Минута слабости

Знаете… Отношения это сложно. Сложно дарить свою любовь человеку, поддерживать его интересы, наслаждаться редкими прикосновениями, ведь вы, из-за проблем будней, можете встретиться только вечером, дома на диване. Сложно делиться своими проблемами с одним человеком… А представьте, когда их двое? Двое одинаково любимых людей. Вот у Чифую, к примеру, именно такая проблема. Как можно полюбить обоих сразу? Как можно было так обложаться?.. В классе душно и воняет рыбой. Летнее солнце печет и даже открытые настежь окна с дверью, для хоть какого-то сквозняка, не спасают. У Мацуно кружится голова, а нудный бубнежь учителя и вовсе заставляет клевать носом. От стойкого запаха скумбрии тошнит, и он чувствует, как к горлу подбирается ком. Чувствует, но упрямо молчит, ведь тут, на двух соседних партах сидят те самые «двое» между которыми он не может разделить собственные чувство. Баджи, как всегда, пытается сделать вид, что понимает, о чем речь на уроке, а Казутору, ковыряя ногтем засохшую жвачку под столом, уже строит план побега. «Интересно… — мысли в голове кажутся тяжёлыми, почти неподъёмными и ползут по сознанию как-то медленно, тягуче — А как бы они отреагировали, если бы я признался?» — ещё раз обводит взглядом силуэты своих друзей и морщится от слова, которое доставляет столько боли. «Друзья. — он вздыхает и чувствует, как желудок скручивает от спазма, — Мы просто друзья». А живот все тянет и горький ком в горле становится все отчётливее. Чифую морщится, прикрывая ладонью губы. Кажется его стошнит прямо здесь. Руку тянет, замечая, как дрожат пальцы. Учитель не реагирует, зато боковым зрением он замечает хмурого Баджи, сразу обратившего внимание на резкую бледность своего заместителя. — Учитель! — Казутору, как самый «мне нечего терять», выступает в роли глашатого, наконец-то привлекая внимание преподавателя к уже позеленевшему Мацуно. Чифую, на вопросительный взгляд старшего, хочет открыть рот с просьбой выйти, но вот тошнота подходит все ближе, и он просто вскакивает с места, вылетая вон из кабинета, оставляя за собой лишь густую тишину. В туалете Чифую блюёт. Блюёт так, что рискует выплюнуть собственные лёгкие. У него кружится голова и дрожат ноги, не говоря уже о невероятной усталости во всем теле. — Сдохну в кабинке школьного туалета. Он хрипит это пытаясь встать на ноги и перестать обнимать сидение белого коня, но выходит крайне паршиво, и он вновь оседает на пол. — А кто тебе позволит? — Гортанный хохот срывается с уст и Чифую сразу узнает обладателя этого бархатного голоса. — В целом, можешь попробовать, но лучше уж в медпункте. — Казутору говорит это с тихим смешком, тут же получая локтем в бок от Кейски. — Да шучу я. Шучу. Чифую хочет провалиться сквозь землю. Ему стыдно. Он сидит на полу туалетной комнаты, бледный, с прилипшей к щеке блевотиной и не может унять пульсацию в висках, от чего силуэты перед ним плывут. — Вы чего пришли…? — Он вновь пытается встать на ноги, но терпит очередное порождения, на этот раз чудом не долбанувшись лбом о бочок унитаза. — Э нет, давай поможем. — Баджи говорит это наклоняясь ближе, подхватывая блондина под локоть. Казутору повторяет тоже самое, но уже с другой стороны. — Отпустите. — Вяло, совсем тихо в глупой попытке вырваться. — Чиф, не упрямится, мы поможем дойти до медпункта, чего тебя вообще так развезло? — Баджи пытается поймать зелёный взгляд, но Мацуно упрямо прячет лицо за длинной челкой. — Да в классе у нас воняет, как на помойке. — Казутору держит ногой дверь, позволяя Баджи выйти в коридор первым. — Там любому плохо станет, а этот додик ещё и жару не переносит. И это было правдой. Странно только, что Казутору о этой маленькой детали, сказанной всего раз, помнил. — Дурак ты, Чифую, сразу нужно было выходить. — Ступеньки казались непреодолимым препятствием, но они быстро преодолели первый пролет. Мацуно, в полудрёме, шмыгает носом. — Вы тоже дураки. — Он чувствует, как тело совсем мякает в чужих объятиях, а сознание и вовсе накрывает темнота. — Я вас за это и полюбил. Баджи с Казутору переглядываются. — Отключился. — Выносит вердикт Ханемия, усмехаясь чему-то своему. — Любит нас, слышал? — Слышал. В медпункт они заходят, укладывая Чифую на первую же койку. Медсестры нет, и они решают ее подождать здесь. Чифую тихо сопит во сне. Длинная челка прилипла к вспотевшему лбу и Баджи решает ее убрать, надеясь, что так парню будет полегче. — Я тебе говорил, что нужно было признаться ему ещё месяц назад. — Казутору наблюдает за его действиями с самой паскудной улыбкой, на которую только был способен. — а ты все: «Нет. Он подумает, что мы извращенцы и предлагаем «тройник»! На замечание тигра, Кейске лишь громко цокает языком. Да, он струсил признаваться в чувствах. Да, он боялся отказа, но теперь… Теперь всё стало куда проще. — Хочу, чтобы мы сделали это красиво… Признались ему эффектно. Ханемия скептически вскидывает бровь. — Я думаю поцеловать его в губы, измазанные блевотиной — очень эффектно. Кайски тихо рычит. И нужно же было ему вляпаться в эту любовь. — Заткнись. Чифую на кушетке хрюкает невнятное «ага».