Iipensile ezinemibala

Красные, зеленые и желтые, оранжевые, голубые и синие, фиолетовые, серые и черные, бежевые, малиновые и морковные, светлые и темные, шоколадные и кофейные карандаши лежат повсюду. Вся клубная комната в этих дурацких карандашах, куда не посмотришь — точно увидишь пару-тройку карандашей. И, вот, вроде бы, не так уж всё это удивительно – клуб любителей разложить карандаши по цветам, всё-таки. Но, как бы то ни было, что-то было не так. Либо здесь карандаши раскладывал дальтоник, либо случилось стихийное бедствие, которое, спасибо Мизариусу, не привело к дрейфу генов. Хотя, может в будущем и приведет, процесс-то не быстрый. Кружка с чаем уже не дарит радость и спокойствие. Казалось бы, сейчас он просто сядет за стол, размышляя о чем-то своем, далеком от Земных проблем: может, подумает о том, как свергнуть с престола своего брата-близнеца и занять его место, о том, как взорвать Меркурий или Плутон, а может о чем-то ещё более простом, например, о том, чтобы слепить себе сына из глины и назвать его Виссарионом, и примется за разбор цветных карандашей на аккуратные и идеально ровные группки, но нет! В таком беспорядке работать нельзя. Да и найти причину подобного ужаса тоже не помешает. Как бы он хотел просто заняться клубной деятельностью. Отдохнуть, пообщаться с другими ребятами на какие-то совершенно абстрактные темы, как все нормальные люди из этих справочников, но, чтож, оказывается, не все люди такие — есть тонна больных и ненормальных, которые на вопросы о погоде не отвечают с радостью: «Чудесная погода. Солнышко светит, чаще бы так», а смотрят с нескрываемым презрением и просят отвалить, если это единственное, что ему нужно. Ох, да этих людей вообще не поймëшь. А он ведь очень хочет понять! «Чтобы что-то понять, надо захотеть», — так ведь говорят? И — вот это да! — он хочет, ужасно хочет. Задаёт вопросы, ждет ответы на них и вроде как получает, но они оказываются ужасно неточными и уже на следующий день радость от полученного ответа теряется. Как будто он много просит! Эх, как же хорошо и спокойно было на его родине. А главное — очень понятно. Люди не такие понятные, как его сородичи, которых на Земле просто называют пришельцами. И всех под одну гребёнку! Так ведь нельзя! Хотя, кто его послушает… Где-то за шкафом крутится перед настенным зеркалом мальчишка, оттягивает уголки рта к наружи своими грязными пальцами и рассматривает то ли зубы, то ли десна. Так сразу и не поймёшь, каждый раз по-разному. Иногда постукивает по зубам, пытаясь выбить из них всю дурь (или для чего там по зубам стучат). И каждые пару секунд закрывает рот и жмёт согнутыми пальцами где-то рядом с зубами, морщась от боли или ещё чего-то. Глядя на него, он всегда думает, что зубы — это последнее, что он бы стал рассматривать, будучи этим мальчиком. Глаза на его лице, которых гораздо больше двух, привлекают внимание гораздо сильнее. При этом, стоит заметить, что хоть при первом взгляде и покажется, что всё это просто рисунок, глаза вполне себе функционируют, а зрачки постоянно скачут то туда, то сюда, в поисках интересных вещей. Или хотя бы его волосы — ну никогда не посмотришь ты на зубы, если у человека вся прическа будет стремится вверх, а если потом ты ещё узнаешь, что этот человек ничего для этого не делает — будешь смотреть ещё чаще. Особенно если сам мечтаешь о чем-то таком. Гетерохромия относится к тем, у кого глаз столько, что и сосчитать невозможно? Если да, то мальчишка точно страдает от неë. Ну, не то чтобы страдает, она ему не особо мешает, но как факт стоит упомянуть. И при этом мальчик об этом даже не вспоминает. Как помешался на своих зубах, так больше ни о чем думать не может, совершенно. Даже сейчас, лезет глубже в рот пальцами, что-то там делает, а потом снова высовывает их — всех в слюнях. Хватает своими руками то один, то другой зуб, щупает, щурится, приглядываясь и снова продолжает. И чего он там только уже не видел? Наверняка изучил свой рот вдоль и поперек. Оттягивает верхнюю губу, щупает десну двумя пальцами и давит — так давит, что появляются капельки крови из, похоже, совершенно новой ранки. Вставляет между зубами ноготь и ковыряет там что-то. Снова закрывает рот и двигает челюстью, да так, что она хрустит. И вот с таким не прикрытым интересом наблюдает за этим. Растягивает рот в улыбке, чтобы снова на зубы посмотреть и хмурится сильно. Оглядывается потом, и наконец на него внимание обращает. Снова улыбается, но зубов уже не показывает: — Ой! Искрящийся! Знаешь, что я понял? Если весь мир, в итоге, всё-таки окажется лишь моей выдумкой, то ты будешь лучшим, что я придумал! Теперь чашку уже начинающего остывать чая приходится поставить на стол. Может, нужно будет добавить ещё кипятка позже. Конечно, вкус чуть потеряется, но это всяко лучше, чем пить холодную воду с сахаром. — Так, это вроде уже было. — То есть как? Правда что ли? Но попытка, думаю, отличная, — мальчик усмехается и подходит ближе. — Само собой, если бы ты не говорил так каждый день. — Сам ведь знаешь, попытка — не пытка. Подаришь ли ты мне свой поцелую сегодня? — с каждым словом понижая громкость спрашивает ребенок и хватает чашку с чаем, сразу делая тройку-четверку глотков и даже не пытаясь узнать, что там такое налито. А стоило бы. — Ст… Я ещё не пил из неё, к тому же, это чай, не думаю, что тебе такое по... Договорить Искрящийся не успевает, или уже теряет к подобному занятию интерес. Да и как тут не потерять: кружку, которую он одолжил всего на пару минут назад — и как теперь вернешь? Чиречкина его ведь прибьёт! — роняют — специально или нет понять сложновато — и она, что не удивительно, разбивается. Прекрасно, теперь в клубной комнате разбросаны повсюду не только карандаши, но и осколки со сладким чаем. И кто только убирать всё это будет? Впрочем, пора бы убраться отсюда самому. Да вот только это самую малость проблематично. Искрящийся своих не бросает, особенно на месте ужасного преступления. — Дта хах гхе… Дта хах гхее хак? — пытается причитать ребенок, оттягивая уголки губ в совершенно разные стороны, с просто нескрываемыми грустью и разочарованием в сегодняшнем дне и вообще во всей своей жизни: — Феть ыы гхе флехласно гнаех, хах мнохо хласиселей в есом ае! Фиолетовый карандаш он пинает в сторону, тот катится идеально в чай и становится таким же сладеньким, как и весь пол тут. Может, если Искрящийся упадет на пол и тоже станет «сладеньким», это отвлечет от бедных зубов не менее бедного ребенка – оно и не удивительно, если ежедневно покупать книги любой обеднеет и обанкротится. — Ф… Ты можешь успеть почистить зубы, у тебя ещё четырнадцать минут. — Точно! Почистить зубы, спасибо что напомнил! — наконец он вынул слюнявые пальцы изо рта и, схватившись за очень плохое подобие руки Искрящегося, выбежал, потянув за собой из класса и пришельца. — Так, а я тебе зачем? —То есть как зачем? Мне просто нужен взгляд со стороны! Я должен удостоверится, что хорошо всё прочистил! — слишком всё просто у него. Это хорошо, именно поэтому Искрящийся не разорвал все связи с этим проклятым банкротом.

***

Четырнадцать минут. Именно столько времени потратил мальчик на то, чтобы почистить всё, что только можно и всё, что не так уж и разрешено. Он выплюнул пасту, или скорее кучу крови и совсем немного пасты – «потому что нужно экономить, как я по-твоему зуб смогу новый поставить в случае чего? Думаешь, всё бесплатно?» — в раковину и включил кран, позволяя этой несколько пугающей смеси скрыться с глаз. А потом плюнул в раковину ещё раз, и теперь, кроме крови, которая натекла из в смерть израненных десен, там не было ничего. Он повторил это ещё несколько раз, но Искрящийся как-то… Не так чтобы был заинтересован в рассматривании чужой крови. Ему по душе цветные карандаши, которые, к сожалению, ему сегодня разбирать, похоже, уже не дадут. — …Черничный компот всяко лучше той гадости, которую тут подают. Никогда не пойму, как вы эту дрянь пьете… Фонарь здесь есть? — слышится откуда-то из коридора. — Черный, ну конечно здесь! Он всегда у меня! — ответ слышится так же из коридора. — Константин, прошу меня простить конечно, но мне не нужна твоя пластмассовая не рабочая ерунда! Этот твой фонарь не светит никогда, да и не он мне нужен, понятно? — Конечно понятно, чего здесь не понять то вообще. Но, вообще, у меня есть и другие фонарики! — Как бы я не хотел использовать запрещенные слова, кажется, что всё-таки придется. Фонарь! Фонарь! — Он здесь! — ответ слышится уже совсем рядом, прямо из уст Искрящегося, пока Фонарь продолжает плеваться кровью и, похоже, ещё чем-то. Кусочками десны ли, или ещё какой гадостью противной? Может, между его зубами и правда поселились черви и принялись так же ускоренно, как и тараканы в группах, размножаться? Тогда Искрящийся, само собой, его прекрасно понимает и даже с радостью выдаст парочку жетонов на игровые автоматы за его страдания. Один пришелец, три человека, зубная паста, щетка, которой только полы мыть, и раковина, которую так исплевали, что никакая вода не отмоет от этой красной вязкой и слегка соленой жижи с примесью чего-то беленького и, возможно, ещё и живого. Чудесная компания, чтобы посидеть после уроков в туалете и покурить. Жаль только, что Искрящийся не курит. Да и Фонарь тоже, потому что курение вредит зубам, а это как раз то, что стоит в приоритете у Фонаря первым. Сначала вот идут зубы, а потом вот этот ваш Искрящийся, с которым он не прочь и отношения построить, и проблемы его постоянно размножающихся глаз обсудить. Они оказались весьма плодовитыми, и каждый так уверенно переводит взгляд на пришельца каждые пару секунд, а потом, не менее уверенно переводит взгляд в сторону, чтобы Искрящийся не заметил! А он всё видит. Всё примечает.