Трещина.
Рутил смотрит на Луну. Где-то там есть Падма. И она больше не зависит от ее умений. Она больше не лежит беспомощно в ящике, ожидая очередной неверной комбинации, которая лишь на время даст ей возможность полноценно жить и радоваться, двигаться и сражаться, улыбаться, подставляя открытую грудь в пятнах инородных включений ярким солнечным лучам. 231 год, 11 месяцев и один день. Рутил помнит эту цифру. Она никогда не забудет ее, даже если расколется на части. 330000 неверных комбинаций. Бесполезных осколков. Ненужного скитания по Пуповине. Не менее трех вмешательств в день. Рутил безумно смеется - Фос и остальные называли ее шарлатанкой. Не-врач. Нет. Она не смогла, не смогла починить, залечить, сложить воедино самое дорогое. Снова и снова идти на Пуповину, часами напрягая зрение в поисках подходящих фрагментов. И колоть-колоть-колоть молотком, придавая форму, способную заполнить пустоты в груди и дыры в своем сердце. На Луне Падме больше не нужна помощь Рутил. Падма больше не вернется, чтобы терпеливо и безропотно лежать в ящике, ожидая прикосновения ее рук, дарящих надежду на избавление и жизнь. Падма на Луне, а Рутил каждую ночь может только смотреть-смотреть-смотреть. Рутил могла бы выть волком, но она никогда не видела волков. Вместо этого Рутил зашвыривает свой инструмент в угол. Молоток больше не поможет. Она поднимает глаза к бледному диску на ночном небе и кривит губы в трещине незнакомой горькой улыбки. Она раскололась. Рутил раскололась. Сломалась изнутри и покрылась трещинами снаружи. Одна из самых крепких снаружи, она оказалась хрупкой внутри. Рутил смотрит на Луну, и чувствует лишь новый темный прилив всепоглощающей ярости на тех, кто посмел отнять у нее смысл ее жизни. Трещины на теле ширятся, и их уже не склеить и не скрыть. Луна смотрит на Рутил и издевательски смеется в окне, играя мертвенными бликами на краях сколов.Настоящая.
Бирюза и алый - странное сочетание, сменяющее друг друга. Алек с этим согласна, но она не может контролировать эту смену. Алая Алек - берсерк, которую боятся даже свои. Алая Алек берет свой меч и крушит все, что попадется на ее пути. Она рубит и ломает, разбивает на куски и крошит, до тех пор, пока на поле боя не останется больше никого, кроме Алек. Потом она снова сменит алый на оттенки морской волны, потом она будет снова мирной, немного сонной, любопытной и дружелюбной. Потом она с удивлением осмотрит поле боя, прежде чем потерять сознание от чрезмерной перегрузки. Потом, все потом, а пока алая Алек злопамятна, и будет преследовать своих врагов до тех пор, пока не останется либо их, либо сил двигаться дальше. Алек никогда не простит лунянам Хризоберилл. Алек никогда не забудет свою боль потери. Но только алая Алек будет мстить всему без разбора за свою извечную боль и горечь. Бирюзовая Алек будет интересоваться лунянами, их жизнью, их видами, их кораблями и достижениями. Бирюзовая Алек будет до бесконечности расспрашивать близняшек-Аметистов и Фос. Бирюзовая Алек будет просить завязать ей глаза, чтобы хоть как-то держать себя в руках. Бирюзовая Алек называет свое спокойствие режимом «мертвой» Алек. Алая Алек лишь смеется над ее наивными попытками сохранить подобие самоконтроля: она слишком хорошо знает, что только Алая Алек - настоящая.Имя.
Они зовут его Кшитигарбха Махамайтри Махакаруна Ваджра, падают на колени и молят о спасении. Тянут свои почти прозрачные руки, хватая за края одежд, но он ничем не может им помочь. Они зовут его Учитель Адамант, и покорно склоняют сияющие на солнце разноцветными бликами головы. Они слушают его наставления и нуждаются в его защите и помощи. Они почитают его как наставника, старшего брата и родителя. Даже тогда, когда понимают, что он лжет им и утаивает от них многое. Они зовут его Молитвенная машина, и терпеливо ждут часа своего искупления. Того часа, когда наконец откроются врата миров и потерянные души грешников смогут уйти в такое желанное небытие. Но только одна она звала его по иному. Только Аюму звала его «сын», и для него это самое ценное имя.