Гори, пламя моё!

— Сижу за решеткой в темнице сырой… — мой голос в очередной раз прозвучал по всему изолятору временного содержания. С соседних камер раздались хлопки, когда я закончил читать стих. Тоже в очередной раз. Следом я услышал голос, полный благодарности. — Парень, спасибо. Благодаря тебе тут стало не так скучно сидеть, как несколько дней назад… Кивнул и только через секунду понял, что мой жест никто не увидел. В отличие от других лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления, находился я в своей камере один. Слишком опасный в представлении органов правопорядка, чтобы помещать меня в общую камеру. Вдруг я с заключёнными что-то сделаю? А они ведь официально ещё не преступники. Да и осуждённых никто не даст убить просто так. Сказал бы, что в Мистрале ценят права и свободы каждого, да, вспоминая отношение к фавнам и рабство, не получается… Поместили меня в одиночную камеру не просто так. И даже не из-за активной Ауры. Тут таких личностей, что превосходят людей, было с избытком. Нет, полиция увидела, какие разрушения может принести битва с моим участием. Увидела и прониклась. Меня эта ситуация даже слегка забавляла. Люди и фавны в соседних камерах ведь прекрасно слышат мой голос и понимают по нему, что я молод. Они общались между собой, обсуждали, как полиция могла посадить в камеру ребёнка… В их голосах звучал диссонанс. Для людей и фавнов это действительно было из ряда вон выходящее. Как они только не ругали хранителей закона. Местные стражи даже пытались донести истину для задержанных, что я, возможно, очень опасный преступник, но их никто не слушал. Меня защищали. Требовали отпустить. Пытались утешить. Это всё и веселило мою персону. Ещё давить усмешку заставляло то, что полиция считает, будто дверь камеры сможет меня остановить, если я захочу сбежать. Кажется, у них где-то потерялась логика. Органы правопорядка точно знают, что во время битвы я могу устроить серьёзные разрушения, но… продолжают меня держать в самой обычной камере. И это даже не вера в мою невиновность. Полицейские точно уверены, что ресторан я разгромил сам. Просто так. Потому что мне захотелось это сделать. Вообще заметил, что настроение у меня в последнее время довольно хорошее. Всё благодаря периодическому применению на себе собственного же Проявления. Мысли о смерти почти не терзают голову. Хочется жить. Даже иногда наслаждаться дарованным бессмертием. Настроение моё было настолько приподнятым, что я вспомнил свои первые жизни. Читал стихи из них. Нет, благодаря своей силе я всегда помню все свои жизни, но… помнить всё и сразу не могу, как бы это ни звучало. Приходится некоторое время продираться до нужных воспоминаний, жизней. Обычно я не люблю обращаться к первым своим реинкарнациям. Я жил тогда… слишком хорошо. Ещё не понимал, что бессмертие, постоянные перерождения могут из великого дара стать для меня ужасным проклятием. Был бы полноценным Охотником, никто не посмел бы меня задерживать за драку в центре города. Но на данный момент я числюсь только студентом одной из Академий. Желание встречать как можно меньше препятствий на своём пути от той же полиции было ещё одной причиной, почему я на самом деле хотел получить лицензию Охотника. Нет, откровенных беспредельщиков никто терпеть не станет. Возможно, уберут свои же. Тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания. Статус Охотника даёт различные привилегия, и люди готовы на многое, чтобы его сохранить. Поэтому они и убирают тех, кто совсем теряет берега. Один дурачок может бросить тень на весь институт Охотников. Благо это не мой случай. Меня никто не станет устранять. Я даже ещё не полноценный Охотник. Но разбирательства намечаются… Владельцы ресторана недовольны, что кто-то его разнес. Подъехавшая полиция обнаружила рядом только меня, вяло шагающего в сторону Академии Охотников. Попытался выставить всё так, будто по пути в Академию на меня напал неизвестный, что никто изначально не хотел громить ресторан. Просто один из ударов противника отбросил меня в заведение, где и продолжился бой. Цель напавшего? Почему он это вообще сделал? С честным видом сказал, что не знаю. Лишь упомянул, что противнику откуда-то было известно, что я один из лучших студентов Хейвена. Разумеется, полицейские не поверили мне. Они вообще относились крайне предвзято к Охотникам и студентам Академий. Но моя история была рассказана не для них. Я поведал её для Лайнхарта, который из-за своего положения директора Академии Охотников, должен был присутствовать на допросе. На описание внешности Салем, манеру говорить и держаться Лайнхарт никак не отреагировал. Либо хорошо сохранял невозмутимость, либо действительно не знал бессмертную. А вот силы… Силы моей противницы заинтересовали его уже куда больше. В начале я видел только ту практичную любознательность, когда ты слышишь описание врага и думаешь, а как бы сам ему противостоял в случае сражения. Но когда я аккуратно заявил, что есть у меня подозрения, будто мой противник умеет управлять Гримм, Лайнхарт дрогнул. Заметил это только я, так как внимательно наблюдал за его реакцией. Если раньше он тоже склонялся к тому, что я по какой-то причине разнес ресторан сам, сейчас его мнение поменялось. Взгляд стал серьёзным. Он начал выпрашивать всё о Салем… Это значило, что ему о ней как минимум известно. Пусть даже какие-то крохи информации, но он знает бессмертную. Следует потом уже у него самого выпытать информацию. — Кхм, господа полицейские, — кашлянул в руку Лайнхарт, привлекая к себе людей. — Слушаем вас, директор Лайнхарт, — вытерев с уголка глаз выступившую слезу, ответил главный в дуэте полицейских. Хранителей правопорядка рассмешили мои слова о том, что противник умеет управлять Гримм. Они сказали, что это самая нелепая ложь, которую им приходилось слышать за свою жизнь. И посоветовали начать говорить правду. Опять же, сквозь смех. — Это тайна директоров Академии Охотников… — с таинственным и загадочным видом произнёс Лайнхарт. — О ней даже не знают многие Охотники. Это сделано специально, чтобы не поднимать панику… — полиция уже впечатлилась словами Лайнхарта. У него был невероятный авторитет даже с учётом того, что он фавн и Охотник. Хранители правопорядка смотрели в рот директора Академии Хейвен, не желая пропустить не единого его слова. — Существует некая сумасшедшая, что убивает студентов Академии. Обычно она охотится за самыми выдающимися личностями. Мотивы её не ясны ни одному директору. Известно лишь, что Проявлением девушки являются иллюзии. Вначале я тоже подумал, что мой студент сам разнес ресторан, но… Стоило ему упомянуть управление Гримм, как всё встало на свои места. Та убийца любит делать вид, что управляет этими кровожадными монстрами. Так она поселяет страх в сердцах людей, заставляет их ошибаться, а затем… убивает. Один из полицейских с тревогой посмотрел на своего коллегу. Тот сглотнул и спросил, уставившись на Лайнхарта: — Почему… почему вы её ещё не поймали? — Проявление. Она очень хорошо маскируется. Но мы обязательно этим займёмся… Итак, раз мы поняли, что мой студент на самом деле не виноват, когда вы его отпустите? — Пока мы не уладим ситуацию с владельцами пострадавшего заведения, директор, подозреваемый побудет у нас… Но если на переговорах будете присутствовать и вы, думаю, владельцы заведения быстро откажутся от претензий и заберут своё заявление на вашего студента… Когда я говорил практически чистую правду, мне никто не поверил. Следовало директору Академии навешать лапшу на уши служителям закона, у него не попросили даже каких-нибудь доказательств. Вот она, сила авторитета и реальная власть. В изоляторе временного содержания я пробыл всего одну ночь. И то первый день там ночевал из-за того, что у полиции был завал и они банально не успели допросить меня. Время было потрачено не впустую. Я анализировал прошедшую битву и придумывал планы, как при следующей встрече отправить Салем на тот свет. Часть времени ещё уходило на собственное лечение. Во время битвы оно происходило очень быстро. Я жертвовал качеством в обмен на скорость. Сейчас же была возможность полноценно заняться своим телом. Приводил его в норму как раз под чтение стихов. Через пару часов после допроса полицейских, на котором присутствовал Лайнхарт, меня уже освободили и выпнули из участка с просьбой больше не ломать так чужую собственность даже во время самозащиты. Или как минимум свести повреждения к минимуму. Сразу же после освобождения я насел на директора с просьбой рассказать о Салем. Леонардо Лайнхарт делал вид, что ничего не понимает. Будто придумал всю историю только затем, чтобы освободить своего непутевого ученика, чьё заключение может бросить тень на Академию Хейвен, у которой совсем недавно уже значительно пострадала репутация. К слову, тоже не без моего участия, как выразился директор. Но одним лишь взглядом я смог передать, что думаю о его «ничего не понимаю». Лайнхарт тяжело вздохнул. Пересел из рабочего стола за журнальный столик. Налил себе чашку чая и осушил её практически мгновенно. Затем он с серьёзным видом посмотрел на меня: — Не знаю, чем именно ты привлёк эту женщину, но вот мой тебе совет: больше не пересекайся с ней. Чудо, что ты остался жив. Она не твой уровень, Лонг. Мы ей займёмся сами. — Под «мы» вы имеете в виду? — спросил я. Лайнхарт несколько секунд бодался со мной взглядом, а затем приказал покинуть его кабинет. Я подчинился. Директор оказался крайне неразговорчивым. В его кабинете я сожалел, что не прихватил с собой препарат, который заставил говорить ранее Малахит. Хотя… Драку в его кабинете затевать не следовало. Слишком много верных Лайнхарту людей поблизости. Могу и проиграть. Но выбить у него правду всё же требуется. Нужно напрячь Романа и Тривию. Пусть возобновят поиски семьи Лайнхарта. Они ранее занимались этим, но из-за Паука и Малахит прекратили. Думал, что уже нашёл одну из бессмертных, поэтому Лайнхарт мне был уже не так нужен. Мне, конечно, известно про Беллатрис и её родство с директором, а значит, и родителей девушки, но этого может быть недостаточно для оказания давления на Лайнхарта. Возможно, вместо любимой племянницы он всё же решит сохранить информацию о бессмертных. В идеале нужна угроза более близкой родни. Матери, жены или, например, родного сына. Надеюсь, что первая не умерла, а вторая и третий у директора Академии есть. Рыжий и Тривия, к слову, не подавали никаких сигналов с момента моего последнего приказа. Роман лишь после окончания нападения Гримм, которые всё же отступили, так и не углубившись в город, скинул фотографию выполненного последнего моего поручения. Но преступный дуэт точно был в столице. Датчики в одном из убежищ их зафиксировали. Жучки тоже подтвердили местонахождение Романа и Тривии.

(***)

Впервые за несколько дней оказавшись в своём общежитии, я тут же отскочил назад, обратно в коридор, взял в руки половинку копья и прикрыл тело щитом. Чуть ранее прозвучал взрыв. Именно на него у меня была такая странная реакция, но последовавший за взрывом вопль сбил мою готовность сражаться и привёл в недоумение: — Поздравляем! Взрыв повторился. Это оказались хлопушки с конфетти… А вопль — поздравлением от ребят, членов моей команды «Блэк». Правда я не понимал, с чем именно меня поздравляют. Что и решил прояснить. — А какой праздник? — удивление даже не пришлось имитировать. — Ты совсем глупый? — спросила Кэдиси, скрестив руки с разряженной хлопушкой на груди. — По торту со свечками непонятно, что мы собираемся праздновать? Керей с улыбкой на лице действительно держал в своих руках небольшой торт. На мгновение он бросил взгляд на торт и забеспокоился. — Говорил же я вам, что торт всё же стоит достать чуть позже, — поучительным тоном произнёс Керей. — Сейчас он весь в конфетти. Двойняшки стали ругаться между собой. Я перевёл взгляд на Беллатрису, на чьём лице тоже сияла улыбка. — Ну, вы же не моё освобождение решили отпраздновать? — Какое освобождение? — с удивлённым видом спросила Беллатрис. — Дя… директор же сказал, что ты в больнице, потому что подрался с Гримм по пути в Академию и он тебя чуть поцарапал. Значит, Лайнхарт умолчал об истинной причине моего отсутствия… Не исключено, что меня вообще вытащили только из-за Беллатрис. Мы как бы в глазах других выглядим очень хорошими друзьями, если не чем-то большим. Лайнхарт определённо не хотел бы расстраивать свою любимую племянницу по пустякам… Не зря с ней «дружу». Скорее всего, предупредить меня самого о том, что на самом деле я был в больнице, мужчина забыл потому, что своим напором, пытаясь выяснить информацию о Салем, банально сбил его с мысли. Бывает. Разумные не идеальны. — Так какой сегодня праздник? — я вспомнил все местные важные даты. — О, точно! Поздравляю вас с международным днем Праха! Честно, не знал, что этот праздник отмечают ещё где-то, кроме Атласа. Хоть он и называется международным, но важен он исключительно для жителей Атласа и людей, что как-либо связаны с Прахом по долгу работы. Двойняшки резко замолчали и уставились на меня. Беллатрис тоже от них не отстала. Я понял, что произнёс что-то не то. — Сегодня день Праха? — уточнил у своей сестры Керей и получил кивок вместо ответа. — Надо будет поздравить деда… — Ты действительно не понимаешь, почему мы тут сегодня собрались? — спросила Кэдиси неожиданно с проскользнувшей на мгновение жалостью на лице. Беллатрис достала свой свиток и открыла на нем календарь показывая сегодняшнюю дату. Дата, на мой взгляд, была обычной. Я покачал головой. Через секунду до меня наконец кое-что начало доходить. Я вспомнил, что в приюте именно сегодняшний день выбрал в качестве даты своего рождения. — О! — сделал я вид, что наконец всё понял. — Так у меня… день рождения? — Почему ты спрашиваешь это у нас? — вернув себе слегка напыщенный вид, спросила Кэдиси. — Это же твой день рождения! — Ты, наверное, устал, Лонг, поэтому и забыл про свой день рождения, — с тёплой улыбкой на лице произнесла Беллатрис, положив мне на плечо свою руку. — Хех, приятель, это же насколько ты устал, что забыл про такую замечательную дату? — Кер, он был вообще-то в больнице! — цыкнула на своего брата Кэдиси. — Давайте уже наконец сядем за стол! — хлопнув ладошками, произнесла Беллатрис. — А как вы узнали, что у меня сегодня день рождения? Я не помню, что говорил вам о нём. Вопрос был задан после ужина. И я точно уверен, что не говорил о нём. — Мы все уже отпраздновали свои дни рождения… — почесав затылок с неловким видом, сказал Керей. — Ты как-то узнавал о датах и поздравлял нас, — это было не особо сложно. Пролистав стену их социальных сетей, нашёл поздравления с днем рождения и на всякий случай, чтобы улучшить отношения с товарищами по команде, решил их поздравить, и преподнести небольшие символические подарочки. — На днях мы решили, что тоже стоит тебя поздравить, но, как оказалось, даже Беллатрис не знала, когда он у тебя… Тогда она воспользовалась своими крутыми связями и всё узнала! — залезла в моё личное дело благодаря своему родственнику на посту директора Академии. Ясно. — Мы чуть не пропустили твой праздник, Лонг! Прости нас! — Да нет, всё в порядке. Я же его обычно и не праздную, — немного улыбнувшись, ответил Керею. — Поэтому даже не сразу понял, к какому празднику вы готовились. Спасибо, мне было очень приятно. — Подожди, — Беллатрис схватила меня за запястье, когда я начал вставать с дивана. — Мы ещё не вручили подарок. Усадив обратно на диван, мне торжественно преподнесли небольшой пакет, в котором лежала маленькая чёрная коробочка. — Открывай быстрее! — с чуть смущенным видом произнесла Кэдиси. Открыв коробку, я замер, глядя на карманные часы золотого цвета с цепочкой. — Неужели не нравятся, Лонг? — спросил Керей, заметив мою неоднозначную реакцию. — Нравятся, — успокоил его я, беря часы в руки и раскрывая их крышку. — Отлично! Мы не ошиблись! А как тебе гравировка? Каждый из нашей тройки внёс свой вклад в неё. — Она просто замечательная! Я закрыл крышку часов и ещё раз прочитал гравировку на них. Почему-то на внешней стороне… «Хорошему другу и замечательному товарищу. Поступай так, как велит сердце. Неси добро». Я убрал часы обратно в коробку. Лучезарно улыбнувшись, поблагодарил членов своей команды. Как же сложно жить. И как же я сейчас устал от своего собственного лицемерия и вранья…