touch the stars

Ладонь медленно опускается на холодную поверхность дверной ручки. От одного этого ничего не значащего действия по телу табуном пробегают мурашки. Мир сужается до чертовой ручки и своего сумасшедшего сердцебиения. Страшно. Очень страшно. Невероятно. В голове уже рисуются образы его новых синяков и порезов от перочинного ножика. Или, быть может, несколько дней заточения в комнате без еды. И чем дальше уходили пугающие мысли, тем неувереннее становилась хватка на алюминиевой ручке. Ничего. Он уже привык. Нужно лишь настроить дыхание и успокоить сердцебиение. Матушка всегда была жестокой и безумной, много раз била и орала. Ничего страшного не случится ведь, повторись подобное ещё? Все равно в итоге все раны сойдут. Значит, все не так ужасно. Собрав весь остаток воли в дрожащий кулак, Скарамучча тихо приоткрывает дверь. В нос тут же ударяет едкий до слез в кончиках глаз запах перегара. На полу, ставшие неотъемлемой частью интерьера, валяются алкогольные бутылки вперемешку с пакетами из-под всевозможных закусок. Из гостиной впереди слышится недовольное бормотание матери, беседующей со своим парнем. Так, раз она не увидела его, значит, есть возможность незаметно проскользнуть в свою комнату за деньгами. Да, в последний момент он передумал покорно соглашаться на очередное наказание со стороны Эи, из-за которого вновь будет физически тяжело совершать даже самые элементарные действия. Но вот забрать свои небольшие запасы денег - это куда лучше. Хватит на первые пару дней, а уж там его ждёт зарплата в той кафешке. С уверенностью в своем плане, Скарамучча беззвучно закрывает дверь и незаметной тенью проскальзывает мимо арки, ведущей в гостиную, достигает заветной двери и юркает внутрь. Он тут же облегчённо выдыхает, обрадованный успешным выполнением первой части его плана. Следом он подходит к тумбе у своей кровати и садится на колени. Ещё раз прислушавшись к звукам, юноша нагибается лицом к полу, взглядом ища заветный проблеск белого под тумбой. И, к счастью, находит слегка запыленный конверт у самой стены, манящий своей белизной на фоне мрака и пыли. Парень его тут же достает, открывает и ради профилактики пересчитывает: все на месте. Однажды он по чистой случайности не закрыл нижний ящик этой самой обветшалой тумбы и мать с радостью забрала все его накопления в размере семи тысяч. Тогда Скарамучча понял, что заначки следует прятать тщательнее. И потому, не придумав ничего лучше, он стал прятать деньги под тумбу. Довольно небезопасно, но его матушка довольно тугодумна, чтобы догадаться даже до такого. Встав с пола, Скарамучча на всякий случай запихнул в свой школьный рюкзак несколько учебников и тетрадей, пару более теплых вещей, медикаменты на непредвиденные случаи, да зарядку с наушниками - в ближайшие сутки возвращаться домой опасно. Переодевшись в более чистую и пригодную для ночных гулянок одежду, Скарамучча высунулся из комнаты. В гостиной больше не горел свет и не слышались въевшийся в корку мозга мерзкий голос матери. Значит, либо они заснули, либо, что желательнее, вовсе покинули дом в поисках очередной бутылки спиртного. Скарамучча не успел обрадоваться лёгкому отступлению, как в его плечо прилетел кулак, заставивший уцепиться ногтями о грязную поверхность обоев. А, нет, лишь очередная иллюзия. Мать стоит перед ним в своем самом разъяренном виде. Называется «беги или умри». И Скарамучча выбирает первое. Подхватив слетевший с плеча рюкзак, он бросается ко входной двери. Мать, разозлённая и распалённая желанием воткнуть блестящий ножик в своей руке сыну в шею, на пошатывающихся ногах бежит следом, крича: —ТВАРЬ ТАКАЯ, ИДИ СЮДА! РЕШИЛ УЛИЗНУТЬ ОТ НАКАЗАНИЯ?! НЕПРОСТИТЕЛЬНО, БЛЯТЬ! Скарамучча добегает до двери, тянет руку, но... поскальзывается. Как в замедленной съёмке он летит на пол, прямо на груду полуразбитых бутылок с мыслью, что сейчас они окончательно разобьются, а осколки вонзятся ему в руки, ноги и грудь. Но в последний момент он успевает зацепиться за часть дверной петли и не полететь на груду стекла. Мысли лихорадочно разбегаются в стороны, точно мыши при виде кота, а сердцебиение, с трудом ставшее биться в нормальном ритме, вновь начинает марафонный забег. Страшно. Очень страшно. —Мам, давай не будем делать ничего ужасного? П-поговорим? - на грани смерти Скарамучча применяет все свои дипломатические навыки, полученные на уроках обществознания, когда он ещё был хорошистом, чтобы успокоить гневную мать. Но та, лишь недовольно скривив нос, замахивается. Скарамучча слишком невовремя закрывает лицо руками, и кончик ножа проходится по его щеке. Из тонкой раны тут же ручейком бежит кровь вперемешку с неконтролируемыми слезами из глаз. Мысленно Скарамучча уже успел распрощаться со своей жизнью. А мать что? Ей, естественно, плевать. Она продолжает от души бить его, куда душе заблагорассудится: голова, руки, ноги, туловище. Руками бьёт, ножиком, смешивая физическое насилие с ядом отвратительных оскорблений. А Скарамучча желает, чтобы смерть забрала его как можно быстрее. Он не хочет жить. Он не хочет существовать, не хочет чувствовать этой невыносимой боли. Слишком ее много. Слишком сильно́ желание подставить под град ножевых ударов сонную артерию. —Никчёмность! Бездарность! Мусор! Бесполезность! Тварь! - приговаривает мать, с садистским наслаждением глядя на распускавшиеся на его теле все новые и новые раны. Скарамучча абстрагирован от мира. Он слышит ее слова, смазанные где-то на границе сознания, но думает лишь о том, как долго тянутся секунды. Они, как жвачка, растягиваются, словно жаждут больше страданий, больше насилия, больше крови и слёзных всхлипов. Пожалуйста, почему я не могу умереть? Почему? Чертова болезнь, забери меня. Конечности пронзает жгучая боль во, кажется, всех доступных ножу местах. Когда мать заканчивает своё своеобразное наказание, она, довольная проделанной работой, хищно улыбается и, взмахнув растрепанными волосами, скрывается во мраке гостиной. Скарамучча глядит на выжигающий сетчатку свет лампы на потолке и мечтает, чтобы смерть пришла за ним сию минуту. *** Спустя час без движений кровь постепенно перестала течь - матушка постаралась нанести раны неглубокие, чтобы быстро зажили, но вместе с тем приносили боль. Не зная, зачем ему вообще дарована жизнь даровано бессмысленное существование, Скарамучча еле-еле поднимается на ноги. Пол под ним устлан кровавыми лужами в компании менее привлекающих внимание кровавых пятен на стенах и двери, которые придется убирать ему. Ноги как будто лишены мышц, настолько сильно они болят и дрожат от количества потерянной крови. Оставаться дома в таком состоянии сродни смертному приговору, ведь, когда он ослаблен, мамашины «бойфренды» не поскупятся на пару дополнительных ударов. Поэтому, как бы сильно он не желал завалиться залечивать раны, ему предстоит для этого как минимум покинуть пропахшую перегаром квартиру и отправиться молить звёзды о скорейшем избавлении ото всех страданий. *** На крышу юноша поднимается, как больной старик, ибо ослабевшие ноги едва подчиняются хозяину, чья одежда тут и там залита кровавыми пятнами. Свежий воздух, как благословение, играючи переплетается с волосами. И тут периферия улавливает копну знакомых пепельных волос с красной прядью. Однако сейчас, когда ему в очередной раз вдребезги разбили оставшуюся психику и физическое состояние, Скарамучче абсолютно плевать. Он даже подумывает о том, чтобы спрыгнуть отсюда, но быстро передумывает, ведь тогда он покажет матери, что на самом деле он действительно никчёмен и слаб. —Ты снова будешь сидеть у края, да? - не отрываясь от черкания карандашом в блокноте, проговаривает Кадзуха, увлеченно осматривая свое творение. —Отъебись. - мрачно отвечает Скарамучча, не замечая, как ломается его голос. И именно эта деталь привлекает внимание одноклассника, который, едва завидев состояние синеглазого, замолкает, удивлённо окидывая его взором алых глаз. —Что с тобой случилось? Боже, да ты же выглядишь как герой криминального чтива. —Отъебись. - повторяет уже суровее Скарамучча, усаживаясь на самый край крыши. Высота захватывает дух, а машины в самом низу кажутся лишь маленькими муравьями. Если бы не желание доказать матери, что он не бессильный ребенок, Скарамучча давно бы сиганул вниз. —Тебе нужна помощь. - констатирует Каэдэхара, отложив блокнот в сторону. - Что ты, в конце концов, делал? Дрался со стаей бешеных собак? Кадзуха, вопреки просьбе Скарамуччи, встаёт со своего места и подходит к нему. Тот, дёрнувшись, лишь отворачивает голову. —Да пошел ты. Нихуя не знаешь, но зачем-то лезешь ко мне. —Я хочу помочь, только и всего. - мягко добавляет Кадзуха, садясь рядом на безопасном расстоянии в метр. —Если не умолкнешь, я сброшу тебя отсюда, а полицейским сообщу, что ты идиот, который решил самоубиться из-за отказа девушки. - язвит в ответ Скарамучча. Это помогает ему совсем на чуть-чуть не чувствовать всего того дерьма, что творится в душе. —Боюсь, они не поверят. - дружелюбно отвечает Каэдэхара, продолжая разглядывать его ранения и все больше думать, что так собаки покусать не могут. —Почему же? В нашей прогнивающей стране полно умалишённых, которые ради противоположного пола готовы себе вены резать. - Скарамучча, не выдерживая напряжения от этого странного диалога, запускает ладонь за пазуху, но вовремя вспоминает, что последняя сигарета была уничтожена этим «прилежным мальчиком». —А как много в нашей стране парней, убивающих себя из-за других парней? - усмехается Каэдэхара. —О. Вот как. - не выдавая удивления от такого странного признания, хрипловато отвечает Скарамучча, морщась от неприятного жжения в ранах. - Тогда я скажу им, что ты убил себя из-за моего отказа. —Но в таком случае подозрения полицейских падут на тебя, разве нет? Скарамучча лишь закатывает глаза. —Так... Что всё-таки случилось? - переведя тему, осторожно, как к змее ядовитой подбираясь, спрашивает Каэдэхара. - Собаки ведь не могут так кусаться... —Тебя ебёт? —Я, как желающий стать твоим другом, искренне переживаю. —Тогда, как желающий сбросить тебя отсюда, я прошу замолчать. - Скарамучча замахивается для удара, но Кадзуха, улыбаясь, с лёгкостью уворачивается от удара. Синеглазый на это лишь недовольно цокает. —Хорошо, причины выпытывать не буду. Но позволь помочь? - Кадзуха, состроил максимально умоляющее лицо, сложив ладони в молитвенном жесте. И почему он так отчаянно хочет помочь тому, кого уже не спасти? Скарамучче, наверное, никогда не понять этого. Но, возможно, стоит согласиться ради того, чтобы просто остаться в живых? И для начала Скарамучча думает, что его действительно необходимо сбросить отсюда.