Не провожай

– Не провожай. Меня сжигает изнутри такая ярость и злость, что я готов смести на своем пути к выходу пол твоей квартиры. Журнальный столик, на котором со вчерашнего вечера осталось недопитое кофе и какие-то документы, старое кособокое кресло, пыльное и потертое, в котором мы еще несколько часов назад сидели обнявшись, несуразную вешалку в крохотной прихожей. Задевая её плечом, от чего она летит на пол, я наконец успокаиваюсь немного и перевожу дух. Выученный наизусть нами обоими сценарий. Вечная ссора в маленькой квартирке в захолустном районе, и в ней все мои переживания. Все, что заставляет мое сердце не просто биться сильнее. Биться. Кому, как не мне понимать, что это очередная нелепая сопливая метафора? Но я не могу найти сравнения лучше. Не мой разум руководит сердцем, а ты. Весь ты, все твои пороки и изъяны. Но сейчас я желаю убраться от тебя как можно дальше и быстрее. В который раз. В который?! Я устал, ты не представляешь как. Каждый раз я мечтаю, чтобы ты просто исчез. Просто оставил в покое. Но натыкаясь на отражение твоей фигуры в зеркале прихожей, меня каждый раз бросает в паническую дрожь - а вдруг и правда оставишь? Ты равнодушно отворачиваешься, кидая мне в лицо мой галстук напоследок. И я готов задушить тебя им от того невероятного чувства беспомощности, что затапливает мое сознание. Это наши круги ада. В этой душной преисподней, затерявшейся в трущобах Бруклина. Когда наша жизнь успела превратиться в такую драму? И была ли она вообще когда-нибудь нормальной? Была ли она когда-нибудь нашей? Все вопросы немыслимым напряжением повисают в воздухе, бьются о стены, сотрясая их только нам ощутимыми волнами. Мы каждый раз пытаемся построить все с нуля. Начиная с нетерпеливых, быстрых и грубых поцелуев, а не с доверия. С тихих стонов в подсобке во время перерывов, но не с откровенных разговоров. С жарких объятий в клубе, но не со свиданий в ресторане. Мы все делаем неправильно, надеясь, что со временем это просто потеряет значение, что мы привыкнем, что проблемы и недомолвки исчезнут сами собой. Но этого не происходит. Ты не перестаешь быть циничным ублюдком, которому наплевать на окружающих, а я не перестаю пытаться изменить тебя, перечеркнуть твой характер и заставить подчиняться. Ты держишь меня так крепко своим лицемерием, что хочется ударить. Выбить из тебя весь дух. Чтобы твое лицо исполнилось болью и сожалением. Но и я не лучше. Меня замкнуло на тебе электрическим контуром, и коротит каждый раз, когда вижу твой насмешливый взгляд. Невозможно. Но ты ни в чем не виноват. Это о нас двоих. Мы оба – безумцы, которые не в силах все прекратить и все оставить. Потому что не хватает сил. Потому что твой хриплый шепот и теплый взгляд лучистых зеленых глаз по утрам – все, чем я живу потом весь день, потому что я обожаю запах твоей рубашки, пропитанной сигаретным дымом и городским смогом, потому что я пью только твой кофе, в который ты кладешь щепотку корицы и добавляешь коньяк, потому что я завишу от нежности твоих рук и потому что я не могу представить, что когда-нибудь по какой-либо причине твой отвратительный буро-зеленый плед исчезнет с моего французского балкончика. Потому что я – это почти ты. Ты – прочно засел во мне. В моих мыслях теперь место есть только твоим проблемам и даже тело без тебя – пустая оболочка. Потому что на тебе сошелся клином весь мой свет. И каждый день я пьян без вина из-за тебя. А твой высокий голос вызывает у меня коллапс каждый раз, как мы занимаемся сексом. Я повернут на тебе чуть более чем полностью, так почему же… почему же каждый раз мы совершаем те же ошибки? Одни и те же слова и недосказанные обиды. И ты каждый раз натыкаешься на все те же мои изъяны, а я режу пальцы в кровь твоим безразличием. Так почему же? – Не собирался. Мы ведь не из разных вселенных. Вот же мы. Стоим так близко, в двух шагах, между нами не стены и пропасти, а наивные обиды и колкости. И мне хватает мужества оставить ключи на тумбочке, зная, что через пару дней найду их ловко подброшенными в своем рабочем столе. Мне смешно и горько опять. Опять без пятнадцати шесть, и я в тысячный раз вызываю такси на твой адрес, желая, чтобы оно не приезжало как можно дольше. Хотя бы эти пятнадцать минут. Хотя бы всю эту вечность, пока ты не повернешься ко мне, и я не увижу отражение утреннего тумана в твоих глазах. Пока ты не подойдешь совсем близко, не сожмешь крепко мой воротник и не прошепчешь тихо прямо в мои упрямо сжатые губы: – Идиот. Чтобы я почувствовал запах твоей кожи, пьянящий, въевшийся этиловый спирт, шалфей и корицу. Чтобы застал меня врасплох, и я не нашелся что ответить. Чтобы резко прижал меня всем телом к входной двери, и мне бы не осталось ничего другого, как в очередной раз подчинится твоей воле. Но ничего этого не происходит. Ты тихо ступаешь босыми ступнями по светлому паркету, не замечаешь разбросанной одежды и подходишь к окну, упираясь лбом в холодное стекло. Между нами не мили и года, но между нами – целый мир. Твой и мой. И я каждый раз пытаюсь сжечь мосты, но ты протягиваешь их вновь. Ты не выпускаешь меня. И я мог бы лгать сам себе, что не благодарен за это, но не в моих правилах. Мои мосты в Терабитию из крохкого папируса, тонкой парусины и хрупкого стекла. И ты не помогаешь мне подняться после очередного падения, ты лишь отстраиваешь новый мост. Чтобы дать мне еще одну призрачную надежду. А потом разбить её вдребезги. Сейчас мой мост из горького дыма, который ты вдыхаешь на полные легкие, и мне даже не за что ухватиться. Ну и пусть. Ты опять куришь. В этой и без того душной преисподней. В квартире с плотно закрытыми окнами. В квартире с не существующими звездами на потолке. Звездами, которые рождаются перед твоими глазами каждую ночь. И мне безумно хочется вырвать сигарету из твоих рук, растоптать её так же нещадно, как ты топчешь мою гордость, но я застыл на месте и могу только наблюдать за тобой с другого конца нашего маленького общего мира. – Такси приехало. Надо перестать жить тобой. Надо вернуться к тому, что было полгода назад. Надо вернуть время вспять, когда тебя несносного еще не было в моей жизни. Каждый раз, вот так прощаясь, я молю, чтобы это было насовсем. Но получается лишь на миг. Короткий миг, пока я не перешагну порог. А за ним – все начинается заново. Вздрагиваешь ли ты, когда я с силой захлопываю за собой дверь? Оборачиваешься ли мне в след? Невозможно. Спускаясь по темной лестнице, я уже тону в мыслях о том, как через пару часов буду украдкой следить за каждым твоим изящным движением во время смены. Как буду незаметно стараться прикоснуться к твоей руке, и как тебя будет прошибать разрядами от одного упоминания мной твоего имени. И выходя в морозное нью-йоркское утро, я чувствую, как моим венам растекается ртуть. В которую ты успешно подмешиваешь глюкозу, отравляя меня осознанием горькой неизбежности, и я вскипаю изнутри от безысходности нашего положения. С тобой невозможно, без тебя – никак. Я ненавижу себя всей душой в тот момент, когда оборачиваюсь уже у открытой двери машины и не вижу твоего силуэта в окне. Очередная проигранная партия, которую через пару часов мы начнем заново. И так до бесконечности, до изнеможения. * Хантер не знает, что Себастиан все еще стоит у окна. Просто на пару шагов левее, в тени. Там, где его агония безраздельно властвует над сознанием и разумом. Он тушит окурок о подоконник и бросает его там же, возвращаясь в ненавистную до отвращения квартиру, полную одиночества и нелепых ошибок. Это их мир. Их круги ада. И Себастиан понимает, что не может отпустить. Он может приносить любимому человеку лишь страдания, не в силах перебороть собственные привычки и гордыню. Но сколько бы раз Кларингтон не хлопал дверью и не сбегал прочь от всей той боли, что причиняет ему он... он не отпустит.