Заклинатель

— Старейшина Илина мертв! Повелитель Темного пути уничтожен! Нет больше ужасного Вэй Усяня! Мертв! Мертв!.. Мертв... Молодой мужчина, до этого лежавший на стриженом газоне возле одного из аккуратных домов по улице Тисовой, тем самым нарушая негласные правила приличия в этом районе небольшого городка Литтл Уингинг, резко сел и удивленно посмотрел по сторонам. В ночной темноте он не узнавал местность, где находился, и больше не слышал никаких криков, еще мгновение назад разбудивших его. Он покачал головой, словно прогонял морок, застилавший зрение, и, зажмурившись из-за накатившей неприятной тошноты, пробормотал: — Как это нет Вэй Усяня? А я тогда кто? Как кто-то мог убить меня — Старейшину Илина? Что за страшный сон? И где это я? Он снова окинул взглядом окрестности — теперь более осмысленно. То, что он устроился на отдых прямо на земле под каким-то кустом, не было странным. Ему в последнее время зачастую приходилось спать где придется из-за преследования всеми, кому не лень — от бродячих заклинателей до адептов четырех Великих Кланов. Мысль о Кланах моментально потянула за собой цепочку воспоминаний, и Вэй Усянь, а это был именно он, схватился за голову, которую пронзила сильнейшая боль. Память стремительно возвращалась к нему, затапливая подробностями его жизни. Прошло совсем немного времени, как он сообразил — случилось что-то невероятное, потому что там, на поле битвы, он, похоже, и впрямь должен был погибнуть, ведь против него восстало так много заклинателей, не пожелавших разобраться, виновен он или нет в том, что ему вменяли. Темный путь не одобрялся в их мире — этим все сказано. И пусть его намерения были исключительно полезными для общества, а действия справедливыми — это ничего не значило, большинство заклинателей считали, что его следовало остановить и уничтожить. Долго предаваться воспоминаниям Вэй Усянь не собирался, и даже попытки разобраться в том, как так вышло, что он все же выжил, он тоже решил отложить на потом. Сейчас самой насущной была необходимость определиться с тем, куда его забросило, а также следовало отыскать более надежное укрытие, чем растущие за его спиной невысокие кусты. Вэй Усянь в третий раз попытался сосредоточиться и рассмотреть все вокруг настолько тщательно, насколько ему позволял свет странных фонарей на высоких столбах — таких не было на его родине. Выстроившись рядами, они тянулись по обе стороны от дороги и освещали не слишком большие каменные однотипные дома, вдоль фасадов которых тянулись точно такие же кусты, как и те, возле которых сейчас сидел Вэй Усянь. Постройки казались необычными — не такими, к каким он привык. Желая рассмотреть все получше, он попытался встать на ноги, и тут его рука наткнулась на какую-то тонкую палку, заткнутую за пояс халата. Вэй Усянь тут же поднес ее к глазам. Сердце гулко забилось — это была знаменитая флейта Старейшины Илина из черного дерева, украшенная ярко-красной кисточкой, — Чэньцин. Его флейта! Его волшебная флейта темного заклинателя! Пошарив по поясу, он обнаружил и свой вышитый сложными заклинаниями кожаный мешочек Цянькунь, предназначенный для хранения магических предметов. Не успел Вэй Усянь порадоваться столь полезным находкам и проверить, что же лежит в волшебном мешочке, способном уместить гораздо больше вещей, чем можно было бы подумать по его внешнему виду, как свет фонарей по одному вдруг стал гаснуть. Начиная с дальнего конца улицы, темнота приближалась к нему, пока и он в своих черных одеждах не слился с ней, став практически незаметным в безлунную ночь. В воздухе просто-таки запахло колдовством — Вэй Усянь был неимоверно чувствителен к подобному, особенно после того, как основал Темный путь. Поэтому он подошел поближе к кустам, прячась на всякий случай за их ветвями, и, не спеша что-либо предпринимать, принялся ждать, что будет дальше. В том, что скоро что-то обязательно должно произойти, он нисколько не сомневался. И не ошибся. Когда все поглотила почти непроглядная темнота — лишь звезды холодно смотрели с высоты, — вдали на дороге зажегся легкий свет, словно кто-то там держал в руках свечу. А потом в небе появился огонек, становившийся все больше и больше под громкий рокот мотора. Вэй Усянь оторопело замер, когда ему на ум пришло это странное слово — «мотор», но в тот же миг его накрыло еще одной волной резкой головной боли, посильнее прежней, а когда неприятные ощущения пошли на убыль, он сообразил, что больше не удивлен своим новым знаниям. Хотя те еще и не укоренились в его сознании как надо, все же он был полностью уверен, что до него и впрямь доносился звук работающего двигателя мотоцикла, правда, теперь удалявшийся. Пока с Вэй Усянем происходили все эти невероятные метаморфозы, фонари на столбах вновь зажглись и улицу окутала сонная тишина, разбавляемая лишь шелестом листьев на деревьях да редкими вскриками какой-то птицы. — Что происходит? Это точно не мой мир. И все эти знания… Откуда? И для чего? Растерянно шепча не громче шороха травы под ногами, словно боясь, что кто-то может его услышать, Вэй Усянь снова опустился и сел на землю, пережидая, пока сумбур в его голове уляжется и он сможет более-менее адекватно мыслить. Сколько он так просидел, неизвестно, но из состояния невольного оцепенения его вывел собачий лай и рык — похоже, неподалеку несколько псов что-то не поделили и устроили драку. Вэй Усянь, прозванный всепобеждающим и несокрушимым Старейшиной Илина, подчинившим себе Темный путь заклинателей, до дрожи боялся собак. И с этим ничего нельзя было поделать. В сиротском детстве, еще до того, как его взял к себе в дом друг отца, Вэй Усянь жил на улице, и ему часто приходилось драться за еду со злыми собаками. После бессчетного количества укусов и преследований, он стал до смерти бояться псов, какого бы размера они ни были. Даже маленький тявкающий щенок, сидящий на руках милого ребенка, наводил на него безотчетный ужас. Приятель детства и названый брат Цзян Чен — сын того самого друга отца, приютившего сироту и давшего ему дом — часто насмехался над ним из-за этого, и даже когда они выросли и стали взрослыми, тот не забывал напомнить ему о страхе перед собаками. Если бы Вэй Усянь решился рассказать об этом тем, кто жил с ним рядом, когда его стали называть Старейшиной Илина, то он не только бы осрамился, но даже мог прослыть лжецом, поскольку никто бы ему не поверил — такова была его репутация в мире. Именно поэтому почти никто не знал о его секрете и самом большом страхе. Вот и сейчас, лишь заслышав злобный лай, Вэй Усянь вскочил на ноги и готовился дать стрекача, но в следующее мгновение был словно парализован открывшейся ему картиной. Он увидел резво выбегающих из тени на дорогу трех огромных собак, одна из них зажала в зубах довольно крупный сверток, остальные две пытались его отобрать, хватая за что придется. Они быстро приближались, и Вэй Усянь четко расслышал, как из свертка, за который боролись псы, раздался… громкий детский плач. «Только не это! Ребенок в беде! Разве я могу отвернуться и сбежать? Они же его сожрут! Но как же страшно!» — мысли пролетели в голове за одно мизерно-короткое мгновение. Разумеется, Вэй Усянь не мог оставить малыша без помощи. Он обладал бесконечно добрым сердцем и обостренным чувством справедливости, что бы там ни говорили те, кто не знал близко Старейшину Илина. Потребовался всего миг для принятия решения. Проверять, работает ли здесь его колдовство, было некогда, так что ни Чэньцин, ни использование заранее заготовленных и написанных на листах бумаги заклинаний сейчас ему помочь не могли. Вэй Усянь ринулся на собак, размахивая флейтой, как палкой, и громко выкрикивая угрозы, намереваясь напугать злобных и, похоже, сильно голодных животных, тащивших ребенка. Как ни странно, это подействовало — псы от неожиданности ненадолго остановились, что дало Вэй Усяню так необходимое преимущество во времени. Собаки опешили от его напора и не успели скрыться, свернув с дороги, и унести с собой ребенка. Более того, необремененные ношей особи тут же отскочили подальше, хотя сбегать и не спешили, желая выяснить, насколько опасен приблизившийся к ним человек. Пес, вцепившийся в замотанного в одеяло ребенка, не размыкая зубов, свирепо зарычал, предупреждая, что просто так не намерен расставаться с добычей. Но Вэй Усянь был настроен решительно — если уж он пересилил свой самый большой в жизни страх, то сдаваться не собирался. Удары волшебной флейтой (Чэньцин была не так проста, как казалось на первый взгляд, и имела много скрытых сюрпризов) так и посыпались на голову пса. Получив по ушам и по носу, тот расцепил зубы и, скуля, бросился наутек. Его соперники в борьбе за пищу кинулись следом, явно сообразив, что им тут тоже больше ничего не светит. А Вэй Усянь моментально подхватил сверток с ребенком, неосознанно прижал его к груди, стараясь успокоить детский плач, и отстраненно подумал, что малыш не такой уж и легкий, так что, похоже, он старше, чем можно было подумать, увидев его замотанным, как младенец. Только проследив внимательным взглядом за убегающими вдаль по дороге собаками и убедившись, что они не намерены спрятаться в кустах и устроить повторную попытку нападения, Вэй Усянь немного расслабился и вернул флейту за пояс. Он посмотрел по сторонам и удивленно отметил, что никто не услышал устроенный им и собаками шум и не выбежал из дома. Потом запоздало пришла мысль, что и грохот мотоцикла, ранее оглашавший все вокруг неимоверно громким ревом, тоже никого не разбудил и не заставил полюбопытствовать, что же происходит на улице. — И что теперь делать? — тихо поинтересовался Вэй Усянь у переставшего кричать, но все еще всхлипывающего малыша, доверчиво прижавшегося к его груди пухлой щечкой. — Может, и впрямь постучаться к кому-нибудь, пусть позаботятся о тебе? Стоило только озвучить эту идею, как тут же пришло понимание, что делать этого не стоит. Во-первых, Вэй Усянь был здесь чужим в полном смысле этого слова, он не знал ни людей, живущих в окружавших его домах, ни их обычаев, ни законов. Да, какие-то знания богиня Жизни (или кто там еще) зачем-то вложила в его голову, но они не давали полного представления о том, куда он попал и зачем. Хотя… «Зачем», наверное, уже понятно — он должен был переступить через свой страх, избавиться от него раз и навсегда и спасти этого кроху. Во-вторых, его могли обвинить в краже ребенка, а это в любом обществе серьезное преступление. Начинать осваиваться в этом мире с оправданий без возможности доказать свою невиновность, абсолютно не хотелось — Вэй Усянь на собственном непростом опыте прекрасно знал, насколько сложно переубедить предвзятых людей. И в-третьих, он чувствовал свою ответственность за спасенного ребенка, ведь кто-то же позволил собакам до него добраться, не могли эти громко лаявшие и рычавшие животные выкрасть того прямо из дома под носом у любящих родителей — это точно. — Похоже, мы с тобой теперь связаны, малыш. Наши судьбы сплелись, — сказано было на грани слышимости, но, очевидно, догадка оказалась верной, потому что по позвоночнику Вэй Усяня прокатилась приятная теплая волна одобрения Магии. — И все же, что теперь делать? Ты такой маленький, а у меня нет ни дома, ни друзей, ни малейшего понятия, где устроиться даже на остаток ночи. Вэй Усянь вздохнул и, так и стоя посреди улицы, достаточно ярко освещаемой фонарями, ненадолго задумался, продолжая неосознанно гладить ребенка по спинке прямо через мягкое одеяльце — тот пригрелся и притих. — Давай решать проблемы по очереди, — обратился он к малышу за неимением другого собеседника, — и для начала, раз нельзя перепоручить заботу о тебе кому-то другому, проверим, насколько сильно ты пострадал. Вэй Усянь посмотрел по сторонам и, увидев вдали скамейку, направился к ней, по пути миновав то место, где пришел в себя от фантомных криков, возвещавших о гибели Старейшины Илина. Приблизившись к своей цели, он понял, что это было какое-то общественное место вроде небольшого парка, освещенного несколькими фонарями. Отойдя немного от дороги, Вэй Усянь выбрал скамейку поближе к источнику света, устроился на ней и положил сверток с задремавшим ребенком рядом. Сначала осмотрел его личико, осторожно прямо краем одеяла стерев кровь со лба и щечки. К счастью, собаки не слишком навредили — ранки оказались неглубокими и, о странность, выглядели уже заживающими, такими, словно их нанесли как минимум несколько часов назад, а не совсем недавно. — А ты у нас непростой малыш, да? — шепотом предположил Вэй Усянь, таким образом подбадривая себя. — Давай посмотрим, что с ручками и ножками. Тот пес нес тебя в зубах и мог сломать их, — прокомментировал он свои намерения. — Но сначала… — Вэй Усянь порылся в мешочке Цянькунь и с удовлетворенным хмыком достал оттуда тонкую полоску бамбуковой бумаги с написанным на ней заклинанием. — Посмотрим, сработает ли? Он прилепил листок на спинку скамейки, произнес фразу-активатор и сразу же почувствовал, как вокруг разлилось благословенное тепло — это заработали вложенные в талисман чары, прогревая небольшую область вокруг себя. Надолго этого посреди улицы не хватит, но согреться они с малышом успеют — ночь выдалась особенно студеная, и Вэй Усянь не дрожал от холода лишь потому, что ему было некогда отвлекаться на подобное из-за стремительно разворачивавшихся событий. — Вот теперь можно и тобой заняться, — прошептал он и попытался размотать одеяло, на котором при беглом осмотре не обнаружил серьезных следов крови. Это немного успокаивало, давая надежду, что, скорее всего, рваных ран дикие псы не нанесли. Одеяло не поддавалось, словно его край был прочно приклеен. Это сразу же пояснило, почему малыш, когда его настигли собаки, не попытался выбраться из свертка, хотя не был только что рожденным младенцем — уж это Вэй Усянь уже определил и по его лицу, и по росту, и по весу, потому что кое-какой опыт в ухаживании за детьми имел. — Это однозначно заклинание, — пришел к выводу Вэй Усянь, еще раз внимательно осмотрев одеяло, осторожно поворачивая малыша. Привыкнув в прошлом, что заклинание в большинстве случаев надо писать на бумаге, вкладывая в него силу, а затем только активировать, он решил поискать такой талисман, заглядывая в складки одеяла. Его поиски увенчались успехом — на груди малыша был спрятан сложенный в несколько раз лист бумаги, достав который, Вэй Усянь убедился, что теперь сможет осмотреть ребенка. Откладывая листок в сторону, он удивленно отметил, что понимает надпись на нем, хотя символы были совсем не такими, какими пользовались в его мире. «Гарри Поттер» — гласила надпись. Вэй Усянь подумал, что это не очень похоже на заклинание, но решил разобраться с этим позже, посчитав, что сначала следует рассмотреть малыша и проверить его на предмет травм, пока работал согревающий амулет.