Инкуб эмоциональной поддержки

Вы не подумайте, Шень Юань был весьма благодарен судьбе, колесу Сансары, богам, тому дедку из лавочки на углу, продающему шарлатанские талисманы, и кто знает, кому еще он должен был за то, что после смерти он… ну, не умер-умер, как ожидал. Не растворился в небытии и не скончался в болезненных муках, как подспудно ожидал. А просто… родился заново. Правильный термин был бы «трансмигрировал», но увы, походу, именно перерождение. После одинокой смерти на клавиатуре его ждал неоновый экран в темноте, предлагающий новую жизнь в честь самоотверженной работы на ниве диванного критиканства, все по правилам. Да только Система в процессе конкретно так залагала и выдала синий экран смерти. Успела только перед самоудалением сообщить, что это мир «Путь Гордого Бессмертного Демона», роль Шень Цинцю занята неким регрессором и недоступна. Так что он теперь ОС, ограничений в поведении нет, аватар рандомный, сюжет кто? и канон ??? По&т-к@ИоИ ПRаи^W!!! [Удачи, пользоваteлP! \(^v#&%] И на этом кончилась, не успел Юань толком кашлянуть в нее кровью. В ПГБД?! В Шень Цинцю?!! Будь проклят Самолет, их сделавший! В мире вечная межрасовая война на ровном месте, нелепые сильные чудовища в каждой дырке и легендарные тысячелетние растения, цветущие на каждой горке. Не говоря уже об устроенном Ло Бинхэ лоу-ки апокалипсисе! Он был так зол на ту главу, что за ночь выплюнул целое эссе на тридцать страниц о катастрофических последствиях для экологии после слияния трех миров!!! И в этот мир его хотят «послать»?! Это только читать было больно! А уж жить в этом!.. Тут он и родился. И ладно бы повезло запилиться во взрослого человеческого культиватора и жить себе, культивировать. Но нет, сила рандома покорна статистке. Он угодил в самый распространенный вид демонов гаремника. Угадали? Вы уже угадали, да? Да, суккуб. Единственное, что реально радовало во всей этой хренотени, в которую превратилась его жизнь — это что секс-демоны размножались своего рода энергетическим почкованием, и новенькая особь появлялась на свет вполне себе зрелой. Человеческих лет, этак, шестнадцати. Юань помотал головой, силясь пристроить куда-то еще и сваленные кучей «знания предков» в своей голове. Да… В общем, все равно такая себе ситуация. Попаданец осознал себя вновь существующим, ощутил окончательно отделившиеся от матери границы своего нового тонкокостного тела, зловещую пустоту между ног, осознание собственной случившейся смерти, догнавшее его вдруг… да по столь нелепой причине… И первое, что он сделал, едва появился в этом мире — прыгнул обратно на женщину, которая, вроде как, являлась его матерью, и слепо нашел ее губы! Та, будто так и надо, охотно ответила и углубила поцелуй, даруя облегчение от странного чувства, вгоняющего Шень Юаня в паническую спираль. Женщина с вишневыми глазами и роскошными коричневыми локонами, суккуб, его мать успокоила его и мягко разорвала их соприкосновение. Сознание Юаня прояснилось где-то в середине поцелуя, и понимание происходящего настигло его уродливым осознанием, но он не мог остановиться. Даже не хотел. Касания этой женщины, матери, будто питали его и наполняли живительной силой. Он цеплялся за нее с отчаянием утопающего и остервенелостью голодного, пока нужда не сошла на нет. И после тоже. Мать ласково отстранилась и оглядела его, заботливо оправляя выбившуюся прядку за ухо. У демоницы были колдовские глаза лисицы и невинное лицо фарфоровой куклы. В ее зрачках отражался он — тощая девочка с темной макушкой и дикими глазами. Он видел свои ручки, цепляющиеся за ее плечи тонкими острыми коготками. Чувствовал клыки во рту. Знал о подростковой груди и неловких острых коленках. Об их общей наготе и полном отсутствии у него члена. Юань, отчего-то не совсем чувствуя реальность, позволил им обоим замереть в интимных объятиях, ощущая, как их… внутреннее ощущение раскрывается и резонирует друг с другом. Это было странное, чуть сбивающее с толку новизной ощущение. Такое, наверно, могли бы чувствовать люди, если бы урчали как кошки или если бы они были гудящими в унисон процессорами со старой виндой. Только на самом деле, никакого звука не происходило. Просто было ламповое ощущение близости между ними. До самых костей проникающее. Прикосновение его ничего к ее ничему, которое чувствовалось реальным. И в резонансе возникало уютное эхо чего-то неизвестного, но родного. Песня покоя, тепла и безопасности. Никакого стыда от чистейшего бесстыдства происходящего Юань не ощущал. И не думал, что дело тут в том, что женщина — не его первая мать. Черт, он был девственником. Чего уж там! У него было очень тонкое лицо. В прошлой жизни он бы от любой девчонки, рискнувшей его в щеку чмокнуть, вспыхнул бы краской и с фонтаном крови скончался бы на месте. А тут роскошная красотка… — А-Юань, — завороженно проворковала его мать, глядя на него с усталой всепоглощающей нежностью, от которой он застенчиво спрятался в ее мягкой груди. — Сяо Юань-эр, мой ребенок. Моя любимая первая малышка. Ее нечто, сплетенное с ним, пело и кипело от одного только его существования в этом мире, от безграничной, безусловной любви к нему. От сильного чувства, которое третий вечно больной сын-разочарование не ощущал на себе прежде с подобной интенсивностью. У Юаня задрожали губы. Он впервые ощутил себя таким вскрытым, нагим. Его нутро робко задрожало в материнских объятиях, нарушая их гармоничное пение, и суккуба мягко засмеялась, обхватывая его руками, этой своей теплой энергетикой, от которой он ощущал себя как дома. Он был в безопасности. Любим. Сыт. Ему было тепло. Ему не было больно и страшно. Впервые за долгое время ему не было одиноко. С тех пор, как ему поставили диагноз, и он переехал… Он… Юань прижался к новой матери, крепко-крепко вцепился всем, что имел, и заплакал как ребенок. Он и был ребенком. Ее ребенком. Суккуба испуганно встрепенулась. Их дуэт энергий не распался, но пошатнулся и заволновался, точно неспокойное море. Юань не в силах сказать ни слова, замотал головой и прижался теснее, не желая терять их урчание. Мать, кажется, поняла, потому что успокоилась и обняла его теснее. Они так и лежали на огромной постели, нагие и переплетенные, дыша в унисон и гудя... Дверь приоткрылась, и в комнату сунул голову кто-то чужой. Юань ощутил чужую энергию так остро, как если бы его кто-то окрикнул, и оборонительно вскинулся, готовясь защищать свое гнездо. Мать со смехом подмяла его под себя. Они все еще были сплетены вместе. Уверенность в ее внутреннем голосе успокоила, и он послушно притих, настороженно глядя на вторженцев. А в комнату хлынули, словно ожидавшие знака, мужчины и женщины разных возрастов, устраиваясь вокруг них на кровати. Некоторые отличались захватывающей дух красотой всех типажей и форм. Кто имел опасную хищную сексуальность разнузданного грешника, кто — хрупкую миловидность невинной куклы. Их исторические одежды соответствовали образам. Но были и почти обычные «люди», чья индивидуальность завораживала глаз на куда более сложном уровне. Юань испуганно забился к матери под бок. Все пришельцы смотрели на него с ожиданием и оцениванием. Все они были инкубами и суккубами. И он был. Но он был ребенком — девочкой лет шестнадцати от силы! — нагим и беспомощным перед толпой порно-демонов… Его мать, нисколько не стесняясь наготы, приподнялась на кровати, вставая на четвереньки над Юанем. Один из мужчин, сбросил одежды и пристроился к ней сзади. Все гнездо в считанные мгновения разбилось на группы. Воздух наполнился запахом, который Юань инстинктивно опознал как «домашний», только в разы более сильный, чем прежде. Его человеческое сознание пришло в ужас от происходящего, от этой животной бесстыдной дикости. Кто вообще устраивает инцест-оргию при ребенке?! С УЧАСТИЕМ РЕБЕНКА?! Но в следующее мгновение его настигло сбивающее с толку понимание, что это вообще, очень смутно походило на порнографические фильмы. Нет, это выглядело так. Все в гнезде были до смешного идеальны. Крепкие груди с собранными от возбуждения сосками, блестящие словно от масла тела, изгибавшиеся в похотливом ритме узкие талии, плоские животы, истекающие соками промежности… Любой мужчина отдал бы правую руку за такие кадры. Человек-Юань бы так точно. Но с точки зрения демона, пусть даже и новорожденного, это не был секс-секс. Это не было даже ничем вульгарным. Вообще. Юань быстро понял, что происходит: как люди могли бы делиться едой, собравшись за одним столом, так и их гнездо сейчас собирало энергию и разделяло удовольствие общения. Сначала младшие и «бедные» передали крошки того, что было у них и чем они могли поделиться, более сильным. Те в свою очередь передали старшим гнезда. Те, вместе со своим вкладом, восполнили матери то, что она потратила на его рождение и его первое кормление. Это был акт дарения, акт поздравления и принятия нового члена семьи. Праздник в честь его рождения, помощь истощенной роженице. Все они были связаны в одну пульсирующую в едином ритме сеть. Кто-то смеялся, что-то говорил, будто ничего необычного не происходит. Кто-то смешно разошелся. На кого-то шикали — торжество ведь! И пусть это выглядело как оргия, весьма критически сбивая восприятие Юаня, он был тронут таким сердечным принятием семьи. У него была семья, которая ему радовалась. Он робко разжался и прижался губами к ключицам матери, выражая благодарность. Та довольно запела. Юань мог задним умом понимать, что ее голос был наполнен сексуальностью стона, но все, что слышали его новые органы чувств — это тихий напев матери, рассеяно качающей своего новорожденного малыша, пока голоса остальной родни за столом сливаются в гомон на заднем фоне. Теплый звук семейного благополучия. Он закрыл глаза, растворяясь в том, как мать провела по его коже. Будто сняла одежды с уже нагого тела. По нему прошла волна приятной дрожи. Мир ПГБД был крутым, и чертовски странным, и полным опасностей, потому что суккубов убивали все, кому не лень, но Юань был здесь здоров, любим и не оставлен семьей гнить в одиночестве в темном углу. Он пел вместе со всеми, в сытой удовлетворенной дымке водя руками по груди матери и ее бокам. Та целовала его лицо и убаюкивала его отдаться усталости, обещая, что все будет хорошо. И голоса других обещали ему приют, поддержку и принятие. Он им доверился.