ц
Пот струится по напряжённой спине. В лёгкие забивается затхлый запах с привкусом сырости и гниения. Во рту нарастает металлический привкус с каждым сиплым вдохом при рывке. Этот тёмный коридор не кончается, но это сейчас его волнует меньше, чем завывания тварей, которые уже наступают на пятки. Они бегут за ним, спотыкаясь и падая в узком помещении, не обращают внимания, когда сородичи затаптывают их в погоне и, даже будучи без ног, продолжают ползти к пахнущей жизнью цели
Легкие горят и грозятся выскочить из измотанного из-за этого всего тела Байеля. Сколько он уже так бежит? У этого сталкеринга будто нет начала и конца, будто это вечно повторяющийся и нескончаемый круг, в котором он - добыча, а они - охотники.
Байель оборачивается немного назад, дабы посмотреть, смог ли он оторваться хоть на чуть-чуть: но прямо за ухом у него щелкают полусгнившие, пахнущие смертью серые зубы. Он дёргается в сторону, стараясь бежать быстрее. Ноги у него заплетаются и совсем не слушаются, лишь вопрос времени, когда он споткнется и останется этим чертовым тварям сегодня на ужин.
— Байе-ель. -до боли знакомый голос, который сейчас кажется хриплым и напряжённым. Словно выдавить из себя имя - что-то непосильное. Байель вздрагивает, не доверяя своему слуху, и опасливо поворачивается, продолжая бежать. Перед глазами встаёт искажённое гримасой лицо. Синие вздутые вены испещряют всё тело, одного глаза нет, а в щеке зияет кровавая дыра, из которой можно рассмотреть, как ворочается почерневший язык, пытающийся снова сложить чужое имя в звуки. Получается хуёво. Но подкашивает его не отвратительный вид существа, а то, что оно имеет лицо знакомого, бывшего товарища.
Перед глазами расстилается белая пелена, не дающая рассмотреть ничего на пути. В голове шум, а в ней воспоминания летят со скоростью света: боль от них разрастается по всей черепной коробке, давя на глазницы и пульсируя раскалённым обручем вокруг, впиваясь насильно в виски.
— Ба..айе..ель...-режет по барабанным перепонкам, словно ножом. Байель поднимает поплывший от боли взгляд наверх, сталкиваясь с пустым напротив. У этой твари глазницы целые, но левый белок затопило кровью, выделяя когда-то чистую коричневую радужку.
Они скандируют его имя в разнобой, выдавливают вместе с булькающими звуками и пузырящейся черной кровью на губах. Подходят все ближе, давя своим присутствием, склоняются над ним и капают бурой жидкостью прямо парню на лицо. По бледным впалым щекам вязко скатывается капля, воняющая гнилью, но Байель не обращает на это внимания, вылупив глаза на чужие знакомые лица.
Разрываясь от колющего чувства, байель запинается о собственную ногу, падая с грохотом, раздирает себе подбородок и руки.
Ужас поглощает его полностью, съедая без остатка. В ушах набатом бьют чужие хриплые голоса, разрывая сознание к чёртовой матери. Последнее, что он ощущает, - это мокрые холодные касания на лице и запах гнили.
А после - тьма.
***
Он резко открывает глаза, быстро поднимаясь в полусидячее положение. В сознание получается прийти только через пару секунд. Уже осознанно рассматривает мрак без единого просвета. Конечно, в подвалах не предусмотрены окна. Темень - уже что-то привычное и родное. Он ерзает внизу, и ощущает, как по лицу стягивается подсыхающая дорожка горечи. И рядом он чувствует чье-то присутствие.
— Ты в порядке? -обеспокоенный голос в кромешной тьме. Чужая рука наощупь проводит по впалой щеке и гладит скуловую косточку с трепетной нежностью. — Я пытался тебя разбудить, но не вышло. Что тебе снилось?
Байель почти дрожит от нахлынувших воспоминаний, подставляясь под приятные касания. Цепляется за ласку, как за спасательный круг в этом водовороте ужаса, и прикрывает глаза, стараясь успокоиться. Нельзя много нервничать. Это лишняя трата сил, которые и так на исходе.
— Там были они, -хрипит, разгибаясь из полулежачего состояния. Шея затекла, а тазовые кости болят от долгого сидения на бетонном полу, но выбирать не приходится. Он пододвигается ближе к теплу чужого тела и кладёт голову на плечо.
— Все они, все наши там были.
Даниель вздыхает, понимая всё без дальнейших слов, и поглаживая вплетает пальцы в сальные русые волосы, которые больше были похожи на сосульки впоследствии долгого не мытья. Сказать что возможности нет - ничего не сказать. Кажется, каждому из них снился этот кошмар.
***
14.05.22. 17:27
г.Саратов. Бункер
Светодиодная лампа под потолком мигает с редкими перерывами, чем бесит всех присутствующих. Те стараются игнорировать раздражитель, с интересом и напряжением наблюдая за развернувшейся перед глазами сценой.
– Да мы сидим здесь три чертовых недели и ни разу не вышли наружу – Недовольно прокричал Акмаль, не терпя всю злость кипящую в нем.
– Тебя никто сюда не приглашал - Спокойно, но на грани бешенства напомнил он
–Если так сильно хочется наружу - иди.Тебе никто не запрещает.Я тебя отпускаю. – Бушевал теперь он
–
Ты, ты мне запрещаешь. Из-за
тебя мы сидим здесь
всегда.Напомню, еды у нас почти нет, воды тоже, мы живем на последнее, что осталось с того времени, как мы пришли .– прошипел Акмаль, с каждым словом подходя к Даниелю все ближе.
– Посмотри на них – Он взял того за подбородок крутя во все стороны, в то же время показывая пальцем на остальных.
– Они все усталые, на грани жизни и если мы не пойдем сейчас, мы уже никогда не сможем.
— Акмаль блять, ты понимаешь насколько это не разумно? Ты хочешь бросить тут всё, только из-за какой то эфемерной возможности? — прокрикивает под недовольные гримасы остальных, отходя дальше от того.
— Нельзя упускать такую возможность, или ты хочешь сдохнуть здесь?— раздраженно произносит главный зачинщик спора, явно уставший после часовой дискуссии.
– Он прав, Даниель. -вставляет свои
никому не нужные пять копеечек Муслим.
– Да делайте что хотите.- отчаянно тараторит себе под нос, понимая что никак не сможет повлиять на решение так не вовремя пришедшее в их головы.
Даниель топая ногами проходит к выходу, громко хлопая дверью, кажется показывая всё своё недовольство и обиду ощущаемую предательством человека, которого он принял в свою немногочисленную семью.
– Я пойду за ним..— ожидаемо для всех вполголоса произносит Байель, ступая по невидимым следам своего предводителя.
Пока в комнате после ухода двух людей наступила звенящая тишина, бьющая всем в головы мысли об их неизменно ужасном будущем, независимо от того выйдут они или нет. Это понимал каждый оставшийся в живых, но видимо только до двух людей это никак не дойдет.
end of flashback
