***
Я проснулась в холодном поту и с трудом открыла глаза. На противоположной стене висели часы, стрелки которой указывали на четвёртый час дня. По левую сторону от кровати было большое окно, позволяющее теперь уже увидеть город в дневном свете. Из-за лежачего положения я могла лишь взирать на небо, затянутое серыми тучами. Облака закрыли собой солнце, потому в комнате было мало света. По правую сторону от кровати стояла небольшая тумбочка, на которой я оставила свой телефон перед сном. Голова болела настолько, что я не могла даже пошевелить ею или поднять, дабы снова не рухнуть на подушку, схватившись за виски. Потому сообщения я проверить не смогла. Заснуть при такой головной боли мне не удавалось, поэтому я продолжала лежать, устремив взгляд в окно. Наряду с собственным самочувствием меня беспокоило не меньше состояние Луки, одиноко переживающего болезнь в том мраке. Ради него я предприняла эти попытки снова заснуть – тщетно. До моего слуха доходили звуки, исходящие по ту сторону закрытой двери: видимо, Арсений шумел в гостиной или на кухне. С каждой прожданной минутой мне не становилось легче. Приложив руку ко лбу, я предположила, что у меня высокая температура. Поэтому нужно постараться встать и спросить у хозяина квартиры про аптечку. Не знаю, заходил ли он ко мне, пока я спала. Арсений был последним человеком, кого я готова была видеть в этой жизни, однако, боюсь, я могу сильно пожалеть, если не обращусь к нему сейчас. Как только моя спина оторвалась от кровати и оказалась в вертикальном положении, голова заболела так, словно по ней били молотком, точно по гонгу. На ватных ногах я поплелась в сторону двери, держась одной рукой за голову. Иногда перед глазами всё плыло, будто комната кружила меня в карусели, потому старалась держаться за ближайшую мебель и стены. Болконский сидел в гостиной на кресле и печатал в ноутбуке, что лежал у него на коленях. В помещении было не так душно по сравнению с той спальней, где я спала, из-за чего стало легче дышать. Окно было распахнуто таким образом, что свежий ветер мог беспрепятственно проникать через неё – так следовало сделать и мне перед сном, чтобы проветрить комнату. Мужчина был увлечён своей работой и не сразу заметил моего появления. Мне пришлось подойти чуть ближе и опереться на комод, стоящий под настенным телевизором. – Арсений, – имя вырвалось почти шёпотом. Тем не менее мужчина поднял на меня взгляд, видимо, заметив краем глаза какое-то движение. То ли от неожиданного появления, то ли от моего вида он настороженно отложил ноутбук на стол и встал с места. – Я думал, ты ещё спишь, – Арсений не двигался. – Что случилось? Ты неважно выглядишь. – Голова болит. Видимо, у меня жар, – пролепетала я с трудом. – У тебя есть градусник и нужные лекарства? Он наконец подошёл ближе и, как мне показалось, с беспокойством дотронулся рукой до моего лба, после чего взял под локоть и помог дойти до кресла, где он сидел прежде. – Ты пока посиди здесь, – Мужчина принёс стакан с прохладной водой и всучил мне его в руку, – а я принесу сейчас аптечку. Как же было приятно сделать глоток простой воды и намочить сухие губы и горло. Сердце пропустило удар от осознания того, что в такой тяжёлый момент Лука не мог глотнуть даже малую каплю воды. Вновь я лежала в спальне, где недавно видела сон. На соседней тумбочке лежали лекарства, и стояли две кружки: в одной – вода, в другой – травяной отвар. Вкус у второго был ужасный, однако, по словам Арсения, этот напиток действительно имел лечебные свойства. Что касается самого Болконского, он нередко заглядывал ко мне в комнату, чтобы узнать моё самочувствие. Местами меня раздражала его забота, больше походившая на очередное позёрство. Вероятно, он искренне беспокоился обо мне, но тот день навсегда перечеркнул былое мнение о нём, оставив лишь разочарование, ненависть и страх. Страх от того, что он может причинить вред моим близким. Страх от того, что я вышла замуж за убийцу, ведь не было выбора. Однако месяц назад я решила, что не позволю более его рукам отнять ещё одну жизнь. В противном случае придётся прибегнуть к крайним мерам. Болконский оставил окно открытым, откуда в спальню проникал свежий воздух – после осеннего дождя. Тучевые стены всё так же не пропускали солнечных лучей. Виски не так сильно стучали, а лоб не пылал прежним жаром. Нужно было решить вопрос с перевозом вещей из общежития. Я бы хотела ещё некоторое время пожить там, однако вчера Арсений закрыл эту тему. Попытка оспорить его решение ни к чему не привела. Всё же вещи стоит перевезти именно сегодня. Арсений снова заглянул в спальню и прошёлся по мне нечитаемым взглядом. Подойдя чуть ближе, поправил мою подушку и молча направился к окну. Я следила за его действиями и наконец решила поговорить о том, что обсуждали сегодняшним ранним утром. – Арсений, – Он отвернулся от городского вида и посмотрел на меня, – мне нужно съездить в общежитие за вещами. Сможешь подвезти? Он удивлённо вскинул бровь и одарил осуждающим взглядом. – Хочешь поехать туда в таком состоянии? Совсем о себе не думаешь? – его голос звучал рассерженно. – Мне уже лучше. К тому же мне необходимы мои вещи. – Тебе разве сегодня плохо спалось в моей одежде? Нет, ты не поедешь сегодня никуда. Вот спадёт жар – заберём всё необходимое. Недовольно выдохнула и прикрыла на секунду глаза. Я устала идти у него на поводу. Раз уж мы теперь муж и жена, могу ведь постараться сделать так, как хочу я. Если уж он насильно взял меня в свои супруги, то пусть немного потерпит. Ведь условия выполняются: я вышла за него, а он не трогает моих родных. – Это была не просьба, а утверждение. Я сегодня поеду в общежитие с тобой или без тебя. Моё здоровье не твоя забота, не думай, что мы настоящая пара. Аж голова снова сильнее разболелась, когда увидела его разозлённое выражение лица. Однако, к моему удивлению, он тяжело вздохнул в попытках успокоиться и кивнул головой. – Пусть будет так. Скажи мне, что нужно забрать на сегодня, я сам поеду в общежитие. – Тебя не впустят. Без меня – точно. Мужчины смотрел на меня с минуту и, засунув руки в карманы, направился к двери, проговорив перед выходом: – Принесу тебе одежду. В салоне автомобиля было тепло, хотя на улице сегодня была довольно прохладная погода. Из колонок доносилась тихая песня, а за окном лил дождь, оставляя капли на стекле. Я прислонила голову к подголовнику и прикрыла глаза. Мысли были далеко от этого салона: всё думала о том, кого оставила в своих снах. Сейчас головная боль не могла превзойти душевную. Ведь все люди настолько переживают о любимых, что готовы сами забрать всю их боль? В детстве часто думала, что всё может наладиться после того как я посплю. Когда дорогие мне люди болели, я желала скорее лечь спать, чтобы утром увидеть их в лучшем состоянии. Казалось, это действительно работало. Однако я лишь пряталась от тех несчастий, стараясь избежать сильных переживаний об этих людях. Они так и продолжали болеть и страдать, лишь я одна спала, думая, что и им легче в этот момент, ведь время пролетает мгновенно. Всё же мой метод действовал недолго: нельзя оживить мёртвого, забывшись во сне. При взгляде на Луку я вновь вернулась в детство и захотела проспать момент его страданий. К несчастью, я упускала важную деталь – он и есть мой сон. В дороге мне стало чуть хуже, чем было до выхода из квартиры. Стараясь не показывать это Арсению, я не поворачивала голову в его сторону и дышала тише, чем хотелось из-за вновь поднявшейся температуры. Иначе он мог сразу развернуть машину и поехать обратно, да в придачу осыпал бы меня упрёками. Еле шевеля ногами, я вышла из автомобиля и вдохнула полной грудью. Дождь боле не лил, отчего будет легче возиться с моими пожитками. Сегодня я заберу лишь необходимую часть, а в другой день приеду за всей остальной. Чересчур крупных вещей у меня не было, поэтому можно обойтись только машиной Арсения. Думаю, в его скромный джип влезет всё, что нужно. Взяв себя в руки, я пошла в сторону входа в общежитие. Арсений привёз меня при условии, что он тоже поднимется в комнату, иначе, видимо, я могу где-нибудь потерять сознание, ведь вид у меня не лучший. Честно, в данный момент я была рада выдвинутому условию, однако знать ему это не нужно. Как-то договорившись с охранником, Болконский последовал за мной, бросая изредка задумчивые взгляды в мою сторону. – Не стало хуже? – он спросил неожиданно, прижав меня к себе в лифте. Я скинула его руки и чуть отошла, поправляя волосы. – Нет, со мной всё хорошо. Арсений недоверчиво покосился на меня, а затем издевательски усмехнулся. – Когда будешь падать, целься сразу на пол. Не надейся, что я тебя словлю. От услышанного вздёрнула резко головой, из-за чего картинка перед глазами снова поплыла. Рука сразу оперлась на стену, после чего я вышла из лифта вслед за мужчиной. Соседка поздравила нас с прошедшей свадьбой, пожелав всех благ. Я сообщила ей, что заеду ещё раз за оставшимися вещами и документами для выселения. – Да, конечно, – Камилла внимательно посмотрела на меня, а затем подошла ближе к столу, с которого я собирала нужную косметику. – Арина, ты не заболела? Выглядишь неважно. – Я мало спала сегодня. – А-а-а, понимаю, – Девушка таинственно подмигнула и отошла к своей кровати, на что я с ухмылкой закатила глаза. Когда необходимая часть моих пожитков покоилась в багажнике автомобиля, мы были готовы уехать обратно в квартиру моего мужа. Мужчина открыл мне дверь и стоял в ожидании. Стоило лишь моей руке коснуться внутренней дверной ручки, как почувствовала головокружение. В глазах сразу потемнело и обессиленное тело, словно куклу, обхватили мужские руки.Глава 24
27 июля 2023 г. в 12:48
Я и подумать не могла, что мне будет так радостно очутиться в темноте, которая с детства страшила моё воображение, скрывая в себе многочисленные тайны. Стоило лишь увидеть маленький слабый огонёк, как я побежала в сторону этого тусклого света. С каждым пройденным метром сердце стучало всё сильнее, словно готовилось выпрыгнуть из грудной клетки. Мой внутренний голос кричал, что моим надеждам о хорошем самочувствии Луки не суждено оправдаться. С каждым шагом я приближалась к мужскому телу в белоснежном одеянии, что лежало на земле без каких-либо признаком жизни. Я опустилась рядом с бледным, почти фарфоровым, мужчиной и дрожащими от волнения руками стала касаться его рук и лица. Каждый участок тела, до которого дотрагивались мои пальцы, был до ужаса горячим, точно раскалённые угли. Прежде холодные руки пылали неестественным для Луки жаром, а приоткрытые губы всё шептали, да так тихо, что лишь самому страдающему известны эти слова.
– Лука, прошу тебя, открой глаза, – Я обхватила его горячие щёки и стала целовать в не менее горящий лоб и потрескавшиеся губы, ощущая солёный привкус своих же слёз. Каждый оставленный поцелуй был безмолвной мольбой. Словно после всего этого он откроет свои глаза и посмотрит на меня нежным взглядом, несущим в себе особую поддержку, на которую, казалось, не может быть способен человек из царства снов. Словно он перестанет болезненно шептать и своим прекрасным голосом скажет, что всё хорошо, ведь иначе и быть не может, ибо он рядом.
Его рука слабо сжала мою, отчего я подняла голову с его еле вздымающейся груди и взглянула на его осунувшееся лицо. Лука выглядел настолько болезненным, словно лежал в подобном состоянии не меньше месяца. Наконец он открыл веки и направил свой взгляд на меня, но в нём не отражались былые свет и тепло. Заместо этого мёртвая пелена накрыла его глазницы, лишив всякой жизни. Вот он взглянул точно в мои глаза, наполненные горестной влагой, и я нашла отблески прежней любви, ещё теплящиеся в его глазах напротив.
– Лука, – Я приблизилась к его лицу настолько близко, что вдыхала каждый его жаркий выдох, – пожалуйста, не закрывай больше глаза. Мне страшно, Лука. Прошу тебя, не оставляй меня.
Я затаила дыхание, дабы ненароком не упустить его еле заметные движения и совсем тихие слова. Его зрачки не двигались, будто стёкла, смотрели мне в душу.
– Ma cherie, – прошептал он, приоткрыв сухие губы.
Я гладила одной рукой по его волосам, а другой – по груди.
– Да? Где болит сильнее? Что мне сделать, свет мой?
На что мужчина постарался поднять руку и положить её поверх моей, что лежала чуть выше живота. Он поднёс мою ладонь ближе к левой стороне, и я чувствовала каждый стук его бьющегося сердца. Оно билось, свидетельствуя о том, что жив его хозяин. Однако этот стук был не так надёжен, как ранее, когда я обнимала его в предыдущие сновидения, прислушиваясь к сердцебиению.
– Болит здесь, – вымолвил он, и секундная улыбка появилась на его губах. – Однако ты не печалься, ma cherie, ведь я не для того существую в твоих снах, чтобы быть причиной слёз на этих прекрасных глазах.
Каждое слово стоило ему немалых усилий, дабы я смогла это услышать. На секунду я опешила от его обращения на «ты».
– Лука, если тебе настолько трудно говорить, то лучше не стоит этого делать. Прошу, побереги силы. Я пробуду с тобой до тех пор, пока последняя часть меня не покинет этот сон. Что-нибудь придумаю сейчас.
С тех самых первых секунд, когда я увидела лежащего Луку, мой разум словно парализовало. Сейчас же я смогла немного взять себя в руки и сделать всё, что в моих силах. Идея покажется странной, однако стоит всё перепробовать.
Голова мужчины покоилась на подушке, а рядом с ним стоял маленький тазик с холодной водой. Аккуратно свёрнутое полотенце, которое я заранее смочила в воде, лежало на его лбу. Пить он не мог вовсе, поэтому приходилось протирать его потрескавшиеся губы влажным платком. Я держала в руках лекарство от жара и градусник, ртуть в котором поднялся до отметки в 38,9. Окажется ли лечение нашими методами хорошим решением? Сбоку от меня стояла кружка малинового чая, которая могла помочь, исходя из опыта предков и личного.
– Сейчас тебе нужно будет выпить лекарство, – Я поднесла ложку с лекарственным напитком к его приоткрытым губам, – после чего я напою тебя чаем.
Лука покорно выполнял всё, о чём я просила. Температура была очень высокой, отчего он с трудом дышал. Печалило не только это, ведь через какое-то время мне придётся оставить его одного. Будь на то моя воля, я пробыла бы с ним до тех пор, пока моё сердце не перестанет болеть при каждом брошенном взгляде на него. Да и просыпаться у меня нет желания, ибо картина реальности не менее мрачная. Во сне хоть я могу быть с тем, кого поистине люблю.
В очередной раз уже теплая повязка на лбу Луки сменилась на холодную, в очередной раз он тяжко вздохнул. Свеча продолжала гореть тусклым пламенем, готовая потухнуть от любого дуновения. Рядом с нами пару раз появлялись фигуры чёрных воронов, пугая меня своей тенью и неожиданным криком. Я временами вставала и прогоняла их, размахивая руками в надежде на то, что они перестанут донимать Луку своим противным карканьем. Прошло уже немало времени, однако этого не было достаточно, чтобы успокоить мою истерзанную душу – Лука по-прежнему страдал от пламени, обдавшим его тело. Тем не менее жар был не так силён, как в самом начале. Я не хотела думать о худшем, хоть оно и неизбежно. Я больше не буду отрицать того, что может случиться, вместо этого постараюсь последовать совету самого Луки.
– Ma lumiere, за эту встречу я не смог созерцать твою улыбку, – Его рука, сжатая в моей ладони, слегка напряглась. Уголки моих губ приподнялись, рисуя улыбку, спустя секунду она вновь пропала, а из губ вырвался печальный выдох.
– Как же мне улыбаться, когда ты в таком состоянии, мой милый Лука? – после я убрала тёплую повязку и оставила поцелуй на его лбу. Обычно он целовал меня так же в лоб или в макушку, однако сейчас мне остаётся лишь вспоминать былое с трепетом и привкусом горечи.
– Я предпочитаю заместо тревог о будущем наслаждаться минутами, проведёнными с тобой. Зачем же тратить утекающее время на печаль, когда можно вкусить остаток счастья?
Эти слова прозвучали разумно, ибо песок времени ускользает сквозь наши пальцы. Всё же тревогу из сердца я отогнать не в силах, когда рядом лежит дорогой мне человек, готовый в любое время покинуть меня. Нет, о подобном не в силах думать.
Мои руки в последний раз поменяли полотенце, лежащее на его лбу, затем я легла рядом с Лукой и медленно опустила голову на его плечо. Впервые за этот сон лавандовый аромат слабым шлейфом окутал меня. Мужчина продолжал сжимать мою ладонь, как и прежде. Казалось, даже мои слезы, скатывающиеся по щеке на его плечо, превращались в пар, стоило им только коснуться его кожи через тонкую ткань. Прошу, не дайте мне проснуться.
Неожиданно Лука губами коснулся моей макушки и оставил тёплый поцелуй.
– Оказалось, я и тогда тебя одну любил, моя милая Арина, – последнее, что он прошептал мне.
Лаванда и его прикосновения – всё, что было со мной, пока пробуждение не вырвало меня своими грубыми когтями из объятий Луки. Как же он будет без меня в таком состоянии?