Что-то неприлично новое

— Ну? Не передумал? — быстро уточняет Лето. — Нет, — также быстро отзывается Геральт и с вызовом смотрит на него снизу вверх. Лето хмыкает, а после переступает с носка на пятку и обратно. От движения его хер качается в опасной близости от лица Геральта — еще чуть ближе и ткнется в щеку. Ну да, сам Лето не целуется, так хоть хуем чмокнет. Он у него, конечно, не просто какой-то рядовой хер — такой размер тянет как минимум на звание короля хуев. На секунду Геральт думает, что Лето и сам тот еще король хуев. Такой же лысый, перевитый толстыми венами и без мыла влез в жопу к Северным королевствам. Радовало, что в зад к Геральту он собирается влезть не на сухую. Глубокий медленный вдох помогает немного собраться и сделать небольшое отступление. Попытка еще разок понять, когда все пошло по такой лютой пизде, немного успокаивает. Геральт… просто размяк под солнцем Туссента, расслабился и потерял хватку. Последний поход в бордель не принес радости — он поймал себя на мысли, что больше надеется на внезапное нападение монстра, чем на счастливый час, когда лучшие проститутки возьмутся укрощать его монстра в штанах. А еще Геральт завел скотину. Правда, половина померла от неправильного ухода, а другую половину сожрали братья-ведьмаки. Остался только один петух, юркий и хитрожопый. За фонтан мелодичного кукареканья на всю округу работники окрестили его аристократичным Александером, но потом сократили до Алексани. И дошли до Сани. Надо было изловить и пожарить Саню, потому что объективно он заебал своим криком каждого обитателя Корво Бьянко, но Геральт откровенно ленился. А еще услуги прислуги подорожали. Он и так деньгами не срал, но для того, чтобы виноградник приносил доход, нужны были дополнительные руки. В одну харю такое место бы никто не поднял. А еще… где-то здесь в его жизнь ворвались водка и Лето. Тому не подошел жаркий климат Зеррикании и поэтому он вернулся в привычные земли. Прохлада виноградников Корво Бьянко оказалась оценена по достоинству, он даже согласился, считай, за еду и крышу над головой. И без лишних шуток слушал нытье Геральта о кризисе среднего возраста. Да, точно, кажется, все случилось здесь. Советы из серии “надо попробовать что-то новое”, а потом еще… да, они так нажрались, что не просто согласились, а прямо поклялись переспать друг с другом. Без гомосятины этой, а как нормальные мужики, выбить нытье и плохое настроение, так сказать, клином. Трезвыми, конечно, можно было сделать вид, что им все показалось, но неисполнение клятв — не по-мужски и не по-ведьмачьи. Да и Лето нельзя было назвать хвастливым. С трудом верилось, что он будет на каждом шагу рассказывать о том, как трахал Белого волка. Растягивать себя Геральт предпочитает сам. А вдруг и пальцев покажется много? Гораздо легче послать все нахер, если в этот момент в его заду не будет посторонних. Лето фыркает. У него задорная крепкая жопа, за движениями которой Геральт наблюдает до тех пор, пока Лето не разворачивается и не садится ею на стул. Жаль, потому что на булки смотреть приятней, чем на член. Жопы у всех есть, поэтому смотреть на них — это не извращение. А вот то, что Лето на стуле широко разводит ноги, будто специально, чтобы дать как следует разглядеть его орудие труда, выглядит очень подозрительно. Он лениво дрочит, крепко хватает себя за член и с вызовом смотрит на Геральта. Тому остается только зеркалить позу на кровати. Сколько его пальцев нужно, чтобы подготовить жопу к Лето? Три, четыре, засунуть кулак целиком? Да нет, это уже какая-то слишком откровенная лесть. Он начинает с простого. Льет под яйца немного масла и быстро, чтобы оно не растеклось на простыню, растирает по анусу. Белье потом будет сложно стирать: отдашь людям, будут вопросы, постираешь сам — тоже спросят. Проникновение… он думал, что окажется больнее. Геральт чувствует, как палец нелепо засасывает и не хочет выпускать обратно. Он пытается вынуть его, но только сильнее сжимается. Лето смотрит не на Геральта, а на руку между ног. Так пристально, внимательно, шурудит по херу все быстрее и быстрее, аж вперед подается. Геральт мог бы пошутить о том, что Лето, если уж так хотел выебать его, мог сразу попросить, но сейчас не до шуток — от растяжки жопы странное ощущение и целый поток шуток про дерьмо. Он рассматривает блестящий от масла палец и пытается вызвать отвращение мыслями вроде “он только что побывал в его заднице, мерзко же”. К сожалению, это не самое мерзкое, что ведьмакам порой приходится трогать. — Ты там помер? — Лето ставит локоть на колено и опирается головой о кулак. Геральт жалеет, что в масле указательный палец, а не средний — можно было бы красиво воздеть его к потолку и показать Лето, где он вертел эти комментарии. Почему он не догадался сразу? Он исправляется и пробует засунуть в себя два пальца, пусть затем это будет не так эффектно. А еще это уже не так… никак. Геральт понимает, как расслабиться сразу, но мышцы все равно тугие, еще чуть-чуть и перекусят оба пальца. Три слишком много. Третий постоянно соскальзывает, идет с трудом и это совсем не нравится Геральту. Жопе тоже не нравится — ее тянет, неприятно пульсирует и она сжимается сильнее. Геральт так поглощен собственными ощущениями, что потяжелевшая кровать для него становится полной неожиданностью. Лето нетерпеливо льет масло себе на руку. — Простыни не… — возмущается Геральт, когда Лето убирает его пальцы. В следующее мгновение становится не до возмущений. Лысый ублюдок пихает то, что у него там вместо пальцев, прямо в Геральтово гузно! Тот вскрикивает и дергается, пытается заехать по роже, но Лето перехватывает и заводит его руки за голову. Геральт пытается пинаться, но ногу зажимают мясистые тиски перекачанного бедра Лето. Все, что остается, — это елозить и выгибаться в бесплодных попытках соскочить с толстого пальца. — Лето, мать твою! — Геральт пытается вызвать хоть какие-то остатки совести Лето. — Выглядишь так, будто сейчас начнешь задвигать очередную мораль, — ни на секунду не останавливается тот. Задницу Геральта растягивают уже двумя пальцами. Ему некуда деться, и он не может сопротивляться. С ног до головы прошибает чувством беспомощности. Без всякого высокого бреда про бабочек на иголке, просто Геральт давно уже забыл, что это вообще такое — быть уязвимым. Непривычно, непонятно и прикосновения ощущаются совсем по-другому. Смещаются акценты: медленно растягивая себя, он больше думал о боли, а сейчас все мысли только о том, как пальцы двигаются внутри. Все, что он может, — это расслабиться и плыть по течению. Ногу печет от того, какие у Лето горячие яйца. Он сильно сжимает подколенную ямку и прищемляет геральтову кожу, отчего тот вскидывается и брыкается. — Да не шевелись, Плотва, — фыркает Лето. От того, насколько шутка неуместна, хочется закатить глаза. А, впрочем, кто его остановит? Король хуев Лето ржет прямо над ухом. Геральт хмурится: если он в самом деле передумает, его не остановят ни руки, ни ноги, ни Лето целиком. Он почти готов отпустить себя и позволить делать с собой все что угодно. Он не может этого сделать, потому что Геральт не нежная леди, вокруг которой надо устраивать танцы с бубном. Ему и самому неплохо бы сделать что-нибудь, только пока не понятно — что именно. Пальцы Лето ни на минуту не останавливаются. Лютик сказал бы какую-нибудь романтичную чушь про волны сладострастия, и прямо сейчас Геральт не может придумать лучше. Кажется, его со всей откровенностью ебут и ему это нравится. Третий палец врывается так внезапно, что Геральт все-таки не выдерживает и пинает Лето свободной ногой. Тот екает, вгоняет пальцы так глубоко, как получается, от позы дырка — не та, что в головах у обоих, — натягивается, и Геральт чувствует движение в два раза ярче. — Сука! — вскрикивают они одновременно и хватка Лето ослабевает. Геральт вырывает руки и пытается перекатиться, но его нога все еще зажата. Удается сесть. Он выпрямляет спину, сводит ноги настолько, насколько возможно с пальцами в заднице, и ждет, когда Лето перестанет корчиться. Тот поворачивается, смотрит на него снизу вверх и, не отводя взгляда, поднимается. Рожа у него серьезней некуда. У них обоих. Они нормальные мужики, которые просто отвечают за свои слова. В воцарившейся тишине Лето слишком громко выдыхает. Он явно собирается что-то сказать, но его прерывает далекий пронзительный петушиный крик. Он обрывается на середине — слышно, что голос еще не растерял силы, как это бывает к концу кукареканья. И так внезапно, будто кто-то не выдержал и запустил в Саню чем-то тяжелым. Он в порядке? Будет продолжение? Они с Лето долго смотрят в окно, но петух, должно быть, решил на этом закончить. Ничего не остается, кроме как вернуться друг к другу. Лето снова открывает рот. Опять сбивается, когда смотрит вниз, туда, где его рука скрывается под мошонкой Геральта. Тот чувствует, как в его заду перебирают пальцами. Это становится последней каплей. Они оба смеются: Геральт откидывается на кровать, рядом ржет такой же припадочный Лето. Звонкий шлепок, с которым ладонь встречается с его лицом, усугубляет ситуацию. По щекам текут слезы, Геральт задыхается и как никогда ярко чувствует, как от смеха сжимается его дырка. С каждым спазмом живота она пытается вытолкнуть пальцы и от этого только смешнее. Лето тоже замечает неладное, подается вперед, смотрит прямо на Геральтов зад и заходится в новом приступе. Спасибо, что не смеется прямо в раскрытые глубины Геральта. Вместо этого он скатывается с кровати, из-за чего пальцы выходят слишком резко и не очень аккуратно. Геральт не придает внимания боли, сосредоточившись на ощущении внезапной свободы. Это… ему не то чтобы не нравится, ведь какому нормальному мужику не понравится, что из его жопы что-то вынули? Но… Геральт делает глубокий вдох. Пора с этим кончать. — Лето, — тот отзывается шумным сопением. Спасибо хоть так. Лето — умный ублюдок, тоже понимает, что слова сейчас лишние. Он поднимается и снова встает перед Геральтом, как в самом начале их секса. Мысль дурацкая, потому что они еще толком не потрахались и секса не было. Так только, возня поджопная. Лето опять скрещивает руки на груди, явно дает очередной повод сбежать. Геральту нужно сделать все по-мужски. Как-то по-нормальному попросить выебать его, чтобы это не выглядело, словно он извращенец какой. И чем дольше он думает, тем быстрее испаряется любая возможность это сделать. Он сдается первым. Забирается на кровать полностью, откидывается на подушки, раздвигает ноги, одной рукой придерживает член с мошонкой и приглашающе машет второй. Лето кивает. Достает забытое масло и, стараясь не заляпать простыню, щедро разливает его по члену. Запомнил, ублюдок. Геральт не может сдержаться и предвкушающе вздыхает. Вот сейчас его точно будут ебать. Лето берет Геральта под коленями и подтягивает ближе. Не тратит время и масло на то, чтобы потереться членом о промежность, — уверенно идет к цели, наваливается всем телом. Геральт чувствует, как его задница сдается напору и капитулирует, прямо как Северные королевства перед агрессией Нильфгаарда. Боги, что за нелепая срань сейчас пришла ему в голову? Это же все Лето, да? Херов Убийца королей, только сунул на полшишки, а Геральт уже давай любить политику во все щели? Хотелось надеяться, что к концу секса у Геральта не появится пара королевских голов под подушкой. А даже если и появится… да какие к чертям головы, когда внутри елозит таран Лето? Геральт стонет. Или, кажется, воет. Он теперь понимает, почему Йен так любила обниматься — некуда девать руки, они выглядят нелепыми щупальцами, да и сам он ощущает себя не лучше. Какой-нибудь подергивающийся холодец и того тверже. Студень с мясом и хреном внутри, прямо как сам Геральт. Он плюет на мужскую гордость и хватает Лето за шею. Тот сразу напрягается, но, слава богам, не останавливается. Из-за того, что ноги разведены, а таз лежит на бедрах Лето, Геральту неудобно, приходится подтягиваться на руках. Он справляется. Вмазывается, бьет губы перед собой своими губами, слишком агрессивно, чтобы это можно было назвать поцелуем. Лето тормозит недоуменно и пытается отстраниться. Руки на шее не позволяют. — Мы не… — хочет он напомнить. Геральт перебивает: — Вынь хер и я тебе наглядно покажу, на сколько сантиметров мы да. Теперь воет Лето. Они снова смеются, в этом нет ничего мужественного, как и, честно говоря, в соблюдении этой клятвы. Куда это привело? К новым, блядь, открытиям. Заплыву в неизведанные воды нахуй. На хуй. — Я сейчас взорвусь, — пыхтит Лето. Геральт кивает. Надо уже доебаться. Бросать дело на полпути точно не по-мужски. Геральт додрачивает себе и целуется как в последний раз. Лето отвечает. Сбивается постоянно с темпа, но рваные толчки Геральту нравятся больше — не получается сосредоточиться и даже думать о том, чтобы взять ситуацию под свой контроль. Лето, кажется, и сам, после признания, едва держит себя в руках. Он кончает первым, как честный человек вынимает член и пачкает не простыни, а живот и грудь Геральта. А затем берет его член и наяривает мозолистой ладонью так быстро, что остается только получать свою порцию неземного, етить, удовольствия. Зато от дрочки, а не хера в жопе. Почти как нормальные мужики. Перед тем, как он начнет думать о том, что они сейчас сделали, Геральту надо немного отдохнуть. Лето ложится рядом, старается не соприкасаться лишний раз. Не брезгует, но Геральт понимает его чувства. Он и сам не знает, как дальше. Сделать вид, будто ничего не было? Не получится, и они оба понимают это, иначе бы между ними сейчас не висела плотная завеса неловкости. Геральт поворачивает голову и смотрит на разделяющие их сантиметры. Лето тоже поворачивается. На секунду их взгляды встречаются, и хорошо что здесь нет Лютика — он бы спел об этом какую-нибудь охрененно романтичную балладу. За окном раздается кукареканье. Кажется, Саня устроился рядом с поместьем. Они тяжело вздыхают. — Хочешь есть? — Геральт пододвигается и кладет голову на плечо Лето. Из-за того, что он переворачивается, сперма на животе пачкает простыни. Ой, да нахер их. Он взрослый и самостоятельный, может хоть все стены себе обдрочить. — Запеки его в меду, — Лето прижимает его своей ручищей. — Только чур ловить будешь ты. — Тебя отнести на кухню или сам доковыляешь? Напряжение исчезает. Ничего не изменилось. В конце концов, знать чего ты хочешь и признавать правду — это тоже очень по-мужски.