Должен быть сильнее этого мира

Цзян Чэн проснулся под вечер. После неловкого смущённого разговора Лань Сичэня отправили домой, пусть тот и не хотел оставлять Цзян Чэна, у которого, возможно, вновь проявились бы симптомы течки. Перед уходом он попросил номер Цзян Чэна и тот, не раздумывая, быстро внёс себя в контакты его телефона. Лань Сичэнь интересовался состоянием Цзян Чэна эти два дня. Всё было стабильно, лишь головная боль и тянущее ощущение в животе. Для Цзян Чэна такая течка была большой редкостью. Несмотря на отвратительные побочки, подавители помогали справляться с воздействием альфы и облегчали течку. А Цзян Чэн никогда не пил подавители. Так что течка больше напоминала ад. Яньли посещала его несколько раз на дню, когда у него была течка. Уговаривала пойти к ней домой, но Цзян Чэн не особо хотел, чтобы дома у Яньли пахло им. Да и стыдно почему-то перед тренером... Цзян Чэн шёл сегодня в школу чуть уставший. Течка прошла, но неприятный осадок остался. Было все-таки немного неловко перед Лань Сичэнем, но при этом на губах как-то незаметно растягивалась улыбка, когда воспоминания возвращались к успокаивающему феромону, мягким прохладным пальцам на лбу и ладони, сжимающей нежно руку... Он чувствовал себя глупо из-за желания улыбнуться при этих мыслях. На середине пути в школу Цзян Чэн вдруг понял, что что-то не так. Он не чувствует чужих запахов. Цзян Чэн остановился посреди дороги, с недоумением оглядываясь и внюхиваясь. Абсолютно ничего... Такое в последний раз было, когда он очень сильно заболел, потерял запахи и даже частично вкус. На сердце стало как-то неспокойно. Когда он пришёл в школу, все вокруг провожали его насмешиливыми и непонимающими взглядами. О чем они думали? Страшные предположения выстраивались в голове, и пазл сложился в пугающую картину, когда, подходя к классу, он ощутил явственный феромон Лань Сичэня. Он не чувствует запахов других омег и альф, а они его. Значит... Он вошёл резко в класс, прошёл к парте Лань Сичэня, который как-то слишком задумчиво вглядывался в тетрадь. Цзян Чэн подлетел к нему и быстро выдал: — Что за фигня? Лань Сичэнь поднял на него чуть печальный взгляд, поднялся на ноги и тихо шепнул: — Пошли, прогуляемся. Они молча шли на задний двор под пристальными взглядами. Никто не осмелился бы смеяться и злорадствовать открыто. Все-таки доминантный альфа и неадекватный омега были страшны в гневе. Они вышли в сад, уселись под одним из деревьев, в надежде, что никто не последует за ними. Цзян Чэн с немым вопросом глядел на Лань Сичэня и ждал объяснений. — Я виноват, прости меня, — проговорил он вдруг, опустив голову, — такого не должно было произойти. — Что блин произошло? — начинал нервничать Цзян Чэн. — Сначала я думал, что всё само заживёт, в этом ничего нет страшного, — он поднял руку со следом укуса, — но не проходит. А потом я перестал ощущать запахи людей вокруг. И тогда всё понял. Цзян Чэн схватил его ладонь, разглядывая укус так, будто он — вещь, которая вообще никак не могла случиться. — Я тебя укусил? Я поставил на тебе метку? — Цзян Чэн просто не мог поверить. — Во время течки, конечно, всякое бывает, но разве я мог просто присвоить себе доминантного альфу?.. Он вдруг с такой пустотой и отчаянием посмотрел на его кожу. Затем прорычал себе что-то под нос, подпрыгнул на ноги и со всей силы ударил кулаком по близстоящему дереву. То жалобно скрипнуло, осыпая на землю листья. Лань Сичэнь немедленно подскочил к нему, схватил за руку, рассматривая две струйки крови на костяшках. — Я понимаю твоё недогодание, но не стоит причинять себе вред! — возмущался Лань Сичэнь. — Надо вернуться в класс и обработать. Цзян Чэн лишь тяжело выдохнул. Он уже давно не увлекался самоповреждением — пережиток прошлого. Но конкретно в этой ситуации иначе выпустить эмоции было тяжело. Потому что метку нельзя снять. Она остаётся с человеком до конца дней и, если ты захочешь завести другие отношения, убрать предыдущую метку будет нельзя. Она является своеобразной клятвой в верности. Ранее пары обязательно ставили метку после свадьбы, но позже стало ясно, что это слишком рискованно. Всегда можно остыть, полюбить другого. Сколько судеб было искалечено этим страшным обычаем. Поэтому в будущем от этой практики отказались и крайне редко можно было увидеть человека, который бы решился поставить на ком-то метку. А Цзян Чэн, в бреду от течки, лишил возможности Лань Сичэня заводить детей с другими людьми, чувствовать их запахи. Теперь очень вряд ли кто-то сможет принять его... Цзян Чэн разрушил его надежды на будущее, а этот придурок сейчас переживает из-за чёртовой ранки на его руке... — Прости, я ничего не соображал, — пытался оправдаться Цзян Чэн, игнорируя призыв Лань Сичэня. — Ничего, позже об этом поговорим. Надо обработать, — произнес Лань Сичэнь и, не отпуская его пальцев, пошёл в сторону класса. Цзян Чэну нравились прикосновения всегда холодных нежных пальцев к своей грубой коже, но он аккуратно выпутался из слабого захвата, когда они приблизились к школе, в которой слишком много людей. Он был смущен и растерян. Такое происшествие просто не укладывалось в голове. Они добрались до класса, Лань Сичэнь заботливо обработал ранку и наклеил пластырь. Как только он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, дверь в класс с грохотом ударилась о стену. Яньли стояла на пороге и тяжело дышала. В её глазах пылало адское пламя. Цзян Чэн сразу понял: дела очень плохи. Девушка не контролировала себя в гневе. Цзян Чэн был уверен, что она может и убить под действием собственных неконтролируемых эмоций. — Вот сука. Убью, — прошипела она, не сводя взгляда с Лань Сичэня. Яньли, запыхавшись, стояла в верхней одежде и в первой обуви. Очевидно, никто из учителей не смог бы её остановить. Да даже молодому охраннику это было не под силу. Девушка быстро двинулась в сторону Лань Сичэня, схватила стул по дороге и замахнулась им с такой силой, будто была готова прямо сейчас пробить голову альфе этими железными ножками стула. Лань Сичэнь не на шутку перепугался, прикрыл голову руками, прекрасно понимая по глазам напротив, что удара не избежать. — Яньли! Стой! Цзян Чэн, казалось, никогда не был таким быстрым, как сейчас. Встал между ней и Лань Сичэнем, упираясь ногами в пол, перехватил руки подруги, с трудом останавливая удар. Та с недоумением посмотрела на него. — Я не поняла? С какого такого перепугу ты защищаешь это животное? Я его предупреждала о последствиях. Он посмел коснуться тебя, я не оставлю это просто так! — кричала она, отбросив стул. Яньли могла расправиться с ним и голыми руками — как минимум выкинуть из окна. — Во-первых, ты совсем ума сошла? Кем себя возомнила, раз людей планируешь убивать? Во-вторых, он ничего со мной не делал! Это... — он замялся, оглянувшись на десятки любопытных глаз, направленных на них. Лань Сичэнь и правда только что был как никогда близок, если не к смерти, то к серьёзным увечьям точно. Голова чуть закружилась от волнения, но сейчас было важнее как-то помочь Цзян Чэну выпутаться из ситуации. Он попытался встать и что-нибудь сказать, но Цзян Чэн стоял перед ним несдвигаемой горой, не позволял встать и, видимо, не желал, чтобы тот вмешивался. — Если в общем, это случайность... — проговорил Цзян Чэн и обернулся, чтобы показать только Яньли метку. Та смотрела на укус такими же круглыми глазами, как и Цзян Чэн несколькими минутами ранее. Она в немом вопросе открывала и закрывала рот, словно рыба за стеклом, а затем размахнулась и дала Цзян Чэну мощный подзатыльник. — Вот ведь... Мелкий говнюк, — прошипела гневно она, а затем, совершенно неожиданно, притянула к себе и крепко обняла, – бедняга... Цзян Чэн не совсем был опечален подобным происшествием. Не то, чтобы он верил, что его могут полюбить... Скорее он сожалел, что Лань Сичэнь — такой красивый и чудесный — не сможет оставить после себя детей или найти нормальную пару. — Зато теперь у нас обоих не будет детей, — посмеялся неловко Цзян Чэн, пытаясь разрядить обстановку. Яньли недовольно нахмурилась, отдаляясь от друга. Девушка слишком любила детей, а тут её ещё и лишили возможности понянчить отпрысков лучшего друга! Как же судьба жестока. — Кстати, а ты не хочешь попросить прощения у человека, на которого только что совершила покушение? — Цзян Чэн отошёл, наконец открывая вид на парня. Яньли с сомнением глянула на него, вперила прямой, пронизывающий до самых костей, взгляд и протянула мизинчик. Лань Сичэню показалось, что это он просит у неё прощения, а не наоборот. — Ох, не стоит... — пытался отмахнуться Лань Сичэнь, но замолчал, когда бровь девушки изогнулась то ли в возмущении, то ли в удивлении. Оставалось лишь покорно протянуть палец в ответ. После этого старого действа Яньли потрепала Лань Сичэня по голове и пошла на выход. — Тебя одобрили, счастливчик, — произнес Цзян Чэн, всё ещё надеясь отвлечься от бесконечных мыслях о чёртовой метке. Парень пошёл следом за Яньли, потом резко остановился, будто о чем-то забыл, и бросил через плечо: — Чего расселся? Ты идёшь? Ланя словно водой окатили. Он подпрыгнул на ноги, неловко оглянулся и пошёл за ним. В столовой как всегда шумно. Яньли возмущалась, что Цзян Чэн не ест рыбу, заявляла, что это лучшая еда в этом мире и нельзя просто пропускать её мимо. Тот лишь отмахивался, возмущённо повторяя, что девушка негодует по этому поводу уже который год. Лань Сичэнь, на удивление, не ощущал себя лишним здесь. Молчаливый слушатель не смущал парочку, они лишь ждали момента, когда разговор перейдёт к более подходящей теме. — Казалось бы, минут десять назад я была готова убить тебя, а сейчас сижу за одним столом, — посмеялась Яньли беззаботно, взмахнув вилкой. В столовой десятки запахов смешивались друг с другом и теперь аромат Лань Сичэня не глушил всех прочих, не привлекал столько внимания. А Яньли и Цзян Чэн отпугивали случайных зевак, все-таки нашедших его в толпе — Это было... опасно, — лишь ответил Лань Сичэнь. — Хотя я был бы не против умереть, потому что надоело решать эту чёртову математику... Она задает столько, что рука вянет всё это писать. Яньли перевела удивлённый взгляд на Цзян Чэна. Тот кивнул, как бы говоря:"Я тоже офигел с того, что он простой смертный". Они пришли к молчаливому согласию, а затем Яньли, яростно всхлестнув руками, чуть не сшибая со стола стакан, выдала: — Да! Как же меня всё это заколебало! Дальше последовал рутинный разговор, полный нытья на учёбу. Лань Сичэнь был прекрасным слушателем, умело поддерживал диалог, хотя, казалось бы, столько времени он общался только с дедушкой и соседями. Он выслушивал все рассказы Яньли о тех или иных учениках и к концу обеда уже мог бы запросто шантажировать несколько человек страшными подробностями об их личной жизни. — Не умеешь ты язык за зубами держать... — только и буркнул Цзян Чэн, сидя рядом с девушкой, за что получил мгновенно острым локтем в ребра. — На правду не обижаются! — За правду п*зды получают, — парировала Яньли, отправляя в рот последний кусочек огурца из салата. — И не поспоришь... Лань Сичэнь лишь рассмеялся из-за этих глупых, но до ужаса забавных разговоров. Что могло быть лучше, чем сейчас сидеть здесь, беззаботно вести беседу, наслаждаясь тихими звуками дождя из-за окна и свежим воздухом? Яньли так доверяла другу, что приняла Лань Сичэня почти мгновенно. Если Цзян Чэн доверился, то и ей не о чем переживать. Мимо прошёл знакомый парень. Сяо Линь. Яньли и Цзян Чэн проводили его идентичными осуждаюшими взглядами. Лань Сичэнь лишь изогнул бровь в удивлении. Что же этот парень сделал парочке? — Я, кажется, его узнаю, — задумчиво произнес Лань Сичэнь, — он слишком часто приставал ко мне со своими предложениями вступить в волейбольную команду, до сих пор отвязаться не могу. Теперь парочка сверлила взглядом уже Лань Сичэня. — Что-то не так? Яньли лишь прыснула, откинулась на спинку стула, сложив руки под грудью. — Этот мудак не берет в команду омег. Хотя, в принципе, он ничем не отличается от остальных. Цзян Чэн потемнел. — А ещё эта сволочь очень популярна у девчонок. Не понимаю, что они в нём нашли... Всего лишь красивый, вежливый и харизматичный. Пффф, подумаешь, — она закатила глаза. Цзян Чэн выглядел сейчас таким грустным... Его разочарование и обиду можно было разглядеть даже в кромешной ночной тьме. — Я бы мог попробовать помочь вступить в команду, — чуть растерянно произнес Лань Сичэнь, прекрасно понимая, что его пошлют далеко и надолго. — А есть смысл? — Нет. Яньли и Цзян Чэн произнесли в один голос. — В любом случае, его будут гасить так, что не имеет смысла, состоит ли он в волейбольной команде, — говорила Яньли, не пережевав до конца салат, что запихнула только что в рот. — Да и не собираюсь я играть на одном поле с этими отврательными альфами, — Цзян Чэн лёг на ладонь щекой, вдруг осознал, что теперь среди них есть альфа, и быстро добавил: — без обид. Лань Сичэнь лишь на пару минут задумался. — Ты продолжаешь воспринимать альф как плохих людей заведомо. Но люди с предрассудками могут быть и хорошими... Просто у них сложилось неправильное представление в голове. Если ты докажешь им, что... — Схренали я должен им что-то доказывать? — резко перебил Цзян Чэн и нахмурился. Воздух вокруг их стола сгустился. Лань Сичэнь вновь тронул то, чего касаться нельзя ни за что и никогда. — Сними розовые очки, пожалуйста, — последнее слово он выплюнул так ядовито и злобно, совсем не было похоже, что он действительно о чем-то просит, — что сделают альфы, если поймут, что я — омега — играю лучше них? Явно не порадуются, что в команде появился сильный игрок. Они просто начнут меня гасить, чтобы вновь стать всесильными. Так было всегда, это никогда и не изменится. Цзян Чэн был слишком уверен в своей правоте, выглядел так, будто Лань Сичэнь — глупый и наивный ребёнок, который совсем не знает, что такое жизнь. Он уже пытался сделать хоть что-то, переступал через гордость ради любимой игры, но получал лишь осуждение и боль отчаяния. Парень просто сдался, понял, что никто и никогда не изменится. — Яньли, ведь есть среди альф хорошие люди? — Лань вдруг обратился к девушке. — Как минимум я, — дополнил он тихо. — Встречаются, но редко. Ещё не находила кого-то, кто не кинул бы меня через некоторое время. Да даже Цзи, с которой мы с младшей школы дружили, послала ради этого чёртового... — она сжала раздражённо зубы. — Я общаюсь с ними только потому, что они живут очень интересно. Вечные интриги и расследования. А я любитель наблюдать за проблемами других людей, — девушка хитро улыбнулась. Лань Сичэнь тяжело выдохнул, уронив голову. Убеждать кого-то в мнении, в котором и сам не был уверен, крайне тяжело. Просто очень хотелось, чтобы Цзян Чэн смог играть в хорошей команде... Уделять волейболу больше времени. Это ведь делает его счастливым. Россыпь длинных волос чуть не упала в тарелку. Цзян Чэн неосознанно протянул через стол руку, чтобы шелковистые пряди не окунулись в недоеденный суп. Пальцы замерли рядом с его лицом. Какое-то странное чувство смущения захлестнуло с головой. Такие мягкие волосы не хотелось выпускать из рук, но он резко отдернул конечность, когда Лань Сичэнь поднял голову. — Аккуратнее, так суп испортишь, — произнес Цзян Чэн, сложив руки под грудью, и отвернулся лицом к окну. Лань Сичэнь лишь мягко улыбнулся. — Сегодня остаёмся после школы и идем сначала на тренировку волейболистов, а потом за проект. А то совсем мы про него забыли, — говорил спокойно Лань Сичэнь, легко улыбаясь смущению друга. Цзян Чэн лишь кивнул. Сам не понял, почему так просто согласился на подобное... Раньше бы он просто послал куда подальше с этими "приказами", но сейчас он был слишком взволнован тем чувством, всплывшим неожиданно. Так бессовестно коснулся волос! Ведь их можно трогать только близким людям (по убеждениям Цзян Чэна). Ещё и эта нездоровая любовь к приятным тактильно вещам подливала масла в огонь. Боже! Какими же они были восхительными на ощупь! И как теперь бороться с бесконечным желанием коснуться этих шелковистых прядей? Яньли вскинула брови, удивленная, что друг так просто согласился. Тяжело выдохнула, помотав головой, будто пытаясь скинуть снег с макушки. — Ладно, мне всё равно надо в больницу, — прыснула она, бросила острый взгляд на Лань Сичэня, —доверяю тебе. Ничто в мире не звучало более угрожающе, чем эта фраза. Но Лань Сичэнь был спокоен.