Язва

Нечаеву все же удалось вздремнуть, несмотря на эмоциональную встряску, которую ему устроил ХРАЗ. Но лежать, как Емеля на печке, времени не было, а потому П-3 умылся, взбодрился, размял побитые и уставшие плечи, после чего, наконец, принял решение двигаться дальше. Перед уходом он, правда, сделал еще кое-что, ставшее своего рода традицией: оказал Элеоноре честь и дал возможность лишний раз утолить похотливый голод. Обычно, когда она начинала перегибать, ХРАЗ настойчиво намекал, что пора бы ее заткнуть, однако сейчас он вел себя тихо. Настолько, что Нора первая обратила внимание на его отсутствие: — Милый, ты что, наконец выкинул эту мерзкую перчатку? — простонала она, но потом оглядела руки майора и изумилась: — Нет? Тогда что случилось? Этот хам все-таки умер от собственного занудства? — Не надейся, он просто манипулирует, — зевнул Сергей и почувствовал, как непроизвольно дернулись пальцы левой ладони. Слышит ведь все, засранец нейрополимерный. Чудо, блять, техники. — Как низко с его стороны! Ну ничего, в моих объятиях ты всегда сможешь найти утешение! — Элеонора просто исходила от извращенного восторга, аж слух резало. Так что П-З побыстрее забрал обновленный инвентарь и поспешил, так сказать, по съебам. — Не сегодня, озабоченная, — кинул он напоследок, захлопывая шкаф со всей дури, прекрасно зная, какая реплика за этим последует: — Да, милый, только в следующий раз отшлепай меня жестче! Охереть можно, но даже к Норе он по-своему привык. Она вгоняла его в какое-то непонятное смущение, на которое он по привычке отвечал агрессией, и вместе с тем ее красноречивые реплики немного отвлекали его от сущего пиздеца вокруг. В архивах центрального компьютера действительно обнаружились подсказки, гласящие, что Петров усвистал в театр. А до театра было — как до Америки пешком. Ну, может, чуть меньше. Еще и этот борзый немец позвонил со своими требованиями поторопиться. Сергей всегда был о Сеченове достойнейшего мнения, но, глядя на Штокхаузена, у него невольно закрадывались мысли о том, сколько раз последнему пришлось подставить свой зад (в прямом смысле), чтобы так высоко пробиться? Впрочем, вряд ли он когда-нибудь это узнает. Стоило Нечаеву выйти на улицу, как из перчатки показался несложно догадаться кто. Надо же. Сергей уж было подумал, что тот обиделся. Как баба. Хотя вопросы больше к самому П-3, раз он в своей голове хуманизировал ИИ и решил, что тот в принципе способен на подобные выходки. — Так значит, я теперь не просто псих, но и манипулятор? Замечательно, товарищ майор, какое высокое воспитание! — нудил ХРАЗ недовольно. Казалось, будь у него возможность, он бы скрестил на груди руки. Но вместо этого лишь сплел меж собой некоторые проводки. — Можно подумать, только вы один тут бываете не в настроении. — Завались, — огрызнулся Сергей. — Я вот особенно не в настроении, причем из-за тебя! — Я не понимаю, что вас так не устраивает. Опять. — Опять не понимаешь или опять не устраивает? — Второе. — А то не устраивает, что я чувствую себя сраной машиной с пушкой в руках, ХРАЗ, вот что! Оторванная человеческая рука? Да похуй! — парировал Нечаев, схватив соответствующую конечность с пола. Она была окоченелой, белой и ледяной. — Вот, смотри, хоть на полку дома ставь. Чья-то башка в углу? Можно пнуть, как футбольный мяч, или в робота запустить, делов-то?! — Зачем вам пинать чужие головы? Это никак не поможет найти Петрова. — Я даже сочувствие нормально выражать не могу, когда разговариваю с этими… мертвецами, — продолжал П-3, не замечая бесполезных комментариев. — Некоторые из них мне, можно сказать, душу изливают, а я им: «Мне жаль, я соболезную, бла-бла…» Я говорю это тупо из вежливости, ХРАЗ, сечешь? Это то еще дерьмо, к твоему сведению. Прав был Петров, когда назвал меня псиной тогда, в госпитале. Хотя нет, — добавил он, смятенно опустив глаза, — не прав. Собаки хорошие, много чего понимают. — Согласно моим установкам, сочувствие не является нежелательной эмоцией. Так же как легкая грусть, ностальгия или даже тоска. Но я регулирую степень их выраженности, поскольку при сильном воздействии эти эмоции вызывают чувства горя и скорби, которые при неудачном раскладе могут привести к депрессии, подавленности вплоть до пессимистичных идей наложить на себя руки и тому подобное. Такие исходы должны быть пресечены на корню. — Пиздец, лучше бы ты этого сейчас вообще не говорил. Нечаев приостановился. Он вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. На улице было светло, деревенька купалась в лучах солнца, шумела трава, обдуваемая теплым легким ветром. В небе проплывали безмятежные облака. Мечтал бы П-3 плавать где-нибудь на море так же безмятежно, не видя и не зная этого кошмара. Но он видел и знал, а потому, выбросив окурок и растоптав ногой, смирился. В пизду, в конце концов. Он и так подопытная мышь для Сеченова. Схавал прошлые эксперименты над собой — сожрет и это. Если ХРАЗу встроили такую функцию, значит, она там нужна, и нечего было усераться на перчатку, у которой даже имени нормального не было, а характер… Наверняка Дмитрий Сергеевич специально его таким сделал, чтоб не скучно было ни ему самому, ни Нечаеву. «Ха, надеюсь, этот умник хоть умеет стимулировать хорошие эмоции, а не только подавлять плохие», — подумал майор, усмехнувшись себе под нос. — Слушай, а я точно не помер еще при падении капсулы? — спросил он, покосившись на перчатку с подозрением. — Почему у вас возникли такие сомнения? — А что? Может, я правда сдох от удара, а затем ты автономно включил мой мозг и херачишь тут всех роботов направо и налево, а? — Хотите сказать, вы — зомби? Ого… — ХРАЗ вытянулся, придавая голосу таинственную заинтересованность. Будто он правда верил в сказанное и пытался сейчас рассмотреть в товарище майоре признаки живого мертвеца. — Я ничего не хочу сказать. Я, блять, тебя спрашиваю, — Сергей вновь отдалил его от лица. — Ну, — тот отпрянул. Уж что, но намеки он временами улавливал даже лучше, чем слова: — Согласно моим показателям, вы все еще живы. Ваше сердце бьется, в чем вы можете сами убедиться, приложив руку к шее и нащупав пульс. Удивительно, но Сергей первым делом так и поступил. Прижал пальцы к яремной вене и, к счастью, ощутил весьма сильное биение. Ну слава богу, иначе паранойя начала развиваться. Ведь в каждой шутке может оказаться доля правды. — Забегая вперед, скажу, что я в состоянии влиять на некоторые функции вашего организма, однако я никак не могу качать ваше сердце. Для таких целей один из модулей должен быть вживлен прямо в миокард и клапаны. В вашем организме подобная опция отсутствует. А вообще, товарищ майор… — хотел было сказать он, но вдруг закричал: — Берегитесь! Земля под ногами содрогнулась так сильно, что кишки подпрыгнули. Огромная тень нависла у Нечаева за спиной, замахнулась своей огромной железной лапой и собиралась размазать его по траве, как слизняка, но не тут-то было. Майор ловко увернулся — ему не привыкать — встал к твари лицом и увидел собственной персоной Беляша высотой с дом. — Ебучие… Голос дрогнул, во рту пересохло. Сердце пропустило удар, а на лбу показалась испарина. Захотелось чаще дышать. — …пироги… Стальная дрянь с горящими глазами повернула в его сторону свою шарообразную голову, издав при этом скрежет, от которого кровь в жилах стыла, и Нечаев вдруг ощутил, что его ноги онемели. — Че за пиздец? — вырвалось у него прерывисто, пока он бегающим взглядом искал хоть какое-то спасение от смертоносной машины. То хладнокровное мышление, позволяющее мигом выбрать выигрышную тактику боя, бесследно исчезло, растворившись в нарастающей панике. И взгляд остановился на руке. — ХРАЗ?! — Да, товарищ майор, — прозвучало так непринужденно, как будто они, блять, в шахматы играли на скамейке в парке для пенсионеров. — Что со мной? — ватные ноги рефлекторно потянули его назад, угол обзора резко сузился, словно ему надели шоры. — Разве вы не узнали? Это страх. Лазерный луч принялся срубать деревья окрест майора, норовя располовинить и его тоже — Сергей кинулся на землю и лег, ощущая, как сумасшедше трепещет внутри сердце. Еще немного — выпрыгнет нахер из груди и убежит куда подальше. Дрожащими руками он достал из-за спины дробовик. Его пальцы были ледяными, прямо как та конечность, которую он недавно выкинул. Но монстру было насрать на тот ничтожный урон, который ему наносили какие-то пульки. Он лишь больше рассвирепел, встал на четвереньки и бросился на майора, как бык на красную тряпку. Нечаев дал деру. Причем бежал со всех ног, но те подводили его. Они изнывали от напряжения, так и норовили подкоситься, а любое падение могло стоить жизни. Он знал, что у него был топор, звездочка и прочие крутые штуки для ближнего боя, однако сама перспектива ближнего боя с таким гигантом внезапно испугала его до чертиков, заставив напрочь от нее отказаться. Это показалось ему сродни идее тыкать в слона зубочисткой. Прямо на бегу он вытащил гранату и, рассчитав момент, швырнул через плечо. Попадание вышло безупречным, снаряд разорвался четко у Беляша под ногой — чудовище оступилось, покатившись кубарем и взборонив собой землю. Наконец выпал шанс перевести дыхание. А дыхание Сергея уже было на исходе. Удивительно: он столько времени мочил сраных роботов и принимал как должное тот факт, что способен был носиться как угорелый, словно легкие у него не человеческие, а лошадиные. — ХРАЗ, — скомандовал он, уперевшись руками в подогнутые колени. Горло и трахею жгло от напряжения. — Убери все это! Но ничего не изменилось. Более того, монстр взревел и начал неуклюже подниматься, размахивая длинными руками. — В чем дело, майор? Разве вы не рады? — Да пошел ты! — не совсем понятно, кому именно адресовал это Нечаев, но вторая граната полетела Беляшу прямо в голову. Упала и не взорвалась. Пиздец. Нет, реально, полный пиздец. — Думали, вы супергерой и ваша психика неуязвима? Что без расширения предела человеческих возможностей вы так же бесконечно сильны? — продолжал ХРАЗ как ни в чем не бывало, пока П-3, надрываясь, искал по карманам еще гранаты. — Или, может, что страх вам настолько необходим? Необходим, чтобы что? — ХРАЗ… — на выдохе обронил он и понял, что гранаты закончились. И не было ни в одном языке на свете слова, способного емко описать состояние его души. — Чувствовать себя человеком? — ХРАЗ! — завопил Нечаев, когда металлическая клешня вцепилась в него, сжала так, что желудок едва через рот не вылез, и подняла в воздух, чтобы затем швырнуть вниз. — А не бездушной машиной, как я? Удар был такой силы, что на секунду потемнело в глазах. В ушах звенело, из легких выбился весь воздух. Тошнота подступила к горлу так, что стало невыносимо. Из носа потекла кровь, пропитывая пересохшие губы. Тело болело, каждая его клетка, а сил совсем не осталось. — Пизда мне… — простонал Нечаев, от бессилия закатывая глаза. Он лежал, раскинув руки, почти как Болконский под небом сраного Аустерлица, и смотрел, как многотонная срань поднимает булыжник размером с автомобиль, чтобы уронить его прямо несчастному на голову. Сергей не сомневался: это конец, только теперь он чувствовал абсолютно весь спектр эмоций, от страха до отчаяния, и ему даже хотелось, чтобы это побыстрее закончилось. Он осознал, что молод, что ни разу не был в отношениях — по крайней мере, он не помнил, — и что хотел бы прожить жизнь по-другому, если бы ему дали выбор или хотя бы второй шанс. Но шанс ему все-таки предоставили. Провода перчатки, которые оказались гораздо длиннее, чем можно было ожидать, зацепились за близстоящую березу и дернули П-3 в сторону, точно тряпичную куклу. — Поднимайтесь уже, товарищ майор! — скомандовал ХРАЗ. — Под солнышком погреться еще успеете. — Слышь… — начал он, когда вдруг ощутил, как силы заструились по жилам, а паника уступила место здравому рассудку и стратегическому мышлению. Мучительная отдышка прекратилась, и сердце наконец забилось в четком, выдержанном темпе. Тогда Нечаев действительно встал на ноги, причем встал крепко, и вдруг передумал договаривать. Вместо этого — завел руку за спину и схватился за топор.

***

— Так значит, ты можешь влиять на мои физические возможности? — уточнил Нечаев, пока ХРАЗ собирал все полезное, что осталось от Беляша. — А это разве не очевидно? Я считал, вы догадаетесь, товарищ майор. Не думали же вы, что можете сами часами драться без устали? — И правда… — Сергей почесал затылок. Он о всякой херне подумать успел, но почему-то не придавал значение небывалой выносливости и нескончаемым силам. — Ладно, признаю, я переборщил, когда наехал на тебя. Но, знаешь, ты тоже мог бы и полегче! Я из-за тебя чуть коней не двинул! Трудно, конечно, было извиняться перед роботизированной перчаткой, за которую думают алгоритмы, но в последнее время и так происходило чрезвычайно много дерьма вокруг. И кое-что все же выделялось на фоне остального. Каким это таким сраным образом ХРАЗ вообще мог обидеться на него, если он — всего лишь программа? И не просто обидеться, но еще и проучить довольно жестоким образом. Терешкова ведь не обижалась, хотя он столько раз слал ее куда подальше. А Элеонора? Той вообще было по барабану до его колкостей, она лишь больше изгалялась. — Прошу прощения, товарищ майор, — собрав всякое добро, ХРАЗ уставился на него своими многочисленными диодами. — Вероятнее всего, такое поведение было обусловлено артефактами, возникшими на фоне ваших неконтролируемых эмоций. Чтобы всего этого избежать, мне следовало быть с вами помягче и доходчиво объяснить ситуацию, когда вы только в первый раз меня спросили. — Проехали… — пробубнил Сергей, нервно ощупывая карманы в поисках сигарет. К его удаче, пачка никуда не вывалилась. На самом деле нихуя не проехали. Вот ни капельки. На душе оставалось хреново, даже когда все «неугодные» эмоции блокировались. Разум-то понимал, какая жопа происходит, и разум помнил, как такие вещи могли довести до нервного срыва. Еще и ХРАЗ ебучий со своими артефактами. Если он чувствует то же, что и сам Нечаев, тогда какого хрена не испугался вместе с ним? Напротив, он стал каким-то злым и упрямым. Сергей даже побоялся возразить и сказать ему об этом сейчас, при разборе полетов. Хрен его знает, еще заглючит снова и взбесится. Да, с ХРАЗом, кажись, было что-то не так, но расставить все точки над «и» мог лишь его создатель. Недаром ведь его окрестили экспериментальной моделью. Они бродили по поселку до самого вечера, вырубая Пчел и прочую нечисть, и под конец оба поняли, что следовало устроить привал. Вокруг сплошь и рядом стояли открытые дома — заходи не хочу — однако Нечаев прицепился к одному единственному, воткнутому своего рода на пригорке на отшибе. Это был скромный, но стильный деревянный домишко, выкрашенный в спокойные цвета. У крыльца раскинулся палисадник с розами и анютиными глазками; газон выглядел ухоженным, к навесу перед входом вела мощеная осколками кафеля дорожка. Под покатой крышей свили гнезда ласточки. Все выглядело уютно, нетронуто, и Сергею искренне захотелось провести ночь именно здесь. Как только намерение Нечаева войти в дом стало очевидным, ХРАЗ проснулся: — Товарищ майор, зачем вам сюда влезать? — умасливал он, извиваясь, как уж на сковороде. — Смотрите, какой тут замок. Тяжелый, навесной. А рядом ведь столько оставленных жильцами хором. Меньше усилий, а результат тот же. — Я не хочу спать с трупом в одних стенах, — категорично ответил Сергей. Это был первый убедительный аргумент, влетевший в голову. — А сюда, кажись, твари не пробрались. — Так зачем вам с мертвыми спать? Уйдите в другую комнату. — Не прикидывайся, что не понял меня. — Вообще-то вам лучше отыскать автомобиль и поскорее добраться до театра. А отдохнете уже потом, когда разберетесь с Петровым. Как вам такая идея? — Еще чего, никуда этот собачонок не денется, а я вымотался, сколько бы ты ни старался вкачать в меня сил. Открывай замок. — Не могу. — В смысле не можешь? — прозвучало сквозь сцепленные зубы. — Ты хуеву тучу замков открыл, а тут все, никак? Врет. Нагло врет. Сейчас еще придумает отмазу про то, что у него нет подходящих алгоритмов для таких действий и все такое. Что ж, тогда попасть в дом станет делом принципа. — Здесь висит не умный, а обыкновенный амбарный замок. Мои манипулятивные инструменты недостаточно тонкие и ребристые, чтобы подстроиться под… — Все, харе нудеть, я тебя понял, сам разберусь, — отрезал Нечаев, опускаясь на колени перед аккуратной дверью, на фоне которой навесной замок смотрелся просто уродливо. Для чего его вообще сюда вешать? А ведь кто-то специально петли под него приварил. — Благо, воспользоваться отмычкой я могу без твоей помощи. Он взглянул под ноги, на коврик, и заметил, что в углу стояла жестяная миска. Из таких обычно кошек подкармливали. — Рад за ваши навыки, но позвольте вам напомнить, что доктор Сеченов ждет от вас результата уже завтрашним утром. Вы же не хотите его подвести? Удивительно, как он переобулся в воздухе. Еще час назад он рассказывал ему своим занудным голосом, что невзирая на встроенные улучшения организму нужен отдых, поскольку физическое и моральное истощение способны довести до предела любое человеческое тело. — Я устал, как собака, тебе еще раз повторить? Ты теперь в Штока превратился и будешь капать мне на мозги? Я живой, а не полимерный, в отличие от некоторых. — А еще вы не блещете сообразительностью, в отличие от некоторых, раз уже несколько минут ковыряетесь с замком, не удосужившись сперва посмотреть ключ под ковриком. Нечаев замер. Пошевелил немного мозгами и, поняв, что мотивации на споры попросту не осталось, ответил утомленно: — Какая же ты язва, ХРАЗ. Я вот понять не могу. Дмитрий Сергеевич тебя умышленно таким создал? — Думаю, этот вопрос стоит задать академику Сеченову лично. Ключ действительно оказался под ковриком. Замок поддался, дверь со скрипом отворилась, и Нечаев шагнул в длинную прихожую. Света не было. Об этом Сергей смел судить, потыкав впустую выключатель. На улице смеркалось, а потому предметы, разложенные на комоде, было трудно разглядеть. И все же слои пыли на окнах, мебели и даже на ковре оставались хорошо заметны. — Смотрите, как тут неуютно, — подсуетился ХРАЗ, будто прочитав мысли агента П-3, однако тот остался непреклонен. — Сразу видно, здесь пару лет как никто не жил. — Ерунда, — сказал Сергей, по привычке протягивая левую руку комоду. — Мы остаемся до утра. И точка. — Как скажете, товарищ майор… — отозвался ХРАЗ тихо, и Нечаеву послышалось, будто в перчатке что-то затрещало, зарычало приглушенно. Проводки неохотно потянулись во все стороны, открывая ящики, вороша личные вещи давно отсутствующего хозяина дома. Пыль поднялась клубами, разгоняемая движением проводов с функцией магнита. В такой полумрачной обстановке невозможно было заметить, как ХРАЗ, обчищая комод, ловким движением перевернул стоявшую на нем фотографию лицом вниз.