Legacies

К черту «волчий час». Самые глубокие темные ночи принадлежали только дракону — а сегодня уж точно. Рейнира потеряла все ощущение времени между этим и предыдущим шотом: она ощущала только пощипывание соли на носу и жжение в глазу от капли лимонного сока, что случайно туда попала. Рядом с ней визжал и уклонялся Лейнор, пока Джоффри размахивал перед его лицом вторым цитрусовым ломтиком. — Жалкий трус! — воскликнул Джоффри перекрикивая пульсацию дип-хауса в ушах. Его глаза слезились, голос охрип: они уже несколько часов перебывали в духоте бара-ночного-клуба. — Иди сюда, милый, ты даже наполовину не допил свой шот. — Я сдаюсь! Сдаюсь! — прокричал ему в ответ Лейнор, многозначительно указывая на кузину, которая задыхаясь и смаргивала лимонные слезы — Рейнира может и рада испортить свой макияж, но не ожидай такой милости от меня. Рейнира обхватила руками лицо Лейнора и ухмыльнулась. — С тебя уже стекла половина мэйка, Эл — рассмеялась она, прижимаясь к нему чтоб удержать равновесие, — сколько раз я тебе советовала закрепляющий спрей. — Я пытался стащить твой сегодня вечером, но ты как Смауг охраняешь каждую каплю своего Фенти, — усмехнулся в ответ Лейнор, обхватив рукой талию Рейниры чтоб сохранить вертикальное положение, свое или ее — неизвестно, и вытер оставшиеся черные от туши слезы. — Ты маленькая злобная рептилия. Кто пьет дорогущий Репосадо как дешевую текилу? Этим нужно наслаждаться, тупица. — Замолкни Лейнор, — Рейнира прижалась губами к его уху. — Или с тебя еще один шот. Джоффри, наклонился ближе и наблюдая за их обменом колкостями, в восторге захлопал в ладоши. — Чудесно! — засмеялся он, — Безудержная Нира — официально самый лучший человек на свете! И впрямь безудержная. Рейнира позволила своему вниманию отвлечься от кузена и его бойфренда: она отстранилась от Лейнора и прислонилась к гладкой мраморной барной стойке. Перед ней на танцполе бурлящая масса: субботняя вечерняя толпа в лучшем своем виде, запутанная, разгоряченная, блестящая. Похотливая и извивающаяся. Она наблюдала за гибкими плавно дивигающимися телами, присматриваясь к возможности потеряться в толпе и раствориться в ней. Эту мысль она отвергла. Она либо слишком трезва (что маловероятно) либо слишком рассеяна, чтобы полностью погрузиться в это греховное развлечение. Новости, которые ей рассказ сегодня отец невозможно заглушить перепиханном с незнакомцем. Бесполезная трата потенциала ее узкого кожаного корсета и полупрозрачного мини-платья, но она точно не из тех, кто так безрассудно поддается зову плоти. Нет, ей хватит Лейнора, Джоффри и текилы. 

Весь этот грязный хаос не входил в ее планы на выходные. Субботнее утро прошло как обычно. Она проснулась с рассветом, насладилась золотисто-белым зимним солнцем пока шла по Камден-стрит в кофейню. Взяла свой любимый протеиновый коктейль с миндалем и продолжила свою неторопливую утреннюю рутину дрочкой в душе с запахом нового геля из Эйсоп. К 10 утра она уже пересекла черту города, довольная собой и айс-лате на овсяном, потягивая его в водительском сидении своего BMW. Накануне вечером Рейнира получила расплывчатое, но нетерпящее возражений приглашение от отца — вероятно он рассчитывал «качественно провести время с семьей». Обычно таргариенские семейные посиделки было событием, которое она избегала, но из-за того, что Рейнира не видела двух младших братьев уже несколько месяцев, в то утро ее даже посетило настроение стать крутой старшей сестрой на несколько часов.
 «Конечно, — подумала она в алкогольной дымке бара, — испортить прекрасный день это очень в стиле ее семьи.» Ее энтузиазм поддерживали оставшиеся после йоги и оргазма эндорфины, когда она поздним утром въехала на территорию Красного замка — огромного поместья ее семьи. Виноградники, серые и без единого листочка в это время года, простирались далеко за стены окружающего замок сада. Таргариены, в прошлом наследники королей, мудро инвестировали состояние накопленое поколениями: недвижимость, судоходные компании, акции больших корпораций и тому подобное. Личное наследие Визериса, что однажды перейдет во владение Рейниры, росло здесь и в виноградниках Эссекса, Сассекс и Уэльса: название Аверрила-Ярд было хорошо известно современной элите и профессиональным сомелье. Будет ли отец хорошо себя чувствовать чтобы позже пройтись с ней между голых виноградных кустов: несмотря на различия, отец и дочь всегда находили общий язык разговаривая о ранних заморозках, кислотности почвы и о будущих достижения семейного бизнеса. Она обязательно предложит прогуляться, если его самочувствие будет позволять. Она влетела в огромные деревянные двери Замка, здороваясь и наслаждаясь топотом маленьких ножек своих братьев, когда они бросились ей навстречу. Вместе с Эймондом и Эйгоном, держащими ее за руки она прошла по камням коридорам, что больше напоминали пещеры, в столовую, где ее уже ждали отец и его жена. Понадобился всего один взгляд на обеспокоенное лицо Визериса и напряженные плечи Алисенты чтоб Рейнира поняла, что что-то явно не так. — Что случилось? Визерис неловко поерзал на стуле. С темными прожилками вен и истончавшими светлыми волосами он выглядел старше своего возраста. Он встретился глазами со своей дочерью чтоб снова ответи взгляд. 

— Мальчики, Харвин ждет вас в конюшне, — сказал он сыновьям. — Идите к нему. И Эймонд, будь осторожнее с Вхагаром. Ты чуть не выколол себе глаз на прошлой неделе. Твоя мама тебя задушит, если нам прийдется провести еще одни выходные в неотложке. Три старших Таргариена осторожно переглядывались пока мальчики не выбежали из комнаты толкаясь и крича. — Присядь милая, ладно? — Визерис повернулся к дочери и проворчал. — Но сначала подойди обними своего старого папу. Рейнира решила послушаться — он сводил ее с ума, строгий и чопорный, но в последние несколько лет они достигли теплого, пусть и неустойчивого перемирия. Она поцеловала его бледный лоб и немного поправила повязку на его предплечье. — Сильно болит? — спросила она, но в ответи Визерис лишь что-то невнятно пробормотал и отмахнулся от ее вопроса. Алисента, ее лучшая подруга и по-совместительству мачеха (ей все еще было странно и мерзко об этом думать) мрачно встретилась с Рейнирой взглядом, поджала губы и почти незаметно покачала головой. Дела со здоровьем шли не очень хорошо, но Визерис ни за что бы в этом не признался. Рейнира, всем на удивление, а себе в первую очередь, прикоснулась к руке мачехи и оставила теплый поцелуй на ее щеке. Несмотря на напряжение, а может быть как раз благодаря нему, она чувствовала себя великодушно. Дразнить Алисенту сегодня совсем не хотелось. «Несколько минут под утренним солнцем и я сама доброта», с усмешкой подумала Рейнира. Тем не менее, ее сердце тревожно забилось, когда она села за исцарапанный деревянный стол, семейную реликвию, передававшуюся от предков к потомкам на протяжении столетий аристократического (сначала в буквальном, а затем в деловом смысле этого слова) правления. 
Она рассеяно провела рукой по грубой поверхности и натянуто улыбнулась Клэр, которая последние два десятилетия занималась хозяйством в доме его отца, когда та поставила перед ней хрупкую фарфоровую чашку и дымящийся заварник. Рейнира с подозрением оглядела посуду. — Седьмое пекло, вы достали фарфор из Бернардо, — она вскинула брови. — Кто-то умер?
 Алисента фыркнула и покрутила своей чашкой. — Честно говоря, Нира, я бы предпочла известие о смерти нашим новостям. Визерис натянуто улыбнулся и осторожно сжал пальцы жены своей покрытой пятнами ладонью. — Наверное не лучший момент для черного юмора, любовь моя, но ты действительно права. — он тяжело вздохнул наконец встретился с дочерью встревоженным взглядом. — Это по-поводу твоего дяди, Рейнира. Деймон вернулся. Сюда, в Лондон. Рейнира почувствовала, как огромная обеденная комната словно сжалась: уютный огонь в камине внезапно погас. За три года от него ни слова, если не считать случайных сомнительных репортажей в международных СМИ (разбитый спорткар в Афинах, какая-то интрижка с литовской моделью, клубы, наркотики, безрассудная импульсивность) и единственное письмо от дяди Корлиса, когда Деймон приполз на неделю в Дрифтмарк, зализывать раны. Совершенно ничего за последние двенадцать месяцев. Она уже начала думать, что никогда больше не получит о нем вестей. Но вот он снова здесь — здесь и прямо сейчас — как будто и не было всех этих лет. Как будто она должна была стереть его предательство из памяти. Визерис внимательно наблюдал за дочерью и потянулся к ней другой рукой. — Рейнира, — мягко сказал он. — Ты в порядке? Скажи мне, что ты об этом думаешь?

 «Меня сейчас вырвет или я разобью что-нибудь об стену» — подумала она, однако старательно сохраняя бесстрастное выражение лица проигнорировала протянутую руку. — Хорошо, и какие вести принес нам мой дорогой дядя? Клевета? Слух? Объявление межнационального конфликта? Лицо Алисенты, обычно добродушное, изогнулось в ухмылке: — Ничего. Или пока ничего. Он с нами не связывался, но известно, что прошлой ночью он остановился пентхаусе Мэйфеир. Рейнира одарила отца холодным взглядом. «Изгнание, очевидно, не включает пункт о запрете доступа к семейной недвижимости», — сьязвила она. Визерис бросил на нее беспомощный взгляд — как всегда добродушный, по крайней мере, когда дело касалось его сводного младшего брата. И это ее выдающийся отец, самый могущественный из Таргариенов. Ну конечно блять. — Деймон явно хочет, чтобы мы знали, что он вернулся в город. Я уверен, что он пришлет весточку в ближайшие несколько дней, — ответил отец. — Я только хотел предупредить вас о его возвращении, прежде чем вы узнаете об этом из прессы, соцсетей или услышите от знакомых. 

— Тогда мне лучше действовать незамедлительно, — иронично ответила Рейнира. — Собрать все силы, поставить дополнительную сигнализацию и нанять толпу охранников. Визерис снова потянулся к дочери. На этот раз она взяла протянутую руку, чувствуя скорее жалость, а не поддержку. — Он не сможет вытеснить тебя дорогая, ты ведь знаешь. Его возвращение никак не угрожает ни твоей должности в Авэрилла-Ярд ни твоему будущему наследству. — Пока он не предпринял попыток, — огрызнулась она. — Он хитрый ублюдок, и если он вернулся в Лондон, то точно не размахивать белым флагом. Визерис опустил подбородок, признавая поражение. — Сейчас нам остается только ждать. — В качестве альтернативы, в твоих силах вызвать службу безопасности в Мэйфеир, чтоб они вытащили его из нагретого гнездышка обратно в притон из которого он выполз, — предложила Рейнира но тут же уступила расстроенному взгляд Визериса. — Я знаю, что ты не сможешь так поступить, или не захочешь. У тебя слишком доброе сердце, — она сжала его руку на последней фразе. Так и думала, старый глупец. Она могла считать Визериса недальновидным, но не забыла как сильно он гневался, когда три года назад всплыли на поверхность все ужасные махинации Деймона. Деймон, занимая руководящую должность в Авэрилле, несмотря на протесты Хайтауэра, Стронга и остальных, вел переговоры по поводу очень важных территорий к югу от Тосканы. Сделка в Араксе должна была проложить дорогу компании за пределы Великобритании. Рейнира и сама понимала, что международные тенденции переходят от классических шардоне и пино нуар к более новым провинциальным сортам. Экологически безопасное производство и вкусы потребителей требовали перехода на более нишевые вина — их интересовало вмешательство человека в производство, ферментация прямо в бутылке, необычные цвета, видимый осадок. Таргариенам нужно было расширить границы, заполучить территории в более тёплых краях и с более богатой почвой. Деймон настоял на самоличном закрытии сделки в Араксе. Рейнира, пребывая в изоляции своего последнего учебного года в Оксфорде, убедила отца разрешить передать ответственность именно Деймону. Каким бы непостоянным не был ее дядя, он оставался ее самым верным союзником — если кто-то и должен был получить эту землю под будущие свершения компании — так это точно был он. Тем не менее, вернувшись домой после промежуточных экзаменов, она обнаружила, что все полетело к чертям. Деймон слил информацию о сделке Триархии — главному конкуренту Аврилла Ярд — и земли ускользнули прямо из-под носа Таргариенов. Рейнира никогда не видела отца в таком бешенстве: Визерис, ослабленный болезнью в своем зрелом возрасте, возвышался над выдающейся фигурой своего брата, с непривычно искаженным от ярости лицом. — Ты предал меня. Ты предал свою любимую племянницу, — прошипел Визерис. Деймон кинулся на кожаную спинку кресла с совершенно бесстрастным лицом:
 — Как насчет выслушать мою версию, братец? — Твою версию? Нет никакой твоей версии! Это ты слил всю сделку Триархии! Ты держал меня, наших партнеров, всю компанию, даже свою племянницу за идиотов! — Визерис покачал головой. — И ради чего? Я даже не вижу мотива, кроме твоей нездоровой любви строить козни. Ты надеялся разжечь конфликт? Ожидал жестокой борьбы? Лицо дяди не выражало ни единой эмоции, даже презрения. Она видела, как он мимолетно бросил взгляд е сторону, где она стояла не способная пошевелиться, но не подал виду, разве что сильнее стиснул зубы. — Я устал от тебя и твоих выходок — от твоих стычек с Хайтауэром, от твоего лица в скандальных новостях, от твоего стремления опозорить себя и всю нашу семью. От тебя одни беды, Деймон. Убирайся. В Мэйфеир тебе не рады, как и в любом другом нашем семейном доме. Везде без исключения, кроме разве что твоей личной недвижимости, — Визерис отвернулся от брата и Рейнира увидела как печаль ухватывает черты его уставшего лица. — Если ты не можешь честно защищать семью, то мне придется затить ее от тебя. Уходи, я не хочу тебя больше видеть. Рейнира ожидала, что Деймон начнет спорить. Что взбесится, опровергнет обвинения. Он ведь не хотел, не мог причинить ей такую боль. Но он только поднялся, и неторопливо направился к месту, где она стояла. Наклонился ближе и искренне, почти любовно посмотрел ей в глаза. — Прощай, мой маленький дракон, — прошептал он на валирийском. — Береги себя. Рейнира отчаянно сжала его руку: — Что случилось, дядя? Расскажи мне правду. Обещаю, я выслушаю. Деймон осторожно разжал ее пальцы и наклонился чтоб поцеловать ее в лоб. Рейнира ухватилась за воротник его рубашки, удерживая его на месте. — Я тебя слишком хорошо знаю, и знаю когда ты врешь. Это не вся правда, пожалуйста, пожалуйста расскажи мне остальное, — потребовала она. Не уходи, не уходи, только не снова. Он высвободился из хватки ее пальцев и аккуратно отодвинул ее в строну. Рейнира воскликнула вслед его удаляющейся спине, — Останься. Естественно, он не остался. Три года спустя, Рейнира уже не узнавала ни наивную маленькую девочку, опустившуюся до мольбы, ни бледный призрак, в который она превратилась в первые месяцы его отсутствия. Вместо этого, ей пришлось сдерживать желание самой задушить этого чертова придурка. Слишком взволнованная, чтобы продолжать вежливую беседу с семьей, она тут же извинилась, попрощалась и направилась обратно в город. Внутреннее смятение было настолько сильным, что она даже не могла определить что чувствует: какой-то ядовитый водоворот ярости, волнения и тоски. Вернувшись в свою квартиру она сразу набрала кузена. — Привет, Лейнор. Как насчет напиться сегодня вечером? — С удовольствием. Когда начинаем? По ее туманным подсчетам они пили уже шесть часов. Как оказалось, этого было недостаточно, учитывая что внутри она все еще чувствовала кашу из эмоций, вместо такого желанного пьяного расслабления. Лейнор всучил ей в руку новый стакан, а Джоффри облокотился на стойку слегка прижавшись Рейнире сбоку. — Ну, Нира, ты так и не рассказала что за особый случай сегодня, — сказал он. — В честь чего мы пьем? Девушка закатила глаза и отставила шот текилы на барную стойку. — Никакого повода, никаких тостов. Да ладно вам, думаю мне уже достаточно. Не хотите в другое место? Снаружи Копер Стрит их так обдало ночным холодом, что Рейнира почти протрезвела. Джоффри и Лейнор продолжали веселиться, толкаться и громко смеяться, заметив ее меланхоличный настрой только когда она поймала такси. — Нира! Куда мы дальше, маленькая крыска? — Я поеду, — ответила она. — А вы оставайтесь. Еще немного и у меня точно начнется пьяная истерика или того хуже. Я лучше вернусь домой и закинусь снотворным. Она приземлилась на окутанное теплым и запахом заднее сидение автомобиля, но Лейнор наклонился и придержал дверь открытой, не обратив внимание на возмущения водителя. — Сестричка, я начинаю беспокоиться. Домой до рассвета? На тебя не похоже, — пошутил он. Она криво улыбнулась и Лейнор продолжил. — Расскажи мне, в чем дело? Рейнира подумала избавиться от расспросов с помощью своей любимой уловки (что чудесно работала на Алисенте), но тревога на лице кузена склонила ее все-таки сказать правду. — Деймон, — призналась она. — Он вернулся в Лондон. Папа сказал мне сегодня утром. Не могу понять что по этому поводу чувствую. — Седьмое сука пекло! — Да, лучше и не скажешь. — Тебе нужна компания или хочешь побыть одна? — спросил Лейнор — Я имею ввиду нормальная, трезвая компания. Выпьем кофе, прийдем в себя, я сделаю тебе массаж ног. Или что еще делают люди чтоб утешить друзей. Вот Джофф умеет отлично разминать спину. Его искреннее выражение лица вызвало у нее теплую улыбку. — Думаю, мне лучше побыть одной, — ответила она и чмокнула кузина в щеку. Помахала рукой Джоффри, который стоял чуть поодаль, давая пространство им с Лейнором поговорить наедине. — Я в порядке. Чувствую себя немного подавлено, но раз текила не особо помогла это заглушить, думаю немного сна и времени все обдумать — как раз то, что нужно. Я наберу тебя утром, хорошо? Как только проснусь. Лейнор потрепал ее за щеку и мягко закрыл дверь автомобиля. Такси тронулось. Из старых жестяных динамиков доносились биты регги, водитель ворчал что-то про безответственных нетрезвых водителей. Рейнира откинулась на стертую кожаную спинку сидения и принялась наблюдать за переливами ночных лондонских огней, пытаясь заметить среди них белый шар луны. На мгновение задалась вопросом, думает ли он о ней, так же как она о нем — и закатила глаза от собственной глупости. Наивная сентиментальность должно быть в их семье переходит по наследству. А дальше: дом, снотворное, забвение.

***

Какими бы чудесными ни были таблетки снотворного, сонно размышляла Рейнира, они делают пробуждение тяжелым и липким. Мысленно она пообещала себе больше не смешивать их с алкоголем. Утро выдалось тягучее как патока: голова болезненно пульсировала, во рту было сухо, а она не никак не могла сформулировать хоть одну связную мысль. Она выпуталась из жаркого клубка шелковых простыней и чуть не упала на твердый паркет коленями, ломаясь под беспощадностью своего похмелья. Блять Десять тошнотных минут на коленях перед унитазом, обжигающе горячий душ и две таблетки от головы — и вот Рейнира уже чуть больше напоминала себе человека. Она поплелась в сторону кухни в распахнутом хлопковом халате, чувствуя марианскую впадину в районе желудка. Кажется, вчера она почти ничего не ела. И позабыла два главных правила: никогда не пей а) не пообедав; б) думая о своем почти-но-не-совсем-дяде. Ее кемдэнская квартирка — она любила так иронично называть свой просторный пентхаус — была лишь в легком беспорядке. Туфли разбросаны в коридоре острыми каблуками к верху; корсет, платье и нижнее белье — чуть дальше, ближе к кухне. Сумочка (вместе с ней ключи, бумажник, помада — все целости, сохранности и на своем месте) открыта и брошена на кухонном столе. Пустой стакан (Рейнира принюхивается — вода. Слава Богу, умница!) на столешнице у плиты, пустые блистеры от болеутоляющих и снотворных — у раковины. Подсохший тост наполовину смазанный маслом, так кстати оставленный на ее любимом блюдце ручной работы. Она жадно откусила немного пригоревший хлеб, осматриваясь по сторонам, оценивая ущерб. Несмотря на похмелье, она чувствовала удовлетворение и даже немного гордость за свою способность позаботиться о себе. Она поставила выключенный телефон на зарядку и нажала на кнопку кофемашины. Углеводы и крепкий эспрессо — этот день еще можно спасти. Уже доведенное до автоматизма кофейное приготовление ее успокаивало. Эта квартира, ее кухня — настоящее убежище. Ее пентхаус никогда не будет взят врагом. Поднять мосты, дозорных на сторожевые башни! Эта мысль оставила улыбку на ее лице и Рейнира почувствовала себя чуть более собранно, на вельветовом горчичном диване с дымящейся кружкой в руке. Вдруг экран ее телефона загорелся, тихо оповестив хозяйку о новых сообщениях. Рейнира сделала глоток и потянулась за ним, вспоминая что вчера обещала Лейнору позвонить, но вдруг резко замерла заметив сообщение на экране. Сегодня 6:36 Деймон: Встретимся в баре Nightjar. 18:00 
С меня коктейли Ты. Просто. Чертов. Псих. Вот он, его почтовый голубь, всего спустя 24 часа после того, как он вернулся в ее мир под покровом ночи. Под нарастающей яростью, что-то крошечное внутри нее замурлыкало от удовольствия. Она никогда об этом не спросит, но уверена, что с Визерисом Деймон еще напрямую не связывался. Для него Рейнира всегда была первостепенной важности. В остальном девушка вся вздрагивала и плевалась ядом негодования. Три гребных года, а от него всего восемь слов и непоколебимая уверенность что она прибежит по его первому зову. “Кажется пора стянуть с него эту чертову самоуверенность”, — решила она с отвращением отбросив телефон в сторону. Снова присела на диван и за пару глотков опустошила остатки своего эспрессо. Ее дядя — или точнее какой-то дальний родственник по троюродной линии. Казалось никто даже не знал его точного родства с ними — ее первое и самое трепетное воспоминание. В нем ей было четыре года, она сидела на его плечах. Пряди его светлых волос, так сильно похожих на ее собственные, зажаты в ее пухлой детской руке, пока другой она указывала направление с рвением настоящей наездницы. Он что-то говорил ей на валирийском — утерянном историческом языке их дома, пока она возилась со своим еще скудным пониманием древнего наречия. До сделки в Араксе отец с теплотой вспоминал свое давно оставшееся в прошлом возмущение из-за того, что она усвоила валирийский быстрее чем современный английский. В первые годы ее жизни Визерис изо всех сил пытался найти общий язык с дочерью, в то время как ей больше по душе было разговаривать, пусть и слегка запинаясь, со своим дядей на языке их предков. Тогда о любви и понимании Визериса к своему приемному брату ходили легенды. Воспитанные вместе после смерти родителей Деймона, мальчики, которые раньше были похожи как две капли воды, повзрослели и стали полными противоположностями, пусть все еще оставаясь закадычными друзьями. Король и порочный принц, борец за истину и трикстер, праведник и грешник. Пока Визерис стремился укрепить семейное наследие и имя Аверилла Ярд, Деймон спустил весь свой трастовый фонд на спорткары, лошадей и многочисленные интрижки. И правда, Рейнира всегда понимала, каким Деймон может быть коварным, диким и непредсказуемым: сегодня здесь, завтра в Барселоне, послезавтра где-то в Южной Америке. Она не знала, когда он вернется — через неделю, месяц или год, но знала, что обязательно привезет очередную дорогую безделушку для нее — своей дорогой любимой племянницы. Потому что Деймон любил ее больше всего на свете — для нее он темный рыцарь, ее принц-дракон, ее верный сообщник. Когда Рейнира что-то замышляла, за этим всегда стоял Деймон. Это он научил ее ездить верхом, плавать, стрелять. Для нее Деймон достал бы чертову луну, звезды и солнце. Она твердо напомнила себе отбросить в сторону эту мысль. Пусть катится к черту! По мере того, как Рейнира взрослела, становилась смелее, умнее, увереннее, Деймон казалось немного успокоился в своих импульсивных похождениях. Он по прежнему много пил и развлекался как ему вздумается, но все чаще бывал дома: она ожидала его присутствия на праздновании Рождества, на презентациях нового продукта, на заседаниях совета директоров, на ее днях рождения. Выходные и вечера все чаще посвящались Деймону, прогулкам на окраине города, где простирались бесконечные виноградники, настольным играм у камина, старым французским фильмам, дискуссиям о поэзии, активным спорам и вечеринкам. Легкая, почти отцовская привязанность которой он ее одаривал трансформировалась в равноправный дружеский союз который казался самым естественным и неизбежным, ведь похожие по своей природе, они были современными перевоплощениями своих свирепых и своенравных предков. Истинные драконы - ликующе воскликнул бы Визерис, будучи в благожелательном настроении - великие правители и завоеватели! И так было пока он не… Пока он не. Рейнира противостояла желанию швырнуть кофейную кружку в стену. Бессмысленное разрушение — это способ Деймона справляться с эмоциями, не ее, и эта чашка ей очень нравилась. Ей нужно было размяться. К черту похмелье. Ее оставшаяся вялость и утренняя заторможенность уже сгорела в пламени гневных раздумий. Выпив вторую порцию эспрессо, она натянула узкие леггинсы, зашнуровала беговые кроссовки и в ее наушниках запульсировал агрессивный ритмичный трек, прекрасно подходящий под настрой. Спустилась по скрежещущей пожарной лестнице в тишину улицы, справившись с сожалением о утренней-пробежке-после-попойки: в желудке бурлило, голова отдавала болезненной пульсацией, сердце начало трепетать уже на первой миле. Она не была склонна к такому мазохизму, но сейчас даже получала удовольствие от послушных механических движений своего тела. Контроль. Равномерные вдохи и выдохи, напряжение в мышцах ее ног. Речной запах темной канальной воды, привкус дыма и зимы. Сейчас она просто движущаяся частичка в этом хаотичном огромном мире. Прямолинейность и систематичность движений помогали прояснить запутавшиеся мысли. Если она не могла полностью осознать свои чувства, думала она, лучше всего вернуться к холодному расчету. Очень в стиле ее дяди — приехать без предупреждения, обрадовать подарком и своим неизменным вниманием, утащить в море и оставить доплывать на берег в одиночку. Отец считал, что его появление в Мэйфеир имело стратегическое значение. Он знал, что она знает. Может он он считал, что появиться в ее квартире было бы следующим приятным сюрпризом, но правильно догадался, что без рукоприкладства бы не обошлось. Он расставил ловушку, положил приманку, зная, что она даже заметив железную пасть капкана, охотно в него наступит. “Ну, — подумала она, — так тому и быть.” Она снова в игре, и за время его отсутствия научилась новым приемам. К тому времени, как она спотыкаясь направилась в душ ее ноги подкашивались, сердце дрожало, а решимость в своей окончательности затвердела до стали. Игра, да? Вызов принят, дядя.