Делец

Читайте в комнате с ярко включенным светом

             Ночной патруль включал в себя две части. Во-первых, дозорные постоянно осматривали горизонт, поэтому двое матросов всегда оставались на марсах, чтобы не дать друг другу потерять бдительность. Во-вторых, еще двое обходили все помещения на корабле каждые пару часов. На корабле контр-адмирала Кия Салуса это стало частью обязательной службы с поры одного происшествия: двое молодчиков оказались посреди ночи на такелажной кладовой, куда, отчитавшись о завершении чистки снастей, отправились распивать спиртное. Досталось мальчишкам, конечно, по полной программе, но теперь патруль включал осмотр всего корабля: от самого кубрика до порохового погреба.              По скромному мнению матросов, этот патруль несущих, дело было неприятное. Это увеличивало число смен в неделю, а кроме того, было совершенно бессмысленно. С тех пор как показательные публичные выговоры были вынесены, матросы были тише воды. Ночи проходили однотипные, заунывные, процедурные. Обойти кубрик, убедиться, что отбой соблюдается. Зайти в машинное отделение, убедиться, что в кают-компании и на камбузе тишина, что нет посторонних в румпельной и в рубке, а потом разбрестись: один на мачту, другой — на руль, чтобы если что поднять на корабле тревогу. А через два часа по новой. Еще два часа — и их сменят товарищи, тогда останется еще три часа ровно на сон.              Темпора шел чуть впереди по узкому коридору, где в конце жилой палубы будет спуск на нижние кладовые помещения. Морес шел за ним, зевая. Вот главный старшина не видит.              — Ну их, эти кладовые, пошли по постам. Что я там на этих складах не видел, — трепался Морес. Но Темпора отпирал двери одну за другой, свидетельствовал порядок и ожидаемую пустоту и следовал к следующей двери. — Трудоголик.              Темпора только плечами пожал. Морес ушел вперед, чтобы пока Темпора обходит запас парусины и тросов, заглянуть напоследок на оружейный склад, и дело с концом.              Раздался приглушенный грохоток. Матросы переглянулись.              — Это ты? — спросил Темпора. Морес покачал головой, но потом сообразил, что Темпора еще не вышел с парусного склада, и отозвался, мол, нет.              Темпора выглянул из двери, они оба затихли. Грохот повторился, доносился с оружейного склада глухим стуком, как кулаком по деревянному столу. Морес пошел отпирать дверь, Темпора вооружился. Они вошли на склад с зажженной лампой, свет выхватил темные углы, ящики и узкий проход меж ними. Звук раздался снова, тогда матросы поняли, откуда он доносится — длинный ящик под десятком других стоящих поперек него ящичков поменьше. В этот раз ударило не один раз, а несколько ударов пришлись попарно как будто по крышке изнутри.              — Это еще что за… — ругнулся Морес, шедший впереди, махнул товарищу рукой. Темпора помотал головой.              Они поставили лампу, принялись вдвоем стаскивать тяжелые ящики сверху, чтобы освободить подход. Наконец, нижний ящик стоял один. Темпора притащил с палубы лом, за одно отрапортовав главному старшине, что они что-то обнаружили. Тот подтянулся позже, когда два матроса уже навалились на ломик, поддевая крышку ящика.              Едва скрипнули гвозди и крышка поднялась равномерно над бортами ящика, из-за удара изнутри она повалилась на бок. Темпора поднес лампу к открытому ящику. Морес схватился за ружье, но опустил его. Главный старшина подошел ближе.              — Что там? — Но заглядывать в ящик ему стало незачем. Сначала за борт схватилась рука с длинными ногтями с кровоподтеками с костяшек. Солдаты отпрянули, но старшина прикрикнул: — Отставить панику! — кивнул Моресу, чтобы тот вскинул ружье: держась за стенки, из ящика показалась женщина. Лицо ее закрывали длинные волосы. Из-под темных прядей она оглядела присутствующих, сложила ладонь, с которой капала кровь, перед лицом, чтобы тусклая лампа не слепила ее глаза, привыкшие к полной черноте нутра ящика.              — Здрасьте, — сказала она сквозь зубы, и прозвучало с вызовом, как на слух главного старшины, но голос ее дрогнул. Цедила, потому что если зубы разожмет — застучат.              — Кто такая? — пробасил главный старшина. Та не нашлась, что ответить. Глядела то на него, то на матросов, привыкала к свету. — Не стой столбом, доложи капитану, — велел он Темпоре. — И ты не дай водить себя за нос. Держи на мушке заразу. Черт знает, что она здесь делает, — шикнул он на второго. Морес, сначала решивший не целиться из двухзарядного ружья в девушку, снова вскинул его и упер прикладом в плечо. Девушка тогда подняла руки, но главный старшина не купится.              Началась суета. Женщину вытащили из ящика, разбуженная лейтенант Вита Бревис провела досмотр — при себе на гостье ничего не обнаружили. Тогда лейтенант сказала, что капитан желает поговорить с ней один на один. Ее отконвоировали в кают-компанию и выставили в коридоре сторожевых. Лейтенант на палубе курила. Главный старшина стоял возле релингов. Матросы отправились нести свой патруль дальше. Проникновение на контр-адмиральский фрегат — дело не шуточное. Контр-адмирал, когда проснется, будет явно не в восторге. Но по крайней мере его парни сделали то, что должны — обнаружили нарушительницу.                            Капитан Веритас стоял перед окнами ко входу спиной, когда женщину ввели в импровизированную допросную — никто обычно таких процедур на фрегате не предполагает. Можно было, конечно, не заморачиваться и начать с трюма, но в трюм спускаться капитану не хотелось. Начнут с кают-компании, а если выяснится чего дрянное, так уведут ее.              Он обернулся, когда матрос отдал честь и вышел и за ним закрылась дверь. Тогда он увидел перед собой женщину. Сразу исключил, что она из дозора — одета не в форму. И было бы странно, если бы они не признали в ней свою. С большой вероятностью исключил, что она пират. Почти исключил то, что она заяц. Во-первых, одета она была хорошо и золото на ее пальцах и в ее ушах не выдавали в ней особой нужды. Во-вторых, зайцем бы она никак не просидела две недели в запертом снаружи ящике, в котором ее обнаружили. Утром контр-адмирал первым делом спросит, как и зачем она пробралась на корабль, и у Веритаса нет на это никакого ответа. Хотелось бы выяснить это до утра, благо, до подъема начальства оставалось добрых пять часов.              — Капитан Морского Дозора Веритас, — представился он.              Женщина выглядела слегка ошалевшей, а от его представления как будто отошла от шока, но кверху поползла ее бровь.              — Морского Дозора, — повторила она с недоверием в голосе. Наклонила голову, поглядела из-под бровей. Капитан проследил за тем, как ее губы медленно повторяли «Морской дозор, морской дозор», а потом брови приподнялись в удовлетворенном удивлении.              — Верно. Морской Дозор, фрегат контр-адмирала Салуса, Гериере, — уточнил он. Название корабля женщине ни о чем не сказало, видимо. Капитан даже подумал, что и слово «фрегат» могло вызвать у нее некоторые сложности.              — Вас, должно быть, подняли на уши только для того, чтобы выяснить, кто я такая и что я здесь делаю, — произнесла она после непродолжительного молчания. Веритас бы предпочел, чтобы вместо вопросов она представилась сама, но направление разговора его пока устраивало.              — Избавь меня от забот, назовись сразу. — Он опустился в кресло.              — А где мы находимся? — спросила она вместо этого.              Сесть на его удивление не решилась без приглашения. У Веритаса не было никакого желания устраивать стресс-тест женщине посреди ночи, он жестом пригласил ее опуститься на стул. Она присела, опустила локти на стол, пропустила длинные волосы на висках меж пальцами, закрыла лицо. Капитан от таких жестов немного растерялся — не в том она состоянии, чтобы замышлять дурное. И вопросы странные задает.              — Саут блю. В сутках от острова Сорос, где вышли на патруль. За трое суток можно добраться до базы Дозора G-9. — Он решил проследить за ее реакцией. На слова женщина отозвалась удивлением, как будто рассчитывала оказаться в другом месте.              — Еще один глупый вопрос, если позволите, и тогда я отвечу на ваши, — сказала она. Веритас не видел смысла требовать от нее ответов немедленно, приглашающим жестом позволил ей спрашивать и даже ждал, что еще она может спросить. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом нахмурилась, и видимо решила либо спросить по-другому, либо что-то совершенно иное, чем задумывала вначале. — Как бы это сказать. Сориентируйте по времени.              Капитан посмотрел на часы на запястье.              — Первый час.              — Нет, вы меня не поняли. Глобально по времени. Кто сейчас Шичибукай? Они еще существуют? Кто правит Дресс Розой? Была ли война в Маринфорде? Известен ли вам Эйс Огненный кулак? Кто нынче Король пиратов? Что угодно.              Тут Веритас озадачился. Вопросов много. Много — бессмысленных. Все связаны с пиратскими делами, за исключением, пожалуй Дресс Розы, но кто она такая, не похожа на подданную Короля Дофламинго.              — Дресс Розой правит Донкихот Дофламинго, — начал он. — О какой бы войне ты ни говорила, ее не было. Шичибукаи существуют, последним к ним присоединился Сэр Крокодайл. Эйс мне известен, но недавно. Мальчишка устроил переполох, получил баснословную награду для своих лет. Пожалуй, это все, что я могу сказать.              Она откинулась на спинку.              — А Мугивару вы знаете?              — Нет.              Вид она приняла задумчивый. Капитан разглядывал ее лицо.              — Что ж, тогда, пожалуй, все. Спрашивайте теперь вы, — сказала она, но, по мнению Веритаса, не выглядела как человек, готовый ответить на все вопросы. Капитан решил идти путем действенным, хоть и старым как мир. Начинать с малого.              — Кем будете?              — Скорее никем, чем кем-то конкретным, — капитан хотел спросить с возмущением, как это понимать, но она сама объяснила: — кем бы я ни была, это никакого значения не имеет. Можете называть любым именем, только толку не будет.              — Так и запишем, — сказал он машинально, хотя записей не вел. — Как попала на корабль? — в кают-компании воцарилась тишина.              — Не знаю. Не по своей воле. Неизвестным мне способом. — Тогда капитан спросил, когда это произошло. — Недавно. Кажется, минут за двадцать до того, как ваши люди меня нашли.              Груз был с ними с начала плавания, исключено, что она попала на корабль позже. Капитан посмотрел на нее еще раз внимательно: не исхудала и не побледнела, как бывает при истощении, когда люди не едят неделями. Ящик был целым, он спросил у матросов нарочно — те заявили, закупорен ладно и без отверстий. Исключено, что она просидела в ящике с начала пути. Тогда он потянулся к ней, взял ее за локоть, посмотрел на ее руки: костяшки и основание ладони сбиты в кровь — да, бороться с заколоченным ящиком этими руками тонкими, должно быть, было непросто. Меж тем часы на ее запястье показывали время неточно.              — Итак, сорок минут назад ты материализовалась в закупоренном ящике из воздуха? — спросил он. Смысла это не имело. Указывая на очевидную бессмысленность лжи, можно было развернуть разговор в новое русло. Но женщина только покачала головой.              — Вроде того.              — Ты не фруктовик?              — Нет.              — Можем проверить?              — Проверьте, плаваю я неплохо, — сказала она спокойно. Чем дольше она находилась в комнате, тем увереннее себя чувствовала. Прошло оцепенение, с каким ее ввели, теперь она оглядывалась по сторонам не в испуге, а в сдержанном, осмотрительном любопытстве, в кресле села свободнее. — Нелепо это все, да? Только не подумайте, Капитан, что я сумасшедшая или вожу вас за нос. Я тоже ничерта не понимаю, но дурных намерений у меня нет.              Капитан не мог не согласиться, что нелепо это было до крайности. Как он убедит контр-адмирала в том, что ее незнание позволяет ей быть невиновной, непонятно. Женщина рискует оказаться в трюме и потом еще где похуже.              — Послушай, — сказал Веритас серьезно, поднявшись и уперевшись на стол руками. Это произвело определенный эффект. Она поглядела на него спокойно, прислушалась, хотя не испугалась, не поднялась и не попятилась. — Послушай внимательно. Сделаем так. Ты сейчас, какую бы нелепицу это ни означало, рассказываешь мне все как есть. Поверь мне, тебе лучше оказаться больной, чем пираткой.              Она сложила руки перед собой, посмотрела на него из-под бровей, прикинула, насколько сумасшедшей она может показаться. Веритас сразу за ней это заметил: она не солгала ему ни разу.              — Как есть? Я задавала вам вопросы про время и место, чтобы понять, где и в какое время попала. Меня не должно здесь быть, я не принадлежу этому миру, но мне много про него известно — должно быть, на добрых пять лет вперед — по нелепой причине, которая не имеет значения. Я не знаю, почему это произошло и, честно говоря, смутно помню как. Соответственно, никакой цели у меня нет, и я здесь просто вроде как небольшой довесок, свалившаяся снегом вам на голову в самый неподходящий момент. Не прошу прощения, потому что я здесь ни при чем.              Капитан выпрямился и смотрел на нее, чтобы различить в ее голосе оттенки лжи, но не различил. Тут и спрашивать было нечего — просто бред сумасшедшей. Он достал портсигар, закурил толстую сигару, поглядел еще раз на эту женщину: сидит перед ним, трезвая, спокойная, всем своим видом говорит «я предупреждала».              — Лейтенант, — позвал Веритас. За дверью засуетились. Лейтенант скоро вошла в кают-компанию. Вид у нее был слегка разбитый, но ее он понимал вполне. — Отведите к вам в каюту, насколько мне известно, вы сможете переночевать вдвоем. Под вашу ответственность до завтрашнего утра. Оснований подозревать преступление у меня нет, — он посмотрел на женщину перед ним. Лейтенант отсалютовала коротко, женщина поднялась.              — Спасибо за доверие, капитан Веритас, — сказала она, прежде чем Лейтенант увела ее. За ними рассосались и матросы. Капитан отправил всех по местам. Кто спал — спать, кто нес патруль — нести патруль.              Что касается него, у него будет долгая ночь раздумий над тем, как объясниться утром перед контр-адмиралом.              Лейтенант в шестом часу утра поднялась без будильника. Первым делом потянулась к клинку и поглядела на соседнюю кровать. Уперевшись о стенку спиной, ее гостья сидела, сложив голову на прижатые к груди колени. Так и уснула что ли? Она отложила шпагу.              Светало.              Она встала, умылась, привела себя в порядок, собрала волосы. Тогда будильник все-таки прозвенел: ровно шесть. Через десять минут надо отчитаться перед капитаном, он даст указания. Пожалуй, и эту гостью прихватить. Не успела она окликнуть девушку, в дверь постучались и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге стоял главный старшина. Он отдал честь.              — Капитан просил передать зайти к нему в десять. Сейчас он занят.              — Неудивительно, — отозвалась лейтенант.              От звука голосов девушка подняла голову. Лейтенант сразу разобрала — спала она паршиво, хотя виду не подала. Лейтенант была удивлена, что капитан счел то, что она рассказала, достаточным основанием, чтобы не подозревать ничего о ее намерениях, но похоже оказался прав: на утро она была на месте и происшествий не было. Что ж, ее будущее в любом случае будет решать контр-адмирал, командующий кораблем. На острове Сорос, вероятно, ее передадут на базу. Хотя если на одну секунду представить, что то, что она говорит, правда, это, пожалуй, ни к чему.              У гостьи ушло чуть больше времени на утренние ритуалы, но и ее сборы не заставили долго ее ждать. Не было и семи, когда лейтенант увела ее на камбуз, надо было позавтракать, прежде чем сюда завалится матросня. Но та остановила ее в коридоре.              — Лейтенант?              — Да?              — Отведите меня к капитану. Надеюсь, он еще не виделся с контр-адмиралом, — сказала она.                            — Что за переполох был ночью? — не дав капитану начать ни с чего другого, с порога спросил Кий Салус. — Почему я не был поставлен в известность? — Он только теперь опустил газету, чтобы поверх нее посмотреть на докладчика. — Наконец, что вы решили?              Веритас стоял в центре его каюты-кабинета. Много раз он здесь стоял, знал уже, что говорить и не говорить контр-адмиралу и как не чувствовать себя отчитываемым ребенком. Да и контр-адмирал, хоть и спрашивал требовательно, зол на его, капитана, решение не будить его посреди ночи не был. Надо было просто доходчиво объяснить, что ситуация под контролем и угрозы не несла.              — Ночью на корабле обнаружили один субъект.              — Почему этот субъект еще не закован в трюме? — поинтересовался контр-адмирал. — Зачем заморачиваться с зайцами? Тратить время личного состава на выяснение обстоятельств, которые не имеют никакого значения.              — Имеют, контр-адмирал, — возразил Веритас. Тогда тот опустил газету на стол и сложил руки. — Обстоятельства таковы, что зайцем субъект быть не мог — две недели без еды и воды в закупоренном ящике.              — Вы намекаете, что ей содействовал кто-то из команды?              Капитан заподозрил что-то неладное. Салус знал, что это женщина. Откуда?              Контр-адмирал заметил догадку на его лице и тогда указал рукой в сторону — туда, где сразу у входа были двое. Лейтенант вытянулась стрункой — ей нечасто приходилось видеть контр-адмирала, а вот на тахте сидела его знакомая. На удивление, не закованная, как предложил контр-адмирал вначале. Как Веритас их не заметил? Должно быть влетел в кабинет так, что ни на что не обратил внимание. Пора уже Волей заняться, а то такие конфузы капитанским погонам не к лицу.              Вита Бревис повернулась отточенным поворотом к капитану, прижала сложенную ладонь к виску.              — Капитан, я ничего не могла с ней поделать… — но контр-адмирал небрежным жестом показал ей, чтобы она отложила свои извинения.              Он эту речь услышал еще когда они ворвались в его кабинет, когда часы не пробили и семи — он едва-едва открыл газету. Незнакомая ему женщина, чуть выше лейтенанта, видимо, из-за остроносых туфель на невысоком тоненьком каблуке, одетая неплохо в великоватой для нее рубахе, заправленной спереди в строгие брюки, вошла в кабинет, как к себе домой. Была бы постарше лет на десять, он бы решил, что это ревизор какой-нибудь. За ней спешила лейтенант, схватила ее за руку, попыталась вытащить ее прочь — суетливо, но рвение похвальное. Салус махнул ей рукой, оглядывая гостью. Так вот кто нарушил эту спокойную ночь. Неопасная женщина, его капитан его не подвел, дав ему выспаться в эту ночь. У Виты Бревис еще нет такой чуйки, вот она и суетится.              — Вы контр-адмирал? — спросила женщина. Контр-адмирал многозначительно посмотрел в стороны — там, где на плечах были погоны. — Выходит, вы управляете кораблем?              — Вроде как, — сказал он.              — Контр-адмирал, я ничего не могла с ней поделать, она только спросила, где проходят ваши утренние совещания и отправилась к вам без моего согласия, я никак не хотела, чтобы преступница нарушила ваш распорядок дня, приношу извинения! — Она глубоко опустилась в поклоне и шикнула на девушку. Та покачала головой.              — Я гражданское лицо, на меня военная иерархия не распространяется, — улыбнулась она. Дерзко, подумал контр-адмирал, впрочем, ее тон ему понравился. Ему нравились люди, которые решали быстро и знали, что хотят. — Позвольте мне остаться на корабле до вашего пункта назначения. Я не принесу проблем.              Не позволить ей остаться могло означать одно — за борт ее выкинуть. Или испепелить. Контр-адмирал пока не предполагал таких исходов, но вот в каком качестве она останется — это предстояло решить.              — Для начала скажите мне, как вы сюда попали, — сказал он. — Тогда посмотрим.              — Не знаю, — коротко ответила женщина. Лейтенант прикусила губу.              — А зачем?              — Ни за чем.              Контр-адмирал рассматривал ее. Не лжет. Бессмысленно расспрашивать у нее про прошлое, выходит, можно спросить про будущее. Интересно, как долго этот разговор занял у Веритаса. Надо будет узнать. Если недолго, можно будет порекомендовать его для повышения, да наконец приступить к тренировке его Воли, которую он, Салус, все откладывал по своей природной лености. В Саут блю это так и не стало острой необходимостью для капитана и его недурных навыков, да и не станет, но на этот счет контр-адмирал имел вполне четкие соображения.              — А что собираетесь делать? — спросил контр-адмирал.              — Пока мы на корабле — не путаться под ногами и читать прессу, — сказала женщина. Предполагала, по большей части, чем излагала план или подготовленную ложь. — После — надо будет пристроиться где-то, где я буду полезна. А там буду разбираться на месте.              — И чем вы можете быть полезны?              — Я неплохо соображаю и умею считать. — Контр-адмирал рассмеялся.              — Уже похвально.              — В месте, откуда я родом, на этом уже можно заработать состояние.              — Всяко лучше, чем пиратствовать, — ответил, вытирая слезы, контр-адмирал. Кивнул ей на тахту у входа. — Присядьте. Разберемся.              Вот и разбирались. Вита Бревис замолчала, контр-адмирал, вставая из-за стола, посмотрел еще раз на девушку, на капитана Веритаса, стоящего перед ним с видом человека, не спавшего ночь. Салус посмотрел на него, огорченный. Вроде он никогда не стремился внушать подчиненным страх неотложностью решения несрочных вопросов, зачем же так радикально.              — Девушка утверждает, что ей неизвестно, как она попала на борт. Вам она то же самое сказала? — спросил контр-адмирал. Сводил показания.              — Так точно, — отозвался Веритас. Контр-адмирал вышагивал вдоль своего длинного стола, усы подкручивал.              Лейтенант недоверчиво глядела на начальство — как можно верить такой простой отговорке. Мол, ничего не знаю. Просто сказать, что ничего не знаешь. Даже не потрудилась историю придумать. От этого лейтенант насупилась, что не укрылось от контр-адмирала. Он повернулся к ней на пятках.              — Есть что сказать, лейтенант? — спросил он.              — У нас нет оснований верить ее отговоркам, контр-адмирал, — осторожно предположила она. Салус понимающе закивал, продолжил бороздить просторы перед столом.              — Обоснованное сомнение, лейтенант. Но основания есть. Взять хотя бы вполне здравые заключения капитана, которые вы выслушали. И еще некоторые другие. — Он посмотрел на Веритаса.              — Значит, решаем так. Первое. Вы, дорогая, — он указал на женщину, — остаетесь на корабле. Не знаю, откуда вы взялись, и, может быть, также неожиданно исчезнете, но если этого не произойдет, я вас доставлю на Сорос. Второе. Как справедливо отметила лейтенант, мы знаем слишком мало наверняка, чтобы вам доверять, наблюдать за вами я поручаю лейтенанту лично. Вы, конечно, превосходите ее в остроте… — тут он решил перефразировать, — в скорости принятия решения, но если надумаете что-то выкинуть или причинить кому-то вред, она вам будет не под силу. Третье. Вы собирались читать прессу. Возьмите. Времени у меня нет, так что через час, — он поглядел на часы, — да, пожалуй, через час, сообщите мне важные новости, — он свернул в трубку газету и, вплотную подойдя к женщине, отдал ее ей. — На этом все. Лейтенант, спасибо за вашу бдительность. Свободны. Кроме вас, капитан. — Веритас сначала развернулся, чтобы покинуть каюту, но потом только кивнул на выход своим подопечным.              — Дождитесь меня на палубе, — велел он.              Когда обе девушки покинули кабинет, он повернулся к контр-адмиралу. Тот, как всегда, глядел на него с хитрецой, крутил усы.              — Скажите, Веритас, много времени вы вчера провели с девчонкой? — спросил он.              — Не больше часа, — сказал капитан. Он мог бы дать пространное объяснение, почему несмотря на короткий срок, он был уверен, что этого было достаточно, чтобы все решилось. Салус их выслушивать не хотел. Одобрительно покачал головой.              — Могли бы быстрее? — спросил он. Отчетливый намек на правильный ответ сквозил в его голосе. Капитан хмыкнул.              — Мог.              — Доверяйте интуиции, капитан, и вы сэкономите себе силы. Учитывая, что ваши силы вам не принадлежат, а принадлежат организации, службе в которой вы решили себя посвятить шесть лет назад, если я не ошибаюсь, вы будете делать благое дело, экономя наши ресурсы. Это все, что я хотел сказать. Идите.              Едва он это сказал, стрелка показала семь тридцать. Ему немедленно начала звонить ден-ден муши. Капитан отсалютовал и вышел. На палубе, опираясь на релинг, стояла лейтенант, боролась с ветром, пытаясь прикурить. Тогда гостья переместилась чуть в сторону, сигарета лейтенанта вспыхнула легко и затлела от глубокого вдоха. Лейтенант подняла взгляд на объект своего слежения, сказала что-то. Должно быть, поблагодарила, улыбнулась слабо обязанности, поставленной непосредственно контр-адмиралом. Гостья стояла расслабленно, и ветер развевал ее волосы. Выглядела она беззаботно и вполне удовлетворенно, потянулась спиной и руками, как будто встала с постели, а не вышла с совещания с контр-адмиралом. Капитан покачал головой.              — Лейтенант, — обратился он издалека к подчиненной. Она обернулась. — В порядке контроля за ситуацией будем по утрам собираться на короткий статус — жду краткого резюме о прошедшем дне и ночи, что касается задачи, поставленной контр-адмиралом. Начинаем сегодня же. Вы завтракали?              — Нет, — ответила гостья.              — Тогда идемте. Позавтракаем в моей каюте.              И он махнул рукой матросам, подозвав их, чтобы велеть приготовить завтрак для них троих, но не спешил уходить к каюте. Надо дать лейтенанту докурить. А гостье шло стоять здесь столпом невероятного везения вперемешку со здравым смыслом и позволять ветру развевать ее волосы и трепыхать полу рубашки. Предстояло три недели до конца патруля и возвращения на Сорос, если только они не задержатся в море.              За завтраком капитан утрамбовывал в себя кашу и омлет, заедая смачным бутербродом. Лейтенант, как обычно, блюла фигуру, ела свою овсянку без соли и сахара. Гостья пила только кофе и читала газету. Не читала — просматривала, глаза ее бегали по заголовкам и подписям к фото, выхватывали какие-то слова и фразы.              Лейтенант, пока заваривала чай, доложила, как прошла ночь.              — Потом выпросила у меня, где вы встречаетесь, и сорвалась, что я только пятки видела, — завершила она. — Однако считаю, что инцидент исчерпан. Объект угрозы не представляет. Продолжаю наблюдение, — подытожила лейтенант Бревис и поставила на столик чайничек. Объект глядела на нее поверх газеты.              — Тебе следует назваться, чтобы Вита не была вынуждена называть тебя объектом, — заметил Веритас. Гостья улыбнулась.              — Испытываю определенную неловкость в том, чтобы представляться своим именем. А взять имя с неба не так просто, хочется что-то характерное и говорящее. Не Джейн Доу какая-нибудь, — чинно ответила она и перелистнула газету. Сложила ее пополам, повернула к капитану и лейтенанту, показала на статью.              — Приглянулись прозвища пиратские? Джейн-умею-считать, — предложила Вита. — Доу-неплохо-соображаю. Что-то такое?              Капитан не совсем уловил тонкость юмора в этой язве, но гостья вот улыбнулась. Должно быть, он не застал этого разговора.              — Даже акронима сносного не выйдет, — театрально огорчилась гостья. Снова погрузилась в газетные столбцы. Через полчаса лейтенант ушла тренировать матросов. Веритас откланялся, когда часы показали десять минут девятого.              Она осталась одна в капитанской каюте. Сложила прочитанную газету, собрала для себя в голове те новости, которые заинтересовали ее. Потом прошлась с фильтром по профессиональным искажениям — контр-адмирала интересуют не торги зерном и не торговые пути, скорее новости мира, которому он принадлежит. Вряд ли, конечно, газеты его основной источник новостей — ведь многое о пиратах и море он знает наверняка раньше прессы. К чему он вытащил ее на ковер одну? Очень интересно будет послушать.              Она оставила газету капитану на столе, собрала чашки на поднос и поднялась на палубу. Постоять десять минут на свежем воздухе помогало концентрировать внимание. Она в мире, за которым наблюдала с подросткового возраста, в ситуации, по которой прочла, пожалуй, с миллион страниц фанатского творчества на всех языках, на которых говорила. Хорошо, что это произошло, не когда ей было пятнадцать — она была идиоткой. Ее и сейчас-то чудом не пришил Дозор и ей похоже придется как-то в этом мире жить. Решать, чего она хочет и чем ее жизнь здесь будет отличаться от прошлой жизни. Надо сварганить недостижимую мечту и начать ее придерживаться. Разумеется, после того, как контр-адмирал сообщит ей что-то, что не пожелал говорить перед капитаном и лейтенантом.              Что за жизнь.              Она вошла в каюту Салуса ровно через час с тех пор, как вышла. Тот склонился над бумагами — над записями, разложенными поверх карты морских вод, если она правильно разглядела, но когда она вошла, он развернул их лицевой стороной вниз.              — Новостная сводка на сегодня, — она подошла к столу, опустилась в кресло для посетителей. Интересно, для кого оно. Подчиненные перед ним отчитываются стоя. Она перечислила четыре события, которые выделила десять минут назад в череде бестолковых заметок и уток, неприкрыто размазанных желтыми чернилами по серой газетной бумаге. На все ушло не больше двух минут. Контр-адмирал кивал головой, когда она закончила, призадумался.              — Неужели это все, что могут дать двенадцать страниц прессы? — Он откинулся на спинку стула, положив руки на стол. — Не маловато?              — Достаточно. — Салус что-то обдумывал, смотрел бумаги на столе. — Бросьте, ведь не в новостях дело, — наконец, спросила она. — У вас есть более надежные источники.              — Есть, — согласился контр-адмирал, — но надо понимать, насколько они опережают мир. Из-за этого в конце концов все равно приходится знакомиться со всей доступной информацией. — Из этого она сделала вывод, что газету он изучил полностью, прежде чем отдать ее ей. — И ты права в том, что ищешь важное и ключевое. Пожалуй, действительно соображаешь неплохо. — Тут он замолчал. Она не знала, что он ожидает — благодарность за комплемент? Так это не комплимент вовсе, она это сразу сказала.              — Ни за что не поверю, что на этом все, — сказала она. Салус неопределенно помотал головой, поднялся, налил в маленькую аккуратную чашку чай. Предложил ей вторую, но она отказалась: — Мы уже позавтракали.              — А чем вы, собственно, занимаетесь? — спросил он. Увидел в ее лице непонимание, тогда объяснил, отчего такие общие вопросы вызывают в нем интерес. — Чем-то же вы занимаетесь, раз научились соображать. Сидите вот в моем кресле, нога на ногу. В вас ружьем, а вы здороваетесь. Перед вами три офицера, а вы гнете свою линию. На допросе узнали о нас больше, чем мы о вас. Только люди, занимающиеся определенным видом дела жизни, приобретают такую устойчивость к чужим авторитетам и угрозам, вызванным процедурами, — наконец, закончил он.              Проследил за лицом гостьи — улыбалась она, видите ли, глаза щурила, пыталась раскусить его, Кия Салуса, ход рассуждений, и от средоточия мысли вместе с распознанной лестью выглядела она в точности как та, кем контр-адмирал хотел ее увидеть.              Только вот сказала она совсем другое, немного затормозив с ответом:              — Ну, я веду дела.              Контр-адмирал склонил голову, чтобы поглядеть на нее сверху вниз.              — А шпионажем не промышляете? — спросил он прямо. Та рассмеялась. Покачала головой.              — Не приходилось пока, контр-адмирал, — сказала она. — Корпоративным только разве что.              Контр-адмирал глотнул чая, отвернулся к широкому окну, выходившему на море со стороны широкой кормы корабля. Как интересно.              — Что ж, неубедительно, дорогая. Завтра в это же время. Альбатрос прилетает на борт в шесть утра, — сказал он, указав взглядом на газету. Гостья улыбнулась и вышла. Контр-адмирал допивал горячий еще чай и проглядывал передовую газеты. Сплошь выдумки и догадки. Какая занимательная гостья их посетила.              Шли вторые сутки, с тех пор как незнакомка облюбовала себе их ящики в трюмах для неожиданного появления. Теперь спала с ней, Витой Бревис, в одной каюте. За прошлый день все время держалась в поле ее зрения, даже когда она работала с матросами над владением мечом, она не заметила, когда она вернулась от контр-адмирала и села на палубе чуть подальше смотреть за каждым их движением. Оставшееся время до обеда разглядывала в лупу, которую бог знает где отыскала, фотографии из старых газет, стопкой лежащих у Виты Бревис в каюте. Лейтенант занималась бумагами, которые передал ей Веритас, и поэтому ее здорово коробило, когда девчонка отвлекала ее от дела вопросами.              Когда она в третий раз принялась расспрашивать что-то об острове, упомянутом в выпуске трехнедельной давности, лейтенант уже не сдержала раздражения в своем ответе. Тогда гостья отложила газету.              — Извини, что отвлекаю от дел, лейтенант. Если ты занята, я задам свои вопросы позже, если позволишь. — Ее уравновешенный ответ отчего-то вывел Виту из равновесия. Она осадила раздражение.              — Просто мне нужно успеть заполнить бумаги к обеду. На обеде я расскажу, — сказала она тише. Девушка ей улыбнулась.              — Может, я могу помочь?              — Нечего гражданским в нашей документации разглядывать, — сказала лейтенант. Собрала разбросанные по столу документы, ударила стопкой по столу, чтобы бумаги стали в ровную пачку, пропустила меж пальцами уголки всех листков, чтобы убедиться, что печати и подписи стоят на всех. Потом связала их тесьмой и положила на край стола. Чувствовала, что соседка разглядывает ее, но недолго. Она услышала, как она перелистывает газету и складывает ее, чтобы взять удобнее. Ощущение, что ее сверлят взглядом, прошло.              За обедом Вите пришлось отвечать за свои слова и устраивать нескончаемую лекцию — об островах, которых девица не знала, об именах, которых она не слышала, об авторах, которых не читала. Когда они наконец сели за стол, лейтенант окинула ее взглядом.              — Не понимаю, как тебе могут быть неизвестны такие вещи. Как можно не знать об Батерилле или Королевстве Брисс — это же обычные вещи, для жителя моря Саут блю такое можно бы и знать, — сказала она. — Или ты не с Саут блю?              — Нет, я не отсюда, — сказала она.              — Это частично объясняет, почему ты знаешь так мало. Я и сама с Гранд лайн.              — Почему ты тогда не служишь на одной из баз в Гранд Лайн? — спросила девица. Вопрос был резонный.              — Потому что я последовала за Веритасом. Он вытащил меня в люди, вот я и служу там, где он может меня чему-то научить.              Услышав это, собеседница хотела было начать расспрашивать, но передумала. И правильно сделала. У лейтенанта тогда не было настроения рассказывать историю жизни незнакомке.              Сегодняшний обед пошел по другому сценарию. Они с завтрака увиделись за обедом только в первый раз, когда она вошла на камбуз под руку с матросом, которого звали Морес, кажется. Тот ей что-то объяснял. У входа они остановились, Морес закончил свой рассказ и вышел — было время обеда офицеров. Тогда она осмотрелась, заметила лейтенанта, пересекла камбуз, захватив себе суп, и села за ее стол.              — О чем это вы говорили? — сразу спросила Вита.              — А на что это было похоже? — спросила она, но не успела лейтенант скривиться, она ответила: — Расспрашивала про ваш Сорос, куда мы направляемся.              — Начерта?              — Мне придется как-то устраивать жизнь, и хотелось бы знать, где.              — Тогда бы лучше спрашивала у меня. Что тебе может рассказать матрос — он сам плывет туда в первый раз, служит едва ли три месяца, — небрежно отмахнулась Вита.              Странно, что она это сказала, все утро она работала и вместить в себя расспросы ее график бы не позволил. Но почему-то ей было бы спокойнее, если бы она знала, в каком направлении развивается интерес гостьи. И в конце концов с ней было не муторно и не неприятно и она умела ценить ее, лейтенанта, время. Она бы пережила несколько ее вопросов. Гостья крутила меж пальцев столовый нож.              — У меня был корыстный интерес в том, чтобы не трогать тебя с утра, лейтенант, — сказала она. Вита оторвалась от супа.              — Это какой?              — Хотела попросить одну вещь, которая займет много твоего времени. Потому не хотела занимать эфир утром. — Лейтенант многозначительно вскинула бровь, чтобы гостья поняла, что о таких вещах лучше сказать прямо. — Я видела, ты виртуозно владеешь шпагой. Научи меня самообороне.              Вита Бревис чуть не подавилась супом и отставила тарелку в сторону. Гостья же облокотилась о стол, глядела на нее, опустив голову на ладонь.              — Повтори, что сказала.              — Сказала, что ты виртуозно владеешь шпагой, и попросила научить меня самообороне. Мне непрозрачно намекнули, что с моими нравами я долго не проживу, неспособная постоять за себя.              — Кто?              — Кий Салус.              Она забыла, что по утрам она смывалась обсуждать с контр-адмиралом сплетни из прессы. Неужели контр-адмирал был серьезен в этой просьбе? Должно быть, она чего-то не понимает в том, как управлять людьми.              — Он настаивал, чтобы ты этим занялась? — уточнила она, чтобы ненароком не ослушаться приказа, но гостья покачала головой. — Дай подумать. У меня найдется на тебя пара часов, но я должна спросить позволения у капитана. Завтра утром с ним поговорим, — сказала она, все еще не спуская взгляда с отчего-то улыбающейся ей гостьи.              На четвертый день ее пребывания на корабле лейтенант за завтраком рассказала Веритасу, что гостья изъявила желание научиться держать в руках оружие. Капитана сама идея не особенно впечатлила.              — И какое именно? Оружие, — спросил он.              — Никакое, я лишь просила научить меня самообороне, — буднично ответила гостья.              Лейтенант смотрела на них двоих и не понимала, почему капитан не видел в этом желании ничего странного или опасного и позволил, даже когда она в третий раз переспросила. Если у старших чинов так великолепно развито их чутье, почему бы, например, не начать считывать намеки подчиненных?              Так или иначе, в этот раз вместо отдыха в четвертом часу дня Вита вытащила гостью на палубу, стояла перед ней, сложив руки на груди, разглядывала: если подумать, телосложение неплохое. Вроде о ноги свои не спотыкается. Надо проверить координацию и еще попробовать напасть — посмотреть, насколько ее нулевой уровень действительно нулевой. А может вообще матроса перед ней выставить. Ну или юнгу, чтобы точно не было покалеченных.              Но прежде нужно было решить два вопроса.              — Первый, — огласила лейтенант. — Ради бога, сними туфли, а то переломаешь лодыжки. — Гостья отозвалась, что это разумно, сняла туфли, за лямку убрала их, чтобы не споткнуться, стояла теперь босая на палубе. В остальном, ее одежда должна была позволить ей тренироваться. Штаны обычные. Рубаха дозорного была ей велика, но с закатанными рукавами не мешала и не сковывала. — Второй, — перешла тогда лейтенант к следующему пункту. — Кажется, Веритас тебе уже говорил, но тогда мне было все равно, а сейчас нет. Безымянная не может заниматься боевым искусством.              — Так ведь самооборона. Не боевое искусство, — улыбнулась гостья. Но лейтенант покачала головой.              — Назовись. Мне все равно как. — Она поджала губы, вынужденная вернуться к вопросу, который отчего-то вызывал у нее больше сложностей, чем лейтенант могла предположить. — Или я тебя назову сама.              — Назови.              — Зоуи, — сказала она. Гостья пожала плечами.              — Пусть так. — Лейтенант собралась с мыслями. Произнести привычное имя, обращенное к чужому человеку, оказалось болезненнее, чем она думала, но она быстро отринула тоску, надавившую на голос и осанку. Пришлось расправить плечи, чтобы избавиться от этого чувства. — Начнем теперь?              Вместо ответа, лейтенант потянулась к шпаге, присела для выпада и окинула взглядом противника. Та приготовилась, только спокойно выдохнув. Лейтенант сделала выпад. Вместо того, чтобы использовать шпагу, выхватила левой рукой короткий клинок и нанесла широкий режущий удар в область шеи. Не убила бы ее, конечно, но девчонка успела сообразить и отступить, даже не потеряла темпа шагов, когда Вита быстро нанесла второй удар — успела поменять ноги местами, от следующего удара смогла уйти в сторону, а потом и вовсе провалиться вниз, когда Вита снова целилась в шею. Недурная координация. Видит четко. Соображает быстро. Но это не защита, это побег: еще два замаха, и она уперлась спиной в борт и застыла, почувствовав, как клинок ощутимо уколол кожу в области сердца.              — Рубашку продырявите, лейтенант, — сказала она, поднимая руки. Лейтенант хмыкнула, убрала дагу на место.              — У тебя все не так плохо, как я могла подумать. От ударов уходишь хорошо, движения считываешь, но не помнишь пространства вокруг себя и не думаешь наперед, хотя не сказала бы, что ты никогда не была в драке. Я думала заняться с тобой простейшей координацией и базовым набором движений, версия-для-идиотов. Но сейчас, думаю, поступим по-другому. — Лейтенант вернулась туда, где они начали, примерно к середине палубы. Зоуи последовала за ней. — Начнем с целеполагания в бою: что хочешь сделать: сбежать, обезвредить, ранить, убить? Потом пройдемся по нескольким приемам. И будем много практиковаться, чтобы за три недели ты хоть что-то могла провернуть с противником крупнее тебя. Надеюсь, успеем. Еще одно наставление, прежде чем начнем.              Лейтенант распрямилась, положила руки в карманы. Посмотрела на ловящую каждое слово ученицу — слушала она внимательно, это внушало определенное удовольствие. Не то что матросня, не способная пяти минут постоять смирно.              — Когда сойдешь с корабля и наши пути разойдутся, потрудись подраться с кем-нибудь. А то все будет без толку.