Память о пыли

      Долина Гуйли процветала. Бескрайние соломенные поля и простирающиеся до горизонта каменные холмы в те далекие дни казались местом, благословенным божествами. Народ, пришедший туда с северных земель однажды, без устали возделывал поля и воздвигал каменные крепости, а Моракс и Гуй Чжун, будто бы родители, непрестанно наблюдали за взрослением своего чада.       Когда они познакомились, Моракс был вспыльчивым, будто мальчишка, и без раздумий бросался в бой, ведь знал, что победит и одолеет врага. И она знала. В какой-то мере Гуй Чжун, наверное, даже хотела так же, хотела иметь возможность защитить свой народ и уберечь его ото всех исходящих со стороны Темного моря опасностей. Однако она никогда среди множества божеств не отличалась особой физической выносливостью. У неё была другая сила — чистый ум. Именно поэтому они с Мораксом стали идеальным дополнением друг друга, идеальными учителями друг другу и идеальными друзьями. Гуй Чжун всегда отличалась огромной любовью к людям. В её сверкающих живых глазах было заметно то, с каким рвением и с какой душой она стремится помочь своему народу и воспитать его, обучить божественной мудрости.       Закат опускался на горы нежной красноватой дымкой. Соломенные колосья лугов шелестели под шум морского ветра, а Гуй Чжун сидела в окружении глазурных лилий и гладила их лепестки, глядя на бескрайний океан, что открывался перед ней и отражался в её бездонных глазах темным цветом. Ветер слегка колыхал её волосы, которые в свете солнца становились розоватыми и мерцали в опускающейся на Тейват тьме. Гуй Чжун была будто видение, и Моракс уже в который раз не мог оторвать от неё взгляд, стараясь растянуть это мгновение на века, запечатлеть её в своей памяти именно такой, какой она виделась ему сейчас — прекрасной и безмятежной. Гуй Чжун говорила медленно и тихо, так необычно, не щебетала соловьём, заливисто смеясь, а задумчиво смотрела вдаль. Она всегда была мудрым архонтом, с которым было о чём поговорить, который мог выслушать и дать совет. Она спокойным голосом рассказывала о семьях, о быте своего народа, о их достижениях и обычиях. Для неё было важно благополучие их с Мораксом людей и их счастье. Она играла с поднимаемой ветром пылью, собирая ту в самоцветы, сквозь которые на земле плясали солнечные зайчики, а после вновь рассыпала их в пыль. — Моракс, — внезапно встрепенулась богиня, переходя на свой звонкий слегка игривый голосок, — у меня для тебя загадка, — сказала она и её глаза заблестели. После очередного порыва ветра кружащиеся песчинки собрались в замысловатую фигуру, которая Мораксу показалась непонятной и совершенно не относящейся к обыкновенным и так любимым загадкам Гуй Чжун. — Детская игрушка? — Негромко спросил Моракс и почувствовал на себе игривый взгляд своей богини. — Не делай поспешных выводов! Да и не спеши… иначе можешь упустить в жизни очень многое — например, воспоминания и важные моменты с дорогими тебе людьми. — Гуй Чжун протянула Мораксу каменного цвета самодельную фигуру и внимательно на него посмотрела, — А теперь слушай… Она не так проста, тут нет подвижных деталей, она монолитна, тебе трудно будет привести её в движение и открыть. В этом и сложность! В ней сокрыта вся моя мудрость, Моракс. Сможешь открыть? Только чур не ломать! — После этой фразы она улыбнулась, и улыбка эта отражала в себе яркие цвета красного неба, вечернего заката и бескрайних полей. Моракс принял от неё игрушку. — Хорошо. Я принимаю твой вызов.       Солнце опускалось всё ниже, небо проливало кровь, если в небе красный закат, то бесспорно, значит перерезал небу кто-нибудь горло. Это был их последний спокойный вечер. На восходе ранним утром на них напали, и в одночасье Тейват погрузился в хаос, будто бы кто-то переключил рубильник, осознав, что имеет право вмешиваться в судьбы других людей. Кровопролитные бойни обрушились на прилежащие окрестности долины Гуйли, и причины их были совершенно отличными друг от друга. Территории, власть, сокровища, люди, все самые откровенные желания в своей жуткой вариации вылились в бесконечный раздор и затяжные изнурительные войны.       Моракс больше не дрался бездумно, а Гуй Чжун теперь не была так слаба. Они сражались вместе: она была его разумом, он — её руками. Он убивал любого, кто смел посягнуть на их земли. Он метал каменные острые копья, пронзающие облака и землю, уничтожал любого врага на своем пути, не давая даже приблизиться к долине. Она же защищала народ, охраняла их спокойную жизнь и семьи ушедших на войну, обрабатывала раны пострадавших в битве и оплакивала не вернувшихся домой. Её любовь к народу, казалось, была способна заново воссоздать весь этот мир.       Война Архонтов. Безжалостна. Разрушительна. Тем не менее жизнь продолжается и у смертных, и у тех, кто обрел бессмертие. В моменты, когда войны утихали и наступали непродолжительные мирные времена, архонты всё так же собирались за одним столом с адептами, пили вино, отдыхали, хохотали, пытаясь забыться и хоть на миг подумать, будто бы ничего за пределами этого стола и не существовало, кроме них самих. Лишь Гуй Чжун с каждым днём становилась всё сдержаннее, всё тише, а блеск в её глазах тускнел. — Что с тобой? — Моракс всегда был немногословен. В этот день он стоял рядом со своей богиней на вершине горы, той самой, где они обычно встречались, наблюдая за их чадом. Их новорожденное государство так выросло и изменилось за прошедшие времена, а народ так повзрослел, что Моракс самолично мог называть каждого из них их совместным ребенком. Он одарил свой народ безопасностью, а Гуй Чжун — любовью. — Ты о чём? Я не понимаю… — Гуй Чжун обернулась на Моракса и посмотрела на него своими стеклянными глазами, а он в этот момент почувствовал, как мурашки поползли по его телу. Нечто неладное и страшное было в её взгляде, и Моракс на секунду осознал, что война не могла пройти для Гуй Чжун так же незаметно, как она пыталась ему показать. — Если других ты и можешь одурачить, говоря, что устала или что на тебя так война влияет, то я тебя слишком хорошо знаю. Ты неважно выглядишь: похудела, из твоих глаз пропал огонь, ты всё чаще тихо сидишь, если раньше могла часами эмоционально спорить о механике, ты больше ничего не создаёшь. — Моракс замолчал, выжидая ответ. Гуй Чжун поправила свои развевающиеся на сильном морском ветру локоны и улыбнулась, вот только в улыбке её чувствовалась грусть. Она хотела сказать Мораксу то, о чем давно не могла ни с кем поделиться. — Моракс… Я… — Её голос задрожал, а сама она опустила голову, будто бы ощущая, как весь мир перед ней сейчас рушится, — Во мне скверна… Я не хотела говорить об этом. Я пыталась от неё избавиться, но всё тщетно, и это невозможно. Я не знаю, сколько мне осталось. Наш народ… наше дитя. Раз уж я рассказала, могу ли иметь наглость заключить наш последний контракт? Прошу, не дай мне потерять рассудок, хочу уйти собой. Не позволь мне навредить нашим людям. Я ведь столько времени… пыталась сделать их счастливыми. Защити их за меня, — она была спокойна и всё давно взвесила, всё решила, не посоветовавшись с ним. Моракс видел, что это решение было принято ею уже давно, просто она до последнего момента пыталась скрывать очевидное — её нельзя было уже спасти. — И ты не будешь сражаться с этим?! Не будешь пытаться побороть скверну? Но как же… — Моракс почувствовал, как все внутри него обрушилось, как его сознание не давало ему смириться с тем, что его верного соратника, его друга, его богини и любимого человека скоро не станет. — Сражаться — это твой удел, Бог-копьё. Моё же — поиск решения, и мои шансы на ошибку закончились. Я уже сделала всё что могла, наверное… Я не помню… Мои воспоминания подверглись эрозии, или же их просто съела скверна. Но судя по записям, написанным моим почерком… — Гуй Чжун посмотрела на Моракса с такой сильной долей надежды, что ему стало не по себе, — Не говори никому про мое состояние, я не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью или сожалением. Я хочу прожить последние дни, отдав все, что могу, своему народу. — И… Давно? — Да. Память о пыли, я назову её так, была моим прощальным подарком, — Моракс понял, что Гуй Чжун говорила ему сейчас о своей загадке, которую он так и не смог разгадать, она же улыбнулась и сменила тему, — Я хоть и не так сильна, как ты, но тоже кое-что ещё могу, смотри! — Она приподняла свою руку и в её ладони вихрем начала кружиться пролетавшая в воздухе пыль, превращаясь в крупный драгоценный сверкающий нефрит, который она ловко кинула по воде, пуская «блинчики» и громко рассмеявшись, как давно уже не смеялась, пряча под свои одежды подрагивающие бледные руки.       Он дал обещание. И он молчал. Моракс никому не говорил о том, что замечал изо дня в день сам — Гуй Чжун медленно угасала на его глазах. Ему оставалось лишь смотреть, как она — его солнце — меркнет и тускнеет. Как она со всеми прощается, оставляя им что-то на память, а они не придают этому никакого значения. Её любовь к собственному народу казалась безграничной, и она изо всех возможностей в свои последние дни пыталась отдать всю себя окружающим людям.       Однажды Гуй Чжун проснулась в поле глазурных лилий на коленях Моракса в компании лишь мерцающих звёзд и ночного неба. Она не помнила о том, как оказалась здесь, ведь в последние дни её воспоминания всё больше и больше покидали её, оставляя в душе пустоту. Она вытянула свою бледную руку вперёд и коснулась ею до лица Моракса, а он почувствовал на себе леденящий холод. — Я боялся, что ты не проснёшься… — Сказал он тихо, а она улыбнулась. — Что случилось? Как я сюда попала? — Гуй Чжун подняла взгляд на звёздное бескрайнее небо, на тускнеющие облака, что теперь в тёмной ночи заслоняли собой горы. — Ты… — Ничего не помню. Даже как здесь оказалась… Я же никому не навредила? — Она попыталась встать, но руки предательски онемели и она рухнула обратно. Моракс сжал её руку в своей, чувствуя, будто бы та растворяется и исчезает, как и вся Гуй Чжун на его глазах. Он ответил своим спокойным голосом, пытаясь из него убрать нотки дрожи: — Ты обрабатывала мне раны. И упала. Я всё это время был рядом… Не оставляй меня, прошу. — В его голосе читалось некое отчаяние, сменяющееся мимолетной надеждой, которая тут же гасла при виде бледного лица Гуй Чжун, её погасших глаз и пустого печального взгляда. Она, кажется, уже начинала понимать, что подхваченная ею в их стеклянном мире скверна станет расползаться сначала по телу, а затем и по разуму, превращая тот в нечто опасное и угрожающее этому миру… однажды Гуй Чжун станет опасной даже для собственного народа. — Я бы хотела верить, что не оставлю…       Проходит ещё время. Для всех окружающих затяжная война кажется невероятно долгой, а минуты проходят невероятно медленно, для одного лишь Моракса время, что он хотел провести с Гуй Чжун, пролетает незаметно, и он даже не успевает понять, как скверна всё больше и больше начинает оставлять на её разуме безвозвратный след. Ей тяжело даже стоять. Моракс несколько раз находил её плачущей от страха в пещере, а она не помнила не только как там оказалась, но и последние дни… недели… Ей было больно от того во что она превращается, она боялась стать обузой для своего народа и дорогих ей людей. Некогда Гуй Чжун была великим и мудрым божеством, что вело свой народ к процветанию, что дало им мудрость и умения. Однажды она понимает, что навсегда изменилась и больше не может себя контролировать. Если она сейчас не уйдёт, то рожденное ею и Мораксом в любви чадо погибнет вместе с ней. Потому вместе с Мораксом они принимают крайне тяжёлое решение. К тому моменту она была уже готова: со всеми попрощалась и передала все свои дела, была уверена в том, что без неё её люди смогут жить самостоятельно. Она доверяла Мораксу свой народ и не сомневалась, что он позаботится о них. Моракс же не мог принять её смерти, он был не готов и понимал это. Но судьба жестока — она не оставляет выбора.       К обряду всё было готово. Огромные каменные таблички со светящимися надписями, развешанные по сторонам бумажные символы и изображения окружали место, в котором собирался свершиться обряд. Якши сдерживали скверну, а в их глазах читалось внезапно вспыхнувшее отчаяние. Он плачет. Гуй Чжун стоит рядом, чувствуя, как её ноги постепенно превращаются в камень.        — Не плачь, Моракс, прошу, — Гуй Чжун протягивает руку к щеке мужчины, от неё, несмотря на холодную руку, исходит невероятное тепло, — твои слёзы ранят меня сильнее яда бездны. Обещаю, пройдёт время и мы встретимся вновь. Прошу… — Она бросила многозначительный взгляд и прикрыла веки. Моракс понял, что это был последний раз, когда он видел её живой и столь любимый взгляд.       Моракс запечатал в скалу самого близкого ему человека и та рассыпалась в пыль. Он долго стоял над обрядным алтарем, глядя вдаль потухшим взглядом. После развернулся и молча ушел. Это была непосильная утрата для него, с которой он до сих пор не смог смириться.       Он не смел порочить её имя, потому для всех остальных, для других божеств и её собственных людей она благородно пала в бою с другими архонтами. Адепты, которые видели момент её смерти и глаза Моракса в это время, всё понимали и не осуждали его, но смерть Гуй Чжун стала для них запретной темой. Его же жизнь после её гибели изменилась уже навсегда.