A Thousand Years in Perfect Symmetry

Когда Аль-Хайтам проснулся, небо за окном было ещё тёмным. Он моргнул своими бирюзовыми глазами в темноте и зевнул. Перевернувшись на другой бок, он крепко зажмурил глаза и приготовился снова заснуть, пока осознание не накрыло его с головой. Он снова распахнул глаза, пока сердце бешено билось в груди, и оглядел комнату. Всё вокруг было окутано тьмой. Аль-Хайтам поспешно встал с постели и бросился к своему столу. Он включил настольную лампу и уставился широко раскрытыми глазами на первый черновик его забытого всеми богами отчёта для Академии, который нетронутым лежал на его столе. Он неторопливо прикоснулся к нему, прижимая кончики пальцев к бумаге, а затем быстро отдёрнул руку, словно та могла укусить. Отчёт не растаял в воздухе, не исчез, будто то, что он вообще продолжал существовать, было случайностью. Он замер, не двигаясь, как и в течение последних нескольких дней. Аль-Хайтам почувствовал, как по щекам потекли слёзы, и увидел, как те упали на столешницу, прежде чем до него дошло, как сильно болит сердце. Этим пасмурным утром он оплакивал новое завтра, которое, наконец, наступило. Бесспорно, плакать из-за того, что он так долго хотел, к чему так стремился, было глупо, но вот оно наступило и должно было остаться. Академия не могла больше ничего поделать. Дрожащими руками Аль-Хайтам потянулся и взял листок. Он сложил его пополам один раз, потом другой, а затем разорвал на кусочки, пока от него не осталась лишь горсть конфетти, разбросанных по столу. Некоторые из них упали на пол и на этот раз его сердцу стало только больнее. В суматохе и беспорядке раннего утра реальность раскинулась перед ним так, чего раньше он никогда не ценил. Всё было осязаемым и запутавшимся в противоречивых чувствах. Одновременно свобода и страх быть отвергнутым в ответ на своё признание. Аль-Хайтам погасил свет, погружая спальню в темноту. Мысли сразу же обратились к Кавеху. Они пронзительно чётко пронеслись в его сознании: белоснежные зубы, когда он улыбался, сверкающие, как рубины, глаза каждый раз, когда они отправлялись на Сабзеруз, лёгкий румянец, окрасивший его щёки, когда Аль-Хайтам целовал его, и звуки, которые издавал, когда он… Аль-Хайтам встал и в темноте направился к двери, скользя рукой по дереву, пока не наткнулся на ручку. Та была холодной под его рукой, замёрзшей после дней бездействия и неподвижной тишины, когда никто в доме не шевелился. Дверь открылась, выпуская его в гостиную, и его сердце бешено забилось в груди, когда он увидел, что на диване никого нет. Ни Кавеха, ни альбома для рисования. Лунный свет окрасил мебель белоснежными лучами, позволяя Аль-Хайтаму разглядеть их в темноте. Всё оставалось на своих местах точно так же, как и в его комнате. Это всё ещё казалось чудом. Аль-Хайтам медленно перевёл взгляд с гостиной на комнату, что формально являлась гостевой спальней, а теперь была занята тем же человеком, который завладел его сердцем. Казалось, прошли годы с тех пор, как они вернулись домой с первого празднования Сабзеруза — настоящего Сабзеруза — а дверь была приоткрыта. Молчаливое приглашение… И на это раз Аль-Хайтам охотно его принял. В комнате Кавеха всё ещё было темно, и он поймал себя на том, что щурится, чтобы разглядеть детали. Он не потрудился прибраться, но прямо сейчас это казалось скорее милым, чем раздражающим. Хайтам мог разглядеть очертания разбросанной по полу одежды, скомканные листы бумаги, упавшие мимо мусорного ведра, несколько книг, стопкой стоящих на полу, и беспорядочно разбросанные вещи, предназначения которых он не знал (но предположил, что они нужны для искусства, поэтому он их и не узнал). Остальная часть комнаты выглядела ненамного лучше. Дверца шкафа была открыта, стул, на котором Кавех обычно сидел, стоял криво, и Хайтам даже не хотел говорить, какой беспорядок царил на его рабочем столе. Это было неописуемо. Возможно, тысячу дней назад его бы это обеспокоило. Теперь же у этого чувства не было даже возможности проникнуть под его кожу. Аль-Хайтам зациклился на Кавехе, прекрасном элементе в комнате, уютно устроившемся под одеялом на кровати. Он лежал на боку, засунув одну руку под подушку, а другой плотно прижимая одеяло к груди, которая медленно поднималась и опускалась в такт безмятежному и неторопливому дыханию. Аль-Хайтам скользнул на его постель, осторожно прижимаясь к Кавеху. Он обнял его одной рукой и притянул к себе, уткнувшись лицом в затылок. Постель пахла им каждое утро, когда он просыпался, но ничто не могло сравниться с пробуждением в одной постели с Кавехом. Кавех пошевелился, медленно ослабляя хватку на одеяле и слегка отпихивая его, но не проснулся. Аль-Хайтам сжал его крепче, но на этот раз Кавех даже не шевельнулся. Разочарованный, Хайтам медленно поднёс руку к уху Кавеха и нетерпеливо обхватил терминал Акаши. Тот на мгновение зашипел, но легко поддался руке Аль-Хайтама. Он швырнул его на пол и постарался не думать о резком стуке, который раздался от удара. Кавех вздрогнул, он снова пошевелился, повернув голову назад, чтобы лениво моргнуть, глядя на Аль-Хайтама рубиновыми глазами. — Мм? — Кавех, — пробормотал Аль-Хайтам. Он провёл рукой по его щеке, медленно очерчивая линию челюсти. Было ли это тем же самым чувством? Было ли всё это сном или же реальностью? Он не мог сдержать внезапно возникшего сомнения. Может, всё это было очередным трюком… — Хайтам, — прошептал Кавех в ответ. Он развернулся в постели, повернувшись лицом к Аль-Хайтаму на другой бок, и зевнул, поднося ладонь к губам. Спустя мгновение он закинул её на плечи Аль-Хайтама и слегка сжал в ответ. Его глаза оставались полуприкрытыми, так же, как и губы, пока сам он оставался в сонном состоянии. — Который час? Я оставил дверь открытой, но… ты должен был прийти целую вечность назад. Аль-Хайтам проигнорировал вопрос. Он обхватил лицо Кавеха обеими руками, а сердце его забилось сильнее, когда Кавех медленно подался навстречу прикосновению, слишком уставший, чтобы жаловаться. — Тебе снился прекрасный сон? — спросил он. Кавех нахмурился. Он протянул руку и осторожно, но уверенно обхватил предплечье Аль-Хайтама. — О чём ты говоришь? Пока Аль-Хайтам вспоминал, между ними воцарилась ошеломлённая тишина. Кавех провёл большим пальцем по руке Хайтама. — Ты и правда всё забыл? — тихо рассмеялся он. Почти обеспокоено. — У тебя выдалась длинная ночь? — Да, — ответил Аль-Хайтам. И этот ответ сорвался с его губ в виде раздражённого вздоха, от которого хватка Кавеха на его руке напряглась. После этого он позволил своего тону смягчиться. Он не хотел, чтобы тот беспокоился. — Я скучал по тебе. Кавех помолчал всего мгновение, а затем рассмеялся. По-доброму. Нежно. Его смех так сладко слетел с губ. — Даже после того, как вчера мы провели вместе весь день? — спросил он, переместив руку, чтобы та легла на бок Аль-Хайтама, слегка прижимаясь к пояснице. Это казалось слишком близким, слишком интимным для того, кто ничего не помнил, и Аль-Хайтам задавался вопросом, делал ли он это намеренно или же Кавех был просто слишком сонным, чтобы всё осознать. — Ну, теперь я здесь. У Аль-Хайтама перехватило дыхание. Он рядом, разве нет? Прямо здесь, готовый стать его, если Хайтам того пожелает. Он снова медленно провёл пальцами по его щекам, обводя контур лица. Он не мог заполучить его прямо сейчас. — Засыпай, Кавех. Кавех закрыл глаза, а из его горла вырвалось тихое урчание. — Ты останешься здесь? Аль-Хайтам замер, остановив движение своих пальцев совсем рядом с губами Кавеха. — Если ты этого хочешь, — прошептал он, боясь нарушить тишину раннего утра. — Или я могу вернуться в свою постель. — Останься, — пробормотал Кавех. Он снова перевернулся на другой бок, и Аль-Хайтам почти разочарованно убрал руки. Кавех закутался в одеяло и крепко прижался спиной к груди Хайтама, протянув одну из рук назад в темноту. — Обними меня, хорошо? Аль-Хайтам подчинился. Он вложил свою ладонь в руку Кавеха и попытался не обращать внимания на то, как затрепетало сердце, стоило блондину прижать его руку к своей груди. Аль-Хайтам оставил целомудренный поцелуй на его затылке и закрыл глаза. — Сладких снов, Кавех, — прошептал он. Если тот и услышал его, то не ответил. Его хватка на руке Хайтама постепенно ослабевала, а дыхание выравнивалось, погружая в сон. Не задавая больше вопросов, Аль-Хайтам провалился в сон вслед за ним.

***

Когда Аль-Хайтам проснулся в следующий раз, солнечный свет заливал комнату. Теперь он мог как следует разглядеть царивший в ней беспорядок, но блондин всё ещё спал, так уютно устроившись в объятиях Аль-Хайтама, что он не мог заставить себя разозлиться. Несколько минут он оставался неподвижным, заворожённый тем, как вздымалась и опускалась грудь Кавеха. Иногда с его губ слетал тихий звук, не совсем похожий на слово. Несколько раз он дёргался, слегка подрагивая в его объятиях. Понаблюдав за ним какое-то время, ему пришло в голову, что стоит посмотреть, что случилось с терминалом Акаши. Хайтам пошевелился, убирая руку и приподнимаясь на кровати, чтобы посмотреть на терминал, лежащий на полу. Лучи солнца освещали его, отбрасывая блики. Он не задумывался, когда делал это, просто не хотел, чтобы Кавех проснулся из-за него. Он раздумывал, хороший ли сон приснился Кавеху. Аль-Хайтам запечатлел на его губах быстрый, целомудренный поцелуй, а затем соскользнул с кровати. Он поднял с пола терминал Акаши и осторожно положил его на прикроватную тумбочку. Затем он собрал вещи с пола и аккуратно сложил одежду, положив её на стол, отправил бумажные комки на их законное место в мусорное ведро (посмотрев парочку из них, конечно, — в нескольких из них были зарисовки красивых колонн, великолепных садов и прекрасных домов), положил книги на стол возле одежды и аккуратно разложил принадлежности для рисования. Может, Кавех поблагодарит его за это позже. Прибравшись в комнате Кавеха, Хайтам выскользнул из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь, позволяя Кавеху поспать чуть дольше. Он направился на кухню, прокручивая в мыслях варианты для завтрака. Архонты. Ему не приходилось беспокоиться о еде целую вечность. Тянущая боль в животе говорила о том, что из-за Академии он несколько дней не мог нормально питаться. В качестве завтрака он выбрал Сали пар Эду, быстро приготовив картофель, а затем нарезал лук и помидоры. Довольно быстро кухня наполнилась ароматом жареного во фритюре картофеля. А по прошествии нескольких минут он добавил лук и помидоры. Когда Аль-Хайтам почти приступил к добавлению соли, дверь в спальню Кавеха распахнулась, вынуждая его оглянуться через плечо. Почти мгновенно они встретились взглядами. Лицо Кавеха было румяным, и он всё ещё был одет в пижаму — очевидно, только проснулся. Аль-Хайтам повернулся обратно к плите, добавляя соль, когда Кавех подошёл к нему со спины. — Доброе утро, — пробормотал он, внезапно почувствовав неуверенность и понятия не имея, что делать. Сердце бешено забилось в груди, но Кавех, кажется, не обратил внимания. — Хайтам, — его голос был хриплым со сквозившим в нём изумлением. Он прислонился к кухонной стойке, переводя взгляд с готовящегося завтрака на своего соседа. Он выглядел напряжённым и, может, самую малость взволнованным. — Ты не поверишь, что только со мной произошло. Прошлой ночью мне приснился сон… — В самом деле? — спросил Аль-Хайтам, потянувшись за яйцами, лежащими рядом с Кавехом, и блондин отстранился, освобождая дорогу. Хайтам разбил пару прямо на картофель, поперчил и накрыл сковородку крышкой, поворачиваясь к Кавеху. — Да, это было просто потрясающе! — Кавех практически сиял, распахнув глаза от возбуждения. — Мне снился Сабзеруз, ты тоже был там, мы видели танец и… Аль-Хайтам вскинул бровь, когда Кавех отшатнулся, прижимая руку к груди. Его лицо покраснело, а взгляд упёрся в пол. — Прости. Тебе, наверное, всё это кажется глупым, — он нервно рассмеялся. — Прости. — Не нужно извиняться, — Аль-Хайтам протянул руку, и Кавех вскинул голову, наблюдая за ним прищуренным в замешательстве взглядом. Он поднёс ладонь Кавеха к своим губам и нежно поцеловал костяшки его пальцев. — Звучит как хороший сон. Кавех отдёрнул руку, будто обжёгшись, и прижал её к груди. Между ними воцарилась тишина, нарушаемая лишь мягким потрескиванием масла в сковородке. — Ты знаешь? — Знаю что? — Аль-Хайтам повернулся к сковороде, просто чтобы убедиться, что яйца ещё не готовы, а затем снова обратил всё своё внимание на Кавеха. — Прошлой ночью ты снял мой терминал Акаши, — пробормотал Кавех. Он приложил руку к уху, где по-прежнему отсутствовал терминал, который был у каждого человека в Сумеру. — И сон был странным, и я… — он замолчал, потирая запястье. — Все эти противоречивые чувства вспыхнули во мне… что происходит? Аль-Хайтам почувствовал, как сердце пронзил укол сожаления. — Если я расскажу тебе, — тихо ответил он. — У нас обоих будут проблемы, если Академия прознает. — Ты почти всегда так говоришь, — пробормотал Кавех. Он сделал шаг вперёд и, протянув руку, обхватил запястье Аль-Хайтама. Он провёл большим пальцем по тонкой коже, словно чтобы успокоить самого себя, уставившись на плиту и не в силах встретиться взглядом с Хайтамом. — Всё это повлияло на меня, и я чувствую, что имею право знать. — Ответ тебе может не понравиться, — прошептал Аль-Хайтам. Между ними повисло напряжение, которое он отчаянно не хотел нарушать. Второй попытки больше не будет. — А ты попробуй, — ответил Кавех, поднимая на него взгляд. Рубиновые глаза горели предвкушением. — Будучи во сне, мы попали во временную петлю. Академия хотела провести сбор урожая снов для Акаши, — сказал Аль-Хайтам, поморщившись, когда на лице Кавеха застыло замешательство. — Я помнил каждый прошедший день, а ты нет. Кавех опустил руку и, пошатнувшись, двинулся вперёд, остановившись, только когда врезался в грудь Аль-Хайтама. Его тело сотрясала дрожь, и Хайтам был уверен, что если бы он мог видеть выражение его лица, то оно было бы непроницаемым. Аль-Хайтам обхватил руками его плечи, осторожно придерживая, чтобы тот не упал. — Ты хочешь сказать… — Да, — перебил его Хайтам, и Кавех снова вздрогнул. — И я не шутил. Кавех вцепился в его одежду, и Аль-Хайтам почувствовал, как та намокает от слёз. Он переместил одну ладонь к его спине, поглаживая, чтобы утешить. — Ты мне веришь, да? — тихо спросил Аль-Хайтам. Кавех кивнул, уткнувшись лицом в его грудь. — Конечно, — пробормотал он, сквозь тихие рыдания. — Конечно, конечно… Аль-Хайтам наклонился и поцеловал его в макушку, ещё раз ободряюще погладив по спине. — Присядь, хорошо? Если ты продолжишь так цепляться за меня, наш завтрак сгорит. Кавех отстранился, неохотно кивнув. Он вытер слёзы рукавом и направился к обеденному столу, закрыв лицо ладонями и пытаясь взять себя в руки. Аль-Хайтам выключил плиту, разрезал Сали пар Эду пополам и выложил на тарелки. Он поставил их на стол, положив пару вилок и пододвигая одну из тарелок к Кавеху, присел рядом с ним. — Чувствуешь себя лучше? — спросил он. Кавех медленно поднял голову, смаргивая выступившие на глазах слёзы. Он шмыгнул носом, потирая лицо руками, а затем улыбнулся. — Я в порядке, — сказал он. — Просто очень счастлив. Аль-Хайтам вздохнул. Он воткнул вилку в Сали пар Эду и поднёс кусочек ко рту, проглотив, прежде чем успел бы произнести пару слов. — Хорошо. Я беспокоился о том, как всё обернётся, когда мы проснёмся. — Беспокоился? — Кавех рассмеялся, и это вышло практически жалко. Его веки всё ещё были припухшими, и Аль-Хайтам видел блестящие в уголках его глаз слёзы. — Я и подумать не мог, что ты можешь волноваться обо мне. Аль-Хайтам нахмурился. Он протянул руку и накрыл ладонь Кавеха своей. — Я всегда беспокоюсь о тебе. — В самом деле? — улыбка Кавеха на мгновение померкла. — Ты придираешься ко мне по любому поводу, я был практически уверен, что ты меня ненавидишь. — Я не испытываю ненависти к тебе, — снова вздохнул Аль-Хайтам. Подыскивать такие труднопроизносимые слова шло вразрез с самой его профессией. Сердце пронзило словно ножом. — Мне бы хотелось, чтобы ты больше заботился о себе. Не убирать за собой вещи может обернуться вредом для здоровья, и мы оба знаем, что ты слишком много пьёшь. Не хочу думать о том, что могло бы с тобой случиться, если бы меня не было рядом. Смог бы ты обеспечить себе крышу над головой без меня? Я хочу, чтобы ты мог о себе позаботиться. — Но ты ведь никуда не уходишь, правда? — спросил Кавех. Он откусил кусочек от завтрака и, прожевав, проглотил с глупой улыбкой на лице. — Кроме того, я мог бы обеспечить себя, если бы захотел. Я просто не хочу. Я делаю, что заблагорассудится, потому что так я становлюсь счастливее. Ты же не хочешь видеть, как я грущу, разве нет? — Нет, — тихо ответил Аль-Хайтам, выдавив новый вздох. — Я просто не понимаю, почему ты отказываешься использовать свой талант, когда он может принести тебе богатство. — Но все эти проекты такие скучные! — запротестовал Кавех. Он быстро расправился со своим завтраком, и Аль-Хайтам не знал, было ли это от голода или же от раздражающего разговора. — Если мне поручат сделать нечто весёлое, что принесёт мне много моры, я соглашусь! А до тех пор я буду делать то, что мне интересно. Аль-Хайтам замолчал. — Конечно, — пробормотал он. — Делай, что захочешь. Кавех взглянул на него, внезапно замолчав. Он наклонил голову, сбитый с толку. — Ты не злишься из-за этой ситуации с деньгами? — Нет, — ответил Аль-Хайтам. Он продолжил завтракать, обдумывая следующие слова. — При надобности я вполне способен обеспечить тебя. Я бы никогда тебе не отказал. Я пытаюсь понять, вот и всё. — Понять? — спросил Кавех. — Да, — Аль-Хайтам одарил его лёгкой любящей улыбкой. — Я много раз пытался понять тебя на протяжении каждого нового повторяющегося дня. Ты часто злился на меня. Я знаю, что могу быть критичен по отношению к тебе, к искусству, но у меня нет намерений тебя обидеть. Если ты будешь делать всё, что можешь, этого будет достаточно. Кавех отложил вилку, невидящим взором уставившись на остатки своего завтрака. — Ради тебя я сделаю то же самое. Аль-Хайтам нахмурился в лёгком замешательстве. — Хм? Кавех повернулся к нему, сверкнув широкой белоснежной улыбкой, и встал со стула. Он наклонился к Аль-Хайтаму и обнял его, крепко прижав к себе. — Я такой же. Просто критикую тебя, не пытаясь понять, поэтому я попытаюсь. Аль-Хайтам замер от его прикосновения, но всё же медленно обнял в ответ. Он чувствовал, как учащённо забилось сердце в груди. — Спасибо, — тихо сказал он. — Не за что! — Кавех отстранился, он выглядел таким счастливым. Его глаза сверкали оптимизмом, а сам он практически прыгал от переполнявшей его энергии. Аль-Хайтам никогда раньше его таким не видел. — А теперь заканчивай свой завтрак, нам нужно это отпраздновать! Аль-Хайтам подчинился, быстро доедая свой Сали пар Эду. — Ты что-то придумал? Кавех поднёс руку к подбородку, погрузившись в раздумья. — Ах, не совсем… Аль-Хайтам промолчал. Он вспомнил мириады дней, тысячу празднований Сабзеруза и в конечном итоге остановился на самом первом круге, решив повторить мысль, пришедшую ему в тот день. — Научи меня танцевать. Кавех застыл на месте, с недоверием уставившись на него. Как будто само предложение, слетевшее с губ Аль-Хайтама казалось ему чуждым. — Танцевать? — Ты говорил, что я буду в этом ужасен, — улыбнулся Аль-Хайтам, вспоминая. Это случилось целую вечность назад, но сейчас казалось, что всё произошло только что. Капля в море счастливых воспоминаний. — Тогда я сказал, что мне просто нужен хороший учитель. А ты ответил, что попробуешь. — Я не помню, — тихо произнёс Кавех, хотя лицо его просияло. — Но это определённо будет весело! Аль-Хайтам встал и, взяв Кавеха за руку, повёл его в гостиную. — Тогда приступай. Кавех обхватил его руки, положив одну на своё бедро, а другую вытянув в сторону. После чего положил ладонь на плечо Хайтама, продолжая улыбаться так, словно он — весь его мир. Это заставляло Аль-Хайтама краснеть. Кажется, теперь он понял, почему Кавех всегда говорил ему перестать смотреть так на него. — Просто повторяй за мной, хорошо? — сказал Кавех, делая шаг назад. — Сначала назад, потом шаг в сторону, а затем вперёд, — он объяснял на ходу, увлекая Аль-Хайтама за собой. — Понятно? — Да, думаю, да, — ответил Аль-Хайтам. Танец казался достаточно простым. Обычный вальс. Он уверен, что слышал о нём раньше. Они двигались в медленном темпе, танцуя по комнате и подстраиваясь за каждым шагом друг друга, пока Кавех не наступил ему на ногу и не упал, смеясь, в объятия Аль-Хайтама. — Наверное, я ужасен, да? — спросил он между смешками и прижал Хайтама к себе, не в силах удержаться. — Может, тебе просто нужен хороший учитель, — ответил Аль-Хайтам с лукавой улыбкой. Эти слова рассмешили Кавеха ещё сильнее. — Архонты, я люблю тебя. Аль-Хайтам крепко сжал его руку. — Я тоже тебя люблю. За тысячи дней, прошедших с начала петли, всё снова обрело смысл. Рядом с Кавехом, прижимающимся к его груди, держащимся за него, как за спасательный круг, и улыбающимся ему, словно он был всем его миром, и не было на свете другого места, где бы он хотел находиться. Позже он упрекнёт Академию за их действия по отношению к нему, хоть и достаточно тихо, чтобы не пострадать, но сейчас, в это идеальное мгновение, он позволил себе просто остаться с Кавехом. Он был прямо здесь с раскрытой нараспашку душой, и это было всем, чего он когда-либо желал.

— the end —