20
12 сентября 2023 г. в 13:37
Кейл не помнил сколько так просидел, упираясь спиной в несчастный тополь, укачивая завернутых в куртку котят.
Но даже плотная ткань не могла сохранить остатки тепла, стремительно остывающих тел. И юноши не было никаких моральных сил вновь взглянуть в мертвые, золотые глаза…
Такие же, как кукольные, синие.
«Человек-человек! Смотри, что я нашел!»
«Кейл-ня! Смотри, какую большую бабочку я поймал!»
«Кейл! Ты ведь наш человек? Ты… будешь с нами? Всегда-всегда?»
В голове было одновременно пусто и тяжело.
— Это все иллюзия, — едва слышно шепнули обескровленные губы.
Было холодно.
Неожиданно поднялся ветер. Холодный, неприятный. Он словно специально пытался сдернуть Кейла с холма. Словно пушинку.
Но безуспешно.
— … господин… Молодой… Молодой господин! — прикосновение к плечу заставило молодого дворянина содрогнуться и резко вскинуть голову, дико глядя на человека перед собой.
Рона, как он осознал спустя целое мгновение.
— Молодой господин, вы меня слышите? — голос бы настолько привычно знакомо-участливым, что у Кейла помимо воли навернулись слезы.
Потому что на целое, пусть и краткое мгновение, ему захотелось, чтобы этот человек, что был с ним с самого его рождения, искренне за него беспокоился.
Хоть кто-нибудь.
Сейчас.
И, он даже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл его, до боли сцепив зубы, сдерживая позорный, ноющий скулеж.
Только теперь аловолосый осознал, что дрожит, а по щекам катятся слезы, неожиданно бережно сдуваемые ветром…
Ветром?
Юноша резко поднял голову, наконец, обращая внимание на окружающий мир.
Холодное, осеннее небо заволокло свинцовыми тучами.
Поднялся сильный ветер, сметающий опавшие осенние листья, пыль, легкие предметы, но отчего-то ни листья, ни тем более пыль или грязь не касались холма, бушуя, в основном, у подножия.
— Кейл! — раздался звонкий голос, и тот медленно повернулся к спешащей к нему матери в компании с Хиллсманом, который, скорее всего, исполнял роль охраны. — Боги! Я слышала, что ты с кем-то подрался!
Он пытался подняться, встать, но было непросто, учитывая, что он продолжал прижимать к себе тела… своих детей.
От осознания по его телу прошла сильная судорога, и, если бы не Рон, Кейл наверняка был упал навзничь.
«Это просто иллюзия!» — болью билась в голове одна мысль.
— Боги, родной мой! — женщина подошла ближе, касаясь болезненно бледного лица сына. — Что произошло? Почему ты напал на несчастных горожан?
Каре-алые глаза округлились в неверии.
Несчастных?! Кто посмел так назвать этих ублюдков, что столь смело кидались камнями, забивая до смерти двух беззащитных котят?!
— Твари они, а не несчастные, — слова острыми камнями проталкивались сквозь больное, воспаленное от долго крика горло.
— Дорогой… — голос графини звучал расстроенно. — Насилие — это не выход…
А Кейл… Кейл лишь отвернулся, не желая видеть в глазах матери разочарование.
Он знал, что далек от звания «идеального» сына.
Как, к примеру, Басен. У него просто не хватило бы на все это терпения!
Он знал, что отец разочарован в нем, несмотря на то, что в его глазах юноша мог видеть лишь сожаление и неуверенность.
Он знал, что сам виноват. Что сам разрушил свою репутацию.
Знал… но увидеть воочию было боязно.
Однако… он поступил бы так же снова. Нет. Он бы успел!
Обязательно.
— Дорогой, — голос Джур был негромким, увещевательным. — Те юноши тоже были твоими людьми, и…
— Они были нелюдьми, — жестко произнес Кейл, прижимая как можно ближе сверток, что обжигал холодом.
Он смотрел на явно смущенную и расстроенную мать исподлобья, упрямо, и та тяжело вздохнула.
— Прости, Кейл, — произнесла она тихо. — Боюсь мы не можем позволить себе вести себя столь. беспечно. Наша репутация достаточно высока, но… пока ты не стал графом, боюсь, многие… все еще хотят получить состояние твоего отца, — теперь уже графиня опустила взгляд. — Я, конечно, стараюсь сохранить то, что еще можно спасти, но Кейл… если мы сейчас дадим Собранию хоть намек на твое скверное поведение. боюсь, ты не сможешь получить титул графа…
И Кейл понял. Осознал это. Только сейчас.
Джур Хенитьюз была замечательной, любящей матерью. Любимой и любящей, вдохновляющей супруга на подвиги, женой.
Но она… ей сложно было быть графиней.
Одной.
Без опоры.
А ветер все становился сильнее, растрепав когда-то уложенные в аккуратную прическу алые волосы.
А Кейл лишь опустил голову.
Он тоже не мог быть графом. Ведь он… сбежал от ответственности.
Сначала похоронил репутацию, сбрасывая все проблемы на семью, вынуждая делать Наследника из Басена, а после и вовсе… сбежал. Да, по делу, но… сбежал.
Как сбежит и сейчас.
Ведь… ему надо вернуться.
Ветер становился все сильнее и сильнее, почти сбивая с ног, но…
Кейл заставил себя выпрямиться, и улыбнуться.
Неуверенно, дрожащими губами, но все же прошептать:
— Мама, я люблю тебя.
И, как бы он не хотел ее обнять, не мог сделать это с котятами на руках.
Он должен был вернуться.
Его ждали.
Его дети.
Живые.
— Прости…
И рванул прочь, по склону холма, туда, где безумствовал ветер.
Туда, откуда слышались слабые голоса…
Зовущие его…
Туда… Обратно.
Резкий порыв ветра сбил его с ног, отшвыривая… подхватывая, чтобы…
Кейл выгнулся, хватая ртом воздух, не в силах даже нормально вздохнуть, вцепившийся в золотой хлыст до побелевших костяшек, а в сознании бились голоса:
— Эй! Ты нас слышишь?
— Он может нас слышать?
— Он должен нас услышать!
— Я… вас слышу, — прохрипел юноша, почти безумно улыбаясь.
Он выбрался.
Наконец-то.