« — Да уж, котелок совсем перестал варить после опьяняющей лживой мысли про свободу»
***
6 февраля. 1986 год.
Маленький домик на опушке. В этой глуши никого не бывает кроме нас и маленьких зверюшек. Несмотря на то, что сейчас зима, в Японии практически никогда не бывает снега, лишь прохладный ветер может щекотать лицо. Я одета очень тепло: небольшая коричневая шуба с чёрным пуховиком, тёплые штаны и что-то похожее на валенки. Сейчас мы были на охоте вместе с папой, а мама нам обязательно приготовит из пойманной добычи чего-нибудь вкусненького! Я очень люблю её еду. Как только мы подошли к дому, сразу же была открыта дверь: видимо, нас заметили через окно. — Мамуля! — сразу же, не переодевая обувь, я подбежала к своему объекту любви. Моей матери. Она ни секунды не медля, взяла меня на руки и, прокрутившись на месте, заключила меня в объятия. — Мама, мамочка, я сегодня сама поймала зайца! — похвасталась я перед ней, ведь я всегда ходила с отцом на охоту, но всё время, когда я пыталась поймать хоть кого-то, он убегал. Хотя и сегодня мне помог папа, но я умолчала, ведь это же мелочи, правда? — Да ну! Моя доченька уже такая самостоятельная, — похвалив и погладив по голове, она отпустила меня на пол и, махнув рукой в сторону входа, мол «иди снимай всю одежду и вешай, а потом возвращайся», переключилась на своего мужа, то есть на моего отца. — Как вы сходили, дорогой? — спросила женщина, гладя любимого по щеке. — Всё хорошо…вот только…я теперь уверен, что за нами организовали слежку, — с опаской пробормотал он, но сделав сразу же вид, будто ничего не произошло, сел за стол ждать обед из пойманного дочерью зверя. Так и прошел весь оставшийся день. Сначала обед. Потом ужин. А теперь и спать пора настала. Отец лежит в комнате, которую делит он и его жена. Мама пошла меня укладывать, несмотря на то, что я была уже взрослая! С виду на наш домик, можно было сказать, что он маленький, но внутри он достаточно просторный. Кухня представляет собой и место где готовят, и гостиную; дальше по коридору идет моя комната, ванная, а самая последняя комната — родителей. Ко мне подходит мама, нагибается и целует в щеку. Я, поморщившись, состроила недовольную гримасу. — Ну ма-а-ам, я уже не маленькая, мне уже целых 12 лет! — быстро выпалила я. — Какой же из тебя взрослый выходит? — смеясь сквозь усталость, она продолжила. — Интересно, ты будешь такой же забавной, когда вырастешь? — спросила сама себя женщина. — Я не забавная, а очень даже серьезная! — все продолжала я недоумевать почему она смеется. — Кстати… А ты можешь мне рассказать какую-нибудь историю на ночь? А то я уснуть не могу… — последнее я добавила очень тихо. Хоть это и звучало как оправдание, она все равно согласилась. — Ита-а-ак… Что же тебе рассказать?.. — задала она сама себе риторический вопрос. — Ага, придумала! Ты слышала легенду о «Фарфоровом цветке»? — быстро сообразив, на этот раз уже спросила мать меня. Я отрицательно покачала головой; на моем личике отобразилось любопытство, и я, навострив уши, начала слушать.Самоцвет среди грязи, цветок, рожденный из боли. Капли крови, проливавшиеся во тьме страданий, попадали на фарфорового цвета лепестки, а тот покорно принимал, окрашивая белёхонькие «крылышки» в багровый тёмный. Извивая стебель, он пел песни, когда вокруг росли руины. Слагал легенды о тяжком бремени империи. Крича, он все ещё существовал в развалинах, не увядая, но и не поднимаясь ближе к солнцу, смирившись с тьмой…
Пока она рассказывала легенду, у меня пробегали мурашки по затылку. Эта история была такой жуткой, что после неё становилось как-то не по себе. Как хорошо, что это выдумки… Неожиданно мать продолжила говорить после небольшой паузы. — …Но ходят слухи, что «Фарфоровый цветок» цветёт каждое столетие. Всего один на такой планете, неизвестно как он размножается и передвигается по свету… — задумавшись, она чуть помедлила над продолжением, но все же решилась продолжать. — Тот, кто услышит песнь цветка, сразу подойдёт к нему. Но несмотря на всю красоту, он хуже любого яда… И тот, кто сорвет это творение высшего, бесследно исчезает или погибает, а цветок бесследно пропадает, не оставляя следов. А нет, видимо не выдумки… Твою ж, и как я теперь усну?! — Такая жуткая история, а этот цветок еще считается символом любви, — добавил отец, который оказывается уже стоял в проеме двери. — Говорят, что великий император влюбился в девушку необычайной красоты, но та не одаривала его взаимной симпатией, на что мужчина вырастил цветок из частички себя. И это растение вышло столь красивым, что когда император преподнёс его возлюбленной, она не смогла остаться равнодушной к нему. — Поэтому почти каждая девушка мечтает увидеть этот цветок в руках своего партнёра, хотя бы похожую копию, чтобы тот, кто держал его, бесследно не исчез. Слишком жутко… В следующий раз я в более удачное время скажу, что уже взрослая. На следующий день на завтраке я вдруг узнала, что отец собрался уехать по работе в город. До сих пор не понимаю: почему мы живём в глуши, если родителям все равно надо иногда уезжать… Но они даже меня не берут с собой! Хотя мне очень нравится жизнь рядом с лесом. Обычно папа уезжает надолго, минимум на полгода… И я очень по нему скучаю. Мама тоже не стала скрывать своей грусти после объявленного факта. Конечно, нам он будет отправлять необходимое количество продуктов, но мне было больше по душе ходить вместе с ним на охоту. И так он уехал, оставив нас с мамой надолго одних. Кто же знал, что мы с ним больше не увидимся.***
2 августа. 1986 год.
А я всё так и не представилась… Меня зовут Аригамото Масако. На этот раз мы с мамой идём в лес, но не туда, где мы охотились с отцом, а в более людное место. Сейчас, идя по парку за руку, на меня оборачиваются все. Я уже привыкла, ведь все те, с кем я контактировала, говорили как один, что я не похожа ни на папу, ни на маму. Это неудивительно, учитывая, что волосы у меня длинные темно-синего цвета, которые в принципе не отличишь от черных или русых, но на солнце это отлично видно. Челка у меня тоже присутствовала в виде коротких передних прядей. Глаза у меня как кстати подходят под цвет волос, они у меня тоже тёмные и серо-голубые. Даже строение тела и лица отличаются. Курносый носик, кукольные ресницы, маленькие ручки и ножки. В то время как у мамы были светлые русые и подстриженные под каре волосы, а глаза были тоже серо-голубые, но более блеклые, нежели у меня. А у отца вообще рыжая макушка! Вдруг от раздумий меня отвлек знакомый голос. — … Доча? — встревоженно окликнули меня. Я быстро повернула голову на чей-то зов. — Все хорошо? — обеспокоенно спросила мама. — А… да, конечно… — смутно ответила я. — Точно? Может, что-то случилось? — не унималась она. — Точно. И так мы шли по тропинке дальше, заходя все дальше в тихий природный музей из древесных колонн. Уже вечерело, так что ничего удивительного, что лес так опустел. Людям завтра опять на работу, опять проходить неизменную рутинную жизнь. Мы уже возвращались к выходу из парка, но мать решила развеять гнетущую обстановку и предложила сходить в ресторан, на что я быстро согласилась. Еду готовили ну о-о-очень долго. Мама читала купленную газету, сидя со мной на диване, а я даже не заметила, как задремала…***
— &@*# мы ведь ещё встретимся?!
— Конечно, обязательно увидимся! — Доча, мне кажется, тебе всё же не очень хорошо… — ласково гладя меня по голове, мама проверила температуру прикосновением губами к моему лбу. — А… нет, все хорошо, просто… Сон странный приснился… В этом сне я оказалась в совсем в незнакомом месте, где никого сначала не было. Когда я прошлась в глубину непонятной локации, то меня позвал какой-то голос. Он был одновременно таким родным и знакомым, но обернувшись, увидела какого-то грубого мальчика, — в первый раз его вижу, — но казалось, что я была знакома с ним всю жизнь. Скорее всего, он разделял со мной эти странные ощущения. Так как кроме нас там никого не было, мы решили объединитьс; и пока мы блуждали, к нам также подошла какая-то пара, — судя по их дальнейшим диалогам, — женатая. Тот грубый мальчик, с которым мы встретились в самом начале, огородил меня рукой и начал спорить с предположительным мужем девушки, явно не довольный тем, что ко мне пристают, а дальше… дальше я не помню. После пробуждения осталось лишь чувство горечи и утраты кого-то очень важного. За едой мы приняли решение взять с собой уже готовый завтрак. Так что пока я стояла выбирала, (ведь мы уже собирались уходить после плотного ужина) мама заказывала наш будущий приём пищи. Набравшись сил и присев на корточки, чтобы быть со мной одного роста, брюнетка спросила: — Послушай… — немного помедлив, она продолжила. — Ты когда-нибудь замечала что-нибудь странное… что-то вроде пристального взгляда посреди пустого поля? Вопрос странный, но чтоб тебя побрал, он был обоснованный. Мне стало не по себе, ведь я и вправду замечала хотя бы чужое присутствие. Мне стало дурно после услышанного, лицо побледнело, губы посинели. Меня лихорадило только после услышанного вопроса. — Е.есть немного… Но вместо того, чтобы меня успокоить, мать лишь сжала челюсть сильнее и нехотя продолжила. — Послушай… Нам нельзя возвращаться домой. Это… очень опасно. Как это нельзя… Дом, в котором я прожила свою хоть и недолгую жизнь, казался мне самым что ни на есть родным местом, в который я могла вернуться, когда мне будет плохо, и который будет с распростертыми объятиями встречать меня родным домашним уютом. — Но поче… — не успев договорить свой вопрос, меня прервали новостью, что наш заказ готов. Мать, ни минуты не медля, быстро схватив заказ и оплатив его, взяла меня за руку и стремительно вышла из помещения. Мы шли достаточно быстро, что мне приходилось время от времени бежать, чтобы догнать встревоженную мать. Мы шли через лес, и естественно я догадывалась почему. Пройдя так определённые места парка, который я знала очень хорошо, — ведь я не в первый раз здесь, — мать начала говорить, попутно пытаясь отдышаться после легкой спортивной ходьбы. — Моя семья, — начала она. Хотя я смотрела ей в в глаза, она наоборот предпочла не контактировать со мной взглядом. — …она необычная. Мое древо предков уходит далеко в прошлое, я точно не знаю его истории, но мы даже не совсем люди. Я тебе рассказывала про магов, борющихся со злом… — она опять медлила, не зная, как преподнести информацию, не заставив своего ребёнка сильно волноваться. — Мы не они… Мы нечто другое, более пугающее других… Она продолжала судорожно что-то говорить, но я её даже не слушала. То, что она мне сейчас говорит… Это же шутка? Мои ноги стали ещё сильнее заплетаться между собой из-за навалившегося стресса. Чувство, засевшее у меня глубоко в груди… Это страх. Да, мне страшно, но… Я хотя бы рядом с мамой, а она всегда знает, что делать. — …прокля… Кха! — мои мысли прервал резкий кашель и посторонний звук. Передо мной была такая картина: тело матери, лежащее на лесной тропе. Её проткнутая чем-то острым оголенная шея… Погодите… Что?! Мое светло-жёлтое платьишко пропитывалось вязкой алой субстанцией. Я стояла как вкопанная, неожиданно для себя свалившись на колени, не в силах стоять на ногах. Пока я быстро нащупывала пульс, меня кто-то больно схватил за плечи, и этим кем-то была моя мать, смотрящая на меня глазами, полными слезами. По её тонкой нижней губе стекала струйка красной жидкости, а нос был разбит из-за сильного удара об землю при падении. Я слегка крикнула из-за тянущей боли в плечах, но мой зов был прерван речью умирающего у меня на глазах человека. — Масако!.. — до сих пор не смирившись с увиденным, я планировала опять закричать, уже открыв рот для нового вопля. — Черт… Да просто выслушай меня. не надо кричать, времени мало! — Х.хорошо, — нерешительно бросив первую пришедшую на язык фразу, я постаралась взять свое самообладание хоть как-то в руки. Но даже не дослушав мой ответ, она начала говорить, чутка запинаясь. — Беги… Беги и не оглядывайся. Ни в коем случае не решай направиться к дому. И вместо жалкой попытки вернуться сюда, обратно ко мне, ты лучше вспоминай о папе, который тебя обязательно найдёт. Беги к противоположной стороне ле… Кха!.. са, — в паузах между ее слов или предложений она пыталась вдыхать влажный ночной воздух, но с каждым таким вздохом, она заглатывала всё меньше кислорода, что даже я могла увидеть муть в её кристалликах глаза. — Быстрее, они уже близко! Слабо толкнув меня, — потому что все силы были потрачены на то, чтобы меня проинформировать о побеге, — она свалилась невольной куклой в собственную лужу крови. Тоже упав рядом с ней от её толчка, я пыталась наконец понять, что произошло. Мне всё ещё не верилось, что это происходит. Сначала дом, потом мама… В голове лишь крутились её слова о бегстве, но как я могу её тут бросить? Мой, как казалось, бесконечный поток мыслей прервал неизвестный мне звук… По крайней мере он был неизвестным до событий, произошедших пару минут назад. Я лихорадочно стала оглядываться, голова естественно от такого закружилась. Меня как будто окунули в ледяную воду, да и к тому же пачку льда в рот запихнули. Чувство ужасно мерзкое, липкое и противное. И… Тут меня охватило неистовое долгожданное осознание. Все мысли вдруг улеглись, сложились по кирпичам в нужном ужасающем порядке. Я бросилась бежать, сразу пожалев, что не оставила вопросы и сразу не послушала маму. В любой другой момент я бы осталась и попыталась помочь ей. Но не сейчас. Сейчас я бессильна. Я поступила эгоистично? Да. Определённо. Но я продолжу бежать. Что бы кто бы мне не сказал потом, я буду корить себя за сегодняшнее, но это будет потом. Мне надо бежать. Куда? Не знаю, куда глаза глядят. Мои детские красивые темно-коричневые туфельки противно натерли лодыжки, поэтому я, прямо на ходу, поочередно сняла их, выбросив. Я не боялась, что за это меня могут наругать. Уже некому было.***
Уже начинало темнеть. Да, я тут нахожусь целую ночь и день. У меня были что ни на есть плохие новости. Я заблудилась. В волосах застряли листья и мелкие веточки, на что я, естественно, не обращала внимание. На ногах, как и на всем теле, красовались царапины и кровоточащие ранки. Но в данный момент меня не волновал свой внешний вид. Но если так подумать, то никогда и не волновал. В данную секунду, минуту, час я не знала куда идти, брела в какую-то тьму. Но я шла. Мне жутко хочется есть. Да ну, я же быстрее с голоду подохну, а не от преследователей. Кстати о них: я уже не слышу никаких посторонних звуков, уже так несколько часов. Хотя, может быть, у меня начали отказывать органы слуха… Я старалась не задумываться о том, что увидела прошлой ночью. Но на душе кошки скребли, — все же я оказалась эгоисткой. А ведь меня всегда хвалили, говорили, что я очень хорошая и добродушная девочка. Как будто предала всех, кого знала… Мне уже просто было не о чём думать. Оставалось только накручивать себя с каждым разом все больше и больше. Абсолютно все моменты жизни перебрала, словно какой-то любимый пазл.Хрусть
Что-то проткнуло мне шею, прямо как моей матери. Но это что-то застряло во мне, оставив снаружи лишь свою небольшую часть. Это оказалась стрела. Сколько раз царапалась об обычные наконечники стрел, никогда не было зудящих побочных эффектов. Из моего рта хлынула тёплая жидкость. Я свалилась на твёрдую землю, слегка ударившись о выступающие корни деревьев. Допустила ошибку, решив, что раз я не слышала звуков, можно сократить расстояние через пустую лужайку. В судорожных конвульсиях я пыталась пошевелиться, но попытки оставляли желать лучшего. Взгляд быстро затуманился, рана больше чесалась, нежели болела, кончики пальцев онемели. Я не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Это был замкнутый круг отчаяния и безысходности. Мыльный силуэт начал приближаться ко мне, протягивая руку к моей слегка бьющейся тушке. Я лишь могла наблюдать из полуоткрытых глаз. Шею беспощадно щипало. Чувствовала что-то шевелящееся в ней; такое ощущение, будто тысячи червяков начали вылезать из меня и пожирать мое вскоре мёртвое тело. В голове осталась лишь одна мысль: Прости, мамуль… Я подвела тебя… Даже не заметила, как мои глаза захлопнулись, не давая мне ни малейшего понятия, что происходит рядом со мной. И вот с этой поры они никогда не раскроются, да?..