаси было одно неотложное дело, из-за которого троице пришлось покинуть дом уже в десять часов. О том, что это было за дело она рассказала только в машине. Как оказалось ещё вчера юрист подготовил документы о разводе и Стася намеревалась самостоятельно вручить их Вячеславу.       — Я ему завидую, он может подписать эти документы и отделаться от моей семейки навсегда, — отшутилась светловолосая, сверив документы.       — А твой юрист не может организовать то же и для меня? — со смешком поинтересовалась Морена.       — Боюсь, что в её практике не случалось прецедентов расторжения брачных договоров с Дьяволом, — с наигранным сожалением отозвалась Стася.       — В те времена их даже не существовало, — уточнила Иззи, с интересом изучая город в окне.       — Я вас умоляю, даже если были, МакЛауд не подписался бы под ним без пункта о приобретении души… ну или о утрате, — с улыбкой добавила Морена.       — Должно быть волнительно стать той, кто первой подпишет брачный договор? — озорливо предполагает Стася, с интересом глядя на Морену.       — Не знаю, — слегка раздражительно отвечает ведьма, серьёзно глядя на неё в ответ. — Как только найду того, с кем буду готова связать себя узами брака, поделюсь с тобой своими ощущениями, — без особого энтузиазма обещает Морена, догадавшись о том, куда вёл этот разговор.       Стася пожала плечами и демонстративно повернулась к окну, делая вид, что она ни к чему конкретному не вела.       — Скоро Рождество, — задумчиво протянула она, — Хоу-хоу-хоу… — тихо проговорила светловолосая, расплываясь в улыбке.       Морена в ответ лишь закатила глаза и тоже повернулась к окну, из-за чего пропустила мимолётное переглядывание Иззи и Стаси. И это было даже к лучшему, потому что тогда Морена могла быть менее сдержанной со своим недовольством.       Наконец они прибыли к месту. Дом, в котором жил Вячеслав значительно отличался от обособленного великолепия, которого Стася называла своим родовым поместьем, но тем не менее, он был по-своему очарователен и достоин того, чтобы на него обратили внимание. Как оказалось, Иззи размышляла о более занимательных вещах, нежели мысленное восторгание многоэтажным домом.       — Для той, в чьём доме было столько слуг, весьма странно, что Стася решила доставить документы сама, — легко подметила она, переводя взгляд на Морену, словно пытаясь убедиться — одной ли ей показалось это странным.       — Ты удивляешься из-за того, что Стася не такая разбалованная, как тебе показалось? — с сомнением уточняет Морена. Благодаря улыбке вопрос не был упрекающим.       — Не совсем, — возразила Иззи, слегка качая головой. — Мне просто интересно, что там за парень, которому она решила нанести личный визит, — пояснила охотница.       Морена не обратила на этот факт особого внимания и не знала, о том, что её это интересует, пока Иззи на это не указала. По возвращении Стаси её ждало повышенное внимание к этой теме. Морена была особенно пытлива, желая выяснить больше подробностей — неужели кто-то смог привлечь Стасю — это событие было куда интереснее, чем то, как её охмурил Никлаус. По крайней мере, Морене хотелось отвлечься на новую влюблённость, ещё не успевшую запятнаться ложью.       Но Стася подруг разочаровала. Во-первых, она была непреклонна — и ни один вопрос её не смутил. Во-вторых, всю романтику она убила своим здравым смыслом и лаконичным пояснением: «Он же мой муж, хоть и фиктивный, но мой. Я сама сделала ему предложение, сама и преподнесла документы на развод». Оставшуюся часть пути до церкви пришлось занимать другими разговорами, отнюдь не связанными ни с романтикой, ни с темой религии, ни с темой смерти.       Церковь поражала своим великолепием и немного забавляла тем, что верхушки её были похожи на мороженое. Людей было много и все они сливались в большое чёрное пятно, плывущие в сторону церкви. Социофобу явно бы стало не по себе от такого скопления народа в одной локации, но среди присутствующих никто таким недугом не страдал. Их обременяли проблемы немного иного толка.       — А ты… — Стася посмотрела на Иззи и прервалась, заметив, что та выудила из кармана пузырёк с жидкостью грязно-фиолетового цвета.       Черноволосая отворила пробку и зажмурившись, залпом приняла содержимое пузырька. В следующий момент она встряхнула головой, будто выпила что-то очень кислое и широко распахнула глаза, которые на долю секунды стали полностью чёрными. А затем Иззи стала выглядеть так, словно ничего и не было. Наблюдая за этим, Стася от удивления приподняла брови, а затем легко улыбнулась.       — Надеюсь ты это запатентовала, — с воодушевление прокомментировала светловолосая.       Морена усмехнулась из-за этого. Стася знала, как построить бизнес и в ведьмовском мире. Похоже, её смекалка не знала предела во всём, что казалось бизнес планов и многообещающих проектов.       — С установлением цены явно возникли бы трудности — деньги и материальные ценности меня не интересуют, а поделиться с кем-то задаром тоже не выйдет, ведь тогда баланс будет нарушен и я уйду в убыток, — весело отозвалась Морена, неволей подметив про себя что, если бы брала в уплату души, как Кроули — всё было бы куда проще.       — Бартер, дорогая, обменивай только на то, что тебе нужно, а тех, кто не сможет предложить ничего стоящего — гони в шею, — с улыбкой подытожила Стася. — Золушка никогда не просила себе принца, она просила выходной и новое платье, — многозначительно добавила она, принявшись выбираться из автомобиля.       Морена улыбнулась в ответ, подмечая про себя, что и бартер в качестве оплаты ей не подошёл. В её сказке она и Золушка и крёстная фея, хрустальная туфелька и тыква, мечтающая только о принце. Нет, не так — замах её куда шире — Морена мечтала о короле. Об одном особенном короле, в управлении которого некогда были перекрёстки и особое царство, именуемое Адом.       Веселость пришло придержать на более подходящее время, ведь впереди их ждала поминальная процессия. Стася сопроводила Иззи и Морену до места, где они могли разместиться, а сама в это время отлучилась, чтобы разыскать брата. Демоница в это время принялась изучать богатство церковного антуража, а Морена провожала взглядом проходящих мимо людей, наблюдая за сменяющимися скорбными лицами, попутно наслаждаясь тем, что все мысли в этот момент в голове затихли.       Так было до того, пока перед собравшимися не появился священнослужитель, готовящийся к тому, чтобы начать службу, Стася наконец возвратилась с попутчиком. И им был не Денис или Виктор. Это был высокий молодой человек с золотистыми тёмно-русыми волосами, аккуратно уложенными назад, у него вытянутое лицо с широким лбом и заострённым подбородком, мягкость которому придавала опрятная борода. В целом, он был довольно симпатичным, казался собранным и в то же время расслабленным, что не изменилось даже после того, как он заметил прикованных к себе две пары изучающих глаз.       — Это Вячеслав, — торжественно объявила Стася, — Мои подруги — Морена и Иззи, — не менее воодушевлённо представила она. Его голубые глаза встретились сначала с зелёными, а затем с карими.       Казалось, что Вячеслава удивил внезапный переход на английский, но он быстро опомнился и учтиво кивнул с лёгкой улыбкой на лице.       — Приятно познакомиться, — несмело проговорил он.       — Рада знакомству, — приветливо отозвалась Иззи.       — Взаимно, — сдерживая ухмылку, ответила Морена.       Девушки переглянулись и им стало ясно, что все они подумали об одном и том же. Вячеслав всё же пришёл, чтобы поддержать Стасю. Так что, как минимум, он не самый плохой фиктивный муж из тех, кто случайно мог подвернуться. Если его, конечно, интересовала не только возможность заработка лёгких денег.       Впрочем, чтобы поразмышлять над этим всерьёз время было не самым подходящим. В этот момент с противоположной стороны от них возникла новая фигура. И на этот раз человек оказался знакомым — это был Денис. Он устроился рядом с Иззи как раз во время того, когда патриарх начал свою речь. Присутствующие сконцентрировались на голосе священнослужителя, единственному, у кого сейчас было право нарушать тишину в храме.       Хотя Морена ни слова не понимала, она отметила, что тембр голоса его был приятным, из-за чего вскоре ведьма ощутила странное спокойствие и прониклась происходящим, поминая Евгения — дедушку Стаси почтительным слушанием и уважительным молчанием.       Если до этого Стася могла показаться не тронутой внезапной кончиной дедушки, то сейчас становилось ясно, что для скорби она выделила особое время и позволила себе сникнуть лишь сейчас.       Иззи пыталась сконцентрироваться на церковнике, но она не могла похвастать тем, что ощущала себя такой же загипнотизированной в происходящем, какой казались ей Морена и Стася. Иззи не могла подавить небольшой дискомфорт, ей докучало лёгкое покалывание, пробегающее по всему телу. В один момент она почувствовала слабый толчок в плечо и медленно повернула голову в сторону Дениса, который и был тем, кто это ощущение вызвал.       Оказалось, молодой человек привлекал её внимание, чтобы показать свои руки, сцепленные в замок, а затем бросил взгляд через Иззи и дёрнул бровями. Охотница в лёгкой растерянности посмотрела в сторону подруг и поняла о чём было это немое представление — Вячеслав и Стася держались за руки. Это не привлекало особого внимания, потому что они преспокойно располагались между их ногами и эта крохотная делать могла бы быть всеми пропущена, если бы не наблюдательность Дениса, который, как предположила Иззи, мог находиться тут так же, как они — лишь фигурально.       Несмотря на то, что весь процесс проходил на иностранном языке, при зачитывании патриарха вслух строк из библии, Иззи замутило и она с трудом себя контролировала, чтобы спешно не вылететь из тела, охотница предпочла покинуть церковь до отпевания, опасаясь того, что её попросту может вывернуть наизнанку.       Это указывало на то, что чудодейственная микстура хоть и давала демонам возможность посещать священные места, они по-прежнему были восприимчивы к Божьим следам, оставленным в нашем мире.       Морена решила остаться до конца и присоединилась к процессу отпевания. Среди окружающих кто-то мог мысленно молиться за упокой, просить прощения, сожалеть о каких-то вещах. Морена же в это время медленно осматривала гроб с умиротворённым в нём теле мужчины в строгом деловом костюме и разум её по-прежнему был в диапазоне благодатной тишины и спокойствия.       Когда отпевание было завершено, Морена по инерции подула на пламя свечи, чтобы погасить его, так же, как это сделали остальные. Этот момент её немного удивил — всё вышло так, как будто она уже неоднократно бывала на христианских похоронах.       Ведьма быстро успокоила себя тем, что это было просто удачным совпадением и отошла немного в сторону, чтобы понаблюдать за тем, как будут прощаться с умершим, надеясь продлить время, когда её голова казалось такой лёгкой, а душа позабыла о всех тревогах. Компанию ей в этом составил Вячеслав, молчаливо расположившись сбоку.       Они видели то, как Стася прощалась с дедушкой и как после этого Денис помог ей отойти от гроба, попутно стирая влажные дорожки на щеках. Морена приободряющее сжала её плечи за что в ответ получила лёгкую улыбку. Теперь за процессом прощания Виктора наблюдали они уже вчетвером.       Бизнесмен стойко держался, на его лице была тень скорби, но в тоже время присутствовала и едва уловимая улыбка. Размеренным тоном он вещал что-то важное напоследок, вдруг улыбнулся сильнее, а затем продолжил говорить с расслабленным лицом.       Внезапно позади раздался грохот хлопнувшей двери и это заставило дёрнуться от неожиданности всех присутствующих. Виктор прервался на полуслове, оборачиваясь назад так же, как и поступили все, кто находился к двери спиной. Всем было любопытно — кто мог оказать такое неуважение, прерывая церемонию шумом.       Морена тут же лишилась своего спокойствия и благоговейное состояние улетучилось, как будто его никогда и не было. Из-за большого скопления людей в воздухе теперь было осязаемо возмущение, неприязнь, шок и злоба.       Это было большое белое пятно, значительно выделяющееся среди сдержанного церковного убранства и траурного чёрного, в который были облачены все остальные. В зал ворвались белоснежные меха, насмехающиеся над церемонией, в громоздком и тёплом ворсе которого ютилась виновница этого действа. Она вытянула перед собой тонкую руку и стянула со своего лица солнечные очки, принявшись отвечать на заинтересованные взгляды.       — О Боже мой… — рухнувшим голосом выдохнула Стася. — Это моя мать, — обречённо добавила она.       Этот короткий момент по ощущениям длился не меньше часа. Масловы при виде нерадивой матери семейства были ошеломлены и тот час насторожились её внезапным появлением. Вот Надежда делает несколько несмелых шагов в сторону гроба, где по-прежнему находился Виктор и люди отходят от неё, как от прокажённой, освобождая ей дорогу. Морена замечает, что Стася не в силах сдержать своей напряжённости.       Виктор выпрямляется во весь рост и свысока смотрит на Надежду. Грива золотистых волос рассыпается по спине в момент того, когда она приподнимает голову, чтобы ответить на зрительную атаку. Виктор крепче сжимает челюсть, словно сдерживая своё желание начать словесную тираду и отходит от гроба, предоставляя Надежде возможность проститься с Евгением. Сразу после этого Виктор последовал к дверям на выход, прочь от дурного видения так сильно его встревожившего. За ним последовала Наталья, стремясь оправдать статус заботливой жены.       Стася попросила подождать в машине. Ей не хотелось, чтобы Морена и Вячеслав застали представление Надежды, в котором она принялась безутешно плакать, склонившись над гробом, по всей видимости, вообразив, что этот момент был лучшим для демонстрации своего актёрского таланта.       Стася буравила Надежду сердитым взглядом, сдерживаясь от того, чтобы ненароком не усугубить происходящее. Денис привлёк внимание лёгким прикосновением и Стася решила, что с неё тоже довольно. Они вышли вместе и застали Виктора с Натальей в притворе. Это послужило поводом для начала разговора.       — Ты её позвал? — возмущённо поинтересовался Денис.       — Зачем мне её звать? — с тем же возмущёнием и недоумением отозвался отец.       — Она ещё там, — сурово отчеканила Стася.       — Что она делает? — раздражительно и удивлённо поинтересовался Виктор.       — Льёт больше слёз, чем крокодил, которого пустили на её сумку, — съязвила светловолосая с притворной улыбкой. — Ты её позвал? — с недоверием переспросила она, впиваясь взглядом в отца.       — Почему меня все об этом спрашивают? — негодующе поинтересовался Виктор. — Я ней развёлся, — грубо напомнил он.       — Всё уже готово к выносу гроба, — сдержанно предупредил дворецкий.       Нужно было отложить разговор для более подходящего времени и продолжить похороны. Но белоснежная причина их напряжения была тут как тут для того, чтобы указать им на то, что так легко от неё им не отделаться.       — Вот и вы все, — расслабленный тон разрезал повисшее молчание. Значительно похудевшее лицо нелепо смотрелось в громоздкой белоснежной шапке, а сейчас, когда Надежда избавилась от головного убора, внешний вид её стал более серьёзным.       — Если ты не заметила, Надежда, сейчас не лучшее время, — серьёзно заявил Виктор, намереваясь её спровадить и вернуться к похоронам.       — Да, сейчас ужасное время, — чувственно подтвердила она, приближаясь к бывшему мужу. — Я безмерно сочувствую, Виктор, — Надежда нежно провела по его плечу. — И пришла сказать об этом. Ты знаешь, Евгений был мне как отец.       Из-за того, как сильно они были сконцентрированы друг на друге, могло совершенно вылететь из головы, что в притворе был кто-то ещё. Но вообще-то они были не одни и затянувшийся момент воссоединения прервал шумный недовольный выдох Стаси. Она не могла поверить в происходящее, хотя точно знала, что не спит. Недовольство её было вызвано тем, что Надежда не удостоила их с братом даже мимолётным взглядом. Разве могла она их не заметить? Неужели она не видела её — свою дочь, которую оставила?       — Привет, мам, — Стася не сдержалась, привлекая к себе внимание. Наконец Надежда посмотрела на неё и ведьма заставила себя улыбнуться. — Давно не виделись.       — Да, — выдохнула Надежда и внешне приободрилась. — Глазам не верю, — восторженно добавила она и двинулась в её сторону.       Стася почувствовала, как по спине пробежали мурашки и замела на месте, неотрывно наблюдая за её приближением. В горле образовался неприятный ком напряжения, который светловолосая спешно проглотила для того, чтобы была возможность говорить. Ей бы хотелось судорожно обдумать то, что следует говорить, но Стася не могла ни о чём нормально думать, одновременно радуясь и волнуясь из-за того, что собиралась ей сказать мама.       — Денис, ты такой красивый, — проворковала Надежда и казалось просто прошла сквозь Стаси, как будто её не существовало.       Ведьма от неожиданности не сразу поняла, что произошло, пока не обернулась назад и не увидела, что она подошла к Денису. Стася быстро проморгалась и обнаружила, что её глаза намокли. Она сделала быстрый глубокий вдох и подняла глаза к потолку, чтобы не проронить ни одной слезинки.       — Хоть и немного бледный, — расстроенно подметила Надежда. — Тебе не хватает витамина D? — обеспокоенно поинтересовалась она.       Стася хмуро глянула на брата. Если Надежда намеренна её игнорировать, Стася поступит так же. Это не сложно — просто сделать вид, что её нет — ведьма уже занималась этим в предыдущие года.       — К черту годы психотерапии для брошенных детей, главное — витамин D, — ядовито процедила Стася, даже не пытаясь скрыть своей злобы.       — Анастасия, — строго обратилась к ней Надежда, вновь обращая на неё внимание. Стася возненавидела всё происходящее, но это заставило её повернуться к матери и она вновь замерла на месте. — Славно, что отец выправил тебе зубы, жаль не язык, — досадливо подметила Надежда, легко взявшись за подбородок дочери. Стася даже не могла одёрнуть лицо от её прикосновения, всё, на что она была сейчас способна — не моргая смотреть прямо в глаза матери.       — Надежда! — строгим тоном обратился к ней Виктор и Надежда с той же грацией убрала руку в прежнее положение. Но вместе с тем и вниманием её завладел другой человек. На сей раз им была Наталья.       — А ты, верно, подружка Анастасии? — полюбопытствовала она.       Наталья в ответ нервно улыбалась, ощущая, что напряжения в этом моменте столько, что ей не хватит сил ничего произнести. Стася же напротив, ощутила новый прилив сил и наконец отмерла.       — Вообще-то нет, это новая жена папы, — воодушевлённо поправила Стася, — Ты её возненавидишь и за это я её уже почти люблю, — с энтузиазмом продолжила ведьма, чувствуя, что внимание от Надежды теперь придаёт ей сил. Наконец в этом поединке она обрела преимущество, сумев удивить и расстроить мать. — Кстати, я вышла замуж, но не бойся твой секретарь может прислать подарок в течение года, — сквозь зубы добавила Стася, чувствуя новую волну злости.       — Настя, не ввязывайся, мы уходим, — уверенно заявил Виктор, рассудительно прекращая назревающий конфликт.       Внезапно разбушевавшийся на улице ветер поднял и закружил снег в воздухе, с каждой минутой он только усиливался, сменяя приятную солнечную погоду на сильную метель, вынуждающую плотнее кутаться в одёжку. Для Морены и Иззи эта метрологическая перемена была сигналом о том, что встреча с Надеждой выдалась весьма неприятная. Не зная всех подробностей, о скверном настроении Стаси указал громкий хлопок двери, с которым она вернулась в автомобиль.

***

      Оказалось, что это было только начало череды внезапных метелей, предугадать, которые не мог ни один синоптик. Ведь ни физические процессы в атмосфере, ни звёзды в небе не предсказывали Стасе внезапную драму в жизни с элементом детектива, она же в свою очередь смолчала о том, что неосознанно вмешается из-за этого в погоду, временно выставив их полными кретинами со своими прогнозами.       Надежда вошла в их жизнь так, словно вернулась со средиземноморского курорта, а ведь они не виделись целых пять лет. Стася неволей растеряла всю свою собранность, превратившись в издёрганного и нервного взрослого, в котором глубоко сидела детская обида. Но как уже было сказано, её переживания были вполне оправданы — Надежда беспрепятственно проникла в их дом, потому что персонал дома её хорошо знал, из-за этого нервозными стали все члены семьи.       Морена, Иззи и, внезапно, Вячеслав неволей стали свидетелями этой драмы. Вячеслав был в вовлечен в происходящее в качестве действующего мужа и с их бракоразводным процессом было решено немного повременить, а Стася и Иззи были не против роли массовки — они задержались на несколько дней, чтобы поддержать Стасю всякий раз, когда ей это потребуется.       И поддержка была ей особо необходима в тот день, когда Надежда пришла на слушание завещания. Евгений завещал ей одну из картин в своей коллекции, но кроме того, она получила в наследство их дом. Такого от Евгения никто не ожидал — они с Надеждой, конечно, хорошо ладили, но все негодовали из-за того, как он мог завещать ей ИХ дом. Виктор нанял новый персонал, чтобы избежать нежелательного проникновения на их территорию, но это, к сожалению, не помогло — они тоже знали Надежду.       Последующие совместные завтраки уже не были такими же непринуждёнными и расслабленными, потому что относительное спокойствие удалось сохранить далеко не всем за столом. Стася сказала, что отец был твёрдо настроен оспорить завещание. В то же время сама она была не менее решительна настроена на то, чтобы узнать о том, чем занималась Надежда все эти годы. В состоянии беспокойства, сердитости и железной решимости Стася с Виктором были очень похожи.

***

      Морена намеренно старалась не попадаться на глаза Надежде и до сих пор ей это удавалось, проблемой было то, что в один из дней в доме стало чересчур суетливо — Надежда устраивала вечеринку.       «В честь пяти дней рождений моих и Дениса для того, чтобы наверстать упущенное. Она просто над нами издевается», — возмущённо делилась Стася. Всё и впрямь выглядело таким наигранным и усмешливым, что её нельзя было обвинить в недоверии.       «Я вернулась не для того, чтобы получить дом, я отказалась от магии и приехала к вам, чтобы вернуть свою семью», — эти слова Надежды для Стаси ничего не значили.       Было ужасно наблюдать за тем, какой разлад в их семью принесла Надежда — уже со следующего дня она пыталась убедить Стасю в том, что она ушла из-за Виктора. Всё становилось ещё более запутанным. Единственное, что оставалось ясным с той встречи в церкви — Стася не станет той, кто примет мать с распростёртыми объятиями.       Нервы Стаси были на пределе, из-за чего магия вела себя нестабильно. Морена по-прежнему не хотела ввязываться в происходящее, но через несколько дней решила, что искать компромат на собственную мать — важный этап в жизни каждой юной леди и сдалась на уговоры Стаси помочь ей разузнать больше о Надежде.       Немного магии Морены и потайные похождения Надежды всплыли на поверхность. Оказалось, что в настоящее время, пока она не врывалась в родовое поместье Масловых, Надежда кочевала в убогом доме в поселении в нескольких часах езды от Москвы. Дом был в ужасном состоянии и только одна комната в нём была более-менее приспособлена для жилья. Стася ещё на пороге заявила, чтобы мать теперь не оправдывалась в том, что появилась не ради денег.       Как оказалось, улик против меркантильного нрава Надежды было мало для возникновения снежной бури, но того, что хранила в себе уцелевшая комната — хватило сполна. В ней было несколько книг, в одной из которых было несколько снимков с Денисом.       — Эта была сделана совсем недавно, а эта три года назад, — удивлённо комментировала находку Стася, оконное стекло вперемешку с полиэтиленовой плёнкой задребезжало сильнее из-за внезапного усиления ветра. — Денис встречался с ней всё это время, — ошеломлённо выговорила она.       Поднявшаяся метель была мелочью, по сравнению с тем, в какую бурю превратилась Стася. Гнев её запросто мог выступить в качестве экологичной замены для выработки электроэнергии. Уже через мгновение Стася ворвалась в свой дом так, словно, двери — это первое, что она готова разрушить в своей ярости. Морена и Иззи едва поспели за ней, совершенно дезориентированные стихийной перемене её настроения — невесть чего от неё ждать, такая же непредсказуемая, как и ветер.       В коридоре в это время Вячеслав о чём-то мирно беседовал с Денисом, когда их спокойное пребывание в доме нарушил громкий выкрик, из-за которого они оба неволей вздрогнули и с изумлением смотрели на приближение Стаси. Удивительно было, что от твердости её шага на полу не оставалось трещин, походка её была подходящей для того, кто разыскивал того, кого следует придушить, чтобы успокоиться.       Едва Вячеслав или Денис успели что-то ответить, Стася оказалась возле них и наотмашь отвесила брату оплеуху. Шлепок резвого удара поразил всех, кто оказался в этот момент рядом. Вячеслав от удивления даже открыл рот, но Стасю его реакция не интересовала, она не сбавляя шага, двинулась дальше по дому. Морена и Иззи только и могли, что ответить на ошарашенность Вячеслава и Дениса собственным удивлением.       Едва они успели прийти в себя, их внимание привлёк поднявшийся крик в гостиной. Они подоспели в тому моменту, когда Стася вцепилась Надежде в волосы и повалила её на пол. Гротеск и сюр происходящего просто не укладывался в голове. Но в нарядной гирляндами и шарами гостиной с уложенными стопкой подарков в пёстрых обёртках, в самом деле разъяренная Стася завязала потасовку с собственной матерью. Оказавшись на полу, ведьма дала волю рукам, но ничего серьёзного сделать не успела, потому что Виктор и Денис быстро подоспели, чтобы их разнять.       Поднялся крик пуще прежнего, покидая гостиную, Морена надеялась, что ей показалось, будто Надежда следила за ней взглядом. Ведьма убеждала себя в том, что та лишь провожала удаляющуюся Стасю.       «Отец просто монстр — воспитывал двух детей, пока мать гоняла по Европе, меняя богатых мужиков. Бедная, несчастная, вечно лгущая психопатка», — громыхала в своей спальной Стася.       Благо вскоре подругам удалось её успокоить. Такой злой Морена её никогда не видела — с другой стороны Стася тоже не была свидетем тому, как Морена едва не развалила весь Ад, прознав о том, что Ровена убила Кроули. Разрушения, конечно, не идут ни в какой сравнение — Стася ещё никого не убила, в отличие от Морены в том состоянии, но всё же состояние подруги Морена хорошо понимала.       После этого инцидента Стася попросила Морену и Иззи оставить её одну, она не хотела быть грубой, но была тверда в своём убеждении, что с их присутствием незавидное положение, в котором они оказались, становилось хуже. Стася напомнила свои слова о том, что со своей семьёй ей нужно справиться самостоятельно. С одной стороны, казалось неправильным оставлять её одной, с другой стороны, разве можно было навязать ей свою волю и пойти против её просьбы?       В моральном выборе пришлось ограничиться вторым вариантом — Стася лучше знала свою семью, если, она заверяла подруг в том, что так им лучше удастся справиться с неспокойными временами — оставалось только довериться ей на слово, не забыв при этом на прощание напомнить о том, что в случае необходимости, они могли явиться к ней по первому зову. Стася поблагодарила их за то время, что они провели вместе.       — Убирайтесь поскорее, чтобы я начала без вас скучать, — с улыбкой провожала их ведьма. На такой более веселой и вместе с тем обнадёживающей ноте они и попрощались.

***

      Иногда оказанное кому-то доверие выходило не то, что боком, оно приводило к очередному колу в сердце. Тем же закончилось внезапное откровение Ребекки для Стефана. Печаль из-за бесконечного одиночества сделала её такой отчаянной, что она сама не заметила, как рассказала Сальваторе об Александре — одном из охотников братства пяти, о том, кого она однажды очень сильно любила и мечтала выйти за него замуж в крохотной и уютной церкви, но жизнь внесла свои коррективы в её планы и на священной земле Александр был похоронен, так и не став для Ребекки мужем.       Майклсон сразу после этого поняла, что именно этого Стефан и добивался — он оказался в сговоре с Клаусом, пытаясь вытянуть из неё информацию и ему это удалось. Через несколько минут после этого сердце Ребекки замерло и она вновь оказалась в кошмарном летаргическом сне, без возможности подать хоть какой-то знак о том, что она всё ещё была жива. Единственным признаком жизни в ней были скатившиеся по лицу слёзы, да и те довольно быстро высохнут, поэтому Ребекке только и оставалось, что покоиться внутри своего бренного тела, напоминающего потрескавшуюся фарфоровую фигурку, до тех самых пор, пока о ней кто-нибудь не вспомнит.       Майклсон и представить не могла, что в этот раз заключение в собственном теле так быстро закончится. Своему освобождению она была обязана появлению Ксавье на пороге их дома — если бы он не решил навестить Никлауса, демон не застал бы Стефана за тем, как тот пытался выволочь из дома тело Ребекки.       Ксавье неважно ладил со Стефаном и ясно дал об этом знать несколькими днями ранее, когда Сальваторе явился на пороге их дома, пытаясь разыскать Морену, что в то время уже была с Иззи у Стаси.       — Я хочу поговорить с ней о Деймоне, — с надеждой поделился Стефан.       — Неужели ты пришёл просить для него помощи? — с наигранным удивлением уточнил Ксавье. Стефан хмуро взглянул на него в ответ.       Сальваторе всё ещё предпринимал отчаянные попытки помочь Деймону. Какие бы между ними не были разногласия, Стефан остро ощущал, что брата ему недоставало. Особенно сейчас с появлением в городе охотника, Стефану было необходимо вернуть прежнего Деймона.       Стефан просто плохо понимал, что явившись на порог дома Морены, он воочию встретился с ещё одним охотником.       — Я готов ему помочь, Стефан, — уверенно заверил вампира Ксавье, вместе с тем вооружившись деревянным колом.       Не на ту помощь рассчитывал Сальваторе и предложение демона со злобой отвергнул. После этого его разыскал Никлаус с любопытным предложением — найти для Елены лекарство от вампиризма. Стефан поверил ему, но не упустил возможности выторговать дополнительный пункт в их договоре — Никлаус пообещал попробовать убедить Морену помочь Деймону. Вместо этого Стефану надлежало держать под строжайшим контролем их общий секрет, спрятать тело Ребекки и придержать охотника до возвращения Клауса.       Но с внезапным появлением Ксавье одно из условий соглашения уже было нарушено — тело Ребекки спрятали, но не ото всех, как о том просил Клаус, её отняли прямо у Стефана с рук и спрятали лично от него. Через несколько дней после этого было нарушено второе условие — охотник сбежал из-под стражи, взял заложников, одним из которых был Джереми. Всё, в прочем, обошлось без жертв (о гибриде Никлауса никто не сожалел) и Стефану пришлось водить Майклсон за нос, делая вид, что всё под контролем.       Но Сальваторе позабыл о том, как сложно новообращённой Елене контролировать вспышки агрессии. В порыве ярости она убила охотника, о чём позже очень сильно пожалела, Стефану не в чем было её упрекнуть и он не держал на Елену зла, но с тех самых пор у него в голове играл похоронный марш.       Сальваторе опёрся спиной о дверь, разделяющей его с Деймоном — с ним сейчас даже нельзя было ни о чём поговорить — он окончательно потерял связь с реальностью, потонув в извращённых играх разума. Стефан знал, что Клаус уже был в самолёте, а это означало, что уже через несколько часов он обо всём узнает. Похоронный марш в голове Сальваторе стал более отчётливым.

***

      По возвращении в Мистик Фоллс Никлаус был крайне воодушевлён своим триумфом — у него был меч, что означало, что всё складывается как нельзя лучше. Но он вскоре узнал, что кроме меча для достижения заветной цели у него больше ничего не было — и воодушевление быстро сменила злоба из-за того, что он вновь наступил на те же грабли — доверил важную часть работы идиотам.       Стефан тоже был идиотом, стоит полагать самым главным из всех. С ним было весело кутить, но в делах Сальваторе оказался весьма ненадёжным. Это ещё мягко сказано. Участие Стефана означало провал для любого дела, к которому он имел хоть какое-то отношение. Никлаусу уже было об этом известно, поэтому из-за новой неудачи он в Сальваторе не разочаровался — очарование уже умерло в тот момент, когда гибрид поймал его на предательстве.       Правило — «скажи мне, кто твой друг, и я скажу — кто ты» никто не отменял. Никлаусу не хотелось быть в окружении идиотов, потому что сам он таковым не являлся. Ему давно следовало подобрать новое окружение, чем он, впрочем, и был занят некоторое время. Стоит сказать, даже добился определённого успеха в налаживании связей, вот только не так давно они оказались под угрозой и теперь как никогда чувствовалось, что к ним нужно проявить особое внимание.       — Выглядите знакомо, вы мне случайно раньше не лгали? — поприветствовала Никлауса Морена. Гибрид неволей улыбнулся поджатыми губами.       С другой стороны — чего он ожидал? Что Морена бросится ему на шею? Как бы не так — Никлаус сам был свидетелем тому, как окрепла в ней упёртость. Вот тебе «что посеешь, то и пожнёшь».       Гибрид надеялся отыскать Ксавье и попытаться привлечь его к своему плану. Никлаус с большей охотой мог довериться демону, но в доме Морены оказалось подозрительно тихо — гибрид догадался, что она была одна. И не смотря на свои изначальные цели, встрече с Мореной Никлаус был рад. Майклсон решил предпринять попытку завести с ней разговор, чтобы понять, готова ли ведьма с ним взаимодействовать или выкинет его за дверь, даже к нему не притронувшись.       — Я тоже рад тебя видеть, пташка, — проворковал Никлаус, с демонстративной расслабленностью устраиваясь на диване, — Чего такая нервная, уже ощущаешь на себе прелести приближающегося полнолуния? — полюбопытствовал он, с интересом рассматривая рыжеволосую.       До полнолуния оставалось меньше недели и Никлаус знал о чём говорил — с каждым новым днём инстинкты будет всё сложнее контролировать. Импульсивность и необдуманные действия в такие дни — нормальное дело. Так что, его нахождение сейчас здесь можно охарактеризовать как: «засунуть голову в пасть к тигру и не переживать, если он откусит тебе руку».       Морена ещё не успела в полной мере ощутить признаки приближающегося полнолуния — ведьма по-прежнему могла хорошо совладать с собой, так что, предстоящее превращение её пока не беспокоило. Небольшой невроз был связан с тем, что в этот момент её двойник исследовал вместе с друзьями бывший дом Болейн в поиске полезной информации. Морена решила в этом не участвовать до определённого времени.       Дело в том, что ведьма себя знала — ей был хорошо знаком собственный интерес и то, чем он порой мог обернуться. И пусть Морена не знала о том, какие тайны хранили старшие Болейн, об одной ей уже было известно, а именно — о пророчестве. Морена не была бы самой собой, не попытайся она заглянуть в историю, желая узнать полный текст.       Ведьма не знала о том, какая рифма поразила сознание Люсии Болейн для шифрования послания о том, что Морена — враг человеческого рода и как бы ведьме хотелось этого не знать — от незнания ей было ещё хуже. Поэтому тот момент, когда о правде станет известно, Морене хотелось максимально отсрочить. И как раз сейчас, когда ведьма была нервной и томилась от ожидания, не зная чем себя занять, её навестил Никлаус.       Морена с недовольством смотрела на гибрида. Она просто отказывалась верить своим ушам. Не знай она его так хорошо, могла бы с укором спросить с него, кем он себя возомнил. Но повадки Никлауса были ей хорошо известны — он запросто утёр бы нос Люциферу, показав ему, что такое настоящая гордость.       «Ты что же, всего лишь хотел себе трон наравне с отцом? Смотри и учись — я знаю, как сделать из себя центр Вселенной», — съязвила про себя Морена, разыгрывая в голове небольшую сценку взаимодействия Никлауса с Дьяволом.       Если потребуется — она могла разыграть целый спектакль на три акта, это её привлекало куда больше, нежели участие в реальной беседе с Никлаусом.       — Практикуешься в убийственном взгляде? — с сомнением уточнил Никлаус, достойно выдерживая её немую сердитость. В ответ Морена стала выглядеть ещё более сердито.       К счастью Никлауса он тоже хорошо её знал — и ту Морену, что была человеком и с той, кем она стала, претерпев некоторые изменения за прошедшее время, гибрид тоже успел познакомиться. Это позволило Никлаусу задуматься о небольшой уловке, что была просто необходима, чтобы Морена с ним наконец заговорила.       — Не подскажешь, где сейчас Ксавье? — энергично интересуется Никлаус, — Мне бы хотелось поучаствовать в более оживлённой беседе.       — Наказан за дурное поведение, — холодно отозвалась Морена, скрестив руки на груди. — Связался с плохой компанией.       Едва Никлаус обрадовался тому, что небольшой трюк сработал, собираясь возразить тем, что он был не самой плохой компанией, Морена напомнила ему о том, что общаясь на равных, не было бы лишним поумерить своё тщеславие.       — В этом доме тебя никто не собирается эмоционально обслуживать, подыщи себе кого-нибудь, в ком не убил желание с тобой разговаривать, — отчеканила рыжеволосая, намереваясь убраться от него подальше.       Казалось, что лучше было Никлаусу её не разговаривать. Одной своей репликой Морена, словно, точным ударом, разбила всю его уверенность и за ней проступило то, с чем гибрид активно боролся всё то время после их ссоры — тоска, страх и волнение. Эта резкость в общении вынудила его подорваться с места и подобраться к Морене ближе. Вместе с поднявшейся в душе тревогой, Никлаус ощутил необходимость озвучить свои мысли, стремясь вместе с тем оттопить возникший между ним и Мореной лёд.       — Упрямства тебе не занимать, Морена, но ты же не надеешься в самом деле игнорировать своё обещание, покуда мы оба не встретимся в Аду после смерти? — его голос неволей стал более низким, таким с которым он обычно кому-то угрожал. Никлаус был бы рад контролировать свою собственную злость, но она автоматически заменяла собой любые неприятные чувства — будь то обида или страх, что неволей были обнародованы после непродолжительного разговора. Гибрид внимательно всмотрелся в напряжённое лицо ведьмы. Ему хватило благоразумия на то, чтобы ограничиться только зрительным контактом — для физических ещё точно было рановато.       — Запросто, — твёрдо отчеканила Морена, — Хочешь об этом поспорить? — вот теперь ведьма чувствовала, как недовольство её перерастает в гнев. На зло. Она готова просто на зло так и поступить. Достаточно будет ещё одного намёка на обещание, что Морена должна была исполнить Никлаусу и ведьма потеряла бы контроль над дальнейшим развитием событий.       — Я не хочу с тобой об этом спорить, — резко возражает Майклсон, неволей наклоняясь к ней ближе. Никлаус знал, что вовлекать в их перепалку азарт было рисковой идеей, это лишь придало Морене сил для того, чтобы она оборонялась от него сильнее, а этого гибриду не хотелось. — Я хочу целовать тебя, пока не перехватит дыхание, наверстывая тысячу неиспользованных поцелуев, — грубо объявляет он, как сообщил бы о начале войны.       Казалось будто вовсе и не о любви шла речь, но именно о ней и был разговор, просто он происходил на минном поле, где каждый шаг был связан с огромным риском.       Морена продолжала буравить его ненавистным взглядом. Его ответ её удивил из-за чего ведьма даже на мгновение растерялась. Никлаус был к ней так близко, но сейчас она запрещала себе поддаваться его очарованию. Каким бы не были привлекательны его заманивания, каким бы прекрасным Никлаус ни был — он был обольстительным лжецом. Но у Морены теперь был антидот — яд собственного производства — чудодейственное средство способное до самого основания растворить всю лесть вместе с тем, с чьих уст она слетела.       — Это не взаимно, — с видимым равнодушием парирует Морена, замечая, что ответ её пришелся Никлаусу не по вкусу. Ему не стоило расслабляться, потому что ведьма только начала. — Друзьям вообще-то несвойственны такие позывы, — с упреком подметила она из-за чего желваки на лице гибрида пришли в движение. Майклсон почти начал говорить, но злость Никлауса нешуточно распаляла садистичную часть ведьмы — Морена вернёт ему то, чем он сам её одарил и, если ему нашлось, что сказать, это не означало, что ведьма даст ему говорить и пожелает выслушать. — Давай, пока я сама смотрю тебе прямо в глаза, используй внушение, как ты это умеешь, — с вызовом выговорила рыжеволосая тон её при этом был очень возмущённым.       Это была провокация в чистом виде, ведущая прямиком в ловушку — едва Морена засекла бы движение зрачка Никлауса — она обеспечила его путёвкой в один конец. В самый настоящий конец во всех смыслах. В более спокойное время Никлаус был отличным стратегом для того, чтобы не повестись на такой ход. Но сейчас им руководило беспокойство, раздражение и неистовое желание прекратить бойню.       Позабыв о здравом смысле, он схватил Морену за плечи и подошёл к ней вплотную. Ведьма вздрогнула и сделала резкий вздох от неожиданности. Порыв ярости заставлял её забыть о том, что она играла на нервах того, кто куда чаще неё прислушивался к инстинктам.       — Я не внушал тебе любви, это чувство было настоящим и ты об этом знаешь, я лишь хочу всё исправить и продолжить с того, на чём мы остановились, — строго пояснил Никлаус и его дыхание обожгло Морене кожу. От основания её мозга вдоль позвоночника пробежала волна мурашек, но лицо сохранило прежнее угрюмое выражение. — Я могу поклясться, что никогда больше не применю к тебе внушения…       — А больше и не нужно, мне одного раза вполне достаточно, — грубо прервала ведьма, судорожно избавляясь от его рук. — И, к твоим сведениям, это мало смахивает на попытку исправления, — претензионно подметила рыжеволосая, отдаляясь на шаг назад.       Замечание было разумным. Никлаус был плох в извинениях и, стоит полагать, во всём, что следовало исправить. Он преуспел преимущественно в разрушениях. От этого придирка помогла поумерить его пыл. Никлаус подумал, что может попытать счастье в развитии новых навыков, которые требовались ему только для Морены, поэтому пока была такая возможность, следовало узнать у неё, что ему следует делать.       — Я виноват, — неохотно признаёт Майклсон. — Как загладить перед тобой вину?       Этот вопрос Морену удивил даже больше, чем весь предыдущий разговор, он смягчил её злобу и враждебность. Такой же вопрос был задан ей Виктором — он казался простым, но сбивал с толку из-за того, что ты не мог найти для него ответа.       — Не знаю, — раздражённо отозвалась Морена.       Майклсон подумал, что с приобретением новых навыков можно повременить и небольшое затишье во время шторма показалось ему хорошим знаком — оно ведь могло означать окончание бури. По крайней мере, казалось безопасным прибегнуть к способу, которым он уже был обучен — использовать те ресурсы, что у тебя уже были.       — Ты ко мне неравнодушна, я от тебя без ума, разве этого мало для прощения? — с новой надеждой любопытствует он, слегка улыбаясь.       — Катастрофически мало с учётом текущей инфляции, — сурово ответила Морена. Замечая то, что Никлаус вновь начинает злиться, услышав неудовлетворительный ответ, ведьма осознала, что потеряла всякий интерес к этому разговору. Не желая принимать дальнейшего участия в словесных баталиях, она поспешила удалиться. И хвала Небесам — в этот раз Никлаус не стал ей препятствовать.       Спустя несколько часов нервозность Морены достигла своего апогея, что было связано с возвращением друзей в компании её двойника. Ведьма задумчиво рассмотрела свою копию, размышляя над тем, стоило ли её убить, выиграв себе тем самым ещё немного времени для того, чтобы в будущем — когда-нибудь, когда она почувствует к этому готовность, проделать такой же путь уже самостоятельно. Подумать об этом как следует ей помешало воодушевлённое состояние друзей.       — Узнай об этом сейчас, это избавит тебя от тревоги, — советовал Ксавье.       — Тебе нужно знать, что это пророчество было о Ровене, кроме того, оно уже было исполнено, — с улыбкой и явным облегчением пояснила Иззи.       Морена внимательно выслушала наставления, понимая, что оттягивать больше не было смысла. Тем более, если друзья уверяли её в том, что всё пройдёт хорошо. Глупо было не доверять им, ведь они сейчас были что-то вроде людей из будущего — уже знали о том, какой будет реакция Морены.       Наступил тот самый момент для знакомства с таинственными предсказательницами — ведьмами рода Болейн. Первое, что испытала Морена было удивление. Ведьма уже успела познакомиться с Люсией Болейн — она оказалась той самой ведьмой, что доставила ей немало головной боли. Это выражение можно было воспринимать как фигурально, так и буквально.       Люсией Болейн оказалась тем духом, что преследовала Морену после кражи свитка из тайника — той, что донимала её самыми болезненными и ужасными воспоминаниями, извращая их так, как ей того хотелось, той, кто выдавила Морене глаза.       Лицо черноволосой было более округлым, а радужка глаз ещё не потеряла своего пигмента, но это была именно она — пророчица была мстительным духом, избавиться от которого помогла лишь Иштар, поглотив её в себя. Морена в этот момент мысленно поблагодарила своего дорого фамильяра и понадеялась на то, что она смогла обрести покой в другом мире. То, что Морена признала в Люсии своего мучителя, повлияло на её отношение к жуткой сцене того, когда к ней пришло озарение.       Ведьма с абсолютным равнодушием и некоторым садистичным удовлетворением наблюдала за тем, как пророчица в состоянии транса исцарапывала глиняный пол, выводя на нём пророческие строки. Её старанию в этот момент можно было позавидовать, если бы Морена не была к ней так предвзята, только и дожидаясь того момента, когда ногти её придут в негодность для того, чтобы она использовала в качестве чернил свою плоть и кровь. Так и случилось, как о том рассказывала Ровена — с предпоследней строчки, что уже была Морене известна, Люсия уже стёрла подушечки пальцев.       Дрожащие руки, кожа на которых стремительно бледнела из-за потери крови, торопливо оставляли следующее послание:

«Спасешься, коль Ад — его вечный обитель.

Тьме противиться он волен,

Отсрочая тем неизбежный конец.

Где небо мрачно и зловещее,

Немые грозы с вихрем шли,

Блестя порой зеницей вещей,

Предубеждая триумф тьмы.

Взойдёт кровавая луна,

Гром грянет, вторяя дьявольскому смеху,

То знак — ей овладела тьма.

Великий день восславит чёрный ритуал,

И ангел милосердный в час роковой

На крыльях принесёт спасенье.»

      Покончив с изложением пророческого текста, Болейн засуетились над своей сестрой, приводя её руки в порядок. Одна из присутствующих принялась торопливо переносить текст на пергамент, желая сохранить все детали более надёжным способом. Комнату заполнил галдёж, казалось все, как по сигналу одновременно начали разговаривать, разгадывая новое послание. Семеро ведьм зачитывали вслух каждую строчку, попутно озвучивая свои предположения о том, что она могла означать. Это не было похоже на обычный разговор, поэтому было сложно зацепиться хоть за какой-то смысл.       «Зверь, которого могла разоблачить лишь луна… Порочное зачатие точно явление антихриста… Доколе о душегубе не известно? Порочный Ад, порочен вовек… Греховные связи, в коих мы повязли…» — едва разобрала Морена в общем гомоне. Когда наконец они не догадались до одного и того же — по крайней мере так казалось, потому что они наконец завели разговор друг с другом. Коллективный ум сошёлся на том, что пророчество было о МакЛауд, а точнее о Ровене.       По крайней мере, толкование было рассудительным и многие факты указывали именно на неё. Покуда Болейн сошлись во мнение, следующим шагом для них стало — объявить о пророчестве во всеуслышание.       Морена в тот момент оказалась в недоумении. Что же всё-таки было правдой? И к кому, чёрт возьми, относились пророческие строки — к ней или всё-таки к Ровене? Почему чем больше ведьма о нём узнавала, тем сложнее ей было в этом разобраться? Вот подлинное прошлое — от момента, когда пророчество только появилось и до того, когда стало достоянием общественности — в прошлом оно было посвящено Ровене. У Лафлин была иная точка зрения, для них козлом отпущения была Морена. Сама Ровена разделяла их мнение — Морена ещё не успела забыть того, с каким безразличием матушка рассказала ей о нём.       Должно быть, ведьме плохо удалось скрыть своего негодования и назревающей злобы, потому что Иззи тут же попросила её рассказать о том, что Морена узнала.       — Это пророчество о Ровене! — вспыхнула Иззи. — О нём все только и говорили, ведьмы её гнали, вели на неё массовую охоту из-за неверного толкования. Ровена пыталась воспрепятствовать Люциферу, но лишь познала на себе тяжесть противостояния, — эмоционально поделилась демоница.       Морена с пущим непониманием посмотрела на неё. Они давно уже убедились в том, что были знакомы с одной историей с разных точек зрения и по хорошему им бы следовало обсудить эти различия за долгим и тщательным разговором, но до этого они так и не дошли. Сошлись лишь в том, что лжи было так много, что не существовало счётчика, способного подсчитать её величину.       Если бы Иззи не боялась потревожить Морену напоминанием о пророчестве, если бы была более наглой в том, что касалось переживаний своих близких, то могла бы гораздо раньше узнать хотя бы о нескольких строчках, чтобы рассказать Морене историю, что она знала. Это было большое упущение, потому что всё это время ведьма напрасно переживала о былых предсказаниях, к тому же о тех, что не имели к ней никакого отношения. Но сейчас, когда стало известно больше подробностей, Иззи оказалась более смелой для того, чтобы рассказать, как всё было на самом деле.       Пророчество было о Ровене — именно ей предназначалось стать губителем всего человечества. В этом не обошлось без Константы и подписанного ею щедрого договора. Ровена против своей воли оказалась во служении Люцифера и обязана была ему повиноваться. Как бы Ровена не противилась — после возвращения Дьявола на Землю, она занимала активное место в оппозиции, пока не совершила своего обязательства.       Падший ангел был не против войны — вообщем-то ради неё он и подстроил своё возвращение, но Винчестерам с помощью Кроули и Кастиэля удалось поместить его в клетку. Ту самую, что для него сотворил заботливый отец в Аду — его личный Ад в самой преисподней. Оказаться в ловушке ещё раз в его планы не входило, а Ровена не планировала его освобождать.       В итоге только один из них получил то, что хотел — Люцифер оказался на свободе, сразу после чего вместо благодарности, он за ненадобностью убил Ровену. Ведьме удалось сохранить жизнь только потому что она заранее позаботилась о том, что однажды может её лишиться.       Из рассказа Иззи выходило, что Ровена была жертвой обстоятельств — и в отношении Люцифера и для остальных ведьм, что ошибочно полагали будто она по своей воле была на его стороне.       — Вот стерва, — сквозь зубы процедила Морена. Дались ей слова матери — они были нужны только для того, чтобы выставить себя святой, а из Морены сделать самую главную грешницу. — Что за чёрный ритуал над ней хотели провести? — всё же поинтересовалась Морена.       — Речь о самом жестоком способе расправы над ведьмой, — хмуро отозвалась Иззи, вызывая ещё больше интереса у рыжеволосой. — Вернуть её магию к истокам, навсегда стерев с лица Земли.       На лице Морены появилось сомнение. Она уже слышала об этом — существовала особая книга именуемая «Молот ведьм», в нём был подробно описан верный способ для убийства ведьмы. «Возвращение магии к истокам» означало, что ведьму лишали сил, а вместе с тем и казнили, потому что вся она распадалась на мельчайшие структуры, возвращая природе то, чем та её наделила. Всё тело ведьмы постепенно, но без промедлений лишали магии, заставляя весь воздух покинуть каждую клеточку тела, выжимали из организма всю воду, гасили жизненный огонь, а земле доставалась вся уцелевшая плоть, что она вбирала в себя без остатка.       Ведьма буквально растворялась в стихиях, что прежде наделяли её силой и вместе с тем и вовсе переставала существовать — душа её так же частями отделялась от тела, не позволяя оказаться ни в одном из загробных миров — в том числе в Раю или Аду. «Стереть с лица Земли» — было самым верным описанием для определения этого способа казни.       Это были очень красочные представления и, разумеется, очень жуткие, но «Молот ведьм» был банальной байкой. Таким способом не изживали ещё ни одну ведьму — это было не единственным, но самым важным доказательством для всех ведьм о том, что такой книги не существовало.       — Выдуманный способ расправы из вымышленной книжки? — подозрительно уточняет Морена.       — Все так думали, пока не стало известно о «De Libro Damnatorum», — серьёзно возразила Иззи.       Морена почувствовала будто её ударило током — она внезапно вспомнила о том, что искала Велислава — ведьма пыталась найти книгу проклятых, о которой только что проговорилась Иззи. Морена была ошарашена этим воспоминанием.       — Что за книга проклятых? — резко интересуется ведьма.       — Я не знаю, — внезапно оправдывается Иззи. — Я никогда её не видела, знаю только, что гримуар отчаянно пытались найти все кому не лень, потому что в ней были собраны все секреты о ведьмах — в ней раскрыто множество тайн о магии, но кроме того, так же перечислены и верные способы убийства ведьм и поговаривали, что один из низ был очень похож на тоже, чем пугал «Молот ведьм», — взволнованно пояснила она.       — Поговаривали? Ты же знаешь, что слухами земля полнится! — сердито возразила Морена.       Ведьма злилась, но Иззи была тут не при чём. Морену пугало, что «Книга проклятых» действительно могла существовать, а опасаться было чего — окажись она не в тех руках, ведьмы окажутся под угрозой куда более серьёзной, чем священная инквизиция. Во времена массовых гонений ведьм можно было спастись из-за непросвещённости людей о том, как опознать настоящую ведьму. Но, если, кто-то в самом деле раскрыл тайны магии в книге, то с определением ведьмы у её автора проблем бы точно не возникло.       Велислава пыталась её отыскать, но успехом это не увенчалось. К сожалению, этого было мало для гарантирования того, что книги не существовало. К тому же, Морена никогда о ней не слышала и это тоже выступало в роли тревожащего фактора — одно дело «Молот ведьм», о котором всем известно, другое дело — тайное писание, знанием о котором обладали немногие. Прямо как с ангельскими скрижалями — лишь немногие знали о том, что они существуют, ещё меньшему количеству людей было известно о том, насколько они были важны.       — Морена, я не хочу тебя задеть и не пытаюсь ни в чём обвинить, но разве ты о ней не знаешь? — взволнованно пробормотала Иззи, с некоторым опасением глядя на ведьму.       Морена неволей съёжилась. Показалось, что что-то внутри неё в этот момент перевернулось. Она слышала то, что сказала Иззи, но была слишком удивлена новыми сведениями, чтобы переспросить её о том, почему она использовала слово «гримуар». Ведьма внимательно взглянула на Иззи, начиная осознавать неприятные детали.       — Книгой проклятых называли гримуар Константы, — нерешительно пояснила охотница.       Морена почувствовала, как её сердце замерло в этот момент. Гримуар Константы. Конечно, она ведь была ведьмой, он у неё должен был быть. Но Морена никогда не задумывалась о том, какие записи он мог в себе содержать. К новости о том, что в нём Константа собрала способы для убийства ведьм Морена не была готова.       Прежде ведьма всегда думала, что самыми ценными и информативными были записи Ровены. Но нет. Нет. Нашлась та, что смогла её обойти. Константа, по всей видимости, была королевой жестокости. Кто знал — может от неё и вовсе произошёл этот термин. Не удивительно, что она стала главной подпевалой Люцифера, должно быть, их связала абсолютная ненависть ко всему.       Стоило ли напоминать о том, почему Морена предпочитала знать о членах своей семьи как можно меньше? История каждого МакЛауд тот самый случай, когда «меньше знаешь, крепче спишь».       — Не удивительно, что обо мне столько разных предубеждений — в кого мне быть нормальной в своей родословной? — отрешённо поинтересовалась Морена.       Ведьма долго размышляла об этом после. Мысли её преимущественно были заняты именно гримуаром — рассуждения о самой Константе и того, что она из себя представляла ведьму по-прежнему не трогали. Но вот книга её всерьёз заинтересовала. Какие тайные знания о магии она могла в себе содержать? Что за ритуалы и заклинания были в ней изложены? Какой был перечень способов расправы над ведьмами? Возможно ли на самом деле было разобрать ведьму на составляющие, избавляясь от неё навсегда?       Морена так же вспомнила о Ровене, но не для того, чтобы помянуть её добрым словом — этого матушка не заслужила. Ведьма догадалась о том, почему никто не мог отыскать книгу проклятых — Ровена её скрыла или и вовсе уничтожила. Это её немного успокаивало. В том смысле, что, если бы мать того захотела, она бы воспользовалась одним из способов убийства для расправы над Мореной, но она всё же этого не сделала…       Впрочем, ведьма нашла довольно веское объяснение для того, почему Ровена так ещё не поступила — куда больше ей нравилось приносить постепенное разрушение и запугивать возможным убийством, которое может наступить, а может и не случиться вовсе. Опять же, всё это необходимо было для потворствования паранойи и неуверенности Морены.       Досадно, конечно, но ведьма уже исчерпала всевозможные лимиты для переживания об этом — Морена уже достаточно убедилась в том, что Ровена делала всё для её разрушения, нанося удары туда, где было больнее всего, втягивая дочь во всевозможные передряги, манипулируя её чувствами и эмоциями, даря ложные надежды на то, что когда-нибудь их отношения наладятся и между ними наступит мир, подпитывая то, что способствовало саморазрушению Морены. Ведьма воспринимала это как факт, с которым ничего не поделаешь. Разве что, изменить своё к нему отношение, что Морена уже сделала.       Книга проклятых была для Морены тайной за семью печатями. О гримуаре никогда не упоминалось — ни в воспоминаниях, хранящихся в Аду, ни в рассказах Ровены — она даже не пыталась им напугать, мол «есть у меня одна вещица и в любой удобный случай она станет причиной твоей погибели». Что странно, ведь Ровена частенько запугивала Морену всевозможными вещами, напоминая о её слабости в качестве ведьмы, человеческой недоразвитости, мягкому нраву, благодаря которому Морена превращалась в придверный коврик для всех желающих.       «Пташка» — фыркнула про себя ведьма. «В самом деле, как маленький попугайчик в клетке, за пределами которой маячил голодный кот, только и дожидаясь того момента, когда глупая птичка вылетит наружу и станет его обедом», — такое описание подобрала Морена для отражения того, как она себя чувствовала.       Становилось немного спокойнее, когда кот пропадал из поля зрения — казалось, что наступал момент для того, чтобы размять свои крылья в полёте, отправиться исследовать новые территории, понежиться на солнышке, в конце концов. Но затем усатая морда снова мелькала на горизонте, тогда беспокойство, страх и опасения становились сильнее, затмевая собой желание выпорхнуть из клетки.       С одной стороны это казалось правильным — инстинкт самосохранения был естественным для любого живого существа, он был одним из самых древних и нередко выручал организм, способствуя его выживаемости. Но с другой стороны — у каждого были свои преимущества. С тем же бедным попугаем, вынужденным ютиться в тесной клетке из-за пушистого проглота — его преимуществом были крылья и скорость, с которой он мог подняться так высоко, что никакой кот не был для него угрозой.       «Моровена Беркут», — вдруг вспомнила ведьма и неволей усмехнулась. Именно так она представилась Никлаусу в прошлом, чтобы скрыть связь со своей семьёй. Сейчас ей вздумалось будто тем самым Морена, сама того не ведая, предсказала своё будущее. Беркут — именно им она теперь и была, а вовсе не загнанным попугайчиком в клетке. От опасностей это не избавляло, конечно, а наоборот делало их куда более серьёзными — вместо кота приходилось иметь дело с росомахами и бурыми медведями.       Но и преимущества у Морены были более значительными — лёгким противником она не будет и без боя не сдастся, это уж точно. Особенно не спасует перед мысленной тревожностью — это даже к послаблению нельзя отнести… Так скорее, непродолжительно обмозговывание новой информации. Книга проклятых — так и быть, принято к сведению. Но покуда реальной угрозы на горизонте не наблюдалось, можно было расслабить миндалевидное тело и придержать выработку глюкокортикоидов и катехоламин.

      Морена подумывала чем-нибудь развлечься, например, выбраться на каток или покататься на сноубордах, а может, и вовсе устроить внезапный уикэнд на тропических островах, вырвавшись из зимы прямиком в знойную летнюю жару, вот только ряды их привычной компании значительно порядели — у Ксавье и Алека были дела, в то время, пока девушки скучали дома.

      ***

      Ребекка внимательно изучила небольшой кинжал с красивой металлической гравировкой — это оружие ей вполне подходило, но увесистый меч в руках всё же казался более лучшим вариантом — от этого блондинка с лёгким смятением взглянула на Алека.       Это была вторая их встреча с тех пор, как охотник предложил ей испробовать подобный способ для вымещения таившейся внутри злобы. В начале Майклсон вообще не верила в то, что это сработает — после очередного кинжала, которым умертвил её Никлаус, вампирше казалось, что её ярость способна будет утихнуть только после того, как Ребекка отплатит брату тем же. Тогда она на собственно опыте узнала, что хаотичное и стремительное размахивание острым лезвием способны успокоить не хуже.       Сегодня Ребекка сама пришла к Алеку, чтобы «помедитировать», но выбор оружия пришёлся ей не по душе. Не то, чтобы вампирша особо разбиралась в оружии, но разве с такой зубочисткой можно чувствовать себя уверенно?       — Мой отец прежде использовал нечто подобное для бритья, — легко подмечает Ребекка, смущаясь напрямую заявить о том, что представленное ей оружие казалось смехотворным.       Алек тихо посмеялся, задумчиво рассматривая кинжал в её руках. Вообще-то он сам его сделал и с таким оружием следовало быть очень осторожным, особенно используя его для бритья — одной небрежности было достаточно для того, чтобы оно вспороло себе шею.       — Выходит, что твой отец отлично владел оружием, — задумчиво парирует охотник, протягивая Ребекке свой меч, чтобы обменяться на предложенный ей кинжал. — Надеюсь, смогу с ним посоревноваться.

***

      — Ладно… — пробормотала Морена в ответ на рассказ Иззи о том, что Алек проводил время с Ребеккой. — Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось, — с улыбкой добавила она.       Морена могла вместе с Иззи рвануть куда-нибудь за новыми впечатлениями, если бы не решила проверить, не занесло ли Ксавье вновь в плохую компанию. И подозрения её подтвердились — демон был именно там, где она и предположила — рядом с Никлаусом, вид которого был чересчур хитрым, точно он что-то замышлял.       Морена этого не оценила — она что, зря отвоевала его из подчинения Ровены, чтобы позже Ксавье попытался прибрать к рукам кто-то ещё? Только ни в этой жизни.       Ведьма не знала о чём был их разговор, ей была доступна только одна фраза Никлауса.       — Говорят мужчин привлекают сложные девушки, они проводят всю жизнь вместе, стремясь их разгадать…       Её было вполне достаточно для того, чтобы Морена смогла эффектно присоединиться к этому разговору.       — Купи себе судоку, Ник, развлечёшься ничуть не хуже, — рыжеволосая натянуто улыбнулась.       Ксавье неосознанно распрямляется при её появлении, Никлаус же неволей улыбается и тихо смеётся из-за её реплики.       Морена хотела было поинтересоваться о том, чем они были заняты и не замышляли чего, но её внимание привлекла странная энергия и запах магии, что теперь чувствовался в доме, но где именно и что было источником этих чувств было пока неясно.       — Тебе нашлось что ответить и не терпится со мной этим поделиться? — интригующее поинтересовался Никлаус.       Ксавье слегка покачал головой. Шутки шутками, но гибрид его расстроил — нельзя было так обходиться с Мореной. Незадолго до её появления они и впрямь обсуждали некоторое дело, к котому гибрид хотел приобщить для помощи Ксавье — многие детали, разумеется, демону были неизвестны, они бы вспыли на поверхность гораздо позже, но Ксавье отказался участвовать ещё в самом начале — так демон поддерживал Морену.       — Что? — переспросила ведьма с таким удивлением, как будто Никлаус возник в комнате из ниоткуда. Из-за нового источника магической энергии Морена отвлеклась и пропустила реплику гибрида мимо ушей.       — Меня интересует, что тебя сюда привело? — легко поинтересовался Майклсон.       — Материнское чутьё, — съязвила она, строго взглянув на Ксавье.       Блондин слегка усмехнулся догадываясь о том, что она оказалась тут из-за него, а вовсе не из-за желания примериться с Никлаусом, как о том грезил гибрид.       — Но теперь моя чуйка сработала на кое-что ещё, — интригующее протянула Морена, из-за чего улыбка Майклсон немного ослабла. — Что же это за магический предмет? — оживлённо поинтересовалась она, делая вид, что не собирается ждать ответа, а сама обо всём разузнает.       Никлаус неожиданно подорвался с места и показная расслабленность тут же вместе с тем испарилась.       — Неужели у тебя есть от меня какие-то секреты? — поддела его Морена.       Гибрид вновь получил удар под дых, но в этот раз это помогло ему собраться. Никлаус по-прежнему не знал, что ему следует сделать, чтобы заслужить прощения, но рассудил, что попытайся он хоть что-то скрыть, это выйдет для него боком.       — Никаких, — отзывается с улыбкой Майклсон, игнорируя те наставления, что он давал Стефану — о том, что чем меньше людей знали о деталях их дела, тем было лучше. — Не утруждая себя поисками, я сам принесу его, — дружелюбно предлагает гибрид.       — Как здорово у тебя вышло пошатнуть его уверенность своим появлением, — с улыбкой подмечает Ксавье, едва Майклсон скрывается из поля зрения.       — Должно быть дошло наконец, что ложь как минимум вызывает досаду, — устало предположила Морена, а затем хмуро взглянула на Ксавье. — А ты не ёрничай… — серьёзным тоном отчитала она.       — Я тут только для дружеской беседы, ни к одному плану не приобщился, — уверил Ксавье, демонстрируя поднятые ладони в знак своей невиновности.       Морене стало значительно легче. Не зря они провели вместе столько времени — Ксавье не станет больше ведомым. Ведьма улыбнулась, чувствуя, что внезапное волнение отступило. Странно, что она вообще переживала об этом, но чувства настигли её так внезапно, что она даже не успела рассмотреть их через призму здравого смысла.       — К тому же, я уже прилично тут задержался, Иззи наверняка заскучала, — мягко проговорил Ксавье вместо прощания. Морена в ответ лишь легко кивнула, после чего демон тут же исчез, вызывая у ведьмы улыбку умиления.       Но затем Морена неволей перестала улыбаться, ощущая, что магическая энергия становится более отчётливой и с каждым мгновением это чувство усиливалось, пока в комнату не вернулся Никлаус с необычным мечом. Тогда Морена и вовсе оказалась в плотном потоке этой магии.       Вещица была древней и ведьма видела её впервые, но отчего-то что-то казалось ей знакомым. Как будто это было связано с ещё одним ложным воспоминанием. А затем меч оказался в её руках и она догадалась о том, что показалось ей знакомым.       На черенке меча были нанесены особые насечки — в них Морена признала славянские руны. Те, что она смогла опознать, означали: «мир, сила, исток». Магический след, должно быть, принадлежал Добронравовым — ведьмам, от которых произошёл род Стаси. Это любопытно.       — Кому принадлежит этот меч? — задумчиво интересуется Морена.       — Одному охотнику из древнего рода «Братство Пяти», — ровным тоном отвечает Никлаус, внимательно рассматривая ведьму. — Тебе что-то о них известно?       — Отвечу, если расскажешь для чего он тебе, — ловко парирует Морена.       Никлаус не мог пробраться к ней в голову, чтобы узнать, какие тайны она скрывает, но у Морены такая способность была и он не до конца был уверен в том, что она не решит ею воспользоваться, чтобы проверить подлинность его слов. Никлаусу и впрямь больше не хотелось лгать ей — не хотелось больше её разочаровывать, уж больно бурно ведьма восприняла его внушение. Но выдать всё как на духу Никлаус всё же не мог.       — Меч поможет мне вернуться к созданию гибридов, — сосредоточенно ответил Никлаус.       Морена с серьёзным лицом смотрела на него в ответ. В её голове тут же появилось два известных факта: создание гибридов было связано с кровью Елены, но теперь было невозможным из-за того, что она стала вампиром. Меч был как-то связан со славянскими ведьмами. Из первого факта следовало, что Морене недостаёт сведений для того, чтобы установить то, как именно меч может помочь с создание гибридов, а из второго, что Стася была частью родословной славянских ведьм и, если Никлаусу нужно о нём больше информации, он отправится за ней прямиком к Стасе.       — Я вижу его впервые, меня просто заинтересовал новый поток магии, — твердо проговорила Морена.       — Тебе незнаком ни один символ? — вновь поинтересовался Майклсон, наблюдая за её реакцией.       — Нет, — уверенно ответила ведьма. — У кельтов не было ничего подобного, — авторитетно пояснила она. Конечно, будь это кельтские руны, заученные ею наизусть, она бы смогла расшифровать все.       Никлаус решил больше не донимать её болтовнёй о мече. Тем более, Морена сама оказалась в нём не так уж заинтересована. Но Майклсон вновь использовал возможность завести разговор о том, что беспокоило его куда больше — об их отношениях.       — Не хочу показаться нетерпеливым, я готов ждать сколько угодно, только чуть меньше, чем до самой смерти, — тут же уточнил Никлаус, из-за чего Морена едва не улыбнулась, но быстро подавила это желание. — Но я был бы рад узнать ответ на свой вопрос, что я могу сделать? — спокойным тоном поинтересовался он.       Морена по-прежнему не нашла ответа на этот вопрос. Но по крайней мере, сейчас она была более спокойной, чем в прошлый раз.       — Я подумаю над этим, — тихо отозвалась ведьма, после чего оставила его одного.       «Это было уже хоть что-то», — с долей облегчения подумал Никлаус. Хоть какие-то сдвиги в толще льда.

***

      Ребекка же в этот день получила гораздо больше, чем «хоть что-то». Вообще-то она окончательно и бесповоротно убедилась в том, что и со столовым ножом можно было выйти из битвы победителем.       Алек выглядел очень забавно с расписным кинжалом ровно до тех пор, пока не принялся использовать его по прямому назначению — он очень точно наносил удары в уязвимые места.       Кинжал, который Ребекка обозвала зубочисткой превратился в его руках в оружие мясника, с которым он без особого труда мог сделать из неё фарш. Вампиршу поразили его навыки владения оружием и в то же время немного раздосадовало то, что со своим большим мечом она смогла нанести ему только несколько ударов, да и те были не критичными.       Ребекка с большим интересом рассмотрела кинжал, пытаясь скрыть то, что ей не нравилось терпеть поражение. Несмотря на то, что это было лишь тренировочное сражение — проигрыш ощущался так же горестно, как и в настоящей схватке.       Скрывать свои чувства Ребекке давалось плохо, по крайней мере, Алеку не составило труда увидеть, что она дуется из-за неудачи. Он пытался, конечно, сдерживаться действовать в полсилы, но привычка брала своё — навыки его не растерялись за время его смерти. Немного забылись, конечно, но он уже активно навёрстывал упущенное с Ксавье. И вот результат — одна расстроенная девушка. Не порядок.       — Возьми его, немного практики и глядишь через месяц другой сама кому захочешь им приведёшь лицо в порядок, — дружелюбно предложил он.       Ребекка тихо посмеялась из-за двусмысленности его фразы. Алек наверняка имел ввиду процесс бритья, но «привести лицо в порядок», используя при этом кинжал, можно понимать, как и нанесение физических увечий.       — После поражений трофеев обычно не получают, — с улыбкой отозвалась Ребекка, протягивая Алеку клинок.       — В этом ты права, — легко подтвердил он. — Но у каждого воина, сохранившего свою жизнь, оставалось право уйти вместе со своим оружием.       Ребекка слегка смутилась. Алек ведь изначально дал ей именно этот клинок и сейчас указывал на то, что он был её. Внезапный подарок, который ей было неловко принимать.       — Я не… — «могу его принять» хотела сказать Ребекка.       — Я возьму его и в другой раз, — с улыбкой проговорил Алек. — Либо ты сможешь оставить его дома и больше никогда не использовать.       Ребекка посмеялась, её позабавило то, какими элегантными выходили его намёки.       — Спасибо, — поблагодарила блондинка, принимая подарок. — Но не надейся, что я оставлю его дома, теперь я только им и буду пользоваться, — с улыбкой заявила Ребекка.

***

      Мистик Фоллс не мог похвастать специальным учреждением для душевнобольных. Ближайшая психиатрическая больница находилась в Уэйнсберге. Что было немного накладно для тех, кто начал сходить с ума в Мистик Фоллс и по тем или иным причинам не мог его покинуть.       Деймон, например, был закован в цепи, чтобы лишить его возможности убить самого себя. Елена ещё не догадывалась о том, что после убийства охотника начала медленно сходить с ума. Гилберт предполагала, что видения охотника вызваны её чувством вины, это объяснение мало её успокаивало, а лишь усиливало тревогу и злость. Морена подозревала, что слетает с катушек из-за приближающегося полнолуния, но это было временной трудностью, из-за которой она старалась не переживать.       Так три деформированных сознаний оказались в одном помещении. Вообще-то их было четверо, но на Стефана не беспокоило никакое из перечисленных явлений, изложенных выше. Что, конечно, не делало его менее безумным, чем остальные, но всё же среди психов он ничем особым не выделялся.       Морена с некоторым отвращением пробежалась взглядом по подвалу. Повсюду были кровавые следы, но они были ещё терпимыми из того, что она увидела. Так же, как и разбросанные куски кожи, ногти, зубы, клочки волос — это ещё ничего. Но вот засохшая каша из частей кишечника и куски мозгов вперемешку с испражнениями со страшным зловонием вызвали у Морены брезгливость.       А тот, кто оставил эти физиологические останки — изнемождённый, сильно исхудавший и весьма болезненного внешнего вида Деймон, стиснутый цепями в позе Христа, не вызвал в ней ничего, кроме огорчения.       — Хоть бы прибрались перед моим приходом, — скептично пристыдила Морена обеспокоенных Елену и Стефана. Запах их волнения перемешивался с общим смрадом, что ещё больше подталкивало Морену к тому, чтобы она поскорее закрыла свой гештальт и оставила их одних наслаждаться этим ароматом.       — Поверить не могу! Он стал таким из-за тебя! — сердито вспыхнула Елена, с порицанием и злостью глядя на Морену.       Если бы Елена и Стефан могли видеть то, что ощущала ведьма, это была бы грозно рычащая волчица в боевой стойке, готовящаяся прямо сейчас броситься в атаку. Терпение Морены временами становилось необычайно тонким и всего одна фраза подняла в ней такой уровень злобы, с каким она обычно совершала убийство.       — Поверишь, если я уйду прямо сейчас, оставив всё, как есть? — грубо поинтересовалась Морена, угрожающе двинувшись в сторону Гилберт. — Или тебя больше убедит, если я поменяю вас местами? — это быстро урезонило праведный гнев Елены, от неё теперь пахло не только волнением, но и страхом.       Глупая девчонка. Разве ей никогда не говорили о том, что псовым нельзя показывать страх? Если бы Морена трансформировалась в оборотня, она бы вцепилась ей в шею, но сейчас, в форме человека, ведьма испытывала отвращение от одной мысли о том, чтобы кожа Гилберт оказалась у неё во рту. Это не отменяло того факта, что слова Морены обладали не менее устрашающими зубами.       — Я прокляла бы тебя прямо сейчас, если бы меня не опередили. Как там было? «Двойники — ошибка Вселенной»…       — Морена, пожалуйста, будь милосердна, — вник в разговор Стефан, прерывая нападение ведьмы.       — Чтобы я больше тебя не слышала, — пригрозила она Елене, возвращаясь назад к подвалу. — А ты подумай на досуге о том, заслуживаете ли вы моего милосердия, но смотри не надорвись, — пренебрежительно подметила Морена уже для Стефана.       Она пришла сюда не ради них и даже не ради Деймона, а скорее ради своего прошлого — большей части истории своей жизни, которая должна была получить логическое завершение. Морене было под силу разрушить Сальваторе — обоих разом и за совместный грех уже сполна откупились. Только и оставалось, что свести их счёты с жизнью, но Морена уже потеряла к этому интерес.       За себя ведьма отомстила, она оказалась незаменимым участником определённых бед, что выпадали на их долю. Результатом она была удовлетворена — Деймон сошёл с ума и благодаря одним лишь цепям ещё оставался жив, а Стефан просил её помощи, к тому же, был Мореной проклят.       Но, опять же, с Гилберт Сальваторе познакомился за день до прибытия ведьмы. Так что, следовало вернуть Деймону рассудок хотя бы для того, чтобы он испытал на себе другое проклятие, более приземлённое и менее неприятное — любовь к Елене. Пусть упряжка с оленями будет в её руках, Гилберт здорово справлялась с наживлением неприятностей. Морена же наконец сможет откреститься от любых связей с Сальваторе.       Манипуляции с сознанием — навык из-за которого Морену боялись, порицали и ненавидели. Но вот она шагает к Деймону под пристальным наблюдением Елены и Стефана для того, чтобы пробраться к вампиру в голову и избавить Сальваторе от того, что сводило его с ума.       «Все есть яд, ничто не лишено ядовитости, и все есть лекарство. Одна только доза делает вещество ядом или лекарством». — каким бы жутким не было осознание того, что кто-то без особых проблем может забраться к тебе в голову, приходилось подавлять страх, когда других вариантов для спасения не оставалось.       Морена осторожно положила ладонь на лицо Деймона, из-за чего тот стал активно дергаться, выкрикивая ругательства и угрозы. Ведьме пришлось стиснуть его голову обеими руками, чтобы он не помешал ей проникнуть в сознание. В следующее мгновение она успокоила Деймона, чтобы тот перестал брыкаться и заткнулся.       Сознание Сальваторе превратилось в бесконечную мрачную комнату, в которой его пытал Аластар, вся она была заполнена изощрёнными орудиями пыток и симфонией звуков, которые они издают. Для сознания вполне нормально сохранять какие-то запахи, но обычно они были весьма ненавязчивыми и едва уловимыми, сознание Деймона было просто флаконом духов с тяжёлым, отвратительным запахом, повисающим в воздухе после пыток.       Самым примечательным было то, что прежнее его сознание осталось в полном порядке и мирно ютилось за стенами бесконечной пыточной, только Деймону об этом было неизвестно, потому что он не мог так же свободно путешествовать по своему разуму. Впрочем, этого и следовало ожидать после того, как Морена обрушила защитную стену.       Теперь ведьме предстояло проделать тоже самое — вновь возвести прочную перегородку, запирая за ней воспоминания об Аласторе и его пытках, лишая их возможности сводить Деймона с ума, заставляя его забыть о том ужасе, что он пережил. На сей раз это оказалось немного сложнее — пелена боли окрепла в сознании и весьма неохотно поддавалась принуждённому изгнанию. Но это не стало для Морены большой проблемой, потому что она нашла терпение для намерения довести всё до конца.       Ведьма провела в сознании Деймона несколько часов кряду и покончив с наведением порядка в его голове, ощутила усталость, так что оказавшись дома, Морена от ослабления свалилась на кровать и очутилась во сне.

***

      Никлаус знал о том, что Елена убила охотника, а это означало, что теперь она была в опасности и вместе с тем возможность для создания гибридов тоже была под угрозой. Если двойник умрёт — вместе с ней исчезнет и всякая надежда для создания собственной армии защиты. Столкнуться с таким крахом гибриду не хотелось, но он проявил терпение ровно до того момента, пока не появятся первые признаки того, что Елена готова себе навредить.       Вскоре так и случилось — в качестве признака выступил внезапный звонок Стефана, заметившего состояние своей возлюбленной. Никлаус как раз возник напротив дома Гилберт для любезного разговора с глазу на глаз, во время которого он попытался убедить Сальваторе добровольно отдать ему двойника для защиты.       Стоило ли удивляться в ответ на отказ Стефана? Едва ли. Он не славился принятием верных решений, а Никлаус под действием разыгравшихся гормонов из-за приближающегося полнолуния, не желал заводить новых разговоров.       Оба Сальваторе ошиблись, полагая, что дом двойника может выступить в качестве оборонительной крепости. Его можно разнести на два счёта тем же соседским забором, идеально подходящими для роли метательных копьев. По улице быстр пролетел треск разбившегося стекла, а Сальваторе стало ясно о намерениях Никлауса. Для Деймона это стало своеобразной игрой — уворачиваться от стремительно летящего колышка забора, а затем с той же силой посылать его обратно, надеясь, что один из них снесёт Никлаусу голову и Елена наконец будет в безопасности.       Майклсон только пуще разозлился, понимая, что так он мало чего сможет добиться. Злость в нём бурлила точно кипящая лава и это была хорошая возможность, чтобы отразить своё состояние с помощью горящего факела. Факелом выступила горящая газета, а во второй руке его был газовый баллон.       Полыхать должно было знатно. Разве могла только горящая газета в полной мере продемонстрировать то, каким сердитым он был?       Но внезапному взрыву было не суждено сбыться. Об этом стало ясно в тот момент, когда Никлаус застал на пороге дома Морену и на лице его выступило недоумение.       — Надеюсь ты не сильно занят, чтобы услышать ответ? — с серьёзным лицом поинтересовалась ведьма, делая несколько шагов ему навстречу.       Майклсон невольно замер со взрывоопасным арсеналом в руках, ещё больше удивлённый из-за услышанного. Конечно же, ему хотелось знать ответ, но время для него Морена подобрала не самое подходящее. Предложить перенести разговор на другой раз было слишком рискованно — ведьма уже выказала своего непостоянства в желании с ним разговаривать. Другого раза ему может уже не представиться.       Никлаус в этот момент бросает газету на землю и небрежно тушит пламя ногой.       — Излагай, я весь во внимании, — просит гибрид, переводя внимательный взгляд на Морену.       — Я хочу, чтобы ты кое-что оставил, — осторожно проговорила она, морально собираясь с силами, чтобы продолжить.       «Да, я хочу именно этого, если не сказать, что только этого» — решает ведьма и уверенность в ней крепнет.       — Я хочу, чтобы ты оставил свой интерес к Елене, — серьёзно выдаёт Морена. Никлаус шалеет от услышанного.       — Она единственный способ для создания гибридов, — возмущённо напоминает гибрид, пытаясь сдержать злость, что так и не была им израсходована.       — Я не стану конкурировать с ней за твоё внимание. — строго констатирует Морена, чувствуя нарастание огненного шара злобы в груди.       — Это разные вещи! — резко возражает Никлаус.       — Я не потерплю даже незначительного волнения вызванного ею! — столь же резко настаивала ведьма. — Равнодушие и тысяча поцелуев или же гонка за вооружением, — серьёзным тоном подытожила она.       Морена была непоколебима — её решение было окончательным. Ведьма готова простить Никлауса, если он добровольно откажется от своих целей, от своего решения создавать гибридов. Это казалось её справедливым, даже больше, чем то, как он обошёлся с ней. Морена была готова распрощаться с медициной, всерьёз взяться за карьеру художника, чтобы остаться рядом с ним, а Майклсон с помощью внушения заставил её изменить своё мнение. Морена позволяет ему сделать решение добровольно. Чтобы он не выбрал — пусть это будет на его совести.       Тысяча прожитых лет, сплошные победы и всё, что только душе угодно, чтобы один единственный ультиматум поставил Никлауса в тупик. Дожился. Теперь уже ему предстояло подумать и тема для рассуждения была чрезвычайно важна. Майклсон был слишком взвинчен и ему пришлось спешно удалиться, чтобы не выдать вдруг чего-нибудь необдуманного. Это тоже было для него непривычно — Никлаус не привык уходить не оставив за собой последнего слова.       Ведьма же тем временем беспрепятственно вошла в дом, потому что никакого приглашения ей не требовалось. Да и разносить его ей не хотелось. Разве что её к этому никто не подтолкнёт.       — Как я рад вернуться и обнаружить, что ничего не пропустил, — с усмешкой поделился Деймон.       Морена отправила его восвояси. Куда именно — она так и не поняла, куда-то за Люнсбург. Пусть там порадуется тому, что всё осталось по-прежнему. Здесь для его чувств нет места, когда Морена пришла поставить жирную точку. Пирс разрушила её счастье в прошлом, теперь же с той же целью в жизни Морены появился её двойник.       Елена была более сносной и одно время они даже дружили, но совокупность всех факторов так и указывала на то, что история могла повториться — это Морену раздражало. История циклична ровно до тех пор, пока одно из его звеньев не выходит из строя, нарушая привычный порядок вещей. Ведьма основательно взялась за свою судьбу и была намерена не допустить, чтобы её затянул этот порочный круг.       — От тебя разит страхом, — ровным тоном констатировала Морена. Елену это немного смутило. — Что не удивительно, если тебя преследует чей-то призрак, — ведьма не знала о смерти охотника, поделилась лишь выводами из своего наблюдения. От Елены исходил небольшой холодок и Морена знала по своему опыту, что это были оставленные духами следы на теле своей жертвы. Гилберт из-за сказанного помрачнела — слова ведьмы усилили её страх.       Раз уж Елена не бросилась в бой или не дала дёру, значит, её страх активизировал предельную внимательность — это играло Морене на руку.       — Какой бы сострадательной я ни была, к твоей проблеме я равнодушна, Елена, поэтому помощи от меня можешь не ждать, — серьёзно, но не злобно проговорила Морена. — К твоему счастью, я так же не заинтересована в том, чтобы доставлять тебе неприятности. Ты можешь относиться ко мне как угодно, я не стану для тебя ни другом, ни врагом, но только до тех пор, пока ты не перейдёшь мне дорогу, — зелёные глаза сурово глядели в карие. — Если ты даже косвенно поучаствуешь в чём-то, нацеленном против меня, я тебя уничтожу, — невозмутимо предупредила Морена.       Елена замерла, не зная, как ответить на подобное заявление. Ведьме её ответа и вовсе не требовалось — она уже сказала всё, что хотела и в дальнейшем не планировала вести никаких разговоров. С этих пор оставалось только два варианта — действие или бездействие.

***

      Двадцать первое ноября — именно на эту дату в этом году выпало полнолуние. Уже двадцатого числа Морена чувствовала сожаление из-за того, что отказалась от вампиризма. Казалось, что в этом месяце волчица стала особенно дикой — никогда до этого Морене не было так тяжело контролировать свои эмоции. Преимущественно это была агрессия и её легко выводили из себя любые незначительные мелочи.       — Полнолуние только завтра, почему мне так тяжело уже сейчас? — гневно вопрошала она, нетерпеливо измеряя комнату шагами.       — Должно быть, луна уже более активно начала оказывать своё влияние, — предположил Алек.       — Прежде такого не было! — сердито указала Морена.       Ксавье был занят размышлениями о демоне-хранителе, которого повстречала Морена. Иззи вспомнился разговор с ведьмой о контроле, она задумалась о том, могли изменения быть связаны с тем, что Морена больше не видела в нём смысла, хоть и не могла отпустить.       — Может, дело в контроле? — задумчиво предположила охотница. — Позволь себе делать то, что хочешь. Мы могли бы найти место, где можно было выместить агрессию, вроде комнат для разрушений…       — Я не хочу ничего разрушать! — яростно возразила Морена, неволей повысив голос.       — Извини… — сконфуженно пробормотала Иззи. Она пыталась помочь, но вариант оказался неудачным.       — Лучше выпью убойную дозу снотворного и лягу спать, — решила Морена. Так она хотя бы обезопасит своих близких от своего неконтролируемого гнева.       Ведьма так и поступила, но таблеткам требовалось некоторое время для того, чтобы они подействовали. Ожидание действовало ей на нервы, поэтому Морена решила скоротать время за разговором со Стасей. Может, у неё были хорошие новости или, по крайней мере, не было плохих, так что Морена сможет переключить внимание на что-то другое.       На что-то другое помимо сна. Например, на незапланированное убийство в состоянии аффекта. Стоит всё же сказать, что у Стаси и впрямь были хорошие новости — Виктор добился того, чтобы завещание аннулировали, так что, теперь родовое поместье оставалось в их собственности.       «Ей не достанется и коврика возле двери», — победно поделилась она.       Но на том, к сожалению, разговор о Надежде не ограничился. Стася обзавелась новыми фактами, доказывающими то, что её мама была по своей сути патологической лгуньей — она не отказалась от магии во благо своей семьи, Надежду её лишили. И теперь она искала способы для возвращения своей магии.       — Она могла бы написать диплом по какой-то книге проклятий, темой его было бы: «магические предметы и где вы их не найдёте, — Стася посмеялась из-за собственной шутки, не зная того, что Морена даже не услышала её. При упоминании книги проклятых, ведьма сильнее сжала телефон и медленно опустила его на кровать.       Велислава, меч охотника со славянскими рунами, пророчество Люсии, книга проклятых — всё это за мгновение ворвалось в мысли Морены и вместе с тем в голове вспыхнула красная лампочка, сигнализирующая о том, что она готова к атаке. Это был внутренний позыв, который она даже не успела осознать, чтобы хоть как-то ему воспрепятствовать.       Следующее, что предстало перед ней было вытянутое худое лицо, исказившееся испугом и стиснутые зубы из-за боли. Надежда инстинктивно схватилась за руку, стиснувшую её шею. В глаза её можно было заглянуть, как в зеркало — до того широко они были распахнуты.       — Какого чёрта всем вам нужно от лукавой? — злобно процедила Морена сквозь зубы и сама не поняла, что это звучал её голос.       Надежду спасло лишь то, что Стася не переставала звать Морену и привлекла внимание всех домочадцев. Ксавье пришлось приложить все силы для того, чтобы вырвать Надежду из мёртвой хватки Морены. В то время, как Иззи незаметно сделала ей укол — с ним сон настиг ведьму гораздо раньше. И вместе с тем опасность миновала.       Но расслабляться ещё было рано — полнолуние ещё не прошло. А Морена по пробуждении была ещё более взвинченной и нервной. И в частности из-за того, что едва не совершила. Ведьма поняла, что она, в целом, не так уж сильно возражает против разрушений, да и убийств тоже. Но она сейчас чувствовала себя на месте Алека — на самом деле Морене этого не хотелось, но что-то внутри неё диктовало ей совершенно иное.       Ведьма решила себя запереть от греха подальше. Хорошо, что неподалёку жили оборотни, обосновавшие для себя клетку на время полнолуния. Морена чувствовала, что нервы её были на пределе — её доконали волнение и страх, вызванные приливом сил. Вместе с тем была и небольшая радость, но она уж точно не принадлежала Морене. Радость чувствовала волчица, которой не терпелось оказаться на свободе.       В цепях ведьме было не по себе, но оказаться без них она боялась — состояние такое мятежное, будто она точно совершит на кого-нибудь нападение.       Что могло сделать положение Морены ещё более затруднительным? Например, если бы кто-нибудь решил, что это время было самым подходящим для встречи. Кто-нибудь испытывающий определённые проблемы с тайм менеджментом или же тот, кто выбрал именно это время для определённых целей.       Эти кем-то был Никлаус, который выбрал неподходящее время для того, чтобы поделиться своей точкой зрения о том, как должно было проходить обращение. Майклсон оказался категорично против того, чтобы Морена провела его в цепях и его не волновало то, что все были категорично против его присутствия и не очень-то рады рекомендациям.       — Доверься инстинктам, в них нет страха и нет ничего неправильного, это позыв самой природы, — твёрдо настаивал он.       — Моя природа велит оторвать тебе голову, если ты не уберешься прочь, — сердито поделилась Морена, стиснув зубы из-за того, что железо обожгло ей кожу.       Никлаус заметил это и приблизившись к ведьме, с лёгкостью вырвал цепь от самого основания. Рыжеволосая свирепо глянула на него, она была готова придушить его прямо сейчас.       — Тем лучше, у тебя уже есть мотивация для того, чтобы выпустить свою злобу, — с улыбкой пояснил гибрид.       — Клаус, ты перебарщиваешь, — грубо указал Ксавье. Иззи воздержалась от комментариев, прожигая в нём взглядом дыру, но серебряная змейка слегка сдвинулась вниз по её руке, ближе к ладони на тот случай, если ею нужно будет воспользоваться.       — Я пережил тысячи обращений, думаешь, я не знаю, что делаю? — серьёзным тоном парировал Никлаус нападку демона.       Морена сердито выдохнула и рванула на себя цепи, чтобы выйти на улицу.       — Не вздумайте меня остановить, если я решу его убить, — строго наказала она, не сбавляя шага.       Оказавшись на улице ей стало гораздо лучше. Ночной холод здорово её остудил. От этого Морена, конечно, не перестала гореть, но по крайней мере, перестала закипать. Скоро должна была начаться самая неприятная часть — она уже чувствовала её приближение по тому, что органы в ней стали медленно двигаться.       Никлаус будто решил испытать её терпение, вновь оказавшись рядом на этот раз для того, чтобы избавить Морену от кандалов, от которых за ней тянулась металлическая цепь. Иззи и Ксавье не стали вмешиваться, решив, что если Морена его убьёт, он сам на это напросился.       — Что же, Елене не требуется твоя забота сегодня? — поддела его Морена, всячески препятствуя тому, чтобы он избавил её от цепей.       — Неужто ты и впрямь ревнуешь? — с улыбкой уточнил Никлаус, настойчиво продолжая своё занятие. Ему по-прежнему нравилось вызывать в ней чувства. Ревность была ему лестна — она была верным признаком того, что Морена к нему неравнодушна.       — Всё зависит от того, каков будет твой выбор, — проговорила Морена таким тоном, будто упрекала его в чём-то.       В этот же момент кандалы на её руках предательски треснули и свалились на землю. Морена тут же поняла, что лишь благодаря им обращение протекало так медленно. Следующим звуком, пролетевшим по ночному лесу — был треск её костей. Ведьма потянулась, чтобы оттолкнуть от себя руки Никлауса и в момент соприкосновения их ладоней, кожа между ними на секунду подсветилась голубым свечением. В темноте это было особенно хорошо заметно. Морена от неожиданности тут же оторвала руку. Иззи нечаянно от удивления громко вздохнула.       Ксавье и Никлаус были в лёгком недоумении, но в следующее мгновение все мысли занял протяжный крик Морены. За обращением было больно наблюдать со стороны, а то, что чувствовала ведьма нельзя было передать приличными словами. В этот раз Морена обращалась довольно быстро, но это не спасло её от того, чтобы полностью прочувствовать на себе процесс того, как её выворачивало наизнанку. Вскоре крик стал прерываться из-за рычания, а затем и вовсе не осталось никаких человеческих звуков.       В момент обращения Морена, превознемогая боль, двигалась дальше в сторону леса. А к тому, что случилось сразу после обращения ни Ксавье, ни Иззи не были готовы. Морена неожиданно бросилась со своего места, но не для атаки, а для того, чтобы пуститься наутёк…