Должен быть сильнее этого мира

Лань Сичэнь стоял у окна. На улице сияло яркое восходящее солнце. На пустой дороге лишь изредка мелькали машины и люди. Он всегда вставал очень рано, привычка ещё со времен жизни с мамой. Утро ощущалось иначе, чем любое другое время суток. Сонная дымка витает в воздухе, тишина и спокойствие, которое не встретишь даже ночью. Именно в это время чувствуешь наибольшую связь с природой, с жизнью... Голова приятно пустеет, а на губах как-то сама растягивается удовлетворенная улыбка. Парень поливал цветы, заботливо выдергивал высохшие листочки, опрыскивал из пулевизатора. Он любил зелень, даже иногда разговаривал со своими растениями. Эти хрупкие создания чудесной красоты дарили странное желание защитить нечто настолько беззащитное, маленькое, но такое прекрасное. Лань Сичэнь заботливо провел пальцами по листочкам. На плечо легла чья-то ладонь. Так медленно поползла по ключице к шее и ниже по груди. Вопреки здравому смыслу Лань не шевельнулся, лишь поежился от щекотки. Человек сзади не собирался останавливаться, второй рукой обхватил торс и притянул ближе. В нос вдруг ударил тот самый дурманящий аромат грейпфрута. Казалось, сейчас он действовал в сотни раз лучше, чем когда у Цзян Чэна была течка. Потому что теперь омега действительно желал этого. Пальцы ловко исследовали его тело, мягко цеплялись за каждую мышцу и косточку, чуть царапали кожу сквозь тонкую ткань футболки. Лань Сичэнь сжал зубы, не понимая, что сейчас должен делать, и лишь продолжил опрыскивать растения, словно ничего и не происходило. Кажется, парню за спиной это показалось забавным — сзади донёсся тихий хмык. Мокрые губы коснулись шеи, горячее дыхание пощекотало кожу. Лань Сичэнь испуганно вздрогнул, попытался отдалиться, но руки крепко прижимали, не позволяли даже шевельнуться. Взгляд упал на стекло и там, в отражении, можно было разглядеть два узких хищных глаза, смотрящих в самую душу. Внутри разлилось странное тепло. Хотелось прильнуть ближе, отдаться моменту, но почему-то казалось, что это будет совсем неправильно, что через некоторое время он пожалеет об этом. Лань Сичэнь не сдержал тихого мычания, когда холодные пальцы забрались под футболку, больно царапая кожу. Чужие зубы вцепились в кожу. Цзян Чэн словно был возмущён этому бездействию, наказывал за нежелание следовать за ним. И Лань Сичэнь не смог сопротивляться этому напору, обернулся, встретился с ледяными серыми омутами, полными страсти и желания и вдруг резко приблизился к губам. Поцелуй мокрый, пошлый, несдержанный. Лань Сичэнь не ожидал, что способен на подобное, но Цзян Чэн дразнил и манил слишком умело, пробуждал из-под толстого слоя пыли нечто находящееся на грани между здравым смыслом и безумием. Парни не отдалялись друг от друга. Лань Сичэнь наконец развернулся к нему всем туловищем, положил ладонь на щеку, мягко провел дугу вдоль скулы, добрался до уха, аккуратно пощекотал ушную раковину. Ему дали согласие, просили большего, а он мог лишь повиноваться и выполнять. Цзян Чэн утягивал за собой во тьму, в пылкий ад страсти и безумия, царапал кожу, кусал губы, терся бессовестно о Лань Сичэня. Его язык уже проник в рот альфы, так мокро и страстно целовал. — Лишь мой, — произнес не своим голосом Цзян Чэн, лишь на секунду отдалившись. Но Лань Сичэнь почти и не слышал его, утопая в бесконечном океане новых чувств. Его утягивали понемногу к кровати, сильные руки уже порвали тонкую ткань футболки и быстро стянули. Цзян Чэн прижимался к его голому торсу, постанывал в поцелуй, вёл себя так уверенно и развязно, что голова шла кругом. Запах, заполнивший комнату, гипнотизировал, размывал границы стыда и неловкости. Разливавшиеся внутри чувства так остры, так притороно сладки. Лань Сичэнь не желал отрываться от этих губ, хотел и дальше ощущать их мягкость, умирать каждый раз, когда его язык проникает в рот и скрещивается с его собственным. Так горячо. Лань Сичэнь потерял опору под ногами и оказался прижатым к кровати. Цзян Чэн сидел сверху, по-хозяйски осматривая белоснежную кожу. Альфа не отличался спортивным телосложением, но эти изящные руки, широкая грудь, выпирающие ребра, каждое из которых хотелось укусить, а затем страстно вылизать... Каким же потрясающим он был сейчас — разгоряченный, запыхавшийся от переизбытка чувств. Цзян Чэн оседлал чужие бедра, улыбнулся, словно демон, пришедший забирать душу жертвы. Даже, казалось, в глазах его заплясали алые искры. И только теперь сознание чуть прояснилось. Лишь на пару секунд они оторвались друг от друга, как Цзян Чэн уже вновь вцепился в чужие губы, не желая больше ни на мгновение выпускать из губительного действия морока. Но Лань Сичэнь вдруг вспомнил... Эту недовольную смущенную мордашку, когда Цзян Чэн отворачивался от него, в попытке скрыть румянец на щеках. Тот милый (как считал Лань Сичэнь) парень просто не мог так горячо зацеловавыть шею, спускаясь всё ниже. Он бы не дал согласия так скоро. И это осознание словно окатило ледяной водой, возвращая к реальности. Лань Сичэнь подпрыгнул на кровати, пробуждаясь ото сна.

***

Шли дни. Вот уже пару недель как Лань Сичэнь стал частью этой странной популярной — в плохом смысле — парочки. Удивлённые взгляды менялись на осуждающие и злые, многие ревновали доминантного альфу, недоумевали, как такое могло случиться. Но теперь всецелое обожание и попытки познакомиться в редкие моменты, когда Лань Сичэнь оставался один, не так беспокоили и больше не заставляли чувствовать себя самым одиноким человеком в мире. Он подружился с Цзян Яньли достаточно быстро. Когда Лань Сичэнь в первый раз поддержал обсуждение какого-то человека, вспомнив, что она рассказывала в прошлый раз, Яньли чуть не задохнулась в удивленном вздохе. Для девушки это было так непривычно, что она даже замолкла на некоторое время, глупо уставившись на Лань Сичэня. Цзян Чэн в тот день просто привычно пожал плечами со словами:"Не помню нифига". Сегодня они обедали в классе. На парте разложены самые разные вредные вкусняшки. Когда Лань Сичэнь спросил, почему они едят такую еду, если оба спортсмены, получил такие возмущенные взгляды, что и слов не нужно было. Цзян Яньли привычно рассказывала про происшествия вчерашнего дня. Активно размахивала руками, чуть не проливая многострадальную газировку. Цзян Чэн лишь тяжело вздыхал, скучающим взглядом рассматривая состав чипсов. Даже он казался увлекательней чужих жизней. А Лань Сичэнь спокойно и медленно ел рис с подливкой, изредка задавая наводящие вопросы девушке, чтобы она не уходила от рассказа в другую сторону слишком далеко. —... И ты представляешь после этого он посмел пригласить её погулять! А эта дурочка повелась. Уф, как же, блять, меня бесят такие наивные, — Яньли отбросила от себя чипсы и откинулась на острый конец парты за спиной, ударив себя по лицу. Девушка сидела лицом к парте Лань Сичэня, поставив между ног стул. Цзян Чэн сидел также, но сбоку, и только сам Лань принимал правильное положение. Лань Сичэнь еле заметно поморщился, услышав мат. За время, проведённое с ней, пора бы уже привыкнуть, но давалось это слишком тяжело... — Хм, действительно, а разве она не давала обещания, что больше никогда с ним общаться не будет? — недоуменно произнес парень. — О ком вы, блин, говорите? — спросил на выдохе Цзян Чэн, растекаясь по парте, расталкивая всю еду. Лань Сичэнь лишь тихо посмеялся и аккуратно сочувственно похлопал его по голове. — Пфф, неужели ты не понял ещё, что такие обещания никогда не держат? — закатила глаза девушка, игнорируя нытье Цзян Чэна. Парень ощутил себя лишним. Ведь это он был связующим звеном в их цепочке, в какой момент они стали так близки? Внутри что-то сжалось, требуя действий. Цзян Чэн не мог игнорировать жгучее чувство в груди, поднялся на ноги, обошёл Лань Сичэня, усаживаясь на заднюю парту. Яньли продолжала трезвонить на заднем фоне, а Цзян Чэна уже ничто не могло остановить. Он потянулся к крабику и быстро убрал. Волосы Лань Сичэня тут же рассыпались по спине и плечами. Такие прекрасные, сияющие здоровьем. В глазах заблестели мелкие звёздочки восторга. Когда Лань Сичэнь попытался обернуться и что-нибудь сказать, Цзян Чэн грубо схватил за голову и развернул обратно. Пальцами он медленно расчесал послушные волосы, поражаясь, как легко они проскальзывали. Волосы совсем не путались, не пушились, такие поддатливые. Необузданное ликование захлестнуло от осознания, что теперь можно трогать, когда вздумается. — Иногда я забываю, что мелкий поставил на тебе метку и что надо бы тебя ненавидеть, — посмеялась Яньли, все-таки остановив свою болтовню. — Наш Цзян Чэн питает нездоровую любовь к мягким вещам. — Правда? — с весельем в голосе переспросил Лань Сичэнь. — Тебе нравятся мои волосы? Он обернулся к Цзян Чэну. Теперь это сделать позволили. — Нравятся, — честно ответил он, неожиданно даже для себя, совсем позабыв, что надо бы смутиться. — и запах нравится, и голос, личико красивое. Лань Сичэнь засветился так, что захотелось зажмуриться и отвернуться. — Эх, любовь-любовь, — произнесла мечтательно Яньли, уложив голову на свою ладонь. Эти слова быстро получили реакцию в виде двух взглядов: один возмущенный и злой, жаждущий убийств, второй удивлённый и чуть смущенный. — Доиграешься, с Цзинь "кем-то там" сводить начну, — прошипел Цзян Чэн, нахмурившись. — Ой, бля, не дай боже, — отмахнулась девушка. — Я и так ему вчера взмазала. — Что ты сделала? — О! Одобряю! Лань Сичэнь и Цзян Чэн отреагировали практически одновременно. — Как бы не было проблем, — задумчиво добавил Лань Сичэнь. — Ой, да что он нам сделает? Хлюпик ебанный, — самодовольно усмехнулась Яньли, отправив в рот очередную чипсинку. — Поддерживаю. Этому мудаку нельзя спуску давать. За что хоть отхватил? — спросил Цзян Чэн, заплетая мелкую косичку Лань Сичэню. Парень вспомнил про короткую стычку с дружками Цзинь Цзысюаня, подумал, как бы им в голову не взбрело прийти к Яньли. Они, конечно, те ещё мудаки, но жалко бедолаг... — Выбесил просто. В очередной раз попытался на меня весь проект скинуть. Не на ту напал, паразит. — Значит мне тоже нужно было Цзян Чэна ударить? — посмеялся Лань Сичэнь, постуквая пальцами по парте. Сердце в груди Лань Сичэня панически билось, не понимая, что сейчас нужно делать. Внешнее спокойствие совершенно противоречило тому жуткому урагану, происходящему внутри. Он просто замер, позволяя Цзян Чэну делать с волосами всё, что вздумается. — Почему я не удивлена? — Ну, можешь попробовать, — заплетая очередную мелкую косичку, самодовольно произнес Цзян Чэн. — Предпочту сохранить своё красивое личико, — хитро улыбнулся Лань Сичэнь. Цзян Чэн прыснул и отвернулся к окну. Царящая здесь дружеская атмосфера так грела душу. В их дуэте впервые появился новенький. Так хорошо вписался, что невольно становилось страшно, не хотелось отпускать его от себя слишком далеко. Голодные едкие взгляды, неустанно следующие за Лань Сичэнем, так безумно бесили. Цзян Чэн хотел завернуть его в одеяло, поднять на руки и умчаться куда-нибудь в безлюдное место, где чудесной кожи не касается ни один взгляд, где тихо и спокойно, а Лань Сичэнь может слышать лишь его голос. С Яньли почему-то такого не происходило. Быть может, потому что он уже давно доверял ей всецело, не боялся, что она может оставить одного. Девушка никогда ранее ему не врала, приходила всегда, когда нужна была помощь. Да, изредка она могла утаить что-нибудь, но Цзян Чэн был слишком уверен, что эта тайна должна быть сохранена ради его же блага. Мягкие лучи холодного осеннего солнца касались покрасневшей кожи. Серые тучи изредка наплывали на огненный диск, норовили обрушить на землю всю тяжесть воды внутри себя, но терпеливо уходили вдаль. Деревья уже облетели, такие серые и грустные с пожухлой травой и листьями у корней, они гордо возвышались над людьми, упорно тянулись к чернеющему постепенно небу. Цзян Чэн не любил жару и яркость красок лета, ему недоставало этих туслых и спокойных оттенков, успокаивающих душу. В этой временной "смерти" окружающего мира он находил заветное умиротворение. Гробовая тишина, траурные оттенки, так завораживающе прекрасно. Парень оперся подбородком о голову Лань Сичэня, продолжая глядеть в окно. Волосы щекотали нос, обнимали мягко нижнюю челюсть. Желание уткнуться в них носом и так уснуть с каждым днем становилось лишь сильнее. Однажды он обнаглеет и сделает это, но не сейчас. В эти минуты он желал лишь наслаждаться красотой облетевшего двора школы, слушать возобновившийся диалог двух друзей, полной грудью вдыхать прекрасный аромат сандала, смешанный с уличной осенней свежестью, и чувствовать тепло его тела совсем близко.