touch the stars

—Какая, нахуй, физкультура? Я не знаю, точно ли у тебя нет проблем с головой, но лично я не планирую растрачивать время на этот бесполезный урок. - Скарамучча, огорченный и обозленный на весь белый свет, на пятках разворачивается с намерением скрыться из виду. Он не успевает и шага сделать, как его предплечье обхватывает чужая ладонь. Она, как раскалённая сталь, неприятно жжётся и Скарамучча выдёргивает ее. —Отъебись, Кадзуха, чтоб тебя! Не пойду я никуда, идиот! —Кхм... Пойдешь. Мне доверили слежку за твоей успеваемостью. - ровно отвечает блондин. И факт того, что из них двоих именно Скарамучча сейчас вулканом разражается, выбешивает его ещё сильнее. —Да сколько можно?! Ты мне не мамочка, блять. Отъебись, пока я тебе не врезал. - в доказательство своих слов парень сжимает ладонь в кулак и заносит руку назад, как для удара. —Звучит не очень убедительно. Кулак летит прямо в его лицо, но он с видом гуру спокойствия делает шаг влево и Скарамучча ударяет воздух. У него скоро начнет дёргаться глаз из-за него. Скарамучча ударяет вновь и снова промах. Третий раз также не увенчивается успехом и он с тяжёлым сердцем сдается. —Блять, иди нахуй. Мне, может, на физкультуру ходить нельзя? —Справка от школьной медсестры имеется? - дружелюбно улыбается тот, сложив руки на груди. —Я... Она у меня... - теряется Скарамучча, лихорадочно выдумывая оправдание. Но находится лишь жёсткий контраргумент. - Иди нахуй. —Значит, идём. - Кадзуха с видом победителя ведёт раздражённого и поверженного одноклассника вперед. —И вообще, ты вроде как школу осматривать хотел с той белобрысый, чё ж за мной увязался? —Она слишком энергичная и шумная девушка, мне такие не по душе. Поэтому я просто сбежал от нее. —Решив донимать меня? —Не донимать, а вразумлять. Вот почему, к примеру, ты так плохо учишься? По словам преподавателя, раньше ты был в учебе неплох. Камень, ледяной и ядовитый, катится по горлу. Этот глупый Кадзуха все равно не поймет ничего, даже если лицом ткнуть. Они только познакомились, а этот... уже лезет к нему в душу. Кадзуха ведь не знает о нем абсолютно ничего, так какого черта позволяет себе упрекать его в чем-то?! Осознав сию несправедливость, Скарамучча с чувством гнева выпаливает: —Не твоего ума дело, идиот! Не лезь туда, куда не ведут дороги. —Понял, молчу. - легко соглашается блондин, и Скарамучча на мгновение удивлённо затихает. Зачастую люди считают своим долгом и целью всей своей жизни попытаться разворошить его прошлое и настоящее, чтобы потом сердце затоптать горькой болью. Скарамучче всегда невыносимо трудно вспоминать всё то, во что превратила его жизнь мать. —И только попробуй снова поучать меня жизни. Гарантирую сломанную руку. - сквозь зубы цедит брюнет, исподлобья окинув взором школьную раздевалку, в которой они успели незаметно оказаться. —Молчу-молчу. - в жесте капитуляции Кадзуха поднимает ладони. - Жду тебя на улице. И скрывается, тихо закрыв дверь. Скарамучча, передразнивая его наигранное дружелюбие, переодевается. Делает это нарочито медленно, чтобы потянуть время и отправиться на урок как можно позже. Во время физкультуры ему всегда кажется, что он вот-вот в обморок от усталости свалится или сердце откажет после сотни метров бега. А ещё в это время его посещают гнетущие мысли. Мрачные, безжизненные, серые, несущие привкус смерти и отчаяния. Они всегда цепляются руками за голову и яростно царапают, пока не отвлечешь внимание на что-нибудь более нейтральное. И Скарамучча боится. Боится этого нескончаемого потока серости и смерти, боится, что все его мысли окажутся явью. Ему страшно, что внутренний демон возобладает и он убьет себя раньше, чем болезнь. Тряхнув копной иссиня-черных волос, Скарамучча ведёт ладонью по лицу, успокаиваясь. Стоит взять себя в руки и прекратить поддаваться меланхолии. Все равно Смерти плевать на твои желания и рано или поздно она возьмёт свое. На школьном поле свежо́ и прохладно, но совсем не зябко. Несмотря на октябрь месяц, погода довольно благосклонна. А вот что точно не благосклонно - так это Скарамучча, увидевший появившегося в поле зрения Кадзуху, с фальшивой улыбкой идущего к нему навстречу. —О, я уж было подумал, что ты сбежал. —С радостью бы, да только ты всё настроение сбегать испортил, чмошник. —Рад слышать, что оказался полезен. Скарамучча на это только язык показывает. Физрук, мужик ростом под два метра с грозным взглядом, до писка в ушах дует в свисток. Начало урока однообразно всегда - разминка перед пробежкой. И если абсолютно всем его одноклассникам это удается без проблем, как и должно быть, то самому Скарамучче... плоховато. Мышцы будто одеревенели из-за бесконечных побоев и нежелания лишний раз разогревать их. Все его одноклассники успели раз пять повернуться туда-сюда корпусом, а Скарамучча едва ли один осилил. —Если ты согласился сходить на урок, то будь добр делать это добросовестно. - упрекает голос сбоку от него. Скарамучча думает, что существование Кадзухи в этом мире довольно проблематично. —Я и так, блять, делаю, как надо. Не все из нас тут всемогущие персоны со смазливым личиком. - язвит брюнет, чувствуя раздражение. Он, вообще-то, ощущает его всегда и везде, но сейчас - особенно остро. —Значит, недостаточно упорно делаешь. - и сзади на плечи по обе стороны ложатся уже знакомые ладони. Скарамучча хочет их стряхнуть, но тут ушную раковину обдает горячим дыханием. - Сейчас будет немного... Скарамучча думает, что сейчас точно умрет. Кадзуха без сожаления, со всей силой и резкостью поворачивает его корпусом влево. Перед глазами летят снопы искр, а из глаз чуть ли слезы не льются. Это чертовски... —...больно. И одного этого движения оказывается вполне достаточно, чтобы посчитать себя умершим. Не будь на Скарамучче кожи, весь его класс услышал бы, как неприятно хрустнули все его кости, позвонки и суставы. Мир на секунду исчез, став единым черным полотном, и вновь вернулся мгновение спустя. Он все ещё жив, все ещё способен стоять на ногах и думать на языке язвительности, но это не отменяет того факта, что это чертовски больно. —Да ты... кретин... как посмел подобным образом... - прерывисто выдыхает Скарамучча, стараясь не двигаться. Все его тело парализовало, как от укола анестетиком. - Я тебе... обязательно... отомщу... —А теперь пятнадцать кругов вокруг поля! - оповещает физрук и почти весь класс, о чем-то переговариваясь, разбивается на пары и идет к линии старта, которой служат футбольные ворота. —Ага, буду ждать. - улыбается блондин и хватает одноклассника за запястье. - Но сначала оздоровительная пробежка. Выплюнуть ком словесного яда он не успевает, потому как едва не падает, когда Каэдэхара бестактно толкает его к куче одноклассников. Многоголосый гул забивает уши, добираясь до мозга. Их нескончаемое жужжание даже после начала движения не перестает резать слух. —Так, чуть быстрее. - мягко подталкивает сбоку Кадзуха. - Ты слишком медлителен. —Да иди ты нахуй, а? Будь благодарен, что я вообще согласился идти на эту ёбаную физкультуру. Впервые за этот учебный год. —О, так я, получается, особенный? Смог тебя уговорить. - и снова эта беззаботная улыбочка, полная радости и любви ко всему живому. Скарамучча отворачивает голову, не желая лицезреть это невыносимо-приторное выражение. Оно же наверняка фальшиво, как и все улыбки, направленные к нему. —Мгм, не возгордись, Каэдэхара. В следующий раз, вместо... согласия... - давно забытое ощущения жара в лёгких паразитом расползается на них. - Я тебя... ударю... молотком... —Эй, ты в порядке? - Каэдэхара заглядывает ему в лицо вопреки нежеланию второго. - Ты выглядишь... бледно. —Что? - вместо слов в ушах стоит писклявый звон. Силуэты бегущих впереди и лицо Кадзухи совсем рядом размываются. - Что ты... говоришь? Голову внезапно и очень-очень неприятно пронзает боль до звёздочек на веках. Голова начинает идти тупой болью в районе висков и лба. —Эй, эй, ты выглядишь ужасно! - взволнованно сообщает Каэдэхара. Его голос где-то на границе сознания смешивается с раздражающим звоном. Слов не разобрать, лица - тоже. Мир накренивается под неестественным углом и за секунду он погружается в липкую тьму. *** Голоса. Они такие разные: громкие и тихие, мужские и женские, печальные и радостные, равнодушные и злые. Они зовут за собой, в мир тьмы и пустоты, хотят забрать. Тянут худощавые пальцы к лицу, оцарапывая кожу. Бомочат что-то невнятное, но явно недовольное. И только один голос среди всех кажется знакомым. Его речь отчётлива, с нотками волнения. Кажется, голос что-то спрашивает у кого-то. Второй голос, женский, тихо отвечает. Первый голос что-то вновь говорит и тут до сознания доходит. Каэдэхара Кадзуха, тот самый парень, что одним лишь своим видом вызывает глухое всепоглощающее раздражение. Но, несмотря на это, Раздражение помогает выбраться из тьмы. Яркий свет лампы, выжигающий сетчатку глаза, слепит. В горле стоит тошнотворный ком, в голове - пустота вперемешку с пульсирующей болью. К подсознанию змейкой подбираются звуки. Теперь слышны негромкие переговоры между Кадзухой и медсестрой. Фраз уже не разобрать, но настроение их видно сразу: медсестра явно с равнодушием говорит, Кадзуха же - с ноткой волнения. Кажется, это был просто обморок. Именно этого он и боялся больше всего. Такое стало случаться часто из-за стремительно развивающейся глиобластомы, лечить которую при всем желании не получится. Скарамучча просто надеется, что медсестра не станет углубляться в его здоровье и спишет обморок на недосып или переутомление и отпустит домой. Главное, чтобы не раньше трех часов, иначе мать снова решит, что ее сыночек прогуливает учебу. Разговоры стихают и, судя по звуку каблуков о плитку пола, медсестра куда-то удаляется. Кадзуха же берет курс к кушетке, на которой лежит его новоиспеченный товарищ-больной. Его глаза удивлённо-радостно округляются, когда он видит перед собой вполне себе живого и недовольного миром Скарамуччу. —О, боже мой, ты жив. Я так перепугался, когда ты грохнулся! Тогда почти все сбежались к тебе, и я хочу... —Да блять, замолчи. От твоего трещания голова кругом идёт. - Скарамучча кладет прохладную ладонь на лоб. Голова на это отдает ещё бо́льшей пульсацией и юноша с недовольным шипением отдергивает ее. —В силу своей чрезмерной эмпатии, я просто не... —Боже, убей меня. Я не хочу слушать твоё щебетание, только нервы истрачу. —...могу оставить человека в беде. Как ты себя чувствуешь? —Пока рядом существуешь ты - отвратительно.