Не уходи далеко

Моя сестра не похожа на благородную леди. Она много пьёт, громко ругается и способна свернуть шею любому, кто ей не понравится. За это я и люблю её. Всегда любил. Я любил Вексалию сколько себя помню и знаю, что она тоже всегда любила меня. Но, наверное, этого всегда было мало. Сколько я её знаю, она всегда всем своим существом умоляла о любви. Нет, конечно, она всегда была слишком горда, чтобы произнести вслух: "Любите меня, пожалуйста! ". Но она жила только ради этого. Разлука с матерью и потеря её безусловной любви слишком сильно травмировали Векс. Она так старалась заслужить любовь отца, чтобы заполнить ею образовавшуюся пустоту, что не замечала бесконечного презрения. Я как мог защищал её от нападок этого мудака, я хотел защитить её душу, её сердце. Я хотел дать ей всё, в чем она нуждалась. Конечно, в итоге мы переспали. Наша близость в такой обстановке просто не могла закончиться иначе. Я обнимал её, утешал её, целовал её, заплетал ей волосы - секс был просто ещё одним этапом, ещё одним элементом близости. В этом не было похоти, только любовь, нежность и желание утешить. Но отцу этого было не понять. Когда он узнал, Векс упала перед ним на колени, прикрывая обнаженную грудь простыней, пытаясь объясниться, умоляя её выслушать, умоляя всё равно любить её. Отец не стал слушать, просто ушёл. Для него ничего не изменилось, мы были всё теми же грязными полукровками, просто более грязными, чем он считал изначально. Он игнорировал нас так долго как мог, пока мы не сломали ту диадему. Это стало последней каплей и для него, и для нас. Для меня. Я больше не мог ни на минуту оставаться в его доме, я был полон ярости и обиды, но Векс... Она всё ещё хотела его любви. Она была готова снова упасть на колени и умолять о прощении. Я увёл её из Сингорна почти силой. Неудивительно, что она разозлилась на меня за это. Я знал, что всё, что она говорила мне тогда, было продиктовано обидой и страхом, но слышать это всё равно было больно. Так больно, что я бежал от этих слов, не разбирая дороги и, конечно, потерялся в лесу. Когда она нашла меня, вымокшего, одинокого, потерянного, во мне что-то сломалось. Я не мог сдержать рыдания, сжимая её в объятиях, я высказал всё, о чем думал. Всем своим существом Векс умоляла любить её. Умоляла всех, кроме меня. Потому что не сомневалась в моей любви или потому что не нуждалась в ней? Я так и не задал этот вопрос и никогда не задам, потому что боюсь услышать ответ. Неведение так же сладко как и её поцелуй, забытье прекрасно как её объятия. Сердце моей сестры - самый сложный в мире замок, и я всю жизнь подбираю к нему ключи. Я люблю её так сильно, что уже почти сошёл с ума от этого, но не уверен, что она это замечает. Она плачет о чём-то своём, и сладость её поцелуя дарит мне привкус соли и метала. Я хотел бы, чтобы она взяла назад те страшные слова, но она молчит. Я хотел бы услышать, что она любит меня, но она снимает с меня одежду в тишине. В конце концов я сдаюсь и просто наслаждаюсь моментом, сжимая в объятиях возлюбленную. Бесчисленное количество раз я сдавался, пытаясь заставить её приоткрыть так хитро запертое сердце. Возможно, она и не знает как это сделать. Я научился жить моментом, ничего не ожидая и не требуя. Я смутно помню, как всё это началось. Кажется, я потянулся к ней первым, а она, повинуясь какому-то неведомому инстинкту, ответила. Не знаю, что именно руководило мной в тот момент, но я точно забыл об этом, едва коснувшись её губ. Впервые в жизни я почувствовал себя целым, цельным, правильным и настоящим. Разум кричал всякую ерунду вроде "что ты делаешь?! это же твоя сестра!", но у меня не было ни сил, ни желания прислушиваться к древним табу и правилам, придуманным для нормальных. Я не был нормальным, не был в порядке, и Векс тоже. Меня не покидает чувство, что я сломал её, испортил и развратил. Как будто специально заменил ей всё и всех. Сможет ли она быть счастливой без меня? Смогла бы, если бы всё это не началось? Кто сумеет полюбить её так, как я? Кто сможет стать её второй половинкой? Кто-то кроме меня на это вообще способен? Когда я говорю про вторую половинку это ведь не фигура речи, это истинное положение вещей. И мне горько осознавать это. Векс мечтала о том чтобы её любили все, а получила только меня. И я был бы счастлив стать для неё целым миром, если бы этого хватало. Но меня одного никогда не было достаточно. У неё в душе чёрная дыра, способная поглотить целый мир, полный любви, но этот мир для неё есть только у меня. Вся наша жизнь, вся эта боль, которую мы пережили, весь ужас и страх - это сломало нас, раздробило на мелкие кусочки. Но мы были вместе, поэтому сумели собрать себя, друг друга заново, как мозайку из деталей идеально подходящих как мне, так и ей. Я не всегда понимаю где заканчиаюсь я, и где начинается она. Таково уж свойство мозайки - детали совмещаются. Как жаль, что некоторые осколки раздробились в крошку и пыль. Из-за этого мы больше не целые. У каждого из нас в душе дыра, и моя принимает форму тела сестры. Пожалуй, я не стал бы ревновать, если бы нашёлся кто-то ещё, способный сделать её счастливой. Я даже мечтал об этом в тайне. Было бы здорово разделить с кем-то эту тяжесть, потому что любить Вексалию - это действительно было тяжело. Это всегда было трудно, но и естественно одновременно. На меня слишком сильно давит тот факт, что моей любви не достаточно. Я чувствую себя обязанным сделать так, чтобы она всё же была счастлива и ужасно страдаю от того, что не могу. Возможно ли это вообще? Можно ли заполнить бездонную пропасть? Я готов броситься в неё с головой, но если я разобьюсь, любить Векс станет некому. Моя сестра сильная, но я боюсь, что этого она не переживёт. Как она может быть такой? Одновременно такой сильной и такой изломанной. Я люблю Vox Machina, каждого из них, но скучаю по тем временам, когда мы с Векс путешествовали вдвоём. После каждой стычки мы трахались как безумные. Я касался губами каждого её синяка, каждой царапины, как в детстве, и Векс, как в детстве, тихонько выдыхала и вздрагивала. Мы тянулись друг к другу, стараясь друг в друге раствориться, потеряться, утопиться. Ее холодные губы пахли вином и кровью, а в глазах плескалась бездонная пустота. Мы оба сходили с ума от одиночества, но по-разному. Сестра куталась в свою боль как в плащ, замыкаясь в себе, позволяя пустоте потихоньку отбирать у неё кусочек личности за кусочком. Я же сражался, рвал цепи, бежал, заводил пустые ничего не значащие романы, метался в оковах своего одиночества, но так же как и она терял себя кусочек за кусочком. Когда я вот так об этом думаю, начинает казаться, будто мне плохо с Векс, будто наши отношения это сплошные страдания и боль, но это не так. Наоборот, эта боль пронизывает всю мою жизнь и только рядом с Векс она утихает. Я знаю, что сестра чувствует то же самое. Я забываю обо всём, когда она целует меня, чтобы забыться самой. Когда я с ней, когда я в ней, это похоже на транс, на гипноз, на самый сильный и прекрасный наркотик. Я зависим от неё, как и она от меня. Да, всё это ужасно нездорово, но что делать, если быть вместе - единственный способ не сойти с ума, который мы нашли. Когда она целует меня это всегда порыв, страсть, крик о помощи. Её поцелуй - беззвучный крик. Мой поцелуй - шёпот. Тихий шёпот на ухо о том, что я всегда рядом, что всё будет хорошо, что я люблю её. Эта любовь пронизывает всё моё существо, я не знал бы, как дышать, если бы по какой-то невероятной причине не любил её. Просто не могу представить мир, в котором я не любил бы Векс, не желал её и не мог её касаться. Я не могу представить себе мир без неё. Поэтому, увидев её мёртвой на каменном полу затопленной гробницы, я едва не умер сам. Наверное, на самом деле я давно мечтал умереть за неё. Это было бы правильно. Что может быть естественнее, чем пожертвовать собой ради возлюбленной? Когда я кричал: "Забери лучше меня, воронья сука! ", я собирался поменяться с сестрой местами. Я хотел, чтобы она жила и дышала, а я лежал на холодном каменном полу, уставившись в пустоту мёртвыми ничего не видящими глазами. Но Матерь Воронов решила иначе. Она взяла мою жизнь вместо моей смерти. Ах, Векс, золотое запертое сердечко, конечно она этого не хотела. Конечно она пришла в ужас, узнав, что я обменял свою жизнь на её и теперь в долгу у Матери Воронов. Она говорила какую-то банальную чушь о том, что всё будет хорошо, но в мыслях была не со мной. Не знаю, о чем она думала тогда. Обычно я всегда мог догадаться, что в её голове, но в тот момент она как будто закрылась от меня. Даже когда мы добрались до ближайшего постоялого двора и, как всегда, закрылись в комнате, она была скована, будто боялась, что сама смерть может снова коснуться её через меня. Я старался быть нежным, осторожным и внимательным, я так хотел, чтобы мы забылись друг в друге, как делали сотни раз до этого. Но мне с каждой секундой становилось всё тревожнее и тревожнее. Уже после, когда мы лежали, крепко обнявшись, напряжённые и напуганные, я решился озвучить то, что висело в воздухе между нами. Я сказал, что мне очень страшно, и Векс сказала то же самое одновременно со мной. Мне стало легче, от того, что я наконец признался. Я живу в страхе. Я боюсь Цветного Конклава, я боюсь Мать Воронов, я боюсь потерять Векс навсегда. Сколько раз я малодушно мечтал сгрести сестру в охапку и убежать так далеко, как только возможно, найти самую тёмную щель, забиться в неё и переждать бурю там. Пусть кто-то другой спасает мир, это слишком опасно, слишком страшно, Векс может погибнуть или я могу умереть и бросить ее одну в этом холодном мире. Да, знаю, думать так ужасно неправильно, но я так рад, что сестра меня понимает в этом. Только от этого страх отступает. Когда мы вместе, нам ничего не страшно. Мне снился реалистичный и приятный сон о том, как я заплетаю Векс косу, вплетая в неё вместо лент вены из своей руки. Это было совсем не больно и не страшно, страшно было потерять её, не привязав к себе таким странным способом. Там, во сне, я уже хотел было дать ей зеркало, чтобы сестра оценила результат, но Перси грубо прервал мои грёзы бесцеремонным стуком в дверь. Он всё знает. Я вижу это по тому как он щурит глаза. Векс ему нравится, поэтому он молчит. Когда он вышел, я быстро оделся и помог сестре заплести волосы. Самым обыкновенным образом с её любимыми синими перьями, а не моими синими венами. За все эти годы она так и не научилась заплетаться сама. Мне нравится думать, что ей просто приятно, когда это делаю я, но я не уверен, что это правда. Сестра никогда не любила от меня зависеть. Может быть с годами она всё же смирилась с этой нерушимой связью, осознала, что не может ей сопротивляться, но не думаю что она любила эту связь как я. Иногда мне кажется, что она мной тяготится. Когда я спрашиваю, она отрицает, конечно же. Но кто бы в таком признался? Она бережёт меня от боли, которую сама же может причинить. Я тоже старался это делать для неё, но с меньшим успехом. Когда я увлёкся Килет, Векс ревновала. Поэтому я даже слегка обрадовался, когда Кики не приняла моего признания. Да, было обидно, грустно и даже немного больно, но всё осталось так как должно было быть. Я принадлежал Векс и буду принадлежать ей всегда. И, боги, как бы я хотел, чтобы она тоже принадлежала мне, вся, целиком, навсегда. Но просить об этом было бы страшным проявлением эгоизма. Что со мной сталось? Не я ли всегда умел принимать всё как есть, ничего не ожидая и не требуя?! Почему мне так сильно хочется схватить все свои отмычки и снова предпринять попытку проникнуть в её запертое сердце?! Я ведь обещал себе оставить это. Возможно дело в том, что я ласково глажу Векс по бедру, а она никак не реагирует. Или в том, как искренне и открыто она улыбается Перси, когда он подливает ей ещё вина. Или в том, что Килет смотрит на меня таким странным пронзительным взглядом, будто знает и понимает всё, о чем я сейчас думаю. Я страшно запутался и перестал понимать сам себя. Как я мог так самонадеянно полагать, что в таком состоянии смогу быть опорой и поддержкой Векс? Конечно она предпочла положиться на Перси, который сумел обрести мир в собственной душе. Даже напившись до почти невменяемого состояния, она закинула руки ему на шею, а не мне. Чтобы он, а не я отнёс её в постель. Всё это было понятно даже предсказуемо, но я не мог даже представить, как больно будет услышать то невнятное чуть запутанное алкоголем признание в любви. Я не помню, говорила ли она когда-нибудь эти слова мне. Наверное, я бы запомнил, если бы говорила. Всепоглощающая пустота и апатия сжали меня как тисками, от боли я не мог даже вздохнуть. Как же страшно осознавать, что ты всю жизнь положил на алтарь счастья любимой женщины, но не сумел добиться того, что сделал другой человек, просто подняв её на руки. Векс так доверчиво прижимается к Перси, так умиротворенно улыбается с закрытыми глазами... Я мечтал, чтобы так она улыбалась мне. Что теперь с нами будет? Разве она сумеет выбрать? Нет, Векс не предаст нашу связь, но счастливой её это сделать не сможет. Я не должен заставлять её выбирать. Насколько было бы проще, если бы я умер в затопленой гробнице. Да, это был бы страшный удар для моей сестры, но она всегда была сильнее, чем я мог предположить. И Перси был бы рядом. Чего уж проще, я ведь и правда мечтал умереть за неё. Да, я представлял себе это совсем не так, но всё всегда идёт не так, как я представлял. Три, говорят, магическое число. В первый раз я умер за неё в гробнице, не буквально, конечно, но, думаю, это считается, если отдаешь свою жизнь в руки богини смерти. Второй раз я умер внутри только что. Чего мне стоит умереть в третий раз? Случай, я уверен, представится. Какие у меня еще остались причины жить?