***
Парень устало прикрыл глаза, откидываясь на спинку стула в аудитории. Вокруг было слишком шумно, из-за чего виски начинали болезненно пульсировать, отдаваясь раздражением где-то в районе груди. Карие глаза медленно обводили присутствующих, которые безудержно что-то обсуждали, не заботясь о тональности своего голоса. Мальчишке, сидящему на самой последней парте возле окна, приходилось лишь мученически закатывать глаза и зажимать уши небольшими ладошками, скрытыми за длинными рукавами черного свитера. Пульсация в голове лишь усиливалась, затмевая собой любые другие ощущения. Невыносимо. — Ты опять не спал после смены? — раздался тихий голос откуда-то справа. — Чимин… — Ким, я не в настроении обсуждать это, — парень злобно зыркнул на сидящего на соседнем ряду парня, но через несколько секунд сменил гнев на милость. — Прости, Тэ. — Всё хорошо, булочка, — шатен нежно улыбнулся парню, на секунду отвлекаясь на одногруппника, сидящего подле него. — Говорят, у нас новенький в группе. Кто-то из Лос-Анджелеса. Пак лишь устало хмыкнул на очередные сплетни о богатеньких детках, переводящихся непонятно зачем и для чего в их богом забытый университет в Сан-Франциско. В груди, в очередной раз, начал зарождаться неприятный червячок раздражения, из-за чего парню пришлось дать себе мысленную оплеуху и прикрыть глаза, укладывая голову на руки, лежащие на парте. Шум вокруг заставлял морщиться всё сильнее на протяжении нескольких минут, пока в аудиторию не вошел преподаватель в сопровождении декана их факультета. Все студенты встали со своих мест, приветствуя мужчин, а после вновь опустились на стулья, внимательно слушая слова мистера Ли, который в очередной раз напоминал о приближающемся фестивале талантов, на который съедутся сразу несколько университетов. Это большая честь для них, принимать гостей в этих стенах. — Поэтому, пожалуйста, давайте постараемся, чтобы не ударить в грязь лицом, — мужчина улыбнулся на довольные выкрики студентов, — Чимин, выйди, пожалуйста. — когда все замолчали, мужчина окликнул студента и вышел из аудитории. Пак тяжело вздохнул, но с места поднялся и вышел в коридор, где стоял мужчина, нервно потирающий ладошки. — Дорогой, — произнес он, нежно улыбаясь парню. — Как дела у вас? Как сестра? — Всё… Н-нормально, — Чимин гулко сглотнул, смотря на дядю, а после прошел к скамейке и грузно опустился на нее. — Мама выздоравливает. Температура пока что есть, но Джихёк присматривает за ней, пока меня нет. — Он совсем большой стал. В этом году уже в школу пойдет, — мужчина ласково улыбался своему племяннику. — Мелисса, наверняка, упрекает вас, что вы так носитесь с ней. — Конечно! Чонсок, скажи этой женщине, чтобы она молча принимала нашу заботу. Меня она совершенно не слушает, — мужчина хихикает, смотря на воодушевившегося мальчишку. — Я приду на днях, родной, — мистер Ли кивнул парню. — У меня будет к тебе просьба. — Если эта просьба не будет затрагивать мое свободное от учебы время, то всё, что тебе угодно, дядя, — Пак оглядел пустой коридор, а когда убедился, что никого поблизости нет, опустил голову на мужское плечо и прикрыл глаза. — Я так устал. — Я знаю, — тяжело выдохнул родственник, поглаживая ладонь парнишки в поддерживающем жесте. — В понедельник к нам приедет сын одного уважаемого человека. Ты сможешь первый месяц помочь ему тут всё изучить и «обустроиться»? — Смотря, какой у него характер. Ты же знаешь, да? — Конечно-конечно, Чимин-а, — улыбнулся Чонсок, вставая с места. — Тогда перед парами подойди к моему кабинету. — Хорошо, дядя, — Пак в ответ одарил мужчину нежной улыбкой, а после скрылся в аудитории. В планах было немного подремать, чем он успешно занялся, как только опустил голову на сложенные на парте руки. Как же хорошо, что завтра у него выходной и он сможет поспать хотя бы эту ночь.***
Утро встретило парня головной болью и обжигающими весенними лучами рассветного солнца, которые пробивались сквозь плохо задернутые шторы. Чимин страдальчески застонал, забираясь с головой под одеяло, желая окунуться в Царство Морфея еще хотя бы на пару часов. Однако сон более не шел, а будильник и вовсе заставил принять сидячее положение на полуторной кровати, укутанной в лавандовое постельное белье. — Братик, — в дверях, спустя пару минут безмолвного глядения в одну точку, появился Джихёк, в обнимку с розовым плюшевым зайцем. — Утречка. — Ты чего не спишь? — улыбнулся Пак, обнимая залезшего на его кровать братика. — Мой будильник разбудил тебя? — Ага, но это не страшно, — сонно пробормотал мальчик, укладываясь в удобных объятиях старшего брата, — Можно, я тут посплю? У тебя так вкусно… а-а-ах… Па-а-ахнет... — мальчишка зевал, держа глаза открытыми из последних сил. — Конечно, — кивнул Чимин, любуясь детскими личиком, — Спи сладко, — плюшевые уста нежно коснулись гладкого лба, а после парень уложил Джихёка на подушку и укрыл одеялом. Пак быстро взял голубые, слегка потертые временем джинсы и серую толстовку, местами заштопанную умелыми руками мамы. Он быстро принял душ, привел свое лицо в порядок, надел черную свободную футболку и с кофтой в руках спустился вниз, где хозяйничала простывшая женщина. — Милый, — улыбнулась Мелисса, завидев сына, — Доброе утро, красавчик! — хихикнула она, подходя и целуя улыбающегося парня в щёку. — Доброе, принцесса, — сердце Пака вновь запорхало в груди, когда женского лица коснулась трогательная широкая улыбка, из-за которой глаза плохо проглядывались, сжатые в прищуре. — Как себя чувствуешь? — Уже лучше, — кивнула мама, на что Чимин судорожно выдохнул, прикрывая глаза, — Думаю, ещё пару дней, и вернусь в строй. — Мам, ты уверена, что тебе стоит возвращаться на работу? Я могу найти ещё подработку. А ты наконец-то отдохнешь. — Ещё подработку? Ты с ума сошел? — женщина гневно зыркнула в сторону сына и отчаянно покрутила головой в знак отрицания. — Черта с два! Чимин-а, прекрати нагружать себя. Для начала закончи институт. Да и, знаешь ли, мне нравится моя работа! Чимин лишь молча согласился с женщиной, тяжело вздыхая. Даже видя, как, порой, тяжело его маме, он ничего не мог сделать. Женщина отчаянно и безвозмездно любила свою работу учителем начальных классов. Мать и сын ещё какое-то время поговорили о незначительном за чашечкой кофе и тарелкой бутербродов, а после во входную дверь позвонили и Чимин поднялся из-за стола, нежно целуя женщину в щеку. Он грустно вздохнул, жалея, что выходные пролетели слишком быстро, и он не смог толком отдохнуть из-за неожиданной ночной смены в субботу. — Приду часов в шесть, — крикнул он женщине из прихожей, — Сегодня репетиция. — Порви их всех! — ответила Мелисса, выходя к парню и протягивая ему контейнер с едой. — Скажи мне это через месяц, — хихикнул Пак, открывая дверь, — Утречка, Тэ. — Утречка! Мелисса, вы всё такая же красотка! — Прекрати заигрывать с моей мамой!***
Чимин сидел на стуле возле кабинета мистера Ли и бездумно пялился в стену перед собой. В голове молниеносно проносилось множество мыслей, заставляя страдальчески выдыхать, желая избавиться от пульсирующей головной боли. Он хотел уже поскорее оказаться в аудитории на своем месте и уснуть до окончания учебного дня. В последние дни он слишком мало спал, из-за чего организм не успевал восстанавливаться и накапливать энергию, а тело из раза в раз пробивал озноб. — Чимин! Пак резко вздрогнул, звук, словно через вакуум, прорвался к его барабанным перепонкам, заставляя повернуть голову в сторону источника. — Извините, — прохрипел парень, завидев дядю с парнем по правую сторону от него. Чимин мысленно отметил про себя, что новенький напротив него выглядит каким-то подавленным. Но быстро откинул эту мысль, сосредоточившись на рассматривании: тот был достаточно крупным; в свободном черном свитшоте, зауженных рваных джинсах и массивных кроссовках; его волосы небрежно спадали на глаза темной шторкой, открывающей вид на выбритые виски; где-то на, виднеющихся из-под длинных рукавов, пальцах, были видны чернильные узоры. Весь образ новенького кричал о его брутальной натуре и, скорее всего, упрямом характере. А еще его взгляд и легкая усмешка на губах, когда он представился и протянул руку — выдавали в нем его статус и размер кошелька. — Чон Чонгук, — раздался хриплый голос новенького, который не сводил с него пристального взгляда. — Пак Чимин, — сухо ответил блондин, пожимая большую, по сравнению с его собственной, ладонь. — Спасибо тебе, — пролепетал мужчина, после того, как угнетающая тишина начала давить и на него самого, — Чимин, пожалуйста, позаботься о Чонгуке. Чонгук, пожалуйста, обращайся по любым вопросам к Чимину, — он дал наставления парням и быстро удалился в свой кабинет. Пак тяжело вздохнул и перевел взгляд на брюнета. Тот стоял напротив, склонив голову к плечу, и внимательно смотрел на него. — Что-то не так? — Чимин вскинул вопросительно бровь, смотря в ответ. Неприятный тревожный червячок начал шевелиться в груди, заставляя Чимина нервно теребить пальцы рук, скрещенных за спиной. Он терпеть не мог подобное внимание к своей персоне. — Ты красивый, — ровно произнес Чон, пожимая плечами, чем ввел в ступор своего «куратора», — Куда нам идти? Пак нахмурился, но ничего не ответил. Он развернулся на пятках и направился к лестнице, ведущей на верхние этажи. Парни поднимались по ступеням молча, и лишь эхо шагов развевало угнетающую тишину. Когда ноги коснулись пола третьего этажа, Чонгук резко остановился и заговорил: — Ты всегда такой? — Какой? — даже не оборачиваясь, спросил Пак, заворачивая влево и продолжая идти. — Такой молчаливый, с презрением на дне радужки. От тебя веет холодом, — Чон догнал парня, идя по правую руку от него. — Никакого презрения нет. Парень более ничего не ответил и открыл дверь в аудиторию. Он извинился за опоздание, объяснив его причину, а после прошел к своему пустому столу и грузно опустился на стул, более не обращая внимания на новенького, которого студенты с восхищением поприветствовали. — Садись на любое свободное место, — произнес преподаватель, а после вернулся к теме лекции. Пак лишь безмолвно молился, чтобы Чон сел не с ним.***
Чонгук пристально смотрел на парня за последней партой и усмехался, его глаза горели каким-то странным азартом, а руки то и дело сжимались в кулаки в предвкушении очередной победы. Чимин не был как все. Он был холодным, отстраненным, очевидно, со скверным характером. Парень не смотрел на него сверху, нет. Он просто делал вид, будто не замечал его. И это, если честно, немного выводило из себя. Никогда прежде его не игнорировали. Бывало, что кидались колкими словечками, задевали плечами, когда он ходил по коридорам своего прошлого университета, да и в школе тоже бывало. Но в основном им восхищались. Кидали заинтересованные, порой возбужденные, взгляды в его спину. С Чонгуком хотели дружить, ну или хотя бы просто общаться. Чонгуком хотели быть, зная кто его родители. Но не Чимин. У паренька, очевидно, какой-то пунктик на мальчиков с золотой ложкой во рту. Это видно невооруженным взглядом. От чего более интересно. Чонгук не намерен отступать. В голове красным мигает «взять и подчинить», ему хочется показать, что никто не в силах устоять перед ним. Перед самим Чон Чонгуком, у которого есть всё: деньги, тачка, татуировки, необъятная харизма. — Садись на любое свободное место, — говорит преподаватель. Чонгук даже не задумывается. Молча направляется вдоль рядов под, — ещё бы, — восхищенные взгляды, и опускается на соседний стул возле Пака, стараясь сдерживать смешок, когда видит закатанные глаза. — Что-то не так? — шепотом произносит, склоняясь над ухом блондина. — Безумно рад твоему присутствию, — огрызается в ответ Пак, смотря в окно, за которым тучи поглощают ясное небо. Он не взял зонт. Вот черт. Чон на это лишь хмыкает и до конца пары сидит молча, с кем-то переписываясь в социальных сетях. Он лишь изредка бросает взгляд на доску, а после переводит его на отстраненного студента слева. Когда начинается перерыв, то к столу сразу начинают стекать заинтересованные студенты. Чонгук с легкой ухмылкой всех приветствует, поддерживая диалог. Он лишь изредка бросает взгляд на Пака, который вновь улегся на парту и что-то недовольно бурчал. — Что такое, принцесса? — раздался хриплый голос возле уха. Гул вокруг мгновенно затих, все навострили уши. — Раздражаешь, — честно ответил Пак и встал с места. Он глазами отыскал хмурого Тэхёна, который знал Чимина и его взрывной характер. Тот молча поднялся и направился за другом. Чимин зашел в туалет и сразу подошел к умывальнику. Прохладная вода помогла унять жар в районе лица и более менее привела в порядок мысли. Раздражение всё ещё отчетливо скреблось где-то в груди, а перед глазами оставался нахальный образ нового студента. — Чимин, — Тэхён неловко прокашлялся позади Пака, переминаясь с ноги на ногу, — Что успело произойти? Блондин лишь пожал плечами, понимая, что ничего, собственно и не произошло. Но факт того, что от Чона за версту несло самолюбием и пафосом — оставался фактом. Чимин не любил таких людей. И уж тем более, он не любил, когда в его личное пространство врывался кто-то без его разрешения. Он не просто так сидел один, не пуская за стол даже Тэхёна. Ему просто было некомфортно, когда кто-то, помимо его мамы и брата, находился рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. Он чувствовал себя не в своей тарелке. — Ты знаешь мое отношение к таким, как он, — всё-таки ответил Пак, понимая, что сейчас звучит предвзято. Но чуйка его никогда не подводила, поэтому с Тэхёном он всегда был откровенен, в надежде получить поддержку и теплый, понимающий, взгляд, которым тот одарил его в следующую секунду. — Хочешь, я попрошу его пересесть? — Я сам, Тэ, — кивнул парень, подходя к другу. Чимин не был тактильным человеком, лишь близким позволял проявлять в свою сторону нежность, и сам им дарил её в ответ. Тэхён тоже, от части, был его близким человеком, поэтому короткое объятие было подтверждением его чувств по отношению к Киму. Тот в ответ нежно приобнял его, поглаживая по напряженной спине, чем позволил расслабиться и прикрыть глаза. Парни вернулись в аудиторию за пару минут до начала лекции. И каково было их удивление, когда на месте Чимина восседала очередная разукрашенная студентка, в ультра-короткой юбке. Она кокетливо накручивала прядь волос на палец и заигрывающее стреляла глазками в Чонгука, который что-то обсуждал с местным громилой из футбольной команды. Когда студенты подошли к столу, Чон перевел на них заинтересованный взгляд. — Извини, куколка, — Пак смотрел на девушку, хмуря брови, — Это моё место. Девушка на реплику парня лишь ухмыльнулась и продолжила разглядывать профиль Чона, который в это время неотрывно смотрел на самого Чимина. Его глаза непонятно блестели, а губы были изогнуты в ухмылке. Как же бесит. — Чон, попроси свою даму встать с моего места, — Пак перевел взгляд на парня с другого курса, который молча наблюдал за ним с хмурым взглядом, — Проблемы, Джейк? — Это моя дама, Пак, — рыкнул парень, продолжая хмурить брови. Чимин был удивлен, что этот парень знает его. Однако… Боги, какой же он идиот. Мускулы есть, ума не надо. Или как там говорят? — Тогда ты попроси её встать с моего места, — ответил Чимин, вновь переводя взгляд на молчавшего Чона. — Возьми и сядь на другое место, — писклявым голосом отозвалась «кукла», облизывая свои накаченные губы с помадой ярко красного цвета. Какое же клише. Пак начал закипать. Он медленно сжимал и разжимал руки, стараясь дышать ровно. Он перевел свой взгляд на Чонгука, который, будто издеваясь, ухмылялся ему в ответ, чем неимоверно злил. В голове вновь пронеслась мысль о том, что все они одинаковые. Парень устало прикрыл глаза и молча, забрав свои вещи и кивнув головой Тэхёну, вышел из аудитории. Он и так был уставшим и не выспавшимся, так еще и этот индюк начал выводить его из себя. Последнее, о чём он подумал, перед тем, как покинуть университет — как прежде уже не будет.***
Чимин тяжело вздыхает уже в который раз за день, лежа под двумя теплыми одеялами в попытке избавиться от озноба. Легкие горят из-за бесконечного кашля, а нос болит из-за огромного потока соплей. Он лежит дома уже вторые сутки с высокой температурой и проклинает Чон Чонгука, который вывел его из себя. Если бы он тогда разумно мыслил и не поддался своей агрессии, то ему бы не пришлось мокнуть под дождем в ожидании автобуса тридцать минут. Как итог — простуда и взволнованная мама, которая после работы носится уже с ним, а не с мелкими школьниками. Всё тело сводит из-за болезни, а легкие горят адским пламенем. Кажется, будто мозг начинает постепенно закипать. Дрожь пронизывает все тело, заставляя мученически стонать и до крови закусывать губы. Чимин ненавидел это. Ненавидел болеть, чувствуя себя в такие моменты максимально уязвимо. Где-то под подушкой звонит телефон, оглушая своей мелодией. — Тэхён, — кряхтит Пак, сдерживая стук челюстей друг о друга, — Я прикончу тебя. — Дорогой, — в голосе друга отчетливо звучало сожаление, — Ты не отвечаешь на сообщения, а я переживаю, — он звучал приглушенно, из-за чего голоса студентов на фоне было отчетливо слышно, — Как ты? — Паршиво, — честно отвечает Чимин, накрываясь одеялами с головой. Стало невыносимо больно в груди. Тоска накатывала, словно цунами, — Ощущение, будто меня пилят болгаркой. Тэхён еле слышно хихикает, угукая в ответ. Он рассказывает о прошедших днях в стенах университета, а после еле слышно выдавливает: — Чонгук теперь с ними. Чимин в ответ молчит, потому что уже заранее знал, что так и будет. Львы держатся стаей, образовывая прайд. Не удивительно, что Чон прильнул к шайке, терроризирующей весь университет. — Шуга что-то говорит на этот счет? Ким замолкает на мгновение, обдумывая, стоит говорить или нет. — Юнги присматривает за ним, — всё-таки отвечает парень, радуясь, что среди того сброда есть адекватный человек, держащий в узде многих «участников», — Но… — он вновь замолкает на несколько секунд, чем неимоверно раздражает больного Пака, — Чон… Он… — Ну, блядство, не томи! — Он уже во главе. Пак ошарашено распахивает глаза и подрывается на кровати, тут же заходясь диким кашлем. Какого черта? Так быстро? Как этот «золотой» мальчишка за пару дней успел заработать такой авторитет? — Ясно, — после того, как кашель сошел на «нет», Пак судорожно выдохнул, — Попахивает дерьмом. — Чимин? — Что? — Он знает, где ты живёшь. — Что?! — Он был у твоего дяди. Я случайно услышал их разговор, — нервозность отчетливо сквозила в его голосе, — Навешал ему лапшу на уши, сказав, что должен отдать тебе тетради с лекциями. Я пытался выяснить, что ему надо. Но… — Где он сейчас? — Уехал десять минут назад. Чимин нервно смотрит по сторонам, сжимая одеяло рукой. Сердце стучит где-то в глотке, а тело трясет из-за озноба. Ему приходится встать и посмотреть в окно. Какая-то кошка неприятно скребет в душе, заставляя нервничать и хмуриться сильнее прежнего. Парень быстро прощается с другом, молясь о том, чтобы Чонгук не посмел явиться на его территорию. В голове тысяча и одна мысль о том, для чего парню потребовался его адрес. И все мысли были лишь негативными. — Братик? — Джехёк появляется на пороге комнаты через минут пять, — после завершения разговора с Тэхёном, — встревожено смотря на брата, который опустился на край кровати и сжал руками волосы на голове, которая была готова взорваться, — Что случилось? Парень переводит взгляд на младшего и слабо ему улыбается. — Всё хорошо, — шепчет обветренными губами, — Ты что-то хотел? — Там дядька какой-то пришел. Сказал, что твой друг. — Ты впустил его? — Нет! Он страшный, — мальчишка скривился, высунув язык, — Сказал, чтобы он ждал на улице. — Ты молодец, малыш, — Пак нежно треплет братика по волосам и дарит ему ласковую улыбку. Когда Джехёк скрывается в своей комнате, парень сквозь головокружение и ломоту в теле спускается вниз. Натягивает рукава домашней кофты пониже, а после, открыв входную дверь, обнимает себя за плечи, не заботясь о своем внешнем виде. Чонгук стоит расслабленно, опираясь о деревянные перила. Смотрит куда-то перед собой, задумчиво прикусывая губу с серебряным колечком в ней. Его руки расслаблено висят вдоль тела, а грудная клетка размеренно поднимается. Он, кажется, вовсе не обращает внимания на окружающие его звуки, будто полностью погружен в собственную пучину мыслей, которые иногда заставляют его хмуриться. Вот такой Чонгук Чимину не противен. Ну, лишь слегка раздражает. Пак стоит молча с минуту, разглядывая профиль студента, который в этот момент выглядел старше своего возраста и более серьезным, чем предстал перед ним в первый день. Он смотрит ещё какое-то время, пока кашель вновь не вырывается из него, заставляя скорчиться и сжаться, в попытках спасти легкие, которые желали вырваться наружу. — Эй, ты в порядке? — тут же раздается взволнованный хриплый голос, а на спину опускается горячая ладонь, которая после начинает вырисовывать плавные круги на напряженном стане. — Зачем ты тут? — через какое-то время хрипит Пак, опираясь на дверной косяк и вздрагивая из-за дуновений ветра. Чонгук молчит, пристально разглядывая посеревшее из-за болезни лицо и темные круги под глазами. Чимина стало неожиданно жалко. Захотелось укрыть теплым одеялом и напоить горячим куриным бульоном. Руки же судорожно начали сжиматься, в попытке вновь ощутить жар, проступающий даже сквозь толстую вязаную кофту болотистого цвета. — Так и будешь молчать? — Может, зайдем внутрь? Тут холодно, а ты болеешь, — произнес Чон, пристально смотря в глаза напротив. — А ты, без приглашения, заявился ко мне. Чон хмыкает на слова Пака, вновь опираясь рукой на перила. Склонив голову к плечу, он на мгновение задумывается о том, что Чимин специально покрывается колючками в его присутствии, в надежде скрыть свою тонкую натуру. Он умеет читать людей. Парень перед ним не исключение, пусть они и разговаривали только в институте, и то, перебросившись лишь парой предложений. — Я хотел извиниться, — произносит темноволосый, смотря на обшарпанный косяк двери, — Я не должен был вести себя, как задница, учитывая то, что влез в твое личное пространство. Мне жаль, — Чонгук прикусывает внутреннюю сторону щеки. Он впервые перед кем-то извиняется, отчетливо ощущая свою вину. Пак скептически приподнимает бровь, пытаясь переварить услышанные слова. Мысль о том, что Чон может оказаться не тем, кем хочет казаться, словно разряд тока, пробегается по всему телу. Он старается отогнать это наваждение, щипая себя за предплечье. Нет, нет и нет! Больше он на подобное не поведется! — Что-то ещё? — хрипит в ответ, прикрывая ладонью рот. Горло вновь начинает жечь, — Чонгук, я не в силах тут стоять и размусоливать твое поведение и твой образ. Я не твоя мама. — Давай попробуем подружиться, — неожиданно произносит парень, делая шаг навстречу. — Зачем? — шаг назад. — Ты смотришь на меня так, будто разочарован в людях, у которых есть деньги и власть. Я хочу показать тебе, что не все такие, — вновь усмехается, видя скептический взгляд напротив. Сам не понимает, почему говорит всё это. Однако забрать свои слова назад уже не может. Да и не хочет. Сам себе в этом признается. Чимин тяжело вздыхает и отрицательно машет головой. Неприятные воспоминания врываются в голову, заставляя вздрогнуть и отвести взгляд. Он не хочет вновь поддаваться надеждам и жертвовать собой ради какого-то парня, который смотрит так пристально и, будто, отчаянно, в надежде доказать, что он, не такой как все они. Не хочет наступать на те же грабли, которые многими годами ранее заставили страдать не только его, но и маму, которая до сих пор плачет по ночам, а утром делает вид, будто та боль уже не причиняет ей дискомфорт. Что она уже вовсе забыла человека, который сначала пригрел их, заставил поверить, что всё будет хорошо, а после — выкинул на улицу с новорожденным ребенком, как ненужный мусор. Но Чимин не забыл. Он помнит. Помнит, как будучи учеником старшей школы пытался заработать хотя бы на хлеб, до тех пор, пока отец Джехёка не начал выплачивать алименты. Помнит, как ночами сидел возле маминой кровати и пел ей и братику колыбельные, чтобы они могли хотя бы немного поспать. И уж точно помнит, как человек, которого он желал называть отцом — не моргнув, разрушил все иллюзии своими словами: «— Вы — ничтожный мусор, который должен находиться на улице. Убирайтесь. Надеюсь, что больше мы с вами никогда не увидимся». Болезненные воспоминания вырывают из Пака судорожный всхлип, который он пытается скрыть за кашлем. Он отворачивается от Чонгука и заходит вглубь дома, тут же направляясь на кухню. Ему срочно нужно выпить воды, иначе грудину разорвет на кусочки толи от кашля, толи от воспоминаний, которые пробуждали в нем скрытую доселе агрессию, копившуюся столько лет. Чонгук же хмуро смотрит в спину парня, заметив блестящие капли в уголках его глаз. Что вызвало у него такую реакцию? Он не знал ответ, но желание докопаться до самой души — набатом било в голове. Парень несмело шагнул в дом, тут же погружаясь в какой-то теплый, уютный, цветочный запах с примесью корицы. Теплые тона, слегка обшарпанных, обоев заставили вздрогнуть и ощутить себя словно не в своей тарелке. Он аккуратно прикрыл дверь, только сейчас замечая на ней небольшие фонарики, которые, скорее всего, включаются вечером. А разувшись и войдя в небольшую гостиную, где стоял старенький диван, с несколькими пледами и множеством небольших подушек в вязаных наволочках, вздрогнул. Так тепло. Вся атмосфера в доме была пропитана теплом и любовью. В каждой фоторамке со счастливыми лицами женщины и двух мальчишек. В каждом горшочке с цветами. Да даже в рисунках, развешанных на потускневших оранжевых обоях. В каждой детали Чон видел то, чего не видел в собственной семье, из которой сбежал, сверкая пятками, в надежде найти то, что так давно было утеряно в агломерациях больших городов, которые никогда не спали. В надежде найти что-то столь далекое, непостижимое. Теплое. — Извини, не ждал гостей, — тихо произносит Пак, вернувшись с кухни и встав рядом с замершим Чонгуком, — Н-да, не хоромы, извиняй, — парень хмыкает, а после усаживается на диван и поджимает под себя ноги, которые сразу укрывает пледом. Его всё ещё потряхивает из-за высокой температуры, а голова кружится из-за слабости во всем теле. А ещё из-за присутствия Чонгука, которого видеть, если честно, не хотелось. Но воспитание не позволяло выгнать гостя. Чон ничего не отвечает, не желая выдать восторг и крупицы зависти в своем голосе. Он молча садится рядом, разглядывая небольшой камин перед диваном, на котором стоят маленькие фигурки ручной работы и несколько семейных фотографий. Тело мгновенно расслабляется, а мысли неожиданно собираются в кучу. — У тебя красивая мама, — произносит Чонгук, откидываясь на спинку дивана, который жалобно скрипнул, — Братишка, кстати, похож чем-то на тебя. А ещё умный. Не пустил неизвестного дядьку в дом, сразу же закрыл дверь. — Ага, — отстраненно отвечает Пак, потирая руки, — Ответишь на вопрос? — На любой, — кивает. — Для чего тебе доказывать мне что-то? — Я… — Чон закусил губу, смотря в одну точку перед собой, — Я не привык, что кто-то может противиться мне, — решил честно ответить парень, — К тому же… Я не плохой человек, Чимин, — «наверное», — Хочется показать тебе, что я заслуживаю твое внимание. — Не очень звучит, знаешь? — усмехается Пак, поворачивая голову к собеседнику, — Будто это для тебя игра, в которой ты должен непременно выиграть. — Ты слишком настороженно ведешь себя, — пожимает плечами Чонгук, смотря в ответ, не желая выдавать свою нервозность от правдивости слов блондина. — Есть причины. — Когда-нибудь расскажешь мне? Чимин хотел было ответить что-то колкое, но вовремя прикусил язык, замечая брата у лестницы. — Джехёк, — парень поманил младшего пальцем, а после похлопал по месту между ним и Чоном. В голове возникла одна мысль, которую он решил воплотить в жизнь, — Это Чонгук, милый. Мальчишка подбежал к дивану и залез на него с ногами, тут же обращая внимание на «страшного дядьку». Он обвел того взглядом, после пристально всматриваясь в лицо. — Дядь, — проговорил тот, получив в ответ смешок брата и удивленный взгляд от Чонгука, — Ты правда друг братика? — Ну, — Чон перевел взгляд на ухмыляющегося Пака, и сам усмехнулся, понимая, что поддержки в том он не найдет, — Я очень хочу им быть. — Тогда тебе придется подружиться со мной. А потом я решу, можно ли тебе дружить с Минни, — серьезно произнес мальчишка, вздернув подбородок. — Я с радостью, — почти пропищал Чон из-за преизбытка эмоций, — Чон Чонгук! — он протянул свою руку малышу, который тут же вложил свою ладошку в ответ. — Пак Джихёк!***
Чимин стоял на пороге университета спустя неделю болезни. Его иммунитет всё ещё был ослаблен, а легкое головокружение говорило о затянувшейся простуде. Он сильнее кутался в потрепанную кофту, удивляясь холодным иглам весеннего ветра. Его глаза быстро бегали по студентам, которые стекались в заведение, и по тем, кто ждал своих друзей снаружи. — Ким, — заметив друга, Чимин направился к нему, а как только подошел, сразу же попал в крепкие объятия. Тепло окутало с ног до головы, проникая в самое сердце. — Ну, наконец-то! — пропищал парень, отстраняясь от Пака, — Почему не сказал, что будешь сегодня? Я зашел бы за тобой. — Забыл, — пожимает плечами Чимин, смотря куда-то вдаль. — Пойдем? — Нужно подождать Юнги, — произнес Тэхён, засовывая руки в карманы красной ветровки, — Он должен передать что-то. Блондин молча кивает, натягивая капюшон на голову. Спина немного затекла из-за тяжелого ноутбука, лежащего в рюкзаке, поэтому он решил немного размять свое тело, потягиваясь. Так намного лучше. — Парни, — спустя несколько минут раздался голос, — Привет, — мятноволосый парень подошел к ним, по очереди пожимая их руки, — Коротко и по делу. Чимин, информация о твоей аранжировке. Тэхён, аккорды для гитары, — он протянул листы друзьям, а после достал сигарету и нервно закурил. — Что такое? — отстраненно спросил Пак, видя хмурый вид Юнги. Мин перевел взгляд на говорящего и посмотрел ему прямо в глаза. — Вчера прайд поймал какого-то парнишу. Меня не было среди них, я занимался нашим выступлением, поэтому только сегодня узнал. — Что они сделали? — нахмурился Тэхён, пристально смотря на старшего парня с факультета журналистики, который помогал им в подготовке к весеннему фестивалю. — Судя по всему, паренек оскалил зубки, когда наткнулся на них, — пожимает плечами Мин, — Ты бы был осторожнее с Чоном, Чимин. — Что ты имеешь ввиду? — Пак вздрагивает, отводя взгляд и хмуря брови. — Все знают, что ты общаешься с Чонгуком. — Какого черта, Пак? — Тэхён встревожено смотрит на друга, хватаясь за его плечо. Чимин ничего не отвечает. Смотрит в ответ напряженно, сжимая челюсти. Руки вновь сжимаются в кулаки, а дыхание сбивается. Он опять проебался? — Он пришел ко мне несколько дней назад с извинениями, — через какое-то время отвечает совсем тихо, — Просил дать ему шанс. Хотел доказать, что не такой, как все… Они. Юнги молча кивает, тяжело вздыхая. Потом говорит что-то о том, что Чон невзначай в компании сказал про их дружбу, более не затрагивая эту тему. Для чего это было сделано — не ясно даже Юнги. Тэхён же смотрел с сожалением, зная Чимина на девяносто девять процентов. Он тут же отметил понурый вид друга, поэтому подошел к нему вплотную и закинул руку на плечо. — Сегодня у нас репетиция в шесть, — говорит он, переводя тему, — Юнги, ты же придешь? — Конечно, — улыбается парень, а после треплет младших по головам и уходит, напоследок крикнув слова о встрече в актовом зале. Парни заходят в университет за разговорами о предстоящей практической работе. Тэхён добивается согласия Пака на совместную деятельность только благодаря шоколадке, которую достает из рюкзака. Слабости друга он знает очень хорошо, поэтому широко улыбается, избегая слабых ударов и хихикая над наигранными возмущениями. Когда они заходят в аудиторию, то многих студентов ещё нет. Они спокойно занимают парту на последнем ряду возле окна, — излюбленное место блондина, — и достают ноутбуки. Быстро подключают их к, встроенным в столы, розеткам. Проверяют на работоспособность, и быстро вводят базовые коды программирования, тем самым подготавливаясь к паре. Спустя несколько минут кабинет заполняется шумными студентами, которые в спешке занимают места и подготавливаются к предстоящей практической работе. Чонгук заходит в кабинет почти последний, в сопровождении брюнетки Джесси, которая прославилась на их потоке своим вычурным образом и скверным характером. Чимин пристально следит за тем, как девушка жмется к Чону, обводя пафосным взглядом присутствующих. А когда он сталкивается глазами с парнем, то тут же отворачивает голову в сторону окна. Яркое солнце слепит его глаза, теплыми прикосновениями лаская кожу лица. Он устало выдыхает, опуская веки, а после вздрагивает, когда Тэхён касается его, сжатой в кулак, руки, лежащей на парте. — Хочешь воды? — шепчет друг, укладывая голову на плечо Пака и нежно поглаживая расслабившуюся руку. Он знает, что тому приятны его прикосновения, хоть тот вечно отнекивается. Знает, как успокоить друга. И радуется, что тот наконец-то пустил его в свое личное пространство. Тэхён не глупый. Видит. Видит, как его драгоценный друг меняется. Как открывает свою настоящую натуру, которая буквально кричит о том, что он нуждается в поддержке и заботе, хотя со стороны кажется холодным и отстраненным. А ещё видит, как Пак реагирует на Чонгука. И ему это не нравится. Зная ситуацию друга, раздражение на нового студента разрождается в груди. Он хочет уберечь Чимина. Хочет оградить его от болезненных воспоминаний и тревожных чувств. Хочет подарить ему всего себя, в надежде, что тот примет его и сможет довериться целиком и полностью, видя в Киме друга, который бросится за ним даже в огонь и воду. Они познакомились, когда были совсем маленькими. Лет пять или шесть. Тэхён тогда переехал с родителями в соседний дом. Он был немного пугливым, замкнутым в себе, мальчишкой. Но, когда впервые увидел лучезарную улыбку, — которая теперь редко освещала его будни, — когда впервые ощутил нежные ручки на своем заплаканном личике, его сердце забилось быстрее. Он помнил этот момент отчетливее всего. Когда он, будучи неловким, мальчишкой, упал с велосипеда и разбил коленку, а Чимин, как настоящий герой из сказок, выбежал со двора и подбежал к нему, чтобы помочь подняться и успокоиться. После этого и началась их история. И, каждый раз, вспоминая того мальчишку, который бегал по заднему дворику вместе с ним, сдерживал слезы. Всё изменилось, когда мистер Пак, — отец Чимина, — умер от рака. Тогда Чимин изменился. Ему было лет девять. Его сердце, будто фарфор, покрылось трещинами. Слезы почти каждый день обжигали нежные щёки, оставляя красные следы на теплой коже. Тогда он ещё подпускал к себе Тэхёна. Отчаянно жался к нему во сне, когда родители отпускали ребенка к другу, переживая за семью Пак, как за свою собственную. Чимин нуждался в Тэхёне, как и Тэхён нуждался, — до сих пор нуждается, — в Паке. А потом появился он. Мужчина, лет тридцати пяти. Ким не уверен. Он, как ураган, ворвался в их жизнь. Красиво ухаживал за тетушкой Мелиссой, уделял внимание Чимину, в надежде заполучить его доверие. Другу было лет тринадцать, когда мужчина забрал их в свой огромный особняк, наобещав золотые горы и океаны любви и тепла. Тэхён тогда радовался за, дорогих его сердцу, людей. Всячески поддерживал, иногда даже посещал друга, который вновь начал улыбаться. Ким тоже стал улыбаться. Видя в школе своего друга, крепко обнимал и взахлеб слушал о «таком добром и щедром дядюшке». Он искренне надеялся, что теперь так будет всегда. А когда узнал о том, что у Чимина будет братик — долго радовался, кружа, хрупкого на тот момент, парня в объятиях. Была зима, когда в доме по соседству вновь загорелся свет, а из трубы показались клубы дыма. Тэхён подумал, что миссис Пак продала дом, и теперь там живет новая семья. Но как же он ошибся. Увидев исхудавшую женщину приблизительно через две недели, его сердце глухо ухнуло и упало куда-то в пятки. Чимину было всего пятнадцать, когда на его плечи свалился необъятный груз, а сердце разбилось в дребезги. Тогда Чимин полностью закрылся. Его теплый, столь яркий, взгляд потух. В каждом его движении виднелась усталость и недомогание. Он не появлялся в школе почти месяц. А когда Тэхён пришел узнать о произошедшем, получил в ответ холодный, словно лед, взгляд и короткое «ненавижу». Киму потребовалось несколько лет для того, чтобы добиться от Чимина объятий и тихих поскуливаний в плечо. Это были худшие годы не только для Пака, но и для Тэхёна, который места себе не находил, из раза в раз замечая слезы в уголках глаз и синяки на теле друга. Тот не жалел себя. После школы подрабатывал где только мог. Он не жаловался, лишь иногда, лежа на кровати друга в выходные дни, позволял себе уткнуться в крепкое плечо, и болезненно заскулить, получая в ответ трепетные поцелуи в лоб и крепкие объятия. И вот сейчас, видя состояние друга, он опасается, что тот вновь закроется от него. Поэтому, сжимая челюсть, смотрит на хмурого Чонгука, который подошел к их столу в компании с девчонкой. — Ты что-то хотел? — хрипит Ким, сжимая ладошку Пака, который напрягся, но голову не повернул. — Поздороваться, — в тон Тэхёну отвечает парень, а после замечает переплетенные ладони, лежащие на столе. Он ничего не говорит, но хмурит брови больше прежнего, — Чимин? — Чонгук, что ты хотел? — уже с нажимом произносит шатен, пристально смотря в удивленные глаза напротив. — Мы можем поговорить? — Чон игнорирует Кима, склоняясь над столом в попытке зацепиться за взгляд Пака. Чимин не выдерживает. Переводит взгляд на Чонгука, а после на его спутницу, которая стояла и дерзко ухмылялась, держа студента за бицепс. Пак изогнул бровь, переведя вновь взгляд на парня. — Я не думаю, что нам есть о чем говорить, — произносит он, холодно смотря в глаза напротив, чем выводит Чона из себя. — Что произошло? — Спроси у парня, которого вы вчера избили, — сказал, как отрезал, блондин, и перевел взгляд на улицу за окном. — Меня там не было, — прохрипел темноволосый, сдерживая агрессивные нотки в голосе. — Всего доброго, Чонгук, — закончил диалог Ким, вновь укладывая голову на напряженное плечо друга. Чон в ответ лишь сжимает челюсти и тяжело дышит. Он медленно сжимал и разжимал кулаки, но в итоге отцепил от себя прилипчивую девчонку и ушел на другой ряд, грузно опускаясь на стул. Он не понимал, что именно вывело его из себя. Тэхён, который влез в разговор? Холодный взгляд Чимина, с которым он переписывался почти всю последнюю неделю? Или же чувство стыда за произошедшее? На самом деле, Чонгук был там. И не просто был. Активно участвовал, в надежде отогнать мысли о парне, который не хотел поддаваться ему. О парне, который заставил его, впервые в жизни, переосмыслить собственную жизнь одним лишь взглядом теплых шоколадных глаз. Поэтому он соврал. Не хотел разочаровывать Пака. Не хотел рушить хрупкий мост между ними, который с трудом построил за несколько дней беспрерывного общения в социальных сетях. Он всё исправит. Пока не знает как, но исправит. Если, конечно, вновь не оплошает.***
Уже которую неделю Чимин ходит, словно в воду опущенный. Практически не разговаривает с Тэхёном, лишь безмолвно хватается за его руку в моменты, когда Чонгук пытается поговорить с ним, преграждая путь к аудиториям. Ким на подобное чуть ли не рычит, отпихивая Чона в сторону и говоря тому не приближаться. Чонгук бесится уже вторую неделю. Агрессивно пихает Тэхёна плечом, скрываясь в туалете и закуривая сигарету. Непонятные ощущения сковывают его тело, заставляют злостно смотреть в собственное отражение, а после лишь с неприязнью во взгляде отворачиваться. И неприязнь эта отнюдь не в сторону парней. Ему неприятен он сам. Его поступки. Его слова. Его действия. Он понятия не имеет, почему продолжает отчаянно завоевывать внимание Чимина. Но продолжает делать это, из раза в раз сдерживая порывы схватить и оттащить за угол. Чтобы вцепиться в нежную руку, впечатать в стену и заставить себя слушать. Заставить понять себя и принять. Он не хотел проигрывать этот бой. Так он говорил самому себе, глядя на свое отражение в зеркале туалета. Парни из компании видели его состояние, видели, как Пак пренебрежительно относился к нему, но ничего не делали, потому что Чимин — добыча Чонгука. Он неприкосновенен. Так сказал брюнет, похрустывая шеей. Он не хотел, чтобы кто-либо причинил боль блондину. Неосознанно следил за ним и окружением, боясь, что что-то может произойти. Поэтому и сказал, что они друзья, когда речь зашла о Паке, который смотрел на их компанию, как на кусок дерьма. А ещё он видел Юнги рядом с парнями. И это удивило его. Много вопросов закралось в его голову: откуда они знакомы, что их связывает, они друзья? А когда Чимин ярко улыбался Мину, его будто переклинивало. Ему тоже хотелось. Тоже хотелось быть причиной этой яркой, столь будоражащей, улыбки. И Чонгук задумался. Впервые в жизни задумался над тем, чтобы измениться. Хотя бы на мгновение, чтобы завладеть парнем, который так сильно тревожил его душу и сердце.***
Очередная репетиция заканчивается ближе к девяти вечера. Парни идут по пустой улице, наслаждаясь вечерним свежим воздухом. Тэхён что-то увлеченно говорит про новый магазин, который открылся на той неделе, в то время, как Чимин пытается откинуть от себя мысли о Чонгуке. Получается, если честно, не очень. В голове все ещё мельтешат воспоминания о том, как Чон в его доме увлеченно рисовал с Джехёком природу, сидя на полу возле небольшого столика. В тот момент парень казался другим. Живым. Без масок притворства и зазнайства. Его лицо было расслабленным, а губы трогала легкая улыбка. Глаза же вовсе сияли, когда младший Пак что-то рассказывал, размахивая руками. Чонгук будто на мгновение превратился в мальчишку, который никогда не ощущал домашнего тепла. На дне зрачков плескалась болезненная тоска. Чимин точно знает это, ведь сам не раз погружался в это состояние. Да и Тэхён порой говорил, как он выглядит со стороны. Однако студент Чонгук — совершенно другой: развязный, с неприятной усмешкой на губах, диким взглядом и отвратительным характером. Даже его движения выдают его размер кошелька. И Чимин, честно, пытается понять какой он настоящий. Пытается отличить маску от истинного лица. Но всё безуспешно. Как бы долго он не всматривался, пока никто на него не обращал внимания. Как бы долго не слушал хриплый тембр голоса — всё было безуспешно. От того Чонгука, который до самого вечера сидел в их стареньком доме — не осталось и следа. Сплошной мрак. И Чимин, честно, пытался отогнать от себя мысли о малознакомом парне, который, почему-то, плотно засел в голове. Не хотел отпускать. И из раза в раз, при столкновении в университете, смотрел так пристально, заставлял тело покрываться мурашками. — Чимин? — голос друга вырывает Пака из мыслей. Он поворачивает голову в сторону Тэхёна и вопросительно приподнимает бровь, — Пойдем сегодня со мной. Хотя бы на пару часов. — Тэ, — блондин тяжело вздыхает, а после хрустит шеей, — Я не люблю тусовки, ты же знаешь. — Давай просто выпьем на халяву. Я не заставляю тебя веселиться или общаться с другими. Просто забьемся в угол и нажремся, — Ким выпячивает нижнюю губу и делает «щенячий» взгляд. Чимин молчит какое-то время, взвешивая «за» и «против». Ему же действительно стоит расслабиться. Хотя бы на какое-то время отпустить себя и выдохнуть полной грудью. Но каков шанс, что Чонгук будет там? Семьдесят на тридцать? Или же все сто процентов? — На пару часов, ладно? — всё-таки отвечает Пак, устало глядя на радостного друга, который вновь кидается на него с объятиями. — Как только ты захочешь уйти — мы сразу же это сделаем!***
Чонгук сразу его увидел. Как только белая макушка замельтешила среди толпы, Чон тут же внимательно уставился на обладателя. Чимин выглядел устало, но с Тэхёном активно поддерживал диалог, изредка улыбаясь. Парни разместились на диване в углу с баночками пива в руках. Чонгук же сидел в самой середине зала, будучи центром внимания. Его с двух сторон окружили какие-то девчонки в коротких юбках и с вызывающим макияжем, а на диване напротив него сидели парни из «шайки». Старшие что-то увлеченно рассказывали, неприятно смеясь. Их глаза были темными, с агрессивным блеском. Однако такие люди Чонгука не пугали. Он был одним из таких. Был тем, кто любил задирать, держать всех под подошвой своих массивных ботинок. Чонгук любил власть, поэтому оказался среди этого сброда. Он в самый первый день успел себя зарекомендовать, а после, набив лицо прошлому главарю за его высказывания, забрал его статус и роль в «прайде». Если говорить откровенно — его тошнило от всего этого пафоса и негатива вокруг. Да, он живет этим всю свою жизнь. Да, привык. Но сейчас, видя боковым зрением теплую улыбку светловолосого юноши, — который не хочет покидать его голову, — и веселого Тэхёна, прилипшего к Паку, неприятное чувство в груди заставляет его ежиться в присутствии отвратительных, на самом-то деле, людей. И это странно. Чонгук не помнит, когда в последний раз испытывал что-то подобное. Смесь отвращения к самому себе и к окружению, в котором он находится. Не помнит, когда кто-то, одним лишь взглядом, заставлял замереть на месте и осознать всю свою никчемность. И уж тем более, он не помнит, чтобы хоть раз в жизни его сердце трепетало лишь от одного его взгляда. Чонгук — бисексуал. Он принял это еще лет в пятнадцать, шестнадцать. У него, не смотря на двадцатилетний возраст, было уже достаточно партнеров. И никто. Никто, мать вашу, не вызывал в нем таких эмоций и чувств. Никто не приковывал к себе его взгляд на долгое время. И никто не заставлял его хотеть касаться. Касаться кожи невзначай, когда сталкиваешься в коридоре или в дверях аудитории. Касаться волос, сидя в небольшом, но столь уютном домике, под предлогом «вытащить перышко». Касаться глазами. Ласкать взглядом стройный, но крепкий стан, а после им же обводить нежную кожу лица и, о боже, эти невероятные плюшевые губы. Губы, которых хочется коснуться хотя бы раз. Коснуться, а после не иметь силы и воли отстраниться и отпустить. Чонгук гулко сглатывает, продолжая вдумчиво смотреть в сторону одногруппников, которые над чем-то смеются. Его ладони, лежащие по обе стороны на спинке дивана, отчаянно сжимаются в кулаки, а дыхание вовсе сбивается, стоит заметить на себе холодный, остужающий всё нутро, взгляд. И это пугает его. До чертиков пугает, потому что неожиданное желание встать и покинуть этот дом, в котором собрался весь местный сброд, заставляет всё его тело напрячься. — Чонгук? — Кайл, парень с четвертого курса юриспруденции, вырывает его из мыслей, — Всё ок? Чего такой кислый? — Нормально, — коротко отвечает Чон, поднимаясь на ноги, — Скоро подойду. Он отходит к столику, который находится возле Чимина и Тэхёна. Берет стакан с соком, не желая после блевать от паленого алкоголя. Делает медленные, но крупные глотки, а после усаживается подле Пака, под их с Кимом удивленные взгляды. Они молчат несколько минут, оглушаемые лишь громкой музыкой и смехом пьяных студентов вокруг. Чонгук в это время неотрывно смотрит на напряженный профиль блондина, который умостил свою голову на плече друга. А друга ли? Этот вопрос тоже долгое время не давал ему покоя. Отношения этих двоих заставляли задуматься. И, черт, Чонгук, не привыкший много думать, неожиданно осознает одну вещь — Чимин меняет его. Неосознанно, но меняет. Заставляет смотреть на многие моменты под другим углом. Анализировать. А после делать неоднозначные выводы. Чон тяжело вздыхает, скользит взглядом вниз и натыкается на небольшую ладошку, лежащую между его бедром и бедром Чимина. Он не дает себе отчета. Медленно касается её, скользит холодными пальцами по теплой коже, заставляя блондина вздрогнуть и перевести на себя взгляд. — Привет, — одними губами произносит брюнет, получая короткий кивок в ответ, — Вы надолго тут? — уже вслух произносит, замечая взгляд Тэхёна, который в очередной раз хмурится, глядя на него. — Уже скоро пойдем, — отвечает тот, переводя взгляд на притихшего Пака, который безотрывно смотрел на Чона. — Ты что-то хотел? — задает вопрос вместо друга. — Извиниться, — просто отвечает Чон, продолжая держать руку поверх ладошки блондина. — За что? — хмыкает Чимин, отворачиваясь, но руку не убирая. Самому себе признаваясь, что такое прикосновение ему приятно. — Я проебался, — Чонгук сам себе поражается, говоря столь легко и прямо. Если бы ему кто-то сказал пару лет назад, что он будет извиняться за свое обыденное поведение уже в который раз, то просто рассмеялся бы в лицо этому человеку, — Я был там. Держал того парня. — Удачи, Чонгук, — Пак всё-таки выдергивает руку и резко поднимается. Разочарование в который раз накрывает его с головой. — Зачем ты это говоришь нам? — Тэхён больше не хмурится. Аккуратно поднимается и берет друга под руку. — Чего ты пытаешься добиться? — Я… — а чего собственно он хочет? Говоря столь прямо и откровенно, чего он ожидает? Что его пойму и простят? Абсурд. — Я не умею иначе, — всё, что он отвечает, а после поднимается на ноги и направляется в сторону выхода. Настроение напрочь отбило. Очередная волна ненависти к самому себе и тоски заставляет его захлебнуться. Он сказал правду. Он не может иначе. Всю свою сознательную жизнь, будучи пленником в родительском доме, грушей для битья для собственного отца, он искал успокоение на улицах, а после и в стенах школы и прошлого университета, из которого его просто выперли из-за его поведения. Он не умеет быть другим. Всё, что он знает — нужно бить первым, пока не ударили тебя. Всё, что он умеет — скалить зубы и отвечать негативом на негатив. Он не умеет быть нежным, отзывчивым и добрым. Не умеет радоваться яркому солнцу, как это делает Чимин. Не умеет проявлять заботу и сострадание, как Тэхён. Он умеет лишь разрушать. Разрушать окружающий его мир. Но, в первую очередь — разрушать самого себя. Он слишком быстро запрыгивает в свой мерс, срывается с места, скрипя шинами по асфальту, и уже через десять минут оказывается возле многоквартирного комплекса, в котором отец купил ему квартиру, в надежде, что тот одумается и поступит так, как он желает. Тот в очередной раз пытается купить Чонгука. Купить его волю и его желания, не задумываясь, что так делает только хуже. И брюнета это неимоверно злит. Он проходит в квартиру-студию, грузно опускается на кровать и упирается руками в собственные бедра. Его трясет. В очередной раз вспоминая отца и мать, в груди что-то болезненно ухает, а после разбивается на миллион осколков. Ему кажется, что скоро в груди дыра образуется, а вместо слез будет течь кровь. Парень ненавидит это чувство. Когда агрессия сменяется отчаянием. Когда голова идет кругом из-за зарождающейся истерики. Чонгук пытается держаться. Хватает себя за волосы, отчаянно оттягивая их, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. Но всё бессмысленно. Его прорывает. Он медленно скатывается на пол, прижимая к себе колени, в которые тут же утыкается лбом. И плачет. Навзрыд. Вспоминает теплую улыбку миссис Пак, которая удивленно смотрела на своего сына, спрашивая «Что это за олененок Бемби?», а после попросила того остаться на ужин. Вспоминает, как женщина ласково обнимала своих сыновей, рассказывая очередную историю с работы. И ему до одури становится тошно. Тошно от осознания, что хотел бы вот так всегда, сидеть на небольшой кухне, слушать мелодичный голос женщины и ощущать на себе ее теплый, успокаивающий взгляд. Он впервые за долгое время захотел стать хоть кому-то нужным и важным. — Я так устал, — в пустоту шепчет Чон, утирая слезы и громко всхлипывая. Чонгук соскребает себя с пола лишь под утро. Еле переставляя ногами, он отправляется в ванную, в которой находится почти час, надеясь, что это поможет ему расслабиться и привести мысли в порядок. А после, когда он мокрыми ногами ступает по паркету в комнате, видит в телефоне множество пропущенных звонков от отца. Он перезванивает, заранее зная, какую взбучку тот устроит. Но, в очередной раз, скрипя зубами, выслушивает всё дерьмо, которое Чон-старший на него выливает словесным потоком. Он пытается большую часть времени молчать. Но, когда мужчина в очередной раз указывает на то, что он — ничтожество, его прорывает. Он говорит всё, что копилось в нем столько лет. Кричит в трубку, боясь разрыдаться в этот момент, но стойко терпит обжигающую влагу в глазах. — Ненавижу вас, — в конце своей тирады, разбито произносит он, тут же сбрасывая звонок и отключая телефон. И единственное, о чем он думает — ему нужно сбежать. Сбежать от самого себя. От своих страхов и ненависти, которая сжигает всё хорошее в груди. Он смотрит на часы, которые показывают только девять утра, быстро собирается, хватает ключи от машины и выбегает из квартиры. Уже в машине, крепко вцепившись руками в руль, он осознает одну вещь — ему некуда идти. Не к кому податься, в надежде найти поддержку и утешение. Он колесит по городу несколько часов. Иногда останавливается, чтобы перекусить, а после долгое время сидит на пляже, пронизываемый прохладными потоками ветра и запахом свободы. Он смотрит на воду, будто загипнотизированный. Глубоко дышит, иссушая собственные океаны слез. А когда солнце касается водной глади, постепенно скрываясь за горизонтом, в голове резко возникает образ Чимина. Он, словно наваждение, окутывает его разум, зазывая в свои объятия. Чонгук сидит еще какое-то время, пока солнце полностью не скрывается от его глаз, уступая место Луне, а после подрывается с места и идет в сторону машины. Ему срочно нужен он. Необходим, словно глоток чистой воды. И Чон этому желанию потакает, вдавливая педаль газа в пол. Впервые ощущая, чего он искренне желает. Чего желает его душа.