— Не хочешь присоединиться к моему клану?
— Предложение принимаю только после шестьдесят шестого свидания, — по-театральному невинно протянул Луффи, хлопая длинными ресницами. После чего показал ему средний палец и свалил.
После того незабываемого вечера в клубе с тем малолетним бойцом ринга закрытых боёв, бумажник Трафальгара так и не был найден. Не то, чтобы он так отчаянно его искал. Факт того, что он был украден той малолеткой был очевиден. Но, что было удивительным, с карточек не пропало ни цента, и попыток что-то снять с них тоже не было. Хотя Ло уже морально подготовился к тому, что, разблокировав телефон, получит тонну сообщений об оплатах с его карточек безпинкодовым методом. Но в телефоне не было ни одного уведомления о снятиях средств с электронных носителей. Воспользовался только наличкой, значит? Странный малый. Ведь денег на карте у Ло явно больше, чем он носит в бумажнике. Конечно, убытки Трафальгар после того секса понёс значительные. Пропажа кошелька, карточек, покупка нового стола, что был сломан, который бы не выбивался из общего дизайна комнат в том клубе. Радовало лишь то, что никто не застал его с этим малолетним ублюдком. Пусть его соклановцы и догадывались о неком интересе своего главы к мальчишке с ринга из промышленного района, о котором тот требовал найти и докладывать любую информацию, Ло этих подозрений словно бы не замечал, или же старался не замечать. А подколы друзей с раздражением игнорировал и грубо пресекал, когда терпеть их уже не мог. Но, не смотря на все неудобства, воспоминания о произошедшем до сих пор заставляли кончики ушей Ло краснеть, как бы он не отрицал это в самом себе. Но этот сопляк умудрялся всякий раз вызывать у того, кому казалось, что его сердце давно мертво, такие странные, доводящие до мурашек чувства. И это только больше раздражало, вызывало необоснованный, как казалось друзьям наследника, гнев. Ло постоянно сидел с недовольным видом, только в голову приходил этот мальчишка. Сразу становился таким раздражённым, и даже не из-за украденных денег, нет. На это ему было плевать. А карточками он и с телефона пользоваться может. Было что-то в этом мальчишке. Что-то незабываемое, вызывающее давно забытый трепет и, казалось, уже давно мёртвых бабочек в животе, что раздражали стенки желудка своими острыми крыльями всякий раз, как донельзя привлекательный силуэт попадался на глаза. Ло продолжал ходить на закрытые бои. И уходить, если в списке бойцов не видел того самого имени. Продолжал испытывать странный трепет, слыша тот самый смех, что непривычно было услышать в подобном месте. Видеть эту улыбку во все зубы, что при таком заработке чудом остались все на месте, не накренились, не надломились и не потеряли свой белоснежный вид. Природа явно поцеловала в лоб этого рождённого под счастливой звездой мальца. Иначе, как только ему удалось выиграть в лотерею у генетики? Такой странной и непредсказуемой вещи. Ло неосознанно продолжал искать встречи с этим мальцом. Из-за чего, мысленно, готов был сам себе вогнать пулю в лоб. Ведь он сам же сказал Луффи больше не сметь появляться у него на глазах. А теперь сам ищет возможности вновь прикоснуться к этому обжигающему своей пылающей колкостью и ненавистью солнцу. Мальчишка именно и был той самой звездой, непредсказуемой на сцене, готовой вот-вот взорваться и спалить всё вокруг себя. Той самой звездой, смотреть на которую было слишком больно от всей его яркости и артистичности на сцене. Но при этом, глаз было невозможно отвести от этой хрупкой фигуры с манящей улыбкой и детским смехом, побеждающей своих соперников по рингу с невероятной жестокостью и безжалостностью. Так ещё и этот сопляк. Пусть и оставил свой номер телефона после той ночи, как и ожидалось, трубку он не брал. Что, Трафальгар, думал всё будет так просто? Просто шестьдесят шесть раз потрахаешься с ним в самых непредсказуемых местах, и он как паинька согласится вступить в твой клан? Не будь таким самонадеянным и глупым. Впереди ещё шестьдесят пять дней, или же чуть больше двух месяцев, да? К сожалению, план «свидания каждый день» провалился, пусть он и звучал слишком сказочно с самого своего зарождения в голове. Вот уже практически неделя прошла с той злополучной ночи, пробудившей давно забытые ощущения, а они успели лишь перекинуться пару раз колкостями и пожелать друг другу дальней дороги на всем известное место. Потому что разговаривать с этим наглецом с привычным безразличием на лице и спокойствием в душе было просто невозможно. Одним лишь своим надменным взглядом он умудрялся стереть с лица Ло всё его безразличие, и разбить вдребезги спокойствие в голосе, тут же вызывая сжигающий изнутри, пробивающий на дрожь в руках гнев, который обволакивал всё тело, словно раскалённый мазут, в который Ло свалился в детстве, и со слезами на глазах долго не мог отмыть его от своей кожи, растирая мазут по ней водой с мылом, вызывая раздражение на эпидермисе и явное покраснение, пока его не смыли бензином, что тоже было не особо приятно, ведь тот болезненно обжигал повреждённые и без того постоянным трением и горячим мазутом кожу. Этот гнев, словно тот самый мазут, долго ещё не пропадал после встречи с этим малолетним сопляком, словно прилипший к коже, пробравшийся в самые потаённые места души, и оставшийся на подкорке сознания. Он продолжал заставлять руки дрожать, непроизвольно сжимаясь в кулаки, вызывая где-то в глубине души раздирающее желание убивать всех, кто только не так посмотрит на Трафальгара. Кто только посмеет что-то спросить, или даже просто в мыслях попытаться догадаться о причине гнева этого доселе вечно безразличного и спокойного мужчины. Никто не должен был знать, что все эти чувства у Ло вызывает та самая малолетка с ринга.***
Луффи перестал появляться на территории наследника клана. На боях за неделю появился лишь пару раз, после чего окончательно пропал с радаров. Люди Ло лишь иногда докладывали, что видели эту чёрную, как смоль, макушку в университете, который соклановцы Ло смогли легко найти. Всё же, их умение находить информацию поражало. А также его видели в окнах своей квартиры, возле подъезда и в излюбленном магазине, где тот покупал всегда одни и те же не самые дорогие сигареты. Кажется, с украденными деньгами, тот решил устроить себе небольшой отпуск от боёв. Но даже при этом никаких больших трат он не совершал. Не устроил себе праздник, чтобы отпраздновать добычу денег, не изменил пачке дешёвых сигарет на более дорогие. Куда же он собирался потратить эту сумму стало для Ло неизвестным. И это лишь больше раздражало. Ло не любил неизвестность. Но Луффи заставлял к ней привыкать, ведь предугадать его действия было просто невозможно. Заставлял с трепетом ожидать любые свои непредсказуемые идеи, полные сумасшествия и детского ребячества. И пусть со всеми своими возможностями Трафальгар мог хоть в любой момент застать его в любой части города, забрать свои карточки, или оставшуюся сумму денег, а может даже просто выкрасть мальца и силой заставить присоединиться к клану, делать этого он не стал. Непоколебимая горделивость Ло не позволяла ему бегать за каким-то мальчишкой, словно влюблённый подросток. А заставлять силой было бы слишком скучно. Потому тот и решил бездействовать, пока Луффи не вернётся на ринг, как только его средства, или же, скорее, деньги Ло, не закончатся, и он не вернётся на территорию клана. Тогда уж они и поговорят. Если их диалоги вообще можно было бы назвать разговором, а не пополнением матного словаря, и изощрённых способов послать кого-то.***
Ло вернулся в родной уже как десяток с лишним лет дом, после трудного и выматывающего дня. Помимо головной боли в виде мальчишки с улыбкой от уха до уха, у Трафальгара было ещё много мозгоёбли с его титулом наследника клана. Дом, где никто не был ему родным по крови, но где он больше всего чувствовал себя нужным и любимым, встретил его уже привычной роскошью и спокойствием. Это был единственный уголок тишины и умиротворения, в котором Ло мог расслабиться после шумной жизни города, и его тёмной составляющей. И всё из-за одного человека, подарившим ему дом, заботу, титул наследника клана, а скоро и сам клан. Если бы не он, Ло, наверное, так и не обрёл бы столько богатства, как хотел в детстве. Не смог бы покупать всё, что только захочется, как он может сейчас, и как мечтал об этом тогда. Не имел бы столько власти, и такую известность в тени софитов мегаполиса, хоть это всё и раздражает иногда. Но часто тешет самолюбие и безразмерное эго Трафальгара. Когда ему кланяются. Когда не смеют даже поднять на него своих глаз. Когда яростно извиняются за проступок или не так брошенный взгляд. Слово, что Ло мог бы специально не так понять. Сделать вид, что это было оскорбительно. Лишь бы увидеть, как перед ним извиняются, так сильно желая сохранить себе жизнь. Всё это вызывало в нём неподдельное удовольствие. И всё это ему дал Росинант. Более известный в тени как Коразон. Ло уже и не вспомнит, когда привычка называть его Кора-сан прилипла к нему. Было ли это в далёком детстве, когда Росинант забрал больного янтарным свинцом мальчишку? Когда, наконец, заслужил его доверие, даруя всю свою любовь и, казалось, безграничную заботу, игнорируя все колкие фразы, не доверительные и раздражённые от его прилипчивости взгляды? Когда Ло впервые после смерти родителей и сестры смог улыбаться и искренне смеяться? Когда почувствовал себя с ним, как дома? Возможно, именно тогда кличка Кора-сан навечно отпечаталась на Коразоне. Впиталась в его кожу. Словно она всегда была с ним. И она ему искренне нравилась. Как и то, что Ло начал воспринимать его как родного отца, пусть и всячески отрицал это, вызывало у мужчины неподдельную радость. Счастье, которое тот обрёл с этим мальчишкой, он считал самым своим драгоценным сокровищем. Ничего дороже этого для Росинанта просто не могло быть. Видеть, как смерть отпускает несносного мальчишку из своих цепких рук. Видеть, как тот взрослеет и становится красивым и умным юношей, пусть и со скверным характером — вот истинное счастье для Росинанта. Столь неуклюжего, вечно попадающего во всякие абсурдные ситуации, вроде того, как он подкуривал сигарету, не заметив, как его шуба тоже воспламенилась. Или то, как тот вечно падает на ровном месте, врезается куда-то или опрокидывает что-то на себя. Словом, одна ходячая катастрофа. Как он умудрился основать свой собственный клан, став его главой, сбежав из родного семейного клана под началом старшего брата: не понятно. Кажется, это был единственный раз, когда Матерь Фортуна поцеловала его в лоб, даровав своё благословление.***
На входе Ло встретили слуги, поприветствовав прибывшего наследника. Но тот лишь привычно проигнорировал их, молча пройдя дальше. Характер его явно был не сахар. И с годами, как надеялась прислуга, тот мягче не стал. Была надежда, что Ло полюбит, его ледяное сердце растает, и он станет мягче, но этого не случилось. Пусть даже у него и было уже несколько романов, все они кончались предельно быстро, и изменений в поведении и характере наследника не привнесли. Где-то вдалеке, на кухне, слышались очередные дебаты между Шачи и Пингвином. Эти двоя снова либо что-то не поделили, либо выясняли, кто прав, а кто «конченный, нихуя не понимающий даун». Их ссоры уже казались такими привычными и родными, что даже слух не резали. Не вызывали головной боли и раздражение. Всё, как обычно. А значит, что всё хорошо. Дома ничего не поменялось и не случилось, ведь если бы эти двоя не ссорились, можно было бы с точностью сказать, что скоро наступит конец света, не иначе. Отвлекать друзей от выяснения отношений Ло не стал, проходя в свою комнату, чтобы поскорее смыть с себя всю грязь улиц и запах отвратительной сырости. Погода в последнее время не жаловала своей снисходительностью. Трафальгар до некоторых вещей был ужасно брезгливым и скрупулёзным. Он ненавидел грязь и пыль. Запах гнили и сырости. Ненавидел неаккуратных людей. Ненавидел неухоженных людей. Даже за своей бородой тот так сяк, но ухаживал, не давая ей быть похожей на заросшее, нетронутое многими годами месиво. И расти больше определённой длины ей не позволял. Даже привычному стилю никогда не изменял. Единственное, что никогда не маялся хернёй со всякими масками, сыворотками, и прочей дичью для качества волос. Оно его всецело устраивало. Скинув с себя грязные вещи и оставив там, где прислуга её заберёт и отнесёт в стирку, Трафальгар наконец принял долгожданный и столь желанный душ, выкрутив температуру воды, чтобы та была и не горячей, и не холодной. Что-то среднее между тёплой и слегка горячей. Хотя для любителей воды погорячее, в которой можно заживо свариться и покраснеть, как настоящий рак, такая температура покажется и вовсе ледяной. Но и хер с ними, подумал Ло, стараясь выкинуть все мысли из и без того уже гудящей от дел и планов головы. Единственное, что до сих пор не давало ему покоя — это его вещи. Не любил он отдавать кому-то свои личные вещи, всегда предпочитая и утверждая, что лучше самому, зато с уверенностью, что всё будет выполнено хорошо. Но Юноше пришлось привыкнуть к новым правилам, как только тот попал в этот дом. Да и дел, с тех пор, у него поприбавилось, что иногда, на такие простые и привычные вещи, как уборка, стирка и так далее просто не было времени. В такие моменты искренне осознаёшь, насколько труд слуг необходим. Из теплоты капель, монотонно бьющих по коже и поверхностям кабинки, даже выходить никуда не хотелось. Здесь было тихо, в своём понимании этого слова. Монотонный шум уставший организм даже не воспринимал, отодвинув куда-то на задний план, сосредоточившись только на том, как усталость и мысли смываются вместе с грязью, пылью и запахом улиц, прокуренных борделей, сигаретный дым в которых, казалось, уже навечно впитался в стены, кожаную обивку мебели и работников. Всё это с собой уносила вода через слив в полу, куда-то в трубы, а по ним обратно на зловонные сырые улицы мегаполиса. Это казалось вечным порочным кругом, прервать который не мог никто, как бы богат или влиятелен он бы не был. Простояв под каплями воды довольно продолжительное количество времени, Трафальгар таки вышел из кабинки, невольно задумываясь, куда же подевался тот мальчишка с глазами цвета нефти, и чем этот идиот занят сейчас. Мысли тут же забивались вопросами и возможными вариантами того, как же таки утроить эти шестьдесят пять оставшихся свиданий, ведь сдаваться Ло не любил. Тем более не такому наглому выродку. О нет, только не ему. Он докажет ему, что согласиться вступить в клан стоило ещё в тот вечер их первой встречи, когда предложение впервые слетело с его уст, даже будучи необдуманным. Впервые за долгое время Трафальгар сделал что-то на эмоциях. И вот уж что? Ему отказали. Немыслимая дерзость. Жил бы этот придурок сейчас в достатке, и горя не знал, а не зарабатывал на подпольных боях без правил, гробя своё здоровье. Недовольно фыркнув, Трафальгар вздохнул, стараясь выкинуть этого непристойно красивого выродка. Чёрт бы с ним! Ещё вернётся. Точно вернётся, как голод замучает. И не важно, голод физический, или голод по битвам, уничтожению соперника и артистичной игре на публике. Месиву и крови. Они точно ещё встретятся.***
К окончанию размышлений Ло уже стоял перед зеркалом, замечая, что застегнул последнюю пуговицу белой домашней рубашки. И как только он так выпадает из реальности, думая об этой малолетке? Словно снова влюблённый подросток! Глухой удар кулака отразился эхом по деревянной поверхности внутри шкафа. Даже просто мысли об этом мальчишке вызывали столько раздирающего гнева. И как только вернуть привычное безразличие с этим ублюдком? Как только ему удаётся так легко выводить Ло из себя? События той ночи вновь всплыли волной в памяти наследника, заполняя, казалось, всю черепную коробку, весь обзор на самого себя в зеркале и комнату позади. Мир вокруг потух, поплыл и превратился в неразборчивое месиво. Перед глазами стоял лишь облик того мальчишки, бесстыдно прогибающимся под Трафальгаром, лучше всякой шлюхи. Лучше любой девчонки, с которой Ло был до него. И этот секс по праву можно назвать лучшим за всю его жизнь. Никто не смог вызвать в нём столько противоречащих, но так резонирующих друг с другом эмоций. Никто не смог вызвать у него маниакальное желание присвоить это тело и душу себе. Завладеть и утолить разрывающие изнутри желание сделать мальчишку своим. Тот самый порыв собственничества, как в ту ночь, давал о себе знать, обжигая органы, стоит только вспомнить все те многочисленные укусы и синяки на шее паршивца, которые Ло тогда так остервенело желал перекрыть своими. Подобные мысли вызывали странный, до ужаса довольный оскал. Те стоны. Та дрожь в теле этой малолетки тешило эго. Тешило безразмерное самолюбие и то, как он заставил его заткнуться. Ведь этот придурок больше не смог язвить в тот момент. Он обязательно будет принадлежать ему. Обязательно. И это не обсуждается. Выходя из комнаты, Трафальгар отправился в трапезный зал. Что он никак не ожидал там увидеть, так это Кора-сана, который до сих пор сидел в кресле возле камина, хотя давно уже должен быть в своей комнате, как обычно и было всегда до этого. Завидев любимого отпрыска, Коразон поднял взгляд со страниц книги, улыбнувшись своей привычной и родной улыбкой. — Добрый вечер, Ло. Как прошёл день? — Улыбкой, полной теплоты и радости от долгожданной встречи. Он уже давно решил уйти на пенсию, из-за чего за Ло и закрепился титул «Наследника Клана». Все знали, кто станет приемником на место главы. Здесь даже догадываться и размышлять было не о чём. Кандидаты кроме Ватера попросту отсутствовали. Росинант, в любом случае, отдал бы своё место, хоть и не родному, но любимому исчадью ада. Назвать Трафальгара иначе из-за его скверного поведения и характера как-то не получалось. Но для Коразона он всегда был и остаётся «милым» и «родным» сыном, не брезгуя и не боясь его гнева, обращаясь к Ло с такими словами. — Не сиди так близко к камину. — С привычным безразличием в голосе, тот взял со стола яблоко, что осталось лежать после ужина в прозрачной и, казалось, чуть ли не стерильной таре. Так уж хорошо здесь заботились о чистоте. На стекле даже жирных пятен от пальцев рук не было видно. Надкусывая яблоко, поворачиваясь к отцу лицом, опираясь поясницей об край стола и придерживая его свободной левой рукой, на пальцах которых красовалась надпись «D E A T H», Трафальгар продолжал с безразличием смотреть за действиями отца. Настроения на полноценный ужин уже не было. Коразон было хотел ответить, что всё нормально, как заметил воспламеняющийся край брюк, тут же спохватившись и предприняв попытки потушить его. Благо, огонь ещё не поглотил слишком много ткани, чтобы пришлось спасать этого неуклюжего бедолагу. На столь забавное представление Ватер лишь закатил глаза. — Ты настоящая ходячая катастрофа. — Констатировал факт тот, взглянув на мужчину, что виновато, но так искренне улыбнулся. Ло никогда не спросит о самочувствии, или о том, не поранился ли тот. Это было не в характере этого ледяного, как айсберг, парня. Но его глаза никогда не врали, а тело было уже содрогнулось от сокращения мышц, что уже намеревалось отлипнуть от стола в сторону катастрофы в кресле. — Я в порядке, — Тёплая улыбка заставляла обеспокоенное сердце вернуть свой привычный ритм, а мышцы расслабиться. Ло лишь сделал вид полного безразличия, будто и не хотел подойти и взглянуть на место, что лишь пару секунд назад полыхало огнём, продолжая есть зелёное кислое яблоко, ни капли не морщась, и тщательно прожёвывая каждый кусочек, прежде чем отправить его в недра эпигастрия, который точно будет раздражён кислотой яблока, съеденного на пустой желудок, и накажет болью, с добивающей тошнотой. — Тебе бы поесть нормально, а не яблоками давиться — С волнением проговорил Росинант, откладывая книгу на журнальный столик возле двух кожаных кресел. Предлагать Ло присесть в пустующее кресло рядом было бесполезно. Трапезный зал был наполнен полумраком, с единственным лишь источником света — камином посередине дальней стены. Те же, в свою очередь, были украшенными многочисленными картинами, которые Ло уже знал наизусть, подолгу рассматривая их в юношестве, когда умирал от скуки в этом огромном доме. Посередине, вдоль всей комнаты стоял длинный стол из тёмного дерева, о край которого Ло и опёрся, окружённый стульями, словно под охраной рыцарей в доспехах. Такой уж важный и величественный был стол? Всё может быть. Подсвечники на столе держали не горящие, потушенные недавно свечи. Дом и все его жители уже готовятся ко сну. — Не стоит мне об этом говорить, — С раздражением ответил юноша. Это и вправду звучало иронично: говорить о важности правильного и полного питания доктору. — я не голоден. Росинант на это лишь устало вздохнул, решив больше не учить выросшего так быстро сына. Но беспокойство, которое тот проявил к Трафальгару, было тому приятно и дорого. И Коразон знал об этом. Ведь Ло сам никогда об этом не скажет, так ведь? Он знал его, как облупленного. — Так, как день прошёл? Всё не нашёл того мальчишку с глазами цвета нефти? — Улыбка оставалась на лице главы клана неизменной, но Ло она уже была привычной и тёплой. Она ассоциировалась у него лишь с домом и уютом. Пожалуй, Росинант был единственным человеком, который никогда не раздражал Ло по-настоящему. Как бы тот этого не показывал, в душе он радовался всем его неуклюжим моментам, еле сдерживая уголки губ, что так и норовили покинуть привычные места по направлению вверх. Все его беспокойства, какими бы не были раздражительными, ведь Ло уже давно не ребёнок, всё равно были такими родными, взывая где-то внутри такое странное, но согревающее все внутренности тепло. Но вот внезапное упоминание Луффи заставило кусок яблока встать поперёк горла, преграждая путь к кислороду. Проглотить его стало задачей непростой, и не из неприятных. Прокашлявшись, с трудом протолкнув застрявший кусок по пищеводу, Ло одарил отца недоумённым взглядом. — Не думай, что я не знаю и не слышу, как Шачи с Пингвином шушукаются, и не вижу, как те рыскают по нашим базам, ища любую информацию про некого «Луффи» — Доселе нежная улыбка стала хитрым оскалом. — Я не понимаю, о чём ты. — Сказал — как отрезал тот, под натиском глаз отца спрятав взгляд, уводя его куда-то в бок, якобы он и не смотрел на Росинанта, а вновь рассматривал те самые картины, которые до этого его так то и не интересовали, и были уже давно изведанными, вплоть до самого маленького пятнышка, о существовании которого даже Коразон не догадывался. Но отговариваться было уже поздно, а признавать поражение было не в характере Трафальгара. На такое поведение сына глава клана лишь посмеялся, а затем снова одарил его теплотой своей лучезарной улыбки, понимая, что принимать поражение его отпрыск ни за что не согласится, а продолжать словесную битву, пытаясь выяснить информацию лично у Трафальгара Коразон и не желал, и не планировал. — Ладно, потом расскажешь, как захочешь поделиться происходящим со мной. Но знай, что я очень нетерпеливый. — Росинант был прав, он не терпелив. И в любом случае обо всём прознает, но будет молчать, как чёртов партизан, о том, что всё знает. И лишь улыбнётся, хитро сверкая глазами, отнекиваясь от всех вопросов. Эта его привычка просто невыносима. Паршиво. Ло лишь остаётся согласиться с условиями хитрого старикашки, и пусть тот ещё молод, пошёл он со своими условиями. Гортанно соглашаясь, тот возвращает взгляд на отца. — Обязательно. Когда-нибудь расскажу, если дотерпишь и не полезешь узнавать всё сам. — Раздражение в голосе привычно вернулось на своё родное и согретое многими годами место. Лучезарная улыбка одарила с ног до головы мальчишку, а недовольный желудок начал напоминать о себе, всячески отторгая кислое яблоко, наказывая хозяина тела за такие перекусы. До чего же паршиво.