Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

Бесконечное лето. 16. Истории "Совëнка". Легенда о храбрости. (30 июня, 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 00:29) -Ты на что что это намекаешь? — Подозрительно спросил Марат, не отнимаясь от прицела. -А чë тут намекать-то? — Усмехнулся в ответ Димон,— Тут и так всë ясно. Ты, Маратка, зассал меня без пушки брать, всего-то тут и ясного! -Чë ты несёшь? — Задрожал от ярости Марат,— Кого тут брать? Тебя что-ли? — и добавил жëстко,— Нечего тебя брать, Димон. Ты и так уж взят. Ты стоишь здесь один, без пушки, без гранаты, без толпы за спиной, да хоть без ножа и несёшь какую-то ахинею про то, что я тебя взять зассал, хотя я тебя уже и так взял. Так что ... -Х.й ты меня взял, падла, понял?! — вдруг заорал Димон, Марат аж вздрогнул,— Чмошник ты ссаный, всë равно. Чмошник и предатель. Ну чë,— Он с вызовом и нескрываемой обидой посмотрел прямо Марату в лицо, заложил руки в карманы (среди пацанов данный жест считался вызывающим), сделал несколько жевательных движений губами — будто резинку жуëт (это тоже считалось не очень вежливым), и закончил,— Ссышься в честный бой выйти? Ссышься ведь, да? -Ты чë несëшь, чепух? — сморщился Марат,— Какой ещë, нах.й, честный бой, ты чë? А! — Вдруг воспрял он весь, будто что-то вспомнил, что-то очень важное и вновь подозрительно сощурился,— Так ты чë это, выходит, стрелку мне забиваешь, э? -А если бы и стрелку, да? То чë тогда, чë сделаешь, чë решишь? — Вызывающе, явно нарываясь на драку, ответил Димон и несколько раз стукнул себя ладонью в грудь. Этот жест мог означать только одно: вызов. Марат скривился: -Нах.й пошëл,— Он переступил с ноги на ногу,— Мне с тобой пи.диться за падло. -За падло? За падло, значит, да? Да них.я тебе не за падло, понял? — Димона аж перекосило от злости,— Ты боишься меня, боишься, с.ка! Боишься честного боя, с.ка! -Чë-ë-ë, я боюсь?! Я честного боя боюсь?! -Потому и отказываешься, что боишься! — Димон с победным видом закусил нижнюю губу,— Потому и отказываешься, что ссышь. Потому и пушку держишь, что ссышь. И к шакалам ты переметнулся, потому что зассал. Зассал жить вольно. Зассал приключений пацанских. Зассал и пацанов своих предал. Марат опустил автомат, и поник головой. Наступило (в какой уж раз) всеобщее молчание. Говорить было особенно и нечего — пионеры боялись лезть в эти разборки, директор выжидал, вожатые тоже. Семëн водил пистолетом по помещению, Колька, Венька и Кагор молились, чтобы их не трогали, Димон переводил дыхание, Марат молчал. Вдруг он поднял взгляд. В его глазах горел немыслимой силы огонь. Семëн сглотнул. -Ты, с.ка, добазарился. Говори, что хочешь, а вариантов больше нет,— С этими словами Марат щëлкнул предохранителем, и снял автомат с шеи, подошëл к Семëну: -Постереги, брат,— Марат протянул автомат Семëну. Тот молча принял оружие, повесил его на грудь. Марат тем временем раздевался: снял рубашку, аккуратно расправил, повесил за плечи на заботливо подставленный Семëном стул на спинку. Сверху пристроил майку. Бережно положил рядом алый галстук, потуже затянул ремень на брюках (из всех пацанов он один носил брюки, причём не абы какие, а роскошные морские клëш). Затем присел на одно колено, начал перевязывать шнурки на ботинках. Димон же в это время молча разминался: махал руками, подпрыгивал, отрабатывал удары, приседал. Лишь иногда шумно выдыхал. Но и он успел подвязать шнурки: развяжутся в бою — смерть. Это он знал наверняка. -Марат! — Тревожно, явно беспокоясь, громко позвал директор и Марат обернулся к нему,— Ты же не собираешься сейчас с ним драться? -Именно это я и собираюсь сделать, Артëм Сергеич,— Марат отвернулся, принялся разминать локти. -Ты с ума сошëл?! А если мы здесь не надолго?! А если кто-то из вас кому-то руку сломает или ногу?! С меня же спросят, понимаешь? Меня судить будут, это ты понимаешь, а, Марат, блин? —Рассерженный директор, убрав пистолет в кобуру, сквозь толпу пошëл к Марату. -Кто вас отдаст? Кто, скажите мне, товарищ директор? Вы думаете, небось, что кто-то с Большой Земли приедет за вами, ага,— Не глядя на собеседника, ответил Марат,— Неделя прошла, а оттуда ни слуху ни духу. Нихрена никого не приедет, блин, как вы не поймëте. -Марат, блин! — Директор начал выходить из себя,— А если приедут?! А если узнают?! Ты понимаешь, что если кто-то из вас пострадает, я буду отвечать, когда здесь будет армия и администрация, понипкешь ты это или нет, блин?! Я под суд пойду, когда на гражданке окажусь! -Артëм Сергеич, вы сами себе-то верите? Директор понурился. Он уже давно в тайне от самого себя, начал понимать, что на гражданке он не окажется. Что ситуация уже вышла из под контроля, и вряд ли всë вновь будет, как прежде. Но пока прошло не очень много времени, продолжала жить слабая надежда на то, что сложившееся положение — временное, и скоро сюда прибудет армия и с ходячими трупами будет покончено. -Марат, это опасно! Вы можете друг друга покалечить! — Артëм Сергеевич подошëл к Марату, положил ему руку на плечо,— Марат, послушай меня ... -Не буду я вас слушать, Артëм Сергеич,— Неожиданно легко и весело улыбнулся Марат и положил руку на плечо подполковнику в ответ,— Слишком далеко дело зашло. Я уже права отказаться не имею. Морального права не имею, а так-то могу, конечно ... Но, Артëм Сергеич, раз уж вся эта шобла-вобла докатилась до мордобоя, то лучше уж будет сразу с этим покончить, чтобы прям раз! и навсегда, понимаете? — Марат заглянул директору в глаза, и тот вздохнул, не выдержав, отвернулся. -Ладно ...,— Голос его на этот раз звучал как-то даже отрешëнно,— Тогда расчистите им место! Отодвиньте столы в стороны! — Вдруг жëстко приказал он сурово и блеснул глазами из под бровей,— Живо! Несколько расторопных пионеров, закинув винтовки за спину, молча бросились выполнять приказание, загремели столами, стульями, отодвигая их в стороны к стенам — и через полминуты в центре столовой образовалось полностью свободное пространство, нарушаемое всего двумя колоннами, размером пятнадцать на пятнадцать. Границами служили расставленные по периметру столы и стулья. Противники стояли на разных сторонах. Марат — широкоплечий, коренастый, мускулистый, крепкий. Хотя и ростом он был не обделëнничего — метр восемьдесят, а может и все восемьдесят пять. Димон же наоборот — долговязый, тонкий, но не хилый, отнюдь не хилый, мышцы какие-никакие у него были. Не такие, как у Марата, конечно, но тоже ничего. Но вот ростом Димон был явно выше него, и причём сильно. Метр девяносто в нëм был точно, а то и все два метра, кабы не больше. Они стояли как две горы: одна гора была крепкая, другая высокая. Одна гора была за левые взгляды — другая за правые. Соответственно — и добиться хотели эти горы разного, хотели иметь отличный от другого результат. Но было и то, что их объединяло: неукротимое желание победить, установить свою правду, сломать противника, унизить, опорочить его. И ещë была у этих гор общая взаимная сильнейшая, почти безумная ярость. И злость. Каждая гора искренне желала избить своего соперника, размазать его по полу, втоптать его в землю! Уничтожить его, в конце концов! И управлять этим буйным, необузданным желанием было невозможно кому-то постороннему. Только им. Только им двоим. Этим двум горам — Марату и Димону. -Тоха, будь братом, объяви стрелку. Только по всем правилам, пожалуйста,— Негромко попросил Марат и Семëн почувствовал, что кто-то рядом с ним пытается выйти из рядов. Повернув голову на право, он увидел Анатолия, протискивающегося между ним и каким-то пионером на центр помещения, и отодвинулся. Толян, даже не взглянув на него, практически неслышными шагами вышел на самый-самый центр столовки, огляделся, и поднял вверх согнутые в локтях руки, тыльными сторонами ладоней на соперников. Марат и Димон, хмыкнув, начали сходится, и остановились на уровне рук Анатолия. -Ну чë, бойцы готовы? -Готов,— ответил Марат. -Готов,— поджав губы, вторил ему Димон. -Тогда не тянемся, короче! — Анатолий резко повысил голос,— Хоровод начинается! — По пионерским рядам прокатился смешок,— В левом углу Димон! — Он указал рукой на названного, тот лишь неопределëнно усмехнулся,— Держит стойку за раскольников,— Столовка мигом начала говорить: "У-у-у!" или "Вот он, с.ка!", хотя были и такие голоса: " Жизнь Димону!" или "О, туда, братан!",— В правом углу Марат! — Столовка практически заорала; были приветствия, пожелания, советы и указы, что с его противником следует сделать. Толян выждал, пока директор, Славя и вожатые немного успокоят народ и продолжил уже куда более громким голосом: -Тянет мазу за лагерных пацанов. Бодаются парни по возникшим разногласиям (*здесь он откашлялся*), кулаками, без железа, до ...э, до ...,— Тут он запнулся, но на помощь очень кстати пришëл Марат: -До первой крови или до смерти? -Да пох.й. До сдачи, скажем так,— Небрежно бросил Димон и взъерошил волосы,— А ваще — как положит. -Ну, окей,— Согласился Марат и сложил руки на груди. -Значит, дерутся пацаны на кулаках, без железа, до сдачи или смерти одного из них,— Подытожил Тоха,— В случае победы ...,— Тут Тоха снова запнулся: что будет с Димоном, если он победит — никто ещë не думал, равно как и в случае победы Марата. -Портфель тушëнки каждому, ствол с патронами в четырëх рожках, снаряга и два часа без шума и пыли. Для всех моих пацанов, конечно, и для меня,— Усмехнувшись, выдвинул свои условия Димон. Пионеры возмущëнно загалдели. -Обойдëшься! — В тон им выкрикнул Марат и сжал кулаки,— Пол часа тебе и не больше! А то, ишь ты, два часа себе захотел, скотина! Полчаса собрался — и нахер отсюда пошëл! Ещë спасибо скажи, что тебя прямо здесь не приварили! -Час,— Поджал губы Димон. -Полчаса,— Упрямо заявил Марат, и переступил с ноги на ногу. -Час,— Немного повысил голос Димон, нервно потерев кулаки. -Я тебя сейчас прям сразу, не дожидаясь команды, замочу,— Марат двинулся на оппонента, но его окликнул директор: -Толя, командуй час! Пацаны, час времени, если победит Дима! В воздухе повисло несказанное, но прекрасно всем понятное "Не дай Бог". -Вот этого не понял! Это чë щас за подстава была, Артëм Сергеич?! — Марат, неподдельно изумлëнный, и, видимо, глубоко разочарованный, повернулся к директору, разведя руками, но тот лишь махнул и Марат отступил обратно, встретив презрительно-победную усмешку Димона и сочувственный взгляд Анатолия, насупился, как пятилетний мальчишка, которого не отпустили погулять, буркнул: -Ладно, блин, час так час, заманали,— И, повернувшись к Артëму Сергеевичу, обиженно крикнул ему,— Ну, Артëм Сергеич, не ожидал от вас! Погодите у меня! — Он повернулся обратно к Тохе, нетерпеливо спросил, разминая кисти рук,— Тоха, бля, не томи давай, командуй уж быстрее. -Не торопи события,— Покачав головой, ответил Марату Анатолий, чем глубоко уязвил первого, ведь тот не любил долго ждать или говорить. Да и эту фразу Марат счëл чем-то вроде назидания, будто это был его отец, отчитывавший его, Марата, за какую-то провинность. Или же дающий какое-нибудь очевидное наставление, которое Марат по молодости, не учëл. -Если Марат "колбаснëт" Димона (в чëм ни на секунду не сомневался ни один пионер, присутстввющий здесь), Димон и его бойцы складывают (и без того сложенное) оружие и остаются на милость победителей. Толпа одобрительно заговорила разными голосами, Славе и вожатым вновь пришлось успокаивать своих подопечных, Анатолий, выждав, пока народ более-менее утихнет, продолжил, куда более тихим, даже немного зловещим, пугающим голосом: -Если Димон Марата "колбаснëт", то ему и каждому его бойцу по портфелю с тушняком, по автомату с патронами в четырëх рожках и час скрыться без огня. Итак, все согласны? -Да,— Жёстко заявил Марат и ударил себя кулаком в грудь. Да,— Не моргнув и глазом, вторил ему Димон и заскакал на пятках, не в ходя в полную стойку. -Вы точно хотите драться? — Уточнил на всякий случай Анатолий, хотя и знал ответ, иначиналась услышав в ответ заветное "Да" от каждого из бойцов, отошëл к Семëну, попутно прокричав: -Тогда пусть начнётся хоровод! И пусть заколбасит сильнейший! — Под общий свист, гик, крики и улюлюканье, противники, нет, две горы начали сходиться. Битва начиналась. -Тох,— Шëпотом позвал Семëн. -М? — Отозвался Анатолий и наклонился к Семëну. -У Димки шансы есть? — Негромко поинтересовался Семëн, сложа руки на груди. -И ещë какие,— Отозвался великан и заговорил ещë тише,— Тут такое дело, понимаешь, Димоха — каратист. Причём не простой — у него второй дан. Ещё год — и будет третий. Да и ростом он повыше, руки подлиннее, и опыта у него тоже предостаточно. А главное,— Тут он перешёл на шëпот, Семëну пришлось напрячь слух, дабы его услышать,— У Димки удар ногой очень серьёзный. Как у любого каратеки. В любом случае — получше, чем у боксëров. Он сейчас Марата может измором взять: у него и руки длиннее, и ноги длиннее, и удар ногой на уровне поставлен. Хотя и у Маратки дыхалка огогошная, и кулак бравый — но всë равно опасный ему соперник попался, опасный ... "Каратист со вторым даном?!— С ужасом подумал Семëн,— И Маратыч с ним один на один забился?! Он чë, е.анутый, что-ли?!" Между тем, Марат с Димоном, видать, напрыгались друг вокруг друга, и решили начать бой: первым не выдержал Марат и пошёл в атаку. Его кулак, описав широкую дугу, должен был врезаться прямо Димону в скулу левым дальним боковым, но тот, видимо, ждал этого удара, и легко ушëл от него, отклонившись. Марат выждал секунду, и повторил удар, только теперь правой. Димон снова уклонился. Тогда Марат решил действовать более решительно: нанеся стремительную троечку "левая-правая-левая", он вдруг сделал резкий удар-длинный-шаг правой ногой, метя в плечо, но Димон вновь ушёл от атаки влево, Марату за спину, и, хотя был от него на дистанции вытянутой руки, сам атаковать не стал: он знал, что нельзя ни в коем случае в начале драки нападать первому. Следует дать атаковать противнику, дабы тот раскрыл свои возможности и навыки, чтобы можно было понять его примерную тактику. Лучше даже не блокировать удары, а просто уклоняться, что Димон удачно и делал, уходя от новых нападений Марата. Марат же рассвирепел. Он продолжал наносить яростные удары руками и ногами, бегать по площадке, пытаясь догнать и хоть чуть-чуть приблизиться к своему оппоненту, дабы сделать какой-нибудь эффективный захват или нанести сильный удар, но Димон каждый раз был неуловим. И действительно, при всех обстоятельствах, надо отдать должное его навыкам: он был стремителен, ловок, проворен, гибок, рассчëтлив в бою. Димон ни разу не позволил Марату подойти к нему ближе, чем на вытянутую руку, и не пропустил ни одного его удара. Перекаты сменялись уклонениями, уклонения — перебежками, перебежки — прыжками, и каждый раз грозные кулаки Марата впустую рассекали воздух и каждая неудачно проведëнная атака всë только больше распаляла его, раззадоривала. -Почему Димоха не атакует? — Шëпотом спросил Семëн. -Не знаю,— Так же шëпотом ответил Толян,— Щупает наверное, проверяет. А, между тем, "потанцульки" (а именно так называется это явление в любительских боевых кругах), закончились, и Димон начал работать по серьëзному: блокировать и сам наносить удары. Градус боя резко поднялся, когда он чуть было не задел Марата по его широкой скуле, но Марат вовремя отшатнулся и сам едва не зарядил Димону своим огромным кулаком в грудь. Полминуты боя — и всеобщий вопль ликования потряс столовку: первый удар достиг своей цели! Димон, уклоняясь, вдруг ударил ногой Марата в правый коленный сустав. Марат от неожиданности, потерял равновесие, присел на колено — и тут же получил размашистым боковым в правый висок, упал. Но, сознания не потерял, и тут же откатился в сторону (и воремя: Димон через секунду ударил в то место, где он был, ногой) и вскочил, приглушëнно рыча: этот удар лишь разозлил его, не нанеся какого-либо серьëзного урона. Бой продолжился. Димон провёл неудачную двоечку, которую Марат принял на руки и ответил прямым левой в ухо. Димон отвёл удар правой, и заехал Марату по печени, затем в подбородок, и напоследок отправил ему удачную двойню вертушку. Один удар Марат словил лицом, от второго еле успел увернуться. -Не пропускай, брат! — Стиснул зубы Семëн, про себя отмечая, что никто его не услышит, а между тем, Марат "размочил счëт": его кулак врезался Димону в поддых и заставил ненадолго отступить, хотя Марат српзу же вновь попался на вертушку, на этот раз тройную: первые два отбил, а третьего даже не ожидал и, получив его удар, резко отпрыгнул в сторону, осоловело замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Димон, видя, что соперник немного ошеломлëн такими его возможностями, не преминул этим воспользоваться, и с силой ударил Марата в левый бок ногой. Сарат вскрикнул, схватился коротко за место ушиба и вновь отскочил, но, однако, эта атака не возымела должного эффекта: Марат лишь пришëл в себя, взбодрился чуть-чуть, так сказать, вспомнил, что он, вообще-то, в драке. И вновь пошёл бой на равных. Марат на этот раз держал руки ближе и выше, а корпусом чуть наклонился вперëд. Теперь эти крепкие мускулистые руки прикрывали его надëжно спереди, да и такая стойка делала его чуть мобильнее в целом. Лимон же наоборот, руки разнëс чуть дальше, чтобы держать соперника на дистанции, и двигался активнее, и нападал чаще, но Марат предпочитал всë блокировать, а не уклоняться. Он специально ждал момента, когда можно будет перехватить Димонову руку, резко вывернуть, и взять его в какой-нибудь захват — и тогда Димону точно не поздоровится: выбраться из захвата Марата было почти невозможно. Но сейчас стиль явно изменился: битва шла на размен. Противники пропускали удары один за другим, чтобы самим нанести свой новый удар, чтобы нанести врагу урон. Надо сказать, Марат получал чаще, но Димон получал сильнее и не легко приходилось обоим. Оба уже порядком устали, раскраснелись, рубашка Димона порвалась, и вся измялась. Марат пыхтел как паровоз, но, получая новый удар, никак не хотел падать или сдаваться, а если и падал, то тут же вставал. Марат встал в стойку. Марат вдохнул. Марат выдохнул. Снова вдохнул. Снова выдохнул. Димон выскочил вперëд, яростным левым боковым с ноги намереваясь нокаутировать Марата, тот вдохнул, пригибаясь. И на выдохе, когда кинетическая сила вражьего удара уже погасла и нога Димона пролетела мимо, у него над головой, на выдохе нанëс сильнейший удар правой поддых. Димон согнулся пополам, закашлялся, на пол брызнула кровь. Толпа ахнула. Марат резко изменился: он вдруг стал столь быстр, что Семëн сперва даже не мог за ним уследить. Этот удар был поистине молниеносным и стремительным, но другие! Не теряя времени, Марат оглушил Димона левой в ухо, затем заломил ему руку и стал остервенело и яростно бить его коленом в живот. Возбуждëнная пионерская толпа уже форменно орала от вида происходящего, Тоха с огромным упоением, позабыв обо всём происходящем на свете, увлечëнно отсчитывал колличество новых синяков на груди Димона, сжимая кулаки каждый раз, когда тот получал новый удар, Семëн молча смотрел, Алиса повторяла за Анатолием, а Семëн смотрел. Просто смотрел. Ему уже было понятно, что бой окончен: после того, как тебе нанесли десяток с лихом тычков тяжëлым молотом в живот, вряд ли ты сможешь продолжать бой и вообще двигаться. Учитывая, что десяток — это ещë не предел, продолжать схватку для Димона теряет всякий смысл: он будет жесточайше избит, возможно даже — насмерть. И он это тоже отлично понимает, и, скорее всего, уже жалеет, что забил Марату стрелку, но поделать ничего с этим, увы, не может: у предводителя лагерных хулиганов хватка была железная. Когда Марат подсечкой уложил Димона на пол и расставил ноги над ним, Семëн развернулся, и, пряча глаза, медленно побрëл прочь из столовки, протискиваясь сквозь орущих пионеров. Он вдруг резко устал, ему ничего не хотелось видеть и слышать, только спать. Почему-то было трудно посмотреть перед собой. Что-то мешало в груди, было немного тяжело дышать. Эти ощущения давали некий дискомфорт, однако Семëну было всë равно. Он знал, что это пройдëт. Или же, по-крайней мере, был в этом уверен — он сам до конца не мог понять, что же это такое. Мушка чьей-то винтовки больно расцарапала ему бок (плохо заправленная гимнастëрка выбилась из под пояса и оголила часть плоти), а ему было всë равно. Плечом он задел какого-то чушпана, который от такой наглости оторопел, но всë же грозно заявил: "Э, слышь, ты чë? Попутал?" — и, даже не оборачиваясь, Семëн подошëл к двери, потянул ручку на себя, как вдруг ... Сперва раздался оглушительный, полный ярости и боли, чей-то, явно пацанский, страшный не то крик, не то возглас, а если быть точными — рык раненого волка; а затем, спустя пару мгновений, ор толпы возрос в несколько раз. Пионеры что-то закричали, замахали руками, затопали, захлопали, некоторые из них лязгнули боевыми затворами — но все эти звуки слились в один единый шум и гам, среди которого разобрать что-то конкретное было попросту невозможно. Тревожные чувства охватили Семëна. "Что могло случиться?" — Размышлял он -Вроде бы уже конец настал,— Сказал он вслух, возвращаясь на своë место. "Весь вопрос только: кому?" Теперь пройти было куда сложнее: возбуждëнно орущие пионеры при этом яростно жестикулировали или же просто махали руками, к тому же, вся эта масса явно подалась вперëд, намереваясь получше рассмотреть,что же там, на центре происходит — попробуй между ними быстро протиснись, да ещë и с автоматом — либо затопчешь кого, либо тебя затопчут. Всë же, кое-как Семëну удалось пройти обратно к Тохе и остальным, кто стоял в передних рядах. Взору открылась такая картина: Марат, с разбитым в кровь лицом, стоял, зажимая нос рукой, а напротив, метрах в трëх от него, тяжело переводил дух Димон.