Amantes sunt amentes

Весна, 1982

      Распахнутые настежь окна величественного Блэк-мэнора пропускали внутрь комнаты, расположенной в восточном крыле поместья, весеннюю прохладу, обваливающую оголенную спину девушки, лежавшую в кровати, поверх шелковых простыней. Атрия Блэк спала крепким сном, когда в покои ворвался разгневанный муж, буквально силой выдернувший ее из постели. Азеллус, чье настроение испортилось из-за младшего кузена, прямым текстом заявившего, что родственнику пора бы и честь знать, — расхаживал взад-вперед, гневными шагами меря комнату, выговаривая жене претензии, относящиеся, непосредственно, к их пребыванию в Лондоне.       — …Этот щенок! Эта грязь под ногтями посмела унизить меня!..              Атрия зевнула, прикрыв ладонью рот. Она успела еще в детстве привыкнуть к вспыльчивому характеру брата, а по совместительству ее законного мужа. Запуганная, она боялась слово поперек вставить, лишь бы не нарваться на гнев Азеллуса, привыкшего прибегать к грубости, граничащей с жестокостью. Бесчисленное количество раз Атрии приходилось скрывать следы любви мужа от посторонних глаз, нанося маскирующие чары.       Одно радовало: пока они в Лондоне, Азеллус кое-как, но держал себя в руках.       — Тебе что, скучно? — отрезал мужчина, задышав через рот. Ноздри его расширились от гнева. На лбу запульсировала венка. — Что с твоей рожей, спать захотела?       Атрия испуганно вздрогнула, выпрямившись, словно натянутая тетива лука. Если Азеллус приложит больше силы, она непременно сломается.       — Нет, нет, я слушаю тебя, — торопливо затараторила женщина, потупив глаза в пол. — Может, нам и правда стоит покинуть Лондон? Ты сам говорил, что он грязный и переполнен жалкими людьми.       Словно загнанная лань, Атрия испуганно подняла взгляд на мужа, зная, что у него поджилки от радости трясутся от осознания, что она его боится.       Деспотичный, не умеющий прощать, Азеллус многому научил сестру, в первую очередь повиновению. Он издевался над ней десятилетиями, оскорблял, унижал, однако не позволял делать того же другим, как бы это не было парадоксально.       — Верно, говорил, — медленно проговорил мужчина, кверху задрав подбородок. — Оказывается, в твоей голове что-то есть, раз ты помнишь мои слова.       Опустившись в кресло, Азеллус ослабил хватку галстука, казавшуюся удавкой на шее, не сводя взгляда с жены. Она мелко дрожала, кусая и без того бледные губы, будто боясь того, что муж может с ней сделать. И он мог. Азеллус Блэк был крайне изобретателен в наказаниях, которыми он награждал не только жену, но и сыновей, в качестве мер воспитания.       — Я все помню.       Женщина искоса глянула на мужчину, заметив ухмылку, больше похожую на оскал. Он жестом подозвал ее к себе, и Атрии ничего не оставалось делать, как послушаться.       Свесив босые ноги с постели, женщина перебросила белокурые локоны, доходившие ей до бедер, на грудь.       — Налей мне виски, — не глядя на нее, велел Блэк, устремив взор в окно, за коим виднелся серебристый месяц. — Так говоришь, ты помнишь о моих словах, женушка?              Атрия вздрогнула, услышав в голосе мужа насмешку.       Золотистая жидкость ударилась о стенки хрустального бокала. Зажмурившись, женщина молилась всем святым, лишь бы не впасть в немилость брата, незаметно от нее поднявшегося с кресла. Он подошел к ней со спины, дыханием опалив затылок.       Губительно близко.       — Что я говорил тебе про одежду? — Намотав длинный локон на указательный палец, мужчина с силой потянул его, отчего Атрия ойкнула, чуть запрокинув голову. — Отвечай, когда я спрашиваю.       Хватка его усилилась, острой болью играя на нервных окончаниях.       На глазах миссис Блэк выступили слезы унижения. Она знала, запомнила, заучила: она никто.       — Ночью у тебя должен быть доступ к… — голос ее дрогнул, оборвавшись на середине предложения.       Одежда зашелестела, словно предупреждая женщину о том, что в ближайший час она спать не ляжет, а то и вовсе не сомкнет глаз до рассвета. Отложив запонки на столик, стоявший за женой, Азеллус ребром ладони невесомо провел по ее бледной узкой спине, запустив пальцы в белоснежные волосы у затылка, отдающие запахом фиалок.       Атрия запрокинула голову, и с губ ее сорвался стон, утонувший в смешке мужчины.       — К чему?       Левой ладонью лаская высокую грудь жены, спрятанную за тонкой тканью ночной сорочки, Азеллус шумно дышал, дыханием опаляя ее тонкую шею молочного оттенка. Она глядела в потолок, дрожа всем телом то ли от страха, то ли от возбуждения, подкравшегося незаметно. Он грубо мял ее груди, до болезненного дискомфорта выкручивая набухшие кровью соски.       — К моему телу, — голос Атрии взлетел на октаву выше.       Она, не отдавая отчет собственным действиям, закинула руки на плечи мужа, по-прежнему стоя к нему спиной. Азеллус не любил, когда к нему прикасались без дозволения, тем не менее он не стал препятствовать порыву жены, считая, что хоть когда-то надо поощрять «приемлемое» поведение послушной сестрицы.              — Верно.       Послышался треск ткани, вмиг упавшей к ногам женщины, давно привыкшей к подобным ситуациям.       Она застонала, когда Азеллус холодным ладонями заскользил по ее ягодицам, сжимая кожу до такой степени, что к утру, наверняка, появятся следы их ночных развлечений. Впрочем, данная мысль не трогала Атрию. Ей было важно сменить гнев мужа на милость, и если для этого ей придется раздвинуть ноги, то спорить она не станет.       Азеллус с особой осторожностью очерчивал светлые растяжки на женском теле, как доказательство того, что его жена выносила и родила каждого здорового дитя, по утрам бегающих по мэнору. Уж чем-чем, а в плане материнства он и впрямь уважал Атрию, где-то даже восхищался ее стойкостью, прекрасно зная, как тяжело дается беременность и роды волшебницам.       — Ты была в душе?       Хлесткий удар пришелся на правую ягодицу женщины, от неожиданности вздрогнувшую.       Азеллус удовлетворенно хмыкнул, вновь отвесив звонкий шлепок. Сегодняшней ночью он решил заделаться художником, и разукрасить бледно-молочную кожу сестры в алые цвета.       Атрия задрожала, пронзительно вскрикнув, от чего тут же зажала ладонью рот, решив, что домочадцам не следует знать, как она по неволе развлекает мужа.       — Да, — с трудом простонала женщина, грудью упав на стол.       Бутылка с виски слетела с поверхности стола, разбившись вдребезги о мраморную плитку пола. Удары Азеллуса сделались сильнее. Он, будто ее наказывал, будто желал преподать урок, а она возьми и разбей его любимый виски.       — Блядина, — сально выругался мужчина, отступив на шаг.       Азеллус прищурил глаза и, склонив голову вбок, окинул дрожащее тело жены внимательным взглядом. Полулежа, Атрия до побелевших пальцев цеплялась за края стола, дрожа всем телом. По ее покрасневшим ляжкам стекала прозрачная смазка.       — Ты кончила? — насмешливо протянул Азеллус, ощутив прилив возбуждения, ударивший в пах. — Грех оставлять нагую даму в одиночестве.       Атрия застонала, услышав, как пряжка на ремне мужа звякнула, а после послышался глухой удар. Избавившись от одежды, мешающей, сковывающей движения, Азеллус коленом развел ноги жены в стороны, правой ладонью скользнув вдоль ее промежности. Собрав влагу, он размазал ее вдоль члена, дернувшегося от скорого предвкушения близости.       Блэк вновь подала голос, больше похожий на скулеж, требуя ласки. Как бы странно это не звучало, но брат научил Атрию полюбить боль и научиться получать от нее удовольствие.       — Прогнись, — приказал он, надавив на поясницу жены, и та послушно выполнила его просьбу, шире разведя бедра. — Можешь не сдерживаться, я люблю твои крики.       Двумя пальцами левой руки проведя по половым губам, влажным от смазки, Азеллус коснулся головки клитора, вызвав новый стон Атрии, в этот раз более громкий. Она промямлила нечто невнятное, вильнув бедрами.       Медленно вводя головку члена во влагалище, встретившее его теснотой и жаром, Азеллус протяжно простонал, запрокинув голову. Пальцами впившись в кожу женских бедер, да так сильно, отчего, вполне вероятно, лиловые пятна украсят молочную кожу Атрии по утру, он усилил движение бедер, с каждым новым толчком содрогая дрожащее на столе тело жены.       Не помня себя, женщина стонала, скулила, и голос ее изредка срывался на крик, когда Азеллус силой, с приглушенным рокотом в голосе, бедрами подавался вперед, грубо и жестока вонзаясь в ее чресла, истекающие влагой.       Нужно признать, что Атрии по душе приходилась грубость мужа, разве что в сексе. В постели с ней он всякий раз был жесток, а она ненасытна, чего нельзя было сказать о Азеллусе, которого хватало на один раз. Миссис Блэк не единожды приходилось соблазнять мужа откровенными нарядами и позами, требуя его внимания.       Пусть их семейная жизнь — не сахар, да только в плотских утехах у них царила идиллия.       — Святые, святые, святые, — как ни в своем уме шептала Атрия, с обезумевшими глазами от похоти. Она извивалась подобно змее, выгибая спину и подмахивая бедрами. — Не смей останавливаться, не смей!       С рыком Азеллус усилил хватку на бедрах жены, отчего ногти его пальцев вонзились в кожу, царапая до крови. Чувствуя, как силы медленно покидают, мужчина грудью прислонился к вспотевшей спине женщины, не глядя мазанув губами по ее плечу. Во второй раз за ночь стенки ее влагалища сокращались, правда, сейчас на члене, лаская его. Если Азеллусу требовалось время, чтобы достигнуть пика удовольствия, то Атрия возбуждалась от одного только прикосновения и также быстро доходила до разрядки.       — Быстрее! — она закричала, забившись в конвульсиях, точно у нее припадок. Третий десяток лет живя с мужем под одной крышей, она не стеснялась в проявлении собственных эмоций и потому не задумывалась, как выглядит ее лицо, исказившееся гримасе. — Пожалуйста, жестче! Жестче!       Опираясь левой ладонью об стол, Азеллус пальцами правой руки схватил жену за волосы, немного приподняв со стола. Он ускорился, с полухриплыми рыками сотрясая ее тело, вновь забившееся в экстазе.       Слезы Атрии смешались с каплями пота, стекающими с бледного лба. Не сдерживая стонов и криков, она пальцами вцепилась в поверхность стола, на милости Мерлина, все еще не сломавшегося под тяжестью двух тел.       — Помнишь, когда лет пятнадцать назад ты также обливалась слезами? — склонившийся над ухом жены, Азеллус оскалился, упиваясь властью над ее беспомощностью, отчаянно жаждущей жестокости. — Мысль, что ты не знала других мужчин греет мою душу, женушка.       Чувствуя, как приближается оргазм, Блэк разжал пальцы на волосах жены, опустив ладонь ей на шею. Перекрыв доступ к кислороду, Азеллус издал рваный стон и, запрокинув голову, в последний раз толкнулся бедрами, обильно излившись во влагалище волшебницы, покрасневшей от его руки на своем горле. Удушающее объятие вновь пришлось Атрии по душе, получающей явное удовольствие от грубости мужа, по новой отвесившего ей болезненный шлепок по ягодице.       Семенная жидкость, теплая и вязкая, стекала вниз по женским бедрам. Не сумев устоять на дрожащих ногах, Атрия сползла на пол, повалившись на правый бок. Словно обезумевшая, она содрогалась всем телом, прижав колени к груди.       Она быстро возбуждалась, да только после, поучив деланное удовлетворение, превращалась в блаженную, — как много лет назад отметил ее горячо любимый братец.       — Мне по-прежнему нравится твоя реакция на мои ласки, — пригубив стакан с огневиски, Азеллус, словно насмехаясь, сверху глядел на жену, лежавшую у его ног. — Ставлю мешок галеонов, будь твоя воля, ты бы глотала мою сперму, как йогурт по утрам, прося добавки.       Блэк был жесток не только в поступках, но и в словах, не боясь задеть сестру за живое. Он знал о ней все, вплоть до количества родинок и растяжек, появившихся во время беременности. По-своему Азеллус любил жену, разве что особого уважения к ней не питал, впрочем, она о многом не просила.       — До сих пор помню твое задранное белое платье и капли крови на своем члене. Знаешь, это воспоминание почти священно для меня.       Она не слышала его смеха, пытаясь взять верх над собственным телом, отказывающимся ей повиноваться. Атрии хотелось большего, чем Азеллус дал ей этой ночью. Хотелось голос сорвать в крике. Хотелось стереть колени в кровь. Хотелось утонуть в ощущениях заполненности и целостности с братом близнецом, изредка выполняющим супружеский долг.       — …Мерлин, я многое готов отдать за твои слезы, Атрия, — сидя в кресле, мужчина запрокинул голову, одним глотком осушив содержимое стакана. — Ты так красива в слезах…       Память услужливо подсунула одно из ярких воспоминаний прошлого, в котором он взял ее силой в тринадцать лет после того, как узнал, что им суждено вступить в брак. Юный, спесивый, разбалованный и озлобленный Азеллус в ту ночь сорвал не только гнев на сестре, но и ее ночную сорочку, изнасиловав на холодных плитах ванной комнаты. Атрия вырывалась, кричала, умоляла остановиться, но, казалось, ее тщетные попытки высвободиться сильнее заводили Азеллуса, в тот день впервые познавшего тепло женского тела.       С тех пор его вкусы приобрели мрачные оттенки, став более извращенными.       — Полно, женушка, не стоит прохлаждаться без дела.       Поднявшись с кресла, мужчина велел жене встать на колени, что она послушно и сделала, ладонями уперевшись в осколки от разбитой бутылки.       Сперма на бедрах Атрии засохла, отчего кожу неприятно стягивало из-за движений. Стоя на коленях, Азеллус со спины обнял жену, вынудив ее прижаться к своей груди. Его бледные длинные пальцы впились в челюсть женщины, а после на ее губы обрушился жадный до невозможности поцелуй. Она застонала, шаря ладонями по собственным грудям, подпрыгивающим от движений.       Блэк отпрянул и, вытерев губы тыльной стороной ладони, что еще больше унизило Атрию, — без предупреждения, без какого-либо знака или слова, ладонью треснул по лобку, почувствовав влагу на ее половых губах. Она дернулась бедрами, застонав сквозь сжатые губы.       Отпустив смешок, он ни на секунду не удивился тому, что его дорогая женушка опять возбудилась, причем настолько сильно, что смазка обильно стекала по внутренней стороне ее бедра.       Ненасытная.       Он ладонями вел по ее бедрам, очерчивая растяжки, оставшиеся после родов. Нежность, такая редкая и старинная, оборвалась на том моменте, когда Азеллус сомкнул пальцы на затылке жены, заставив ее встать на четвереньки, будто она послушная собачонка, выполняющая приказы хозяина.       Осколки впились в кожу, но даже эти ощущения меркли на фоне несдержанных движений Блэка, задавшего безумный темп. Напрягая бедра и тем самым срывая стоны с губ мужа, Атрия чувствовала каждый дюйм его плоти внутри влагалища.       Грубо толкаясь, Азеллус, дабы придать их соитию большего удовольствия, непосредственно для себя любимого, сжал обе руки на горле Атрии. Задыхаясь, кашляя и краснея от нехватки воздуха, она почувствовала выступившие на глазах слезы.       Азеллус издевательски рассмеялся.       Он наслаждался властью не только над телом, послушной жены, но и над ее жизнью, принадлежащей непосредственно ему. Ослабив хватку, Блэк дал женщине несколько мгновений на то, чтобы отдышаться, прежде чем опустить ладони на ее груди.       — Больно, — проскулила Атрия, прикрыв дрожащие веки.       По ее покрасневшим щекам скатились слезы.       Кожу бедер саднило от ударов. Блэк была уверена: утром сидеть она не сможет.       — Терпи, — глухо прохрипел мужчина, зубами оттянув мочку ее уха.       Атрия стонала, словно моля о пощаде. Вскоре боль смешалась с приятными ощущениями. Лаская груди, выкручивая соски и кусая кожу на женском плече, Азеллус замедлился, протяжно простонав. Новый подступивший оргазм сотряс его тело в крупной дрожи, болью отдавшись в коленях. Он дышал с натугой, чувствуя, как по лобку медленно стекает семя, как только он нехотя отстранился. Капли испарины ниспадали по вискам, попадая в глаза, отчего те жгло, будто от ядовитого зелья, сбежавшего с котла.       Покуда мужчина старался отдышаться, не заботясь о липких следах на своем теле, его жена распласталась на полу, едва ли соображая, что с ней произошло. Разум ее затуманился, пеленой накрывая подрагивающие веки. Частенько Атрия, после нескольких актов супружеского долга, пребывала в неги, напоминая мужу блаженную девицу с заданной юбкой. Она беззвучно шевелила губами, редко вдыхала и выдыхала, закатывала глаза, а порой, вновь желая отдаться страсти, тихо стонала.       Редко, когда Азеллус «любил» ее подолгу, а к боли она давно привыкла, находя в ней удовольствие, что особо нравилось ее мужу, с которым она на двоих разделила безумие, текущее по их венам.       Насмехаясь над слабостью жены пред плотским удовольствием, Азеллус, словно желая унизить ее сильнее обычного, размазал сперму по ее ягодицам, покрасневшим от ударов. В быстром по щелчку пальцев возбуждению Атрии мужчина находил некую прелесть: ему особо не нужно было напрягаться. А вот женушка его страдала не только от того, что Азеллус предпочитал делить постель с разными женщинами, которым заделывал детей, но и того, что редко, когда желал выполнять супружеские обязанности.       А что до верности Атрии, то тут сомнений ни у кого не возникало, потому как женщина она боязливая, да семье своей верная.       Подлив виски в стакан, мужчина опустился в кресло, закинув ногу на ногу. Он глядел на то, как его жена без сил лежала на полу, не открывая заплывших возбуждением глаз. Спустя ни одни роды и попрощавшись с молодостью, Атрия оставалась красавицей, несмотря на растяжки с проблесками целлюлита. И, пожалуй, Азеллус находил ее притягательной, ведь она родила ему четырех сыновей, в будущем должных стать великими магами.       Сложно было говорить о чувствах Блэка к жене, учитывая то, что порой обращался он с ней похуже, чем с домовиками, над которыми особенно любил издеваться, нередко наказывая их поркой. Однако преданность Атрии, как и любовь к семье, ценил, и пусть вслух не говорил, но был благодарен, что каждого из бастардов она приняла покорно, слово в упрек не сказав.       — Знаешь, а после стольких родов ты по-прежнему красива, — цинично протянул он, склонив голову вбок.       И все-таки он любил ее. Да, неправильно, часто жестоко, но как умел.       Подняв затуманенные, стеклянные глаза на мужа, женщина тяжело сглотнула, чувствуя сухость во рту. И вновь, она стояла перед ним на коленях, вымазанная в его семени, обнаженная и абсолютно униженная.       К своей роли, любезно отведенной мужем, Атрия привыкла, научившись жить с ним, как он того хочет.       — Давай, знаю, что ты любишь, когда мой член бьется об твои гланды.       Атрия попыталась встать, но дрожащие ноги не сумели удержать вес тела, отчего она упала, больно ударившись коленями об пол. Из глаз, будто посыпались звезды от нестерпимой боли.       Смех, казалось бы горький на вкус, аккурат сорвался с тонких, влажных от выпивки губ Азеллуса, поманившего жену к себе пальцем.       — Ползи.       Опустив голову, женщина послушно выполнила просьбу мужа, дюйм за дюймом сокращая между ними расстояние, покуда не уперлась лбом в его правое колено.       Азеллус наблюдал за ней внимательно, подмечая засохшую на бедрах и меж ляжек сперму. Пусть она не поднимала головы, но по ее лихорадочно блестящим глазам он знал: Атрия хочет merde. До потери пульса. До боли в локтях и коленях. До крови и ссадин.       В том, что касалось плотских удовольствий, Атрия была безумна, и Азеллус, главный грешник семьи, целиком и полностью разделял ее безумие, в некотором смысле помешательство.       Ни с одной женщиной, а их было в его жизни много, Блэк не получал такого удовольствия, на грани с болью, которое испытывал с женой, готовой к любым экспериментам. И нужно сказать, что Атрия ни разу его не разочаровала. Даже в их первую ночь, когда он от злости взял ее силой, наплевав на запреты матери, прямо сказавшей, что его будущая жена должна оставаться невинной до свадебной церемонии.       Он не знал наверняка, но может из-за того, что они являлись кровными родственниками оба и были помешанными.       Ладонью скользя по белоснежным, как мерцающий снег под светом луны, волосам жены, Азеллус изредка позволял стонам соскакивать с губ, как бы поощряя «труд» благоверной.       Атрия старалась, целиком заглатывая член, упирающийся ей в глотку. Она краснела, задыхалась, но остановиться не могла, да и не хотела. Чавкающие звуки заполнили собой помещение. Она чувствовала над ним власть, хоть и стояла на коленях, — зная, что может управлять его оргазмом, давшем о себе знать довольно быстро.       Издав рык, Азеллус несколько раз грубо толкнулся бедрами и, не рассчитав силы, вырвал клок волос жены. Покрасневшая Блэк не ощущала слез, оросивших ее покрасневшее лицо.       — Смотри на меня. Я сказал смотри! — Подняв взгляд на мужа, Атрия ни на секунду не отрывалась от дела, продолжая уделять еще больше внимания члену, пульсирующему в ее рту. Ее глаза нездорово блестели, тушь потекла, испачкав нижние века, а слюни обильно стекали по подбородку. — Блядство.       В последний раз толкнувшись бедрами, Азеллус бурно излился в рот стонущей жены, так и не получившей благодарности. Плевать он хотел на нее. После, удерживая член в левой ладони, залил спермой ее лицо.       Ресницы Атрии склеились.       — Зеллус, прошу…       Не контролируя собственные действия, она, сидя на полу, прижала ладонь к половым губам, несколько быстро растирая смазку вдоль промежности.       Истощенный и обессиленный, Блэк поплелся к кровати, упав на нее спиной. Ему дела не было до потребностей уж тем более до желаний жены. Мышцы его ног болели, и сил, казалось, не осталось даже на то, чтобы принять душ. Хотя, по сравнению Атрией, на чьем теле блестела засохшая сперма, он выглядел намного чище.       — Зеллус, — не своим голосом прошептала женщина, осыпая грудь мужа влажными, смазанными поцелуями. — Зеллус…       Сколько прошло времени с тех пор, как он прикрыл веки? Блэк не знал. Он упустил из виду приход жены, льнувшей к нему, как кошка в мартовский период.       Атрии всегда мало.       — Оставь меня, — проронил Азеллус, отмахнувшись от жены, как от надоедливой мухи, жужжащей на вареньем. — Я устал.       Неумело подавив стон, миссис Блэк провела ладонью по лицу мужа, задержавшись на его губах.       — Я хочу тебя, — твердо и уверенно, несмотря на дрожащие колени.       Азеллус скривился, по-прежнему не открывая глаз.       — Ты хочешь не меня, а того, что я могу тебе дать, а у меня нет сил. — Он перевернулся на бок, тут же почувствовав спиной прикосновение женских грудей. — Почти уверен, будь твоя воля, ты бы трахалась до потери пульса. Может, тебя устроить в Великую Цитадель? Хоть польза будет.       Атрия ощетинилась, радуясь тому, что, лежа к ней спиной, муж не видит стыда на ее лице.       Порой Азеллус ужасно сквернословил, не подбирая слов. И, как он только ее не называл, уничтожая самооценку с раннего детства. Тем не менее миссис Блэк со всем мирилась, принимая мужа таким, каков он есть. У нее попросту не было другого выбора, как у многих женщин ее семьи.       — Пусть они знают, пусть слышат нас, — не своим голосом прошептала женщина, пальцами скользя по обмякшему члену мужа.       С открытым ртом Азеллус ловил слова Атрии, ощущая, как возбуждение неспешно дает о себе знать. Он любил быть в центре внимания, чем бы оно не было вызвано.       — Хочешь перебудить весь дом?       — Плевать на остальных, — она шептала с надрывом, языком лаская мочку уха мужчины. — Я хочу только тебя.       Его подкупили ее слова, после чего он властным тоном приказал ей встать на четвереньки. Блэк подчинилась, прогнувшись спине, и таким образом выпятив ягодицы, меж которых залегла влага.       — Как пожелаешь.       — Не стесняйся криков, женушка.       Раздался первый крик, когда мужчина хлестким ударом коснулся женской промежности.