***
Ноябрь, 2001. Мадрид. — Карлос, разве вы с Марией не можете найти другое место для ваших посиделок? Лазанье по крышам опасно, — Моника помогала завязывать шнурки сыну, когда тот уже рвался на встречу подруге. Его переполняли эмоции, ибо Мария почти две недели болела, и они не встречались. В этом месяце над Мадридом были поистине красивые кучевые облака, а смотреть их одному было скучно. — Мама, мы же аккуратно. Тем более ты же специально купила мне нескользящие кроссовки. Да и мы же не на большой дом идем, там всего один этаж, — Карлос рассматривал свои новые кроссовки с красными звездами и синими полосами. — Ты сейчас это придумал или давно? — Моника пригладила рукой непослушные волосы Карлоса, которые росли не по дням, а по часам. — Мы с Марией в первые дни это выучили. — И почему я до сих пор удивляюсь, — Моника не смогла сдержать улыбку, когда видела, с каким рвением он бежит гулять в свободное время от тренировок. Она была несомненно рада тому, что у него есть друзья вне трассы. Ветер развивал детские волосы, которые наподобие веток деревьев тёмной ночью переплетались хаотичными линиями. Их руки с указательным пальцем то и дело взлетали вверх и показывали на то или иное облако. — Смотри, это будто заяц! — Мария улыбалась самой своей искренней детской улыбкой. Ее спина уже болела от лежания на твердой черепице, но она не обращала на это внимание. Эти две недели дома были для неё мучительны. На улице уже не такая жара, дождей нет от слова совсем и стоит облачная погода. Условия были идеальны для многочасового лежания рука об руку с Карлосом. — А этот на уточку резиновую похож. — Сам ты уточка, это шлем. Как у тебя, — Мария легко, по-играючи, ударила брюнета по руке и села ровно. — Видишь, уже и ты становишься фанатом картинга! Карлос пытался приобщить подругу к машинам, но она постоянно отказывалась и сразу становилась грустной. Родители объясняли Карлосу, что этого не может быть, ибо Мария живет одна с бабушкой. Ну а ребенок этого всё также не понимал. — Ничего подобного. Но я всегда буду твоей фанаткой. Вот попадешь в Формулу 1, и я буду всем говорить, что была твоей первой поддержкой. Тишина никак не раздражала двух маленьких, вечно переполненных энергией детей, которые никогда не сидели на месте. Вместе они могли и хотели молчать. Это был “Феномен Сайнс-Ариас” – название их тишины, давшее им родителями Карлоса. — Карлос, я переезжаю на этой неделе. Мальчик подскочил вслед за сидевшей спиной к нему подруге, которая уже смотрела не на небо, а на деревья. — Что? Куда? Почему? — Я же тут живу у бабушки, а ей в последнее становится все хуже. Родители забирают меня к себе в Барселону. Мы будем жить с другой бабушкой, — Мария теребила руками низ своей кофты и не смотрела на Карлоса. — Ты же будешь приезжать? Глаза Карлоса были наполнены многим: просьбой, надеждой, не понимаем. Такое бывает у каждого ребенка, когда он в первый раз с таким сталкивается. Для семилетнего человека уезд близкого друга всегда переносится тяжело. — Я не знаю, но думаю, если сильно попросить моих родителей, то может быть получится. — Давай ты просто будешь жить у нас, почему так нельзя… Испанец пытался найти и придумать в своей голове варианты решения проблемы. Но что может сделать ребёнок против решения взрослого? — Ты все равно скоро станешь крутым гонщиком, и я буду тебя по телевизору видеть, — Мария слегка повернула корпус к Карлосу и посмотрела ему в глаза. У обоих стояли немые слезы, которые пролились бы лишь после ее уезда. У Карлоса – в его комнате, окруженной постерами гонщиков разных мастей. У Марии – в машине, которая следовала маршруту Мадрид-Барселона. — А я тебя где буду видеть? Девочка на секунду задумалась и резко встрепенулась с лучезарной улыбкой. — В облаках. Мы обязательно еще встретимся. — Обещаешь? — Обещаю. Мария Ариас сдержала свое обещание.dos
18 марта 2023 г. в 18:02
Его родной дом стоял всё там же. Лишь какое-то зелёное растение сильнее разрослось с его последнего приезда. Только подъехала машина к воротам, так из двери выбежала Моника с кухонным полотенцем в руках и в фартуке, полностью белым от муки. Она уволокла сына в объятия, полностью пачкая Карлоса.
— Извини пожалуйста, совсем забыла, что вся грязная. Милый, как доехал? Твой отец не слишком много разговаривал о минувшем сезоне? — тёплая улыбка появилась на стареющем лице матери. Её глаза заблестели при виде сына, когда она его рассматривала. Моника Сайнс делала так всегда, будто за несколько недель он мог вырасти на десять сантиметров.
— Нет, он лишь разработал концепт нового болида и хочет продать эту разработку “Ред Буллу”, — Карлос слегка приобнял маму за плечи и стряхнул с ног оставшиеся крупицы муки.
— Это он может. Хотя я думала, что он часами сидит в гараже только из-за моей болтовни, — Моника улыбнулась и поправила пряди, упавшие волнами на лицо.
— Это не правда, дорогая. Тебя я готов слушать часами.
Карлос-младший всегда восхищался взаимоотношениями своих родителей. На протяжении стольких лет сохранить искру и постоянно её подпитывать – под силу не каждому. Они понимали друг друга с полуслова. Бывало даже и с трети слова.
— Поэтому ты каждые выходные уезжаешь играть в гольф с друзьями?
— Мы не только играем, а еще смотрим гонки сына! — Карлос-старший нарочито сделал лицо оскорблённого до глубины души человека и приложил свободную руку к сердцу. Другой рукой он достал немногочисленный багаж сына, состоящий лишь из одной сумки, в которой даже не было вещей, лишь подарки родственникам.
— Папа, но ведь гонки у нас не каждую неделю, — брюнет опустил глаза на маму, которая всё также стояла в объятиях сына, и увидел в её глазах усмешку. Часто он с матерью становился одной командой чтобы подловить отца и мужа на какой-нибудь проделке. Сайнс-старший стоял на том же самом месте и, очевидно, раздумывал как ответить. Это было видно по его сдвинутым бровям на переносице, слегка надутым щекам и притуплённому в землю взгляду. Точно так же делал и сам Карлос, когда думал.
— Мы обсуждаем предыдущие.
Под общий смех они направились к дому. И чем ближе они подходили к стенам, тем громче Карлос слышал многочисленными голоса и ему почему-то становилось не по себе.