Обратный путь в Академию из Порт-Ормоса был изнурительным.
Жаркое солнце освещало грунтовые дорожки, отражаясь от речной воды и делая воздух вокруг ужасно влажным. Течение мчало воду вперёд, покачивая лодки и унося редкие косяки рыб, и игнорировать тот факт, что это, безусловно, самое эффективное средство передвижения, было непросто. Хотя, к сожалению, у самого Аль-Хайтама лодки не было — он уже потратил слишком много моры на это путешествие, чтобы потратиться ещё и на поездку на пароме.
Когда Аль-Хайтам наконец прибыл в Сумеру, солнце уже начало опускаться за горизонт. Оно оставляло туманные полосы оранжевых и розовых цветов, окутывая весь город лёгкой пленительной дымкой. Мимо проплыли лишь несколько облаков, обещая в обозримом будущем хорошую погоду.
Он предположил, что такая погода вполне подойдёт для Сабзеруза. Путешественник покинул его в сильной спешке, настояв на том, чтобы они не пропустили завтрашнее представление, поэтому эта мысль не уходила из его головы, несмотря на очевидную несущественность.
Мудрецы из Академии ни за что не позволят празднику пройти. Они слишком далеки от подобных видов искусства, чтобы считать их полезными хоть в какой-то мере. Аль-Хайтам был уверен, что праздник прекратят ещё до официального начала.
Однако, проходя по мощёным улочкам, он почуял аромат различных специй. Всевозможная выпечка, фрукты и сладости привлекали внимание, когда он продолжал путь, бросая ледяной взгляд на любого, кто осмеливался на него посмотреть.
Конечно, в Сумеру не первый раз происходило подобное, но вряд ли торговцы прилагали столько усилий для подготовки к обычному дню, что означало — причиной тому, несомненно, был Сабзеруз.
Проходя всё глубже в город, Аль-Хайтам замечал приготовления. Цветочные украшения, растяжки и ленты тянулись по всей улице Сокровищ, придавая ей более царственный вид, чем обычно. Всё было продумано до мельчайших деталей, а торговцы следили за тем, чтобы всё было идеально.
Аль-Хайтам даже представить себе не мог, как сейчас выглядел Большой базар или театр Зубаира.
Он совсем не понимал сути. Попытка организовать празднование, которое в конечном итоге вызовет недовольство Академии, не имело для него никакого смысла. Какая жалость. Вложить столько усилий во что-то столь бессмысленное.
Аль-Хайтам попытался выкинуть эти мысли из головы, напомнив себе, что стоит вернуться домой, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом. То продолжало опускаться, оставляя в небе примерно половину огромного огненного шара, всё ещё освещающего земли.
Он пересёк улицу Сокровищ, радуясь возможности вырваться из этой атмосферы праздника. Позади торговцев слабо горели уличные фонари, а людей на улице оставалось всё меньше. Листья на деревьях медленно покачивались на ветру, время от времени ударяясь о дома, рядом с которыми они росли, и издавая едва слышимый шорох.
В отличие от большинства домов вокруг, Бимарстан был хорошо освещён и довольно оживлён. Аль-Хайтам видел, как вокруг суетятся врачи, укладывая пациентов в постели, окружённые обеспокоенными родственниками.
Аль-Хайтам всё так же промчался мимо. Он отказывался задерживаться в городе дольше, чем это было необходимо, когда капсула знаний, содержащая божественную мудрость, оставалась при нём. Даже если никто не догадывался, что он держит при себе, прогулки по тёмным улицам могли вызвать ненужные неприятности, особенно учитывая его недавнюю встречу с пустынниками.
Слухи в Сумеру распространялись подобно лесному пожару: Акаша беспрепятственно передавала информацию день за днём, и Аль-Хайтам знал, что потеря капсулы знаний пустынниками неизбежно вызовет переполох, независимо от того, знали ли они, что она осталась при нём, а не была передана Академии.
Ах, Академия… что ж, ему придётся подготовить отчёт для начальства чуть позже. Или, быть может, завтра. Либо это, либо стоит поискать способ справиться с капсулой знаний, а в этот конкретный момент, казалось, что она доставит больше хлопот, чем стоило. Он придержит её у себя, пока общая напряжённость не пойдёт на спад.
Наконец Аль-Хайтам подошёл ко входной двери своего дома и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох, прежде чем войти, морально приготовившись узреть беспорядок, который, скорее всего, ждал его внутри.
По возвращении домой к своему неугомонному соседу настоятельно рекомендовалось подготовиться к наихудшему сценарию, поскольку в тех немногих случаях, когда он этого не делал, Аль-Хайтама ждал именно он. Особенно, когда его не было дома продолжительное время.
Когда Аль-Хайтам отсутствовал так долго, это, как правило, приводило к беспокойству Кавеха. Тот слонялся без дела весь день, ожидая его возвращения как верный пёс. И, безусловно, не утруждал себя такими бытовыми обязанностями, как мытьё посуды, уборка или вынос того, что к настоящему времени наверняка превратилось в гигантскую кучу мусора.
Аль-Хайтаму с каждой минутой всё меньше хотелось открыть дверь, но он всё равно это сделал. В доме было устрашающе тихо; он переступил порог и огляделся, чтобы подтвердить свои подозрения.
И, конечно, он оказался прав. В раковине на кухне высилась гора из немытой посуды, а крышка переполненного мусорного контейнера приподнялась из-за мусора, который Кавех пытался запихнуть внутрь.
Ооо, его определённо ждало наказание…
Аль-Хайтам услышал зевок из их общей гостиной, сделал несколько шагов вперёд, вставая в дверном проёме и скрещивая руки на груди, и прищурился, смотря на своего соседа.
Кавех сидел на диване, вытянув руки над головой и пытаясь проснуться. Он быстро заморгал, приоткрывая свои рубиновые глаза, и, зевнув, опустил руки к альбому, лежащему у него на коленях, чтобы переложить его на столик. После он вяло откинул в сторону одеяло, ранее натянутое на плечи.
— Хайтам? — позвал он его, повернув голову, чтобы сонными глазами взглянуть на своего младшего товарища.
— Я вернулся, — ответил Аль-Хайтам. — Похоже, ты всё так же неуважителен к нашему жилому пространству, как и обычно.
Кавех перекинул руки через спинку дивана, когда с его губ сорвался ещё один лёгкий зевок.
— Я собирался прибраться.
Аль-Хайтам не смог удержаться и закатил глаза от этих слов.
— Нет, я уверен, что не собирался.
— Я правда хотел, — ответил Кавех голосом, едва громче шёпота. — Я просто потерял счёт времени.
Аль-Хайтам почти почувствовал вину за то, что разбудил его. Почти. Может, если бы тот сделал всю работу по дому, он бы оставил его в покое.
— Должно быть, это невыполнимая задача для тебя, — холодно произнёс Аль-Хайтам. — Учитывая, насколько ты занят.
— Я занят! — настаивал Кавех. — Я делал наброски! Вот… — Он повернулся к столику и взял альбом, а затем вернулся на прежнее место и протянул его Аль-Хайтаму, показывая. — Я работал над несколькими новыми прототипами изобретений и думаю, это может сработать…
— То, что ты сделал их прямо сейчас, не оправдывает ту гору посуды в раковине, которая копится там уже несколько дней, — вздохнул Аль-Хайтам, поднося руку к лицу и потирая усталые глаза.
— Ну, теперь ты здесь, разве нет? — Кавех опустил наброски, слегка наклонив голову вбок.
Аль-Хайтам ненавидел, когда он так делал. Это щенячье выражение лица, которое должно было заставить его чувствовать вину и сделать всю грязную работу, и скулёж, если это не срабатывало.
Он покачал головой.
— Я позволяю тебе оставаться здесь и день за днём покупать, Архонты знают сколько, за мой счёт. Самое меньшее, что ты можешь сделать — прибраться здесь.
Кавех надулся.
— Ты не захочешь, чтобы я убирался. Я всегда оставляю дела на половине.
— Тогда я просто заставлю тебя прибраться снова, — раздражённо процедил Аль-Хайтам. Он понять не мог, как этот человек вообще смог закончить Академию. У него никогда не было достаточно средств для найма горничной, но сам он тоже не мог ничего делать. — Рано или поздно тебе придётся научиться.
Кавеху, похоже, такой ответ пришёлся не по душе. Он издал стон и встал с дивана, положив альбом обратно на журнальный столик, а после подошёл к тому месту, где стоял Аль-Хайтам.
— Уверен? Ты не можешь просто сделать такую малость сам?
Малость? Аль-Хайтам свёл брови к переносице.
— Малость всегда заканчивается тем, что я делаю всё за тебя.
Кавех издал застенчивый смешок.
— Тогда что насчёт того, чтобы пойти на компромисс? Ты помоешь посуду и вынесешь мусор, а я приберусь в твоей комнате.
Архонты. Аль-Хайтам даже не заглянул в комнату и теперь вынуждено представил творящийся там беспорядок. Разбросанные вещи, комки бумаги, упавшие мимо мусорного ведра и, о Архонты, он надеялся, что Кавех не таскал туда еду.
Компромисс, несомненно, выглядел заманчиво, учитывая представший перед мысленным взором образ. Аль-Хайтам вздохнул, потирая пальцами прикрытые веки в попытке смягчить объявшее чувство разочарования.
— Вынеси мусор, — ответил он, опуская руку и встречаясь взглядом с Кавехом. — Тогда мы сможем посчитать это компромиссом.
Кавех вздохнул, но спорить не стал.
— Ладно, ладно, — он вскинул руки вверх, демонстрируя либо невиновность, либо очевидное поражение. — Я займусь этим позже…
— Нет, ты забудешь, если отложишь это на потом, — перебил его Аль-Хайтам, получив раздражённый взгляд от своего соседа. — Не так уж трудно сделать это сейчас.
— Но на улице
темно, — проскулил Кавех. — Что, если кто-нибудь на меня нападёт? В таком случае я никогда тебя не прощу.
Аль-Хайтам практически чувствовал нарастающее под кожей раздражение.
— С тобой всё будет в порядке, не будь ребёнком.
Кавех фыркнул, но побрёл на кухню, чтобы сделать, как было сказано. Аль-Хайтам наблюдал за ним некоторое время, просто чтобы убедиться, что тот не собирается просто изображать деятельность уборки, а как только Кавех вытащил мусорный мешок, направился в свою комнату.
Аль-Хайтам толкнул дверь в комнату и щёлкнул выключателем, осветив небольшое пространство, которое он называл своим. Окинув взглядом окружающие вещи, он убедился, что всё находится на своих местах, и удовлетворённо кивнул, рассмотрев письменный стол, комод и тумбочку, а затем нахмурился, когда взгляд упал на кровать.
Он точно помнил, что оставлял её идеально застеленной, но теперь одеяла были раскиданы, а простыни смяты. Его захлестнула очередная волна раздражения, но он со вздохом расслабился. Если Кавех действительно настолько скучал по нему, что спал в его постели вместо своей собственной, он не мог найти в себе сил злиться.
Аль-Хайтам подошёл к столу и выдвинул нижний ящик — неприметное место, где он изредка оставлял вещи, поэтому Кавех, скорее всего, даже не подумал о том, чтобы туда залезть. Он положил туда капсулу знаний Архонтов, подвинув к задней стенке, и осторожно закрыл ящик. Она могла оставаться там, пока он не решит, что с ней делать.
Позаботившись о капсуле, Аль-Хайтам вышел из своей комнаты и, закрыв за собой дверь, вернулся на кухню. Крышка мусорного бака была оставлена открытой, а переполненный пакет исчез — Кавех позаботился о нём, как и обещал.
Удовлетворённый действиями своего соседа, Аль-Хайтам включил воду и приступил к мытью посуды. Едва он начал, как дверь в дом снова открылась и внутрь вошёл Кавех, нарочито вздохнув.
— Хайтам, — по-детски он растянул звуки чужого имени. — Это было так тяжело! Ты сказал, что будет легко…
Аль-Хайтам перевёл прищуренный взгляд на блондина, совершенно не реагируя на его причитания.
— Было бы легко, позаботься ты об этом до того, как бак переполнится.
Кавех провёл рукой по волосам возле косы, прислонившись спиной к двери.
— Я надеялся, что, оставив его, я смогу заставить тебя по возвращении вынести мусор.
— Ты не будешь каждый раз добиваться успеха, перекладывая свои обязанности по дому на меня, — Аль-Хайтам вернулся к посуде, схватив флакон с мылом и выдавив немного на губку.
— Но я могу
попытаться, — ответил Кавех. — И это стоит затраченных усилий.
Аль-Хайтам не потрудился ответить. Вместо этого он продолжил неспешно протирать тарелки и раскладывать их на стойке для просушки.
Кавех подошёл к нему, прислоняясь к кухонной стойке возле посуды.
— Знаешь, Хайтам, после того, как ты вернулся после столь долгого отсутствия, нам стоит устроить что-нибудь весёлое, чтобы отпраздновать.
Аль-Хайтам наблюдал за ним краем глаза, в замешательстве вскинув бровь. Определение веселья в понимании Кавеха быстро менялось в зависимости ото дня. Иногда оно означало, что они собирались пойти куда-то вдвоём или сделать что-то, иногда Хайтаму было смертельно скучно, когда Кавех начинал рассуждать о каждом аспекте любого нового проекта, над которым работал, а иногда он просто имел в виду, что им нужно трахнуться.
И Хайтам не был уверен, что из этого он имел в виду, поэтому просто коротко хмыкнул, надеясь, что это подтолкнёт Кавеха к ответу.
— Разве ты не хочешь узнать, что я предлагаю? — спросил он, и по его лицу расплылась широкая улыбка. Эти рубиновые глаза буквально блестели от предвкушения.
Аль-Хайтам надеялся, что он был так взволнован не из-за какой-то глупости.
— И что же это?
— Мы просто обязаны завтра пойти на праздник Сабзеруз! — Кавех словно просиял, просто сказав это. — Там будет много вкусной еды и отличных развлечений, и мы просто не можем пропустить танец Нилу. Я слышал, это очень весело!
Аль-Хайтам вздохнул, вытирая руки чистым полотенцем, и выключил воду, закончив с посудой. Не было никаких сомнений в том, что праздник, скорее всего, будет весёлым, но он просто не мог присутствовать на столь легкомысленном мероприятии.
— Можешь пойти один, если хочешь.
Улыбка Кавеха погасла.
— Ты не пойдёшь со мной?
— Ты же знаешь, Академия не одобряет подобные вещи, — ответил Аль-Хайтам, и его сердце кольнуло сожаление. — Если я пойду, они не слишком хорошо подумают обо мне, да и я не вижу в этом смысла. Весь этот праздник искусств Академия считает бессмысленным. Будет чудом, если он пройдёт без проблем.
Некоторое время Кавех молчал, а взгляд его рубиновых глаз опустился в пол.
— Ты в самом деле так беспокоишься о том, что они думают о тебе? Нам даже не обязательно проводить там весь день.
Аль-Хайтам нахмурился.
— Прости, но у меня есть репутация, которую необходимо поддерживать. Участие в праздновании столь глупых вещей, как искусство, расстроит Великих Мудрецов, особенно учитывая, что это день рождения Малой Властительницы Кусанали.
Кавех снова взглянул на Аль-Хайтама и сделал шаг назад. Прежняя радость исчезла из его глаз, сменившись чем-то похожим на гнев, но Аль-Хайтам понятия не имел, из-за чего тот мог разозлиться. Он просто сказал правду.
— Одно дело, если ты не хочешь идти со мной, — медленно произнёс Кавех, голос его был полон боли. — Но совсем другое дело — оскорблять искусство.
— Почему тебя так сильно это волнует?
Этот ответ заставил Кавеха отступить ещё на шаг назад, посмотрев на Аль-Хайтама снизу-вверх с выражением полнейшего предательства на лице.
—
Архитектура — это искусство, — выплюнул он. — Изобретать вещи, мои наброски, всё это, это просто… — он сжал руки в кулаки по бокам. — Всё это считается частью искусства — разница лишь в том, что Академия пока что принимает это! Чёртовы Мудрецы могут передумать в любой момент, и тогда труды всей моей жизни пропадут даром.
Аль-Хайтам не моргая уставился на него, слегка распахнув глаза, и посмотрел на блондина с недоверием. Неужели он и впрямь так думал? Мудрецы не могли так просто распустить Кшахревар из-за того, что тот в какой-то мере связан с искусством. Тогда вся Академия развалится на части.
— Я не хотел тебя обидеть, — выдавил Аль-Хайтам после короткого молчания.
Кавех уставился на него, разинув рот, и на лице его всё ещё читалась обида.
— Ты невероятен, — пробормотал он себе под нос, а затем умчался в свою комнату. Аль-Хайтам услышал, как щёлкнул замок на его двери.
Аль-Хайтам провёл рукой по своим серебристым волосам, глубоко вздохнув. Честно говоря, он не хотел вызвать такую реакцию, но понимал, что иногда забывает, насколько Кавех увлечён своей работой. Он извинится перед ним завтра, сегодня пытаться бесполезно. Вероятнее всего, он останется в своей комнате, заперевшись на замок, пока не остынет.
И на данный момент Аль-Хайтама это устраивало. Может, пока он побудет там, то хотя бы выполнит обещание навести порядок. В чём он слегка сомневался.
Аль-Хайтам вернулся к дивану, взял альбом, оставленный на журнальном столике, и лениво пролистал его. Он солгал бы самому себе, если бы сказал, что понимает хотя бы малость из этого.
Все рисунки Кавеха были кардинально разными. Некоторые были полны деталей и линий, в то время как другие смутно напоминали резьбу по дереву. Некоторые наброски были похожи на детские игрушки, а другие на некое оборудование. И это если не брать в расчёт схемы домов и величественных дворцов. Ни одна деталь не оставалась невыразительной или безвкусной, всё притягивало взгляд.
Аль-Хайтам почувствовал себя неловко оттого, что ненароком оскорбил его. Он ещё раз напомнил себе извиниться утром и отложил альбом в сторону, направившись в свою комнату.
Спустя совсем немного времени он заснул, окружённый одеялами, на которых остался приятный запах Кавеха.
***
Когда Аль-Хайтам, проснувшись, заканчивал готовиться к новому дню, Кавех уже был в гостиной. Он держал в руках свой альбом для рисования и отчаянно водил карандашом по бумаге на новой странице.
Аль-Хайтам присел на диван рядом с ним, заставив рубиновые глаза настороженно посмотреть на него и тут же опуститься, возвращаясь к рисунку.
— Я сожалею о том, что сказал вчера, — начал он.
Кавех раздражённо вздохнул.
— Разумеется.
— Я правда… — попытался Аль-Хайтам.
— Я знаю, — Кавех вскинул голову, чтобы посмотреть на него. Он пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но в его глазах по-прежнему читалось разочарование. — Просто ты настолько пытаешься быть серьёзным, что иногда забываешься.
Аль-Хайтам не хотел соглашаться в угоду своей гордости, но чувство рациональности внутри него напомнило, что это правда.
— Ну, не все могут быть беспечными.
Кавех промычал в ответ, постукивая карандашом по задней части альбома.
— Всё время быть серьёзным на все сто процентов тоже нехорошо, Хайтам. Расслабляться тоже необходимо.
Аль-Хайтам закрыл глаза, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Я пойду с тобой на праздник Сабзеруз.
— Что?
Аль-Хайтам открыл глаза. Кавех шокировано смотрел на него, приоткрыв рот от удивления, будто хотел продолжить говорить, но не смог выдавить ни слова. Аль-Хайтам не смог сдержать лёгкой улыбки, коснувшейся губ. Он смог его удивить.
— Я пойду с тобой, — повторил он. — Разве ты не этого хотел?
— Н-ну да, но, — пробормотал Кавех, прижимая кончик карандаша к уголку рта и пытаясь придумать ответ. — Я был уверен, что ты отказался, ты же сказал «нет» прошлой ночью! Просто я не хотел, чтобы ты оскорблял… то, что ты передумал — чудо.
Аль-Хайтам тихо усмехнулся.
— Ты вдохновляешь меня на перемены.
Кавех встал, оставив альбом для рисования на диване, и протянул руку Аль-Хайтаму.
— Тогда идём! Нам столько предстоит сделать, мы пожалеем, если останемся дома дольше.
Аль-Хайтам обхватил ладонь Кавеха и встал. Стоило ему только подняться на ноги, Кавех вприпрыжку направился к двери, а на его лице снова расцвела глупая улыбка. Он обернулся, чтобы посмотреть, как Аль-Хайтам следует за ним. Это было так забавно, что столь простые вещи могли поднять ему настроение.
— Я останусь, насколько смогу, мне нужно подготовить отчёт для Академии, — сказал Аль-Хайтам, догоняя Кавеха, когда тот потянулся к дверной ручке.
— Всё в порядке, — Кавех распахнул дверь и вышел на свежий воздух, спустя секунду поворачиваясь, чтобы посмотреть на Аль-Хайтама. — Знать, что ты вообще готов туда пойти, — уже много значит. Ты всегда такой упрямый, зацикленный на учёбе и игнорирующий весь окружающий мир. Тебе иногда нужно выходить в мир, понимаешь?
Аль-Хайтам закатил глаза.
— Я выхожу, когда возникает необходимость, даже если она заключается только в том, чтобы накормить тебя.
С этими словами он снова протянул руку и обхватил ладонь Кавеха, что его старший воспринял как знак переплести пальцы. Кавех потянул его к улице Сокровищ, по пути болтая о праздновании Сабзеруза.
— Ты знаешь об истории Сабзеруза? — Кавех сжал его пальцы и продолжил, не дожидаясь ответа. — Сегодня все думают, что это просто празднование дня рождения Малой Властительницы Кусанали, но он был назван в честь богини Цветов и изначально служил празднованием дня рождения Властительницы Рукхадеваты. После её смерти этот день перекочевал Малой Властительнице Кусанали.
— Ты извлёк эти данные из Акаши? — спросил Аль-Хайтам, бросив на Кавеха настороженный взгляд. Крайне маловероятно, что подобная информация могла поступить оттуда, учитывая неприязнь Академии к Малой Властительнице Кусанали и фестивалю цветов в целом, что означает…
— О, нет, — ответил Кавех. — Вчера я видел, как все готовятся, и просто поспрашивал. Забавно знать, с чего всё началось!
— Тебе нравится история? — спросил Аль-Хайтам, просто чтобы заставить его снова заговорить. То, как Кавех сиял, говоря о вещах, которыми был увлечён… это не было похоже ни на что другое, когда-либо виденное им. — Полагаю, для тебя это имеет смысл.
— Разве? — Кавех рассмеялся, но вышло это скорее более нервно, чем он намеревался. — Знаешь, многое из того, что я делаю, связано с историей. Архитектура, все эти изобретения… всё, что черпает вдохновение из прошлого.
Аль-Хайтам медленно кивнул.
— Для тебя это имеет смысл, — повторил он.
Кавех крепче сжал его руку.
— Д-да, ну, так или иначе, — он продолжил рассказывать о Сабзерузе, пока они не прибыли на улицу Сокровищ, перечисляя традиционные блюда и украшения и заканчивая завораживающим рассказом о танце Сабзеруза — истинной жемчужине праздника.
У Аль-Хайтама было всего мгновение, чтобы осмыслить рассказанное, прежде чем Кавех увидел что-то, потянув его за собой с одним лишь приглушённым
«Хайтам», и с благоговением смотрел на любого торговца, которого находил интересным.
Днём улица стала ещё более ошеломляющей. Те же запахи, что преследовали его прошлой ночью, вернулись тысячекратно, а из-за гомона толпы было трудно расслышать, о чём разглагольствовал Кавех.
На мгновение он попытался сосредоточиться на Кавехе, на том, что он говорил, как двигались его губы и как участился пульс под хваткой пальцев Аль-Хайтама на его руке, но всё это исчезло стремительно быстро. Потерянный в буре волнений вокруг, которая двигалась слишком быстро, не позволяя сосредоточиться.
Кавех сжал его руку, и Аль-Хайтам моргнул, сфокусировав бирюзовые глаза на своём соседе.
— Ты в порядке?
Аль-Хайтам быстро вдохнул, а затем медленно выдохнул.
— Да, — ответил он. — Просто всё это немного ошеломляет.
— Мм? — Кавех быстро огляделся, а его рубиновые глаза распахнулись шире, когда он оценил размеры толпы вокруг них. — О, полагаю, так и есть. Не волнуйся! Давай возьмём немного еды и где-нибудь присядем.
Кавех потащил его к другому прилавку, а после отпустил руку, чтобы выбрать несколько закатников, персиков зайтун, фруктов харра и грибов рукхашава, схватив всё в охапку.
— Только это? — спросил Аль-Хайтам, просматривая выбранную еду, а затем поворачиваясь к Кавеху. Это было почти похоже на предательство. Отпустить его руку только ради того, чтобы набрать здоровой еды, даже если разумом он понимал, что это только пойдёт им на пользу.
— Предполагается, что они что-то символизируют, — ответил Кавех, передавая часть фруктов Аль-Хайтаму. — Кроме того, изначально этот праздник был днём рождения Рукхадеваты, а она дружила с богиней Цветов. Разумеется, всё здесь вегетарианское.
Должно быть, выражение лица Аль-Хайтама было не самым радостным, потому как Кавех просто ещё раз вздохнул.
— Идём просто посидим. Стоит нам только начать, и тебе понравится, — он направился к каким-то столикам, а затем повернул голову, чтобы взглянуть на Аль-Хайтама. — Позже можем заказать десерт, если хочешь!
Аль-Хайтам последовал за своим соседом, и вскоре они нашли свободный столик. Кавех первым принялся за еду, и выражение его лица тут же сменилось блаженством.
—
Хайтам, — выпалил он. — Ты должен попробовать немного, это очень вкусно.
Он протянул ему один из фруктов харра, с нетерпением ожидая, когда Аль-Хайтам возьмёт его. Фрукты уже были порезаны и аккуратно посыпаны специями, когда они их покупали.
Мгновение Аль-Хайтам неуверенно смотрел на него, прежде чем взять небольшой кусочек и положить в рот. Тот сразу же заполнился ароматом, заставляя его удивлённо распахнуть свои бирюзовые глаза. Выражение лица, которое он изобразил, должно быть, стало поистине чудным, поскольку окружающее пространство вокруг вскоре наполнил смех Кавеха.
— Видишь? — Кавех продолжал хихикать, прижимая ладонь ко рту в слабой попытке успокоиться. — Они вкусные!
— Использованная смесь приправ была вкусной, — ответил Аль-Хайтам, отправляя остатки фрукта в рот и смакуя.
Кавех кивнул, пододвигая к нему ещё кусочек, настаивая, чтобы тот его попробовал, и так они продолжали до тех пор, пока их своеобразный обед не подошёл к концу. Кавех взял салфетку, вытирая уголки рта, прежде чем протянуть её Аль-Хайтаму.
Тот некоторое время смотрел на него в замешательстве. Он был уверен, что его лицо абсолютно чистое.
— Я не буду пользоваться твоей грязной салфеткой.
— Она не грязная! — Кавех слегка встряхнул её, пытаясь убедить Аль-Хайтама взять её. Когда тот снова отказался, Кавех фыркнул. — Ладно, я принесу другую.
Он встал из-за стола, растворившись в толпе прежде, чем Аль-Хайтам успел сказать ему не беспокоиться, отправившись на поиски того же прилавка, где они купили еду. Аль-Хайтам наблюдал за скрывшейся из виду спустя мгновение спиной в толпе, ощутив стеснение в груди. Он продолжал смотреть ему вслед, пока не услышал голос, зовущий его по имени.
Аль-Хайтам повернулся к источнику звука, прищурив глаза в лёгком недоверии, когда зовущий его человек шагнул вперёд.
Губы Великого Мудреца скривились в жёсткой ухмылке, которая совсем не соответствовала взгляду.
— Аль-Хайтам, — позвал он. — Как интригующе видеть тебя здесь.
Аль-Хайтам мгновенно почувствовал напряжение от слов Великого Мудреца.
— Что-то не так?
— Нет, — ответил Азар, скрестив руки на груди и подперев одной из них подбородок. Словно изучал его. — Почему ты здесь?
— Кавех попросил составить ему компанию, — ответил Аль-Хайтам. Он внимательно смотрел, как Великий Мудрец опустил руку, будто после этих слов всё обрело смысл. — Вы собираетесь остановить праздник?
— А для чего ещё я находился бы здесь? — Азар пренебрежительно махнул рукой. — Нет никакой необходимости в продолжении этого бессмысленного праздника. Мероприятия, проходящие здесь, оскверняют всё, за что борется Академия.
Аль-Хайтам с опаской наблюдал за ним, на мгновение прикрыв глаза, а затем выдохнул. Когда он снова открыл их, взгляд проник в самую душу этого человека.
— Тогда не позволяйте моему присутствию остановить Вас.
Несколько мгновений Великий Мудрец хранил молчание. Он сделал шаг назад, а выражение его лица стало холодным.
— Разумеется, — сказал он, направившись в сторону театра.
Аль-Хайтам смотрел, как он уходит, подняв взгляд к небу, стоило тому скрыться из виду. Полдень давно миновал, день клонился к вечеру. Он вспомнил, что в это время должен был состояться танец. Какое неприятное окончание праздника.
Вскоре вернулся Кавех, размахивая салфеткой с глупой улыбкой на лице.
— Прости, что так долго! — он присел рядом с Аль-Хайтамом, протягивая ему салфетку. — Мне предсказывали судьбу. Хочешь узнать, что там было?
Аль-Хайтам неспешно взял салфетку, промокнув ею уголки рта, несмотря на полную уверенность в том, что лицо его было абсолютно чистым.
— Не нужно, — тихо ответил он. — Я только что видел Великого Мудреца. Он собирается прекратить праздник.
— Что? — Кавех смотрел на него с убитым горем выражением лица. — Нет, нет, этого не может быть! Мы ещё не посмотрели танец…
— Бесполезно, — ответил Аль-Хайтам. Он отодвинул стул от стола и встал, глядя на своего старшего товарища сверху-вниз. — Я уверен, что пока мы с тобой говорим, его уже отменили. Академия никогда не поймёт чего-то подобного.
Кавех опустил голову. Он глубоко вздохнул, проводя пальцем по кромке стола, будто это могло хоть как-то избавить его от разочарования.
— Он всё испортил.
Аль-Хайтам положил руку на его спину, медленно проводя большим пальцем по позвонкам.
— Ничего подобного. Ты же весело проводил время до этого, правда?
Кавех повернул голову к Аль-Хайтаму. Выражение его лица было совершенно разбитым, словно всё счастье исчезло в один миг.
— Да, но танец должен был стать лучшей частью…
— Может, мы можем сделать что-то ещё, чтобы компенсировать его? — предложил Аль-Хайтам. Он не был до конца уверен, что подразумевал, говоря подобное, но чего бы не захотел Кавех, он бы не отказался. Не когда тот выглядел таким грустным.
— Нет, — ответил Кавех. Он упёрся обеими руками в стол и поднялся, выходя на главную дорожку. Ладонь Аль-Хайтама соскользнула с его спины, когда тот ушёл, и это действие вызвало какое-то чувство пустоты и печали в его сердце.
— Давай просто вернёмся домой, — снова развернулся к нему Кавех. — Я подниму себе настроение, сделав что-нибудь. Может, я смогу показать тебе это завтра.
— Надеюсь, тебе полегчает, — ответил Аль-Хайтам. Он шагнул вперёд, присоединяясь к Кавеху, и протянул руку, чтобы обхватить его ладонь, но Кавех тут же отмахнулся. И это ранило гораздо сильнее, чем он готов был признать.
— Уверен, так и будет, — ответил Кавех, будто даже не заметил. Возможно, так и было. Он легко рассмеялся, чтобы скрыть толику грусти, укоренившуюся внутри. — Изобретательство всегда поднимает мне настроение! И я позабочусь о том, чтобы тебе тоже было весело.
— С нетерпением жду возможности увидеть твоё изобретение, — Аль-Хайтам направился к их общему дому. Он заставил себя закрыть собственное сердце, беря эмоции под контроль. Если Кавех не был готов ответить на какое-либо проявление привязанности, он не будет настаивать.
Если Кавех и заметил что-то, он не выказал беспокойства. Путь обратно прошёл без разговоров, а единственным шумом был праздничный гвалт за спиной, но Аль-Хайтам был уверен, что и он скоро стихнет.
Когда они вернулись домой, Кавех, тихо произнеся «Спокойной ночи», направился в свою комнату. На этот раз он не запирал дверь на ключ, но Аль-Хайтам не посмел пойти за ним.
Вместо этого он прошёл в свою спальню, приступая к черновому варианту отчёта, который требовало предоставить начальство. Этот процесс был медленным и утомительным, претенциозные слова выливались на бумагу прямо из мозга, пока он, наконец, не закончил, всё равно оставаясь неудовлетворённым результатом.
Завтра, пообещал он себе, он закончит второй черновик.
Но сейчас он был полон решимости лечь спать. Аль-Хайтам переоделся в нечто более подходящее для сна, а затем нырнул под одеяло, с довольством заметив, что то всё ещё хранило запах его соседа.
И проваливаться в сон было так приятно.
Бип.
