Подружка

      Бездомная сиротка не находила отклика в сердце Артемия. Мало кто вообще был уверен, что оно имелось у местного Гаруспика. Мясник, привыкший к крови. Врач, смирившийся со смертью. Гаруспик, раскрывающий тела людей и проводящий линии. А что в нём было от человека? Артемий сам не знал. Но от чего-то, когда теперь он шёл к маленькому вагончику, окутанному туманом, шаги его были тяжелы, сердце, которого не было, бухало в голове. Тревога звенела, кричала, заставляла руки хирурга дрожать.       Мишка девочка вредная, нелюдимая, но к Бураху приходила, то и дело мелькала на горизонте, словно хотела быть ближе, но боялась. А может, Артемий сам её не подпускал. Сейчас, думая о прошлом, в горле образовался ком. Он не воспринимал слова ребёнка в серьёз. Подумаешь, фантазия разыгралась? Бегает целый день в степи, с куколкой играет, травками разговаривает. Так бывает, когда очень-очень одинок. И ведь Артемий мог заполнить эту дыру в маленьком сердечке, но отмахивался. Всё время дела дела дела… Погоня за смертью, борьба с жизнью. Он не помнил, когда спал в последний раз. Спичка порой пугался его вида. Тоже ведь привязался, шкет… Здесь подметёт, там настоек на кашеварит, Мишку накормит… Мишку… Они были похожи на брата с сестрой. Так она переживала, так боялась, слёзы злые катились по грязным щекам, когда поссорились. А когда Артемий раненый домой завалился… Домой… Сырая, холодная и каменная берлога теперь так легко называлась домом. Говорят, дом там, где тебя ждут. И ведь ждали. Даже, может, любили.       Когда Бураху было невмоготу, он ложился на часок, а Мишка садилась напротив кровати. Даже сквозь сон был слышен её шёпот, чувствовалась её маленькая ручка на горячей от жара голове. - А у меня подружка появилась… правда, она боится тебя… - От чего ж меня бояться? - Докторов, говорит, не любит… Но я с ней поговорю, может, подружу. - Подружи.       Девочка сидела на холодном полу, раскладывала жёлтые листочки перед собой в каком-то своём, наверняка имеющем смысл, порядке. Хмурилась, перекладывала, потом снова сердилась и меняла. Беззаботное детство. Артемий присел на корточки. - Что делаешь, маленькая? - Листики дружу. - А с подружкой что?       Мишка, словно дикий зверёк, сверкнула своими чёрными глазёнками из-под хмурых бровей. Потом снова опустила взгляд и продолжила заниматься важными делами. - Приходи к большому ворону... Ночью… Она свет не любит.       Он не пришёл. Потому что забот много, потому что ноги не держали, потому что бок весь в крови от бандитского ножа. Нет, это всё пустое… Тебе, Бурах, никакие оправдания не помогут. Не отмыться от чужой крови у себя на руках. Не вернуть чужие жизни, которыми пренебрёг.       Одинокий вагончик тихонько скрипел. Недавно здесь было тепло, была жизнь. Детские рисунки, сделанные маленькой ручкой, сдутый мячик. Перед глазами всё застелила пелена холодных слёз. Только бы Мишка была тут. Внутри всё ещё тускло горит огонь. Шаги ускоряются и даже переходят на бег. Внутри тень, но… её здесь нет. Внутри Артемия что-то обрывается, какая-то линия. - Ну наконец-то! Хоть кто-то заглянул! Хоть кто-то. Действительно, кому нужна сиротка? - Не зря я, значит, дожидался. Может, хоть ты знаешь, где её похоронили?       Во рту становится сухо. Мысли путаются, и темнота словно догоняет, обнимает Артемия когтистыми лапами. Сама смерть шепчет на ухо. - А… её похоронили?       Срывается с одеревенелых губ. Это звучит не по-настоящему, не материально, словно воздух, прошедший сквозь. - Закопали её, но никто не знает где. Капелла ничего не видит, плачет… Мы даже думали, что раз не видит – может, Мишка ещё где-нибудь жива…       Бураха всего колотит как от горячки. Руки в кулак, до боли в кожу ногти впиваются, до крови. Но эту горечь невозможно перебить. - Значит, надежда ещё есть?       Хочется смеяться над собой. Хотя это любезно делает смерть, окутывая его ноющей болью, впиваясь в сердце. - А ведь она тебя любила.       Бурах чувствует, как его вскрывают. Как выворачивают наизнанку всё его нутро. Судьба не милосердна, жизнь жестока, а что уж говорить о смерти… Да только Артемий сам выбрал себе такой путь, сам проложил себе линию. - Радовалась очень, что нашла тебя.       И теперь, эта красная полоса прошла сквозь него. - Мечта такая у неё была – родителей своих вернуть.       Страшная, кровавая. - Она же странная была, Мишка.       Только звон. Крики людей. Хруст костей. - Решила, что вот, через тебя всё это и произойдёт.       Шёпот.       Пустые детские надежды и мечты, да, Бурах? Самый взрослый здесь? Знаешь, как правильно?       Звук дождя кажется невыносимо громким. - … Понятно.       И он идёт… в холодную берлогу. Дверь скрипит, оставляет страшные царапины на сердце. Спичка выбегает из подвала с фонариком. Хочет что-то сказать, в глазах ужас и беспокойство, но словно всё понимает лишь по одному взгляду на Бураха.       Мишки больше нет.