Не присылай мне роз

ГЛАВА 65. Сады благодати. Эпилог 21 октября 1989 года Марсель, Ля Корниш, вилла семьи Колонна Руди с Анхелем стояли в темном саду, на огороженной площадке за розарием, откуда открывался наилучший вид на море. Крепко взявшись за руки, они наблюдали за фейерверком, который взлетал с покачивающейся на бирюзовых волнах залива прогулочной яхты. Синие, оранжевые, красные и золотые всполохи один за другим взмывали в вечернее небо и рассыпались на сотни звезд и фантастически красивых цветов… **** На сегодняшнем суаре в доме Колонны фейерверка не предполагалось — это была скромная семейная встреча, объединившая самых близких, и, несмотря на торжественность повода, никто не забывал, что траур по Морскому Никколо еще не снят. Жизнь шла своим чередом и приносила бурные перемены, за которыми успевали не все, однако Мария Долорес предпочитала следовать традициям. Траур по мужу был прекрасным предлогом, позволившим ей не присутствовать на состоявшейся позавчера свадьбе Соньи Ламберто с Диего Морено — она посетила только венчание в Соборе Доброй Матери (1) и сразу же вернулась домой, категорически запретив сыновьям ее сопровождать: — Повеселитесь как следует, это же самый лучший праздник, какой только может быть! Благодарение Богу, никто из вас не овдовел! — намек матери был настолько прозрачен, что Руди покраснел, а Вито даже не решился пошутить на тему, что никто из них еще и жениться-то не успел… Тем не менее они проявили себя послушными сыновьями и, выполняя материнский наказ, прекрасно провели время сперва на свадебном обеде, в ресторане на улице Франсуа Рокка, а затем в поместье Ламберто, куда была перенесена закрытая часть праздника (закрытая, в том числе, и от вездесущих журналистов). От морской прогулки и бала-маскарада на борту самой большой яхты, принадлежащей старику Бенито, решили отказаться — прежде всего из-за «деликатного положения» Соньи. Бенито очень хотел отказаться и от самой свадьбы, но тщательно прятал свой настрой под маской холодной невозмутимости. На обращенные к нему вопросы отвечал кратко и однообразно: «Моя дочь совершеннолетняя, принимает собственные решения и сама за них отвечает. Я как отец поддерживаю ее во всем и ничего не диктую». О женихе он высказался лишь однажды, назвал его «трудолюбивым и талантливым парнем из добропорядочной семьи» и выразил надежду, что Господь Иисус и Пресвятая Дева еще не раз благословят их брачный союз. Беременность невесты старательно скрывалась, однако о ней не знали или не догадывались разве что слепые и глухие. Газеты не скупились на пикантные намеки, редакторы платили фотографам сумасшедшие деньги за удачные ракурсы, но тем не менее приличия были соблюдены хотя бы формально. Заметки и репортажи, посвященные «самой романтической свадьбе века» — разумеется, после венчаний Грейс Келли и принцессы Дианы (2) — целый месяц не сходили с журнальных полос. А на соседние полосы смекалистые редакторы ставили материалы, посвященные Родольфо Колонне, благородно освободившему свою невесту от обязательств и доказавшему своими поступками, что не все в этом мире решают деньги… Руди сопротивлялся как мог, но ему все же пришлось дать два или три интервью особо назойливым изданиям. Рассказать, что решил продолжить дело своего отца не только в части бизнеса, но и в части гуманитарных проектов, направленных на благо всего человечества и торжества идеалов свободы, равенства и братства — «всего того, что составляет честь и славу Французской Республики». Пояснить, что груз ответственности за компанию, лежащий на его плечах, и огромный объем работы не позволит ему в обозримом будущем вступить в брак с кем бы то ни было, «а что касается долгих помолвок — теперь я понимаю, насколько это несправедливо по отношению к невесте…» Ответить утвердительно на вопрос: «Верно ли, что вы — из тех королей, кто повенчан со своим королевством?» — и ловким ударом отбить следующий каверзный заход журналиста: «Неужели ваши братья тоже принесут обет безбрачия?» — «Ни мои братья, ни я сам такого глупого обета не приносили, не приносят и, надеюсь, не принесут! Всему свое время… королевство всегда может расширить границы и объединиться с другим королевством — надо только проявить терпение и дождаться подходящего момента!» На вопрос о возможном появлении сыновей, наследников бизнес-империи Колонна, Руди также ответил утвердительно, чем вызвал немалый переполох среди женской части аудитории, и всколыхнул уснувшие было надежды богатых девиц на выданье… После скандального ареста Розамунды Штальберг, ни одно интервью не обошлось и без упоминания о «загадочной персоне ее брата, Эдгара Штальберга, что исчез много лет назад и как будто воскрес из небытия с помощью семейства Колонна». Родольфо пришлось и в этой части удовлетворить настырное любопытство щелкоперов и немного приоткрыть завесу мрачной семейной тайны. Можно было поручить это деликатное дело карманным изданиям Компании Морских перевозок (что отчасти и было сделано), но все участники последних событий вокруг Эдгара отлично понимали, что эффект от «сенсационного интервью», данного крупной «независимой газете» окажется гораздо сильнее, и предложенная в нем версия событий запомнится лучше всего. Делая вид, что журналист из «Фигаро», нарочно выбранной для этой цели, буквально клещами вытягивает из него информацию (что приятно щекотало тщеславие бумагомараки), Руди в действительности холодно и продуманно излагал нужную ему и согласованную с Анхелем и адвокатами версию событий. Он ни на секунду не забывал, что, пока судебная эпопея по делу Штальбергов не завершена, каждое лыко может быть в строку… Колонна сухо и коротко рассказал о похищении единственного сына Штальберга-старшего, о его нахождении в многолетнем плену, о встрече с сестрой, внушившей надежду на спасение — и о «бесчеловечном поступке» Розамунды, которая, не желая делиться наследством отца, умершего от горя, воспользовалась амнезией брата в корыстных целях… и, наконец, о том, как не без помощи Никколо Колонны, опознавшего в безвестном юноше сына своего давнего приятеля и компаньона, удалось постепенно раскрыть правду и восстановить справедливость. — Разумеется, последнее слово скажет суд, но ни у меня, ни у Эдгара, ни у адвокатской команды, ведущей процесс, нет сомнения, что месье Штальберг будет полностью восстановлен в правах, а виновники его несчастий понесут заслуженное наказание! Журналист едва успевал менять диктофонные ленты, и жадно потирал руки в предвкушении гонорара за подобный эксклюзив… и Руди, со своей стороны, делал все возможное, чтобы подогреть его интерес и рвение — и направить прыткое перо по нужному курсу. Под занавес беседы интервьюер выложил главный козырь: — Спасибо вам за эту потрясающую историю, месье Колонна! Она звучит, как приключенческий роман, и безусловно достойна экранизации… но наше издание всегда опирается только на факты, так что мы с нетерпением ждем судебного решения и окончания всех процедур, чтобы пригласить для беседы главного героя — самого месье Эдгара Штальберга! Вы ведь окажете нам содействие в подготовке такой важной встречи? — Да, при условии, что он сам не будет возражать против интервью… — Пожалуйста, месье Колонна, убедите его! — Постараюсь. — Вы наверняка имеете на месье Штальберга большое влияние… — не унимался журналист, и, поскольку Родольфо все еще не дал определенного ответа, пошел на риск: — Ходят слухи, что в недалеком будущем вы планируете поглощение компании «Роза Ди Маре» — но с тем, чтобы включить ее в структуру отраслевого холдинга, на правах полноценного предприятия-партнера… Эти слухи верны? — Да, верны, — не моргнув глазом, подтвердил Родольфо. — Не так давно совет директоров принял решение, поддержанное мажоритарными акционерами, о расширении деятельности компании в транспортно-туристической сфере. Теперь мы будем заниматься еще и круизными судами… и собственно круизами класса «люкс». «Роза Ди Маре» войдет в состав холдинга и сменит название. — Как же она будет называться? — «Круазьер Колонна-Штальберг». (3) — Смелое решение… и… — Что «и»? — И дальновидное! — нашелся журналист. — Думаю… думаю… эта бизнес-идея будет иметь большой успех! — Будет. — А… в таком случае позвольте последний вопрос! Как месье Штальберг посмотрит на предложение нашего издательства написать книгу воспоминаний о годах, проведенных им на Востоке? Ведь это совершенно необыкновенная история, единственная в своем роде! — Вот этот вопрос вам следует задать Эдгару, и только ему. Как свободный человек, он сам решает, что и кому рассказывать о пережитом… тем более, что реальная жизнь на Востоке мало напоминает газетные репортажи и сказки «Тысячи и одной ночи». Я же в любом случае поддержу его решение. **** Последние огненные цветы фейерверка распустились и медленно погасли над морем, уступив темноту небосвода мириадам звезд Млечного Пути. Руди наклонился поближе к Анхелю, мягко отвел от его уха золотистые пряди и прошептал: — Ты такой тихий сегодня… — Разве, хабиб? — Да уж поверь мне! С начала вечера и десяти фраз не произнес. О чем ты молчишь, мое сердце? — Не знаю… нет, знаю. Не могу отделаться от мысли, что это наша свадьба. — Я тоже… Помнишь, в соборе, когда священник венчал Сонью с Диего, и они приносили клятву верности, я взял тебя за руку? — Да… — Так знай, я тогда мысленно спрашивал самого себя: «Согласен ли ты, Родольфо, заключить нерушимый брачный союз с Анхелем, хранить ему верность, быть вместе в богатстве и бедности, горе и радости, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?» И ответил: «Да, согласен». Жаль, никто не слышал, даже ты… — Я слышал, как бьется твое сердце… мне этого достаточно. Твою клятву приняли и Господь, и Пресвятая Дева… — Анхель взглянул Руди прямо в глаза и тихо, но твердо добавил: — Мне же и клясться не надо, хабиб — моя жизнь, моя душа и весь я, с головы до пят — принадлежим тебе с первой встречи… и я верю, что даже смерть не сумеет нас разлучить навсегда. — Не сумеет, это точно! Раз я вырвал тебя из грязных лап ее прислужника, то не побоюсь и с ней самой сразиться за тебя! — Тсссс, хабиб… — пальцы Анхеля мягко легли на губы возлюбленного. — Не хочу, чтобы она услышала и приняла вызов… Когда-то я мечтал о ней, как любовник, но теперь все совсем иначе: я обожаю жизнь, и хочу еще долго наслаждаться ею вместе с тобой! — Да, да, ты прав!.. Довольно об этом! Я тоже хочу праздновать жизнь, праздновать вместе с тобой, каждый день, каждый час и каждое мгновение! — Руди переплел свои пальцы с пальцами Анхеля, притянул его к себе и принялся горячо и страстно целовать. — Так-так-так… — прозвучал позади них притворно-строгий голос Вито. — Да вы совсем головы потеряли, парни! Вы бы еще у главного входа встали, прямо под фонарями! Хотите, чтобы какие-нибудь особо настырные папарацци во всех подробностях засняли ваши поцелуйчики? — Это исключено! Разве что ты, Прилипала, притащил коко за собой на хвосте! — проворчал Руди, недовольный бесцеремонным вторжением брата в свою личную волшебную сказку. — Я-то «ни коко» не притащил… но не поручусь, что вооон в тех соснах и магнолиях не притаилась какая-нибудь ночная птичка со сверхдальней оптикой! — Вито указал на купы деревьев, темнеющие вдоль приморского шоссе. — Так что идемте скорее в дом, тем более, что вас обоих хочет видеть мама! — О… если так, нам стоит поторопиться! — пробормотал Анхель, и щеки его вспыхнули, как у школьника: донна Мария Долорес, хотя и была необычайно добра и деликатна, по-прежнему внушала ему священный трепет. — Определенно стоит! Ведь я вас уже минут двадцать по всему саду разыскиваю по ее поручению! А мама не очень-то любит ждать! — Что же ты не взял с собой Пипу! Она обожает Анхеля и сразу привела бы тебя сюда! — рассмеялся Руди и обнял за плечи сразу обоих — и брата, и любимого. — Ладно, раз ты нашел нас, мы повинуемся! Желая сократить путь, они втроем прошли через оранжерею, но все же на минуту задержались у нового огромного аквариума. Там, в чистейшей морской воде, в вихре воздушных пузырьков, среди рельефа и растений, в точности воспроизводящих коралловый риф, медленно парила крупная черепаха с изумрудным панцирем. — Какая же она все-таки здоровенная! — заметил Вито. — Пепе говорит, у него чуть пупок не развязался, пока он ее пересаживал из контейнера в аквариум… и еще она его чуть без пальцев не оставила! Бровь Анхеля скептически приподнялась: — Пепе преувеличивает свой героизм. Послушать его, так он не безобидную черепаху в аквариум сажал, а сражался с морским чудовищем! — Ну знаешь… не очень-то он и приврал! Видя, что внимание любимого все больше перетекает в аквариум, Руди не удержался от ревнивого намека: — Похоже, Эсма еще не вполне освоилась здесь. Выглядит довольной, но… немного растерянной, как будто постоянно высматривает кого-то через стекло… — Я уверен, она скучает по мне. Привет, малышка… как ты себя чувствуешь? — с улыбкой спросил Анхель, слегка коснулся прозрачной преграды, и черепаха тотчас же сменила курс и подплыла поздороваться. — Может быть, ей тоже нужен сердечный друг? — предположил Вито. — Или она мечтает вернуться в родную стихию где-нибудь вблизи Канарских островов? — Отличная мысль! — поддержал Родольфо чуть с большим энтузиазмом, чем следовало. — Когда закончатся все формальности с «Ангелом Рескатора», мы первым делом отправимся туда и отпустим ее на свободу! Уж там от ластоногих друзей у нее отбоя не будет! — тут он заметил, что приближается гроза: брови Самума стремительно сходятся над переносицей… — и немедленно уточнил: — Что тебе не нравится в моем предложении? — Все. — Почему? Разве ты не хочешь увидеть Эсму свободной, вернуть ее из аквариума, пусть удобного и просторного, в настоящий океан! — Это ужасная идея, хабиб… Она много лет прожила совсем в других условиях, и в дикой природе очень быстро погибнет. «Освободить» ее, просто выпустив в море — значит обречь на смерть… — Ты преувеличиваешь! Она ловко охотится на креветок и вовсе не выглядит беспомощной или изнеженной! Лучше признайся честно, что сам не хочешь с ней расставаться и будешь скучать, если она уплывет в море! — Конечно, буду… но я бы пережил эту утрату и справился с болью разбитого сердца, если бы мог не беспокоиться за ее судьбу… а я так не смогу! — Ах, я сейчас заплачу! — провозгласил Вито и изобразил театральное рыдание; покачал головой и положил руку на плечо Родольфо: — Смирись, халиф… Тебе не избавиться от этой зеленой нахлебницы — правильней сказать, накреветницы! Личный джинн предоставляется принцу правоверных только в комплекте с ней! — Мгм… Анхель? — Смиренно прошу тебя внять моим мольбам, о мой добрый, щедрый и многомудрый повелитель… и не разлучать меня с Эсмой. — Тогда решено! Пусть остается! Только у меня тоже есть условие! — Какое, хабиб? — Мы добудем ей пару, чтобы она не скучала в своем водном дворце, и у нее, помимо тебя, был черепаший приятель! — А эта идея мне нравится! — Еще бы она тебе не понравилась, привередник! — фыркнул Руди. — Слушай… а ты уверен, что Эсма — дама? А то как бы не пришлось строить еще один аквариум и рассаживать драчунов! Никогда не слышал, чтобы у черепах приветствовались крепкие мужские союзы… — Об этом можешь не волноваться, хабиб. Эсма — определенно девушка! — И как же ты это… определил? — теперь брови Руди поднялись от удивления. — Эй, Самум, будь очень осторожен сейчас — не сболтни, что умеешь превращать черепах в девушек… или сам превращаешься в какого-нибудь морского змея! — рассмеялся Вито. — Сам ты морской змей! Пол морской черепахи легко определяется по длине хвоста… и когтей. Ну и еще по рисунку на брюшке, по форме панциря… но самое главное — хвост! — Ну и какой же у черепашьей девушки… эммм… хвост? — Руди уставился на каретту с чисто мальчишеским любопытством. — Хабиб! Разумеется, короткий! — А как ты узнал? Сравнить же не с кем! — Так! Вот купишь ей кавалера — и сравнишь! — Вито схватил брата за плечо и силой оттащил от аквариума. — Укороти уже свой язык и пойдем, а то мама нас всех троих поставит в угол… и вместо десерта заставит в подробностях изучать строение морских черепах! **** Пипа, мирно дремавшая у ног Марии Долорес, немедленно подняла умную головку и навострила ушки, стоило молодым людям войти в малую гостиную. Левретка ринулась встречать их так радостно, словно не видела целую вечность, хотя прошел едва ли час с тех пор, как Руди с Анхелем улизнули из-за кофейного стола «побродить по саду”- а Вито отсутствовал и того меньше. — Ах ты, серая разбойница! Ну-ка, иди сюда! — Вито сделал попытку поймать собачонку, но она ловко увильнула от него и запрыгала между Анхелем и Руди. С каждым прыжком она взлетала все выше, стремясь поцеловать каждого доброго великана мокрым язычком в нос, и на третий раз оказалась в объятиях «джинна». Такой исход спортивной минутки полностью устроил левретку: она по-кошачьи засунула узкую голову Анхелю подмышку и довольно затихла… Донна Мария Долорес встретила старшего сына и его друга с притворной строгостью: — Вот и вы, наконец! Я уже решила, что вы сбежали, ни с кем не попрощавшись… — Мама, ну как такое возможно! — неподдельно возмутился Руди и, чтобы рассеять малейшую тень подозрения, обнял мать и растопил ее сердце нежным поцелуем. — Располагайтесь, прошу вас, мои дорогие! Повинуясь хозяйке дома, гости заняли места вокруг чайного столика, где уже стоял поднос с подогретым вином, вазочка с кантуччи (4) и весьма изысканный набор восточных сладостей, испеченных новым поваром… именно с этого угощения донна Мария и начала разговор: — Обязательно попробуйте пахлаву, шакер-чурек, земелах и тулумбу… (5) Я хочу знать, как со столь сложным десертом справился Марсель, преемник Диего — и, Анхель, мне особенно интересно твое мнение! — Благодарю за честь, донна Мария… судя по виду и аромату всего, что нам подали, ваш новый повар прекрасно прошел испытание восточной кухней. — Ээээ, тебе всегда все вкусно и все прекрасно! И ты вечно щадишь чужое самолюбие! — ревниво вмешался Руди. — Еще ничего не попробовал, а уже возносишь хвалу повару, льстец! — А тебе уже заранее все не нравится? — вздохнул Анхель. — Нет, просто я привык не спешить с оценками! Выглядит все очень даже красиво, не спорю, и пахнет аппетитно… но может, на вкус — как сухой песок или придорожные камни! Что, что ты смеешься? — Наверное, я напрасно подарил тебе «Арабские ночи» с иллюстрациями Булла… (6) ты читаешь слишком много сказок! — Причем тут сказки? — Руди заметно покраснел, как будто чтение арабских сказок в его возрасте было чем-то постыдным. — Оооо, ну это даже я понял, братишка! — вмешался Вито, успевший приступить к дегустации десерта, пока двое влюбленных спорили. — В арабских сказках вечно кто-то в кого-то превращается, люди — в вещи, вещи — в зверей, а уж что они проделывают с едой, и сказать страшно! Само собой, начитаешься, и начнешь даже на обыкновенный омлет или лазанью смотреть с подозрением… не говоря уж об экзотических печеньях и пирожках!.. Ммммм, мама, между прочим, вот это очень вкусное! Анхель, давай тоже попробуй, и скажи — оно точно не заколдовано? — Вот сейчас и узнаем… — спокойно проговорил Самум, вызвав улыбку на губах донны Марии Долорес, в то время как Вито с притворным ужасом воскликнул: — Нет, давай-ка, без отговорок, пробуй, пробуй немедленно! У меня на глазах! Не хочу, чтобы только у меня одного выросла груша вместо носа… или ослиные уши! — и взмахнул руками, изображая над головой «волшебное превращение». Пипа, приноровившаяся стянуть с блюда кусочек коричного печенья, испугалась резкого движения, выронила лакомство, прижала свои маленькие ушки и обиженно заскулила. — Так! Дайте уже я попробую! — Руди вернул собаке печенье и сам взял с блюда золотистую трубочку, осыпанную тертыми орешками, истекающую сладким сиропом. Бросил выразительный взгляд на Анхеля и тихо добавил: — Сравню с теми изумительными десертами, что подают в моем любимом ливанском ресторане в Париже… я еще не забыл тот особенный вкус! Стрела попала в цель — щеки Самума покрылись румянцем… конечно же, он понял намек, и тоже вспомнил будоражащий и сладко-пряный вкус первого свидания, и ужин в ресторане накануне первой ночи в Башне Рыб. Руди отправил пахлаву в рот, медленно прожевал, прикрыв глаза от удовольствия… и даже позволил себе слизнуть оставшуюся на пальце медовую каплю: — Мммм… вкусно, очень даже достойно! Поздравляю, мама, этот Марсель… или его на самом деле зовут Мохамед? — прекрасно прошел испытание! — Нет, он в самом деле Марсель, хотя его семья много лет назад приехала из Бейрута! — улыбнулась Мария Долорес. — Он уже целый месяц балует меня и бабушку отменной готовкой, но сегодня был главный экзамен… я его предупредила, что глава семейства Колонна предпочитает арабскую кухню, и особенно придирчив по части десертов. — Вот умеешь же ты напугать, мама! — Ничего, пусть привыкает… быть шеф-поваром в нашем доме — работа не для слабаков! — Ну тогда передай Марселю, что он отменно сдал свой экзамен! — засмеялся Руди, при полной поддержке возлюбленного и брата. Он прекрасно понимал, что мать угощает их изысканными лакомствами из мира «Тысячи и одной ночи» совсем не ради подтверждения искусства нового кулинара — но это ее способ сообщить старшему сыну о своих сомнениях и тревогах. Мария Долорес едва успела свыкнуться с Анхелем в качестве нового близкого друга и постоянного спутника Родольфо, как на нее обрушилась весть об Эдгаре Штальберге. Фантастическая история похищения, долгого пленения и возвращения из небытия прекрасного юноши отлично смотрелась на страницах «Пари Матч», но ее воздействие на семью Колонны было сопоставимо с тайфуном… хотя Руди почему-то гораздо чаще упоминал самум. И при этом даже не думал скрывать, что берет Эдгара Штальберга под постоянное покровительство. Собирается вести с ним дела, как с доверенным компаньоном, несмотря на то, что прошло всего шесть месяцев с момента их первой встречи! Мария Долорес также не могла забыть (и понимала, что другие не забудут…), что помолвка Родольфо с Соньей, продлившаяся без малого шестнадцать лет, закончилась «взаимным освобождением от обязательств». Говоря проще — разрывом… Мало того: чистая девушка из респектабельной семьи, которая должна была стать ее невесткой, обвенчалась с бывшим поваром, прослужившим в доме Колонна несколько лет! Мария Долорес признавала права любви и никогда не считала, что границы между социальными классами должны быть нерушимы; и все же ей было не слишком приятно сознавать, что Сонья и Диего натуральным образом водили всех — включая хозяйку дома — за нос, а Родольфо участвовал в обмане… Да, у старшего сына были свои причины поступать именно так, но по мнению матери, он был вовсе не обязан заботиться о счастье и добром имени Соньи больше, чем о собственном покое и репутации… по крайней мере, ему уж точно не стоило заявлять в интервью, что в ближайшие годы он вообще не намерен жениться и обзаводиться детьми! Впрочем, скандал с несостоявшейся свадьбой был еще цветочками по сравнению с настоящей криминальной историей, в которую Руди и Вито втянула мерзкая дрянь по имени Розамунда Штальберг. Лгунья, воровка, распутница — точно такая же, как ее мать! — она, как назло, оказалась еще и родственницей Эдгара… и это вообще не укладывалось в голове у Марии Долорес. В газетах сообщались дикие подробности, похожие на бульварный роман ужасов, по городу ходили еще более дикие слухи, а сыновья умело уклонялись от всех попыток матери узнать правду, ссылаясь на то, что расследование еще не закончено. Мария Долорес не собиралась отступать и пользовалась каждым удобным моментом, чтобы снова и снова задавать вопросы, способные пролить свет на тайну похищения и освобождения Эдгара. Момент «прощального десерта», в конце семейного вечера, подходил как нельзя лучше. Передавая старшему сыну белый чай «байхао иньчжень» (7) (этим напитком, по настоянию Анхеля, теперь заменяли традиционный «кофе на ночь»), Мария Долорес настойчиво поинтересовалась: — Как идет расследование? Удалось ли полиции разыскать и арестовать всех сообщников этой ужасной женщины? Руди вздохнул и покачал головой: — Пока что в сети полиции попалась в основном мелкая рыбешка: охранники, обслуга виллы в Мон Бороне, где держали Анхеля и других парней… но есть и твари покрупнее. — Кто же? — Доктор Гульельмо Рануччи, уже известный тебе по нашим рассказам, а с ним за компанию арестовали некоего Тоцци, юриста поло-клуба, служившего прикрытием для грязного бизнеса работорговли, и Вуйчика — липового гендиректора агентства «Doppia P». — Почему только их? — Потому что они, в глазах полиции, и есть «преступное сообщество»! — хмыкнул Родольфо. — Юрист разрабатывал форму договора аренды лошадей, который на деле использовался для прикрытия торговли невольниками — и якобы без ведома владельцев поло-клуба. Рануччи присматривал за их здоровьем, общался с клиентами в офисе агентства и показывал «товар лицом». А гендиректор Вуйчик все это покрывал, подмахивал контракты и получал комиссию за «представительские функции». — Как в сериале про мафию… — Да, именно так, с той разницей, что все это не сериал!.. Те, кого задержали — это мелкие сошки, исполнители, связанные омертой, уж будь уверена, мама! Они и пойдут в тюрьму, вместе Розамундой, потому что эта жадная дура сама попалась на горячем — ее взяли с поличным, при множестве свидетелей… — Уму непостижимо! — Мария Долорес потерла виски. — Как подобное остается возможным в двадцатом веке… — Увы, мадам, есть еще много мест в мире, где время почти не двигается… и рабство процветает, как и сотни лет назад, — грустно вздохнул Анхель. Руди сейчас же нашел и крепко сжал его руку, без слов давая понять, что для него этот кошмар закончился — и никогда больше не повторится. — Мне больно об этом слышать… надеюсь, что полиция все же не остановится на полпути, и все негодяи, замешанные в работорговле, получат по заслугам! — Посмотрим… — уклончиво проговорил Родольфо — он и сам желал возмездия, но по мере сил берег душевный покой матери и ни за какие коврижки бы не согласился посвятить ее в самые страшные эпизоды истории. — Пока что приходится довольствоваться малым… тем, чего я сумел добиться, действуя сам, без полиции, по своим каналам! — «Довольствоваться малым»? Ты несправедлив к себе! — горячо возразил Анхель и в свой черед сжал руку возлюбленного друга. — Ты… ты спас не только меня и Колумба, ты освободил всех ребят, кого держали на виллах в Мон Бороне! Ивана, Малека, Роланда… и еще двенадцать человек! — Да, и теперь они не только свободны, но получат французское гражданство, документы, удостоверяющие личность, и достойную компенсацию за все время «работы»! — подтвердил Вито. — И все это благодаря тебе, брат, твоим связям и умению договариваться на своих условиях! — В самом деле, Родольфо, не преуменьшай своих заслуг! — поддержала Мария Долорес. — Ты повел себя как должно, и твой отец, я уверена, сейчас очень гордится тобой… но расскажи, мой дорогой, как же тебе удалось со всем этим справиться? Ведь ты имел дело с чрезвычайно опасными людьми! Родольфо пожал плечами: — Эти хищники не опаснее любых других — повадки и привычки одни и те же… и я очень благодарен отцу за то, что он очень рано начал натаскивать меня, учить приемам охоты, строить ловушки — и самому в них не попадаться… Мне стало известно, что среди боссов, замешанных в работорговле, есть те, чьи легальные бизнесы связаны с нашей компанией. И я дал им понять, что они рискуют понести огромные убытки из-за проблем с фрахтом судов, грузовиков и самолетов, задержкой или арестом грузов, тщательных таможенных досмотров, штрафов… — Понимаю… — Мария Долорес покачала головой. — Конечно же, меркантильные подонки сочли, что потерять всего одно агентство им обойдется намного дешевле! — Примерно так… но мы на этом не намерены останавливаться! — Боже мой! Что же можно сделать еще? — Уверяю тебя, мама, можно и нужно! — Только не говори, что превратишься в Зорро и объявишь мафии вендетту! — А что, мне, наверное, очень пошли бы шляпа, черная маска и длинный плащ! — усмехнулся Родольфо, но в следующий миг взгляд его стал холодным и жестким: — Нет, все намного прозаичнее… и прагматичнее. Сонья подала мне прекрасную идею, Эдгар ее интересно развил, Вито додумал детали, ну а я теперь точно знаю, как начать настоящую борьбу с рабством и работорговлей, по крайней мере во Франции и во всей зоне нашего влияния. — Так в чем же заключается идея, объясни мне скорей! — Все довольно просто. Мы с Соньей решили учредить специальный благотворительный фонд в пользу людей, пострадавших от современных работорговцев. Фонд будет финансировать сеть розыскных агентств, которые будут заниматься пропавшими людьми — причем пропавшими в таких местах и при таких обстоятельствах, что позволяет заподозрить похищение и продажу в рабство. Но это еще далеко не все! Мы создадим особую логистическую сеть для помощи тем, кто оказался на положении рабов, и для решения всего круга вопросов, связанных с их освобождением и возвращением к нормальной жизни… словом, займемся тем, о чем много говорят, но толком не делают ни политики, ни криминальная полиция, ни Красный Крест! — Какая грандиозная задача… похоже на миссию по защите единоверцев, на служение, что когда-то несли рыцари Мальтийского ордена и ордена Сантьяго… — Да, именно так, мама. И если тебе интересно — представители церкви нас тоже поддерживают! Например, мы знаем не самых последних людей из ордена иез… Анхель незаметно наступил Родольфо на ногу и заставил его умолкнуть. Руди внутренне возмутился, бросил на любовника сердитый взгляд — но вспомнил, что Мертенс и в самом деле наставлял их держать язык за зубами, относительно роли, сыгранной иезуитами во всей этой жуткой истории. — Я очень этому рада… Но как же вы собираетесь искать тех, кто попал в сети работорговцев? — Мария Долорес повернулась к Анхелю, на сей раз адресуя вопрос и ему: — Скажи мне, Эдгар, ведь ты наверняка думал об этом! Твоя встреча с Никколо, а потом и с Родольфо — это настоящее чудо, счастливое стечение обстоятельств… но ведь нельзя каждый раз рассчитывать на подобную удачу! Родольфо хотел заговорить, но мать жестом остановила его, желая услышать ответ Анхеля. — Вы совершенно правы, мадам… рассчитывать только на везение — непростительное легкомыслие. Конечно, нам в первую очередь понадобится информация… и вполне конкретные информаторы. Сделать первые шаги и проложить первые тропы нам помогут те, кто много лет занимался этим грязным бизнесом, а значит, знают маршруты, посредников, перевалочные пункты… и еще много всего, в том числе места и способы вербовки. — Звучит разумно, но и таких людей найти и привлечь к вашей работе — задача не из легких! — Да, это так, но все же она решаема… — Каким образом? Анхель взглянул на Руди, и тот одобрительно кивнул, давая разрешение рассказать о задуманном до конца. — У нас уже есть по крайней мере трое личностей, обладающих нужными нам сведениями и, к счастью, не имеющих возможности отказаться от сотрудничества. — Кто же они такие? — Это мои похитители — Розамунда Штальберг и Теодор Штибер, и доктор Гульельмо Рануччи. Штибер отбывает срок, но жаждет досрочного освобождения, и, благодаря усилиям Вито, почти перековался в союзники… ну а Рози и Гульельмо ждут решения своей участи в арестном доме и очень боятся суда. — Ты хочешь сказать, что… им всем может быть предложена сделка с обвинением? — Да. В суд уже подано ходатайство, чтобы те, кто занимался продажей людей в рабство, искупали свою вину не в праздном тюремном заключении, а в поте лица работая на фонд и помогая разыскивать и освобождать невольников… **** Ночь с 21 на 22 октября 1989 года Кап д’Антиб, вилла «Убежище» В полночный час старая вилла встретила двоих мужчин, поднявшихся на веранду, шорохами, постукиваниями, приглушенным скрипом ставней… После смерти прежнего хозяина дом стоял необитаемым, но все-таки жил, дышал и был по-своему рад приходу гостей. — Ты уверен, что мне стоит входить в комнаты? — шепотом спросил Анхель и поставил на скамью большую корзину с белыми хризантемами. — Если хочешь, я подожду тебя здесь… зажгу свечи и поставлю цветы в вазы. — Конечно стоит! Этот дом теперь и твой тоже, ты давно не чужой ему. — Руди крепко взял Анхеля за руку. — Пойдем… — Ну что ж, пойдем… Проходя по анфиладе комнат, Руди в каждой из них включал лампы, и вскоре вся вилла заново наполнилась мягким теплым светом — таким же, как при жизни отца. Потревоженные призраки отступили в полумрак сада и смешались с туманом, наползающим с гор. Чем ближе они подходили к спальне отца, тем больше Руди замедлял шаг, а на самом пороге остановился и замер как вкопанный. — Что с тобой, хабиб? — Не могу… Рука Анхеля легла ему между лопаток, утешая и согревая, но стоило внутреннему льду немного подтаять — и слезы сразу же подступили к глазам. Руди неловко стряхнул их и пробормотал: — Нет, я не смогу… слишком ясно все вдруг вспомнилось… — он вцепился пальцами в дверной косяк и прислонился к нему лбом. — Яснее, чем той проклятой ночью… когда Альваро меня привез сюда прямо из клуба, пьяного и ничего не соображающего… я ему до последнего не верил… считал, что они с отцом сговорились выманить меня с вечеринки в «Занзибаре», а потом… потом увидел его здесь, на кровати, лежащего без дыхания… голого, чуть прикрытого простыней… у меня чуть сердце не разорвалось… от горя и от стыда! Ты-то помнишь, как все было?.. — Помню. И никогда не забуду… — голос Анхеля сел и дрогнул от душевной боли. Руди повернулся, обхватил его за плечо и притянул к себе, так что лица сблизились, почти до касания губ: — И я никогда не забуду, как увидел тебя впервые… поначалу решил, что с ума сошел или тоже умер, раз вижу ангела! Ты меня и спас тогда, я не мог от тебя глаз отвести, а на отца почти не смотрел… — А ты спас меня… вытащил из бездны и вернул все, что я считал навеки утраченным… и подарил свою любовь… — Анхель провел ладонью по мокрой щеке Руди. — И я благодарен твоему отцу, как Богу — за встречу с тобой! — А его ты любил? — Да, любил. Как старшего и мудрого друга. И… как человека, обещавшего мне свободу. Я верил, что он сдержит слово. Руди ощутил болезненный укол в сердце. Ему стало трудно дышать. Кое-как преодолев спазм, он протолкнул через пересохшее горло еще один мучающий вопрос: — Если бы отец успел выполнить обещание при жизни, ты… остался бы с ним рядом из благодарности? — Да, если бы он меня попросил… и не только из благодарности — из дружбы. — И… был бы ему верен?.. — Да… — лицо Анхеля побледнело, глаза наполнились слезами, но он не отвел их, не опустил взгляд, позволяя Руди свободно читать в его сердце. — А как же я? Мы бы рано или поздно познакомились, и я все равно влюбился бы в тебя с первого взгляда! — Как и я — в тебя, хабиб. Ничто не изменило бы моей любви к тебе, это записано где-то на небесах, в книге Всевышнего. — Но тогда… тогда мы с отцом стали бы соперниками… и начали жестоко враждовать! Он ведь тебя любил совсем не как сына… я это точно знаю! — Руди отчетливо вспомнил яркий и бесстыдный сон, приснившийся ему в этом доме, все в ту же проклятую ночь, и по телу пробежала дрожь… он проглотил комок в горле и с трудом заставил себя продолжать: — Когда я проводил отца, и… мне было так плохо, так одиноко… и я попросил тебя побыть рядом со мной! Помнишь? — Конечно, помню… я берег твой сон, пока меня не сморило под самое утро. — Ну а мне тогда снился огромный райский сад, красивый, цветущий, благоухающий, где шел пир, и мой отец сидел во главе стола, в наряде герцога… и… тебя принесли в этот сад на золотом блюде, обнаженного, осыпанного цветами… и тогда отец сказал, что ты — его подарок… что он дарит тебя мне, как самое драгоценное сокровище своего сердца, сокровище, которое не может забрать с собой… А потом все исчезло, и отец, и гости, и музыканты, и пиршественный стол, остался только сад, и мы с тобой наедине!.. — Так и случилось после, хабиб… наяву. — Но ты еще во сне признался, что хочешь стать моим! И мы тогда впервые были вместе, как любовники… я овладел тобой, едва проснувшись, потому что просто не мог иначе!.. — Это… это было таким счастливым моментом… — у Анхеля тоже сбилось дыхание, на щеках выступила краска. — Я стыдился своего наслаждения, но тоже ничего не мог с собой поделать… мое сердце уже сгорало от любви к тебе! — Да… и мое тоже, я это помню… Но… если бы отец не умер? Наяву он никогда не уступил бы мне, я его знаю! Потому и прятал тебя здесь, от семьи… и в первую очередь от меня! И себя я знаю, я тоже не смог бы отказаться от тебя — даже ради отца! Оххх, тогда наша любовь обернулась бы большой бедой для всех… — Руди, свет моей души… я привык смиренно принимать волю Всевышнего и все, что посылает судьба… но, любимый мой, я никогда не согласился бы стать причиной раздора между твоим отцом и тобой. Мне было бы намного легче умереть самому, чем видеть, как вы враждуете из-за меня… и скорее всего, так бы и произошло рано или поздно, если бы Всевышний не решил иначе… и твой отец не прислал тебе утешительную весть из мира, где теперь пребывает. — Нет! Нет! — Руди пришел в ужас от нарисованной мрачной картины. — Если бы ты умер… я бы тоже умер, немедленно! И отцу бы ничего иного не оставалось… получается, нам пришлось бы умереть всем троим! — Нет! — вырвалось у Анхеля с не меньшим ужасом, и Руди порывисто обнял его, напрочь позабыв про букет роз, который все это время держал в левой руке: — Оххх, прости, прости!.. Уколы шипов как по волшебству вернули обоих из прошлого в настоящее. Родольфо перевел дыхание и вдруг ощутил странное облегчение. Разомкнув объятия, он перешагнул порог спальни, подошел к навсегда опустевшему ложу и преклонил колени. Анхель приблизился и тоже встал на колени рядом с ним. Руди взял его за руку и проговорил: — Я принимаю твою жертву, отец… Твоя внезапная смерть стала ужасной утратой, но подарила Анхелю освобождение, и нам обоим — настоящую любовь, которую ты сам благословил… Теперь я вновь могу сказать, что очень люблю тебя и благодарен тебе за все. Покойся с миром. Теплое дуновение прошелестело по комнате и как будто легким поцелуем коснулось взволнованных лиц обоих молодых людей. Руди крепче сжал ладонь Анхеля, поднял букет роз и хотел положить его на кровать, но вдруг отчетливо услышал тихий голос отца: «Не присылай мне роз, мой дорогой сын… Розы цветут для влюбленных — и для живых». КОНЕЦ (Москва, 16.09.2023 года, 18.14) Примечания: 1) Нотр-Дам-де-ла-Гард (буквально: Богоматерь-страж), известная местным жителям как la Bonne Mère (по-французски «Добрая мать») — католическая базилика в Марселе и самый известный символ города. Место популярного паломничества в День Успения Пресвятой Богородицы, это самое посещаемое место в Марселе. Он был построен на фундаменте древнего форта в самой высокой природной точке Марселя — 149-метровом (489 футов) выступе известняка на южной стороне Старого порта Марселя. 2) Грейс Патриция Ке́лли (12 ноября 1929 года, Филадельфия, Пенсильвания, США — 14 сентября 1982 года, Монако) — американская актриса, с 1956 года — супруга князя Монако Ренье III, 10-я княгиня Монако, мать ныне правящего князя Альбера II. Диана, принцесса Уэльская (урождённая Диана Фрэнсис Спенсер, также известная как принцесса Диана, леди Диана или леди Ди; 1 июля 1961 года — 31 августа 1997 года) — член Британской королевской семьи, в 1981 году вышла замуж за Чарльза, принца Уэльского, и родила наследников британской короны — принцев Уильяма и Гарри. 3) Croisières Colonna-Stahlberg — дословно «Круизы Колонна-Штальберг»; в то же время более чем смелый и прямолинейный намек на особую связь компаньонов. «Круизинг» на гомосексуальном сленге означает поиск сексуального партнера в общественном месте. Но формально придраться абсолютно не к чему: круизы и круизы. 4) Кантуччи — популярное итальянское печенье, которое имеет длинную и тонкую форму. Изготавливается из простых ингредиентов (мука, сахар, яйца, масло и амаретто — итальянского миндального ликера. Обычно употребляется с вином, так же, как и бискотти. 5) Пахлава — сладкая выпечка из слоёного или фило теста с чаще всего грецкими орехами или фисташками, которое щедро пропитывается сахарным или медовым сиропом; шакер-чурек — хрустящее, очень сладкое сдобное печенье с трещинами на поверхности, белого цвета с кремовым оттенком; земелах -рассыпчатые песочные ромбики, посыпанные сахаром с корицей; тулумба — небольшие продолговатые кусочки теста, поджаренные до золотистого цвета и политые сиропом. 6) Рене Булл — британский художник конца 19 — первой половины 20 века, иллюстратор. Основными трудами художника считаются иллюстрации к повестям Т. Фонтане, сказаниям «Арабские ночи», «Русский балет», «Кармен», сказкам Андерсена. 7) Báiháo yínzhēn, буквально: «серебряные иглы с белым ворсом») — чай, произведенный в китайской провинции Фуцзянь. По степени окисления относится к белым чаям, среди которых является самым дорогим, элитным сортом и наиболее ценным, поскольку для его производства используется только лучшее сырьё — нераскрытые листовые почки чайного куста. Настоящие серебряные иглы изготавливаются из сорта Да Бай (кит.: Большой Белый) семейства чайных кустов. Байхао Иньчжэнь входит в число знаменитых чаев Китая. Настой Байхао Иньчжэня — прозрачный, отливающий бледно-жёлтым, его аромат — сладкий, цветочный. Белый чай положительным образом влияет на нервную систему и работу мозга: одновременно тонизирует и расслабляет, позволяя лучше сосредотачиваться на сложной умственной работе. Помогает при нарушениях работы сердца. Благодаря низкой степени ферментации, белый чай является единственным, который можно пить на ночь.