Giddy with ecstasy

      У Чуи есть только один близкий ему человек. Ни хороших друзей, которым он доверяет на должном уровне, ни родственников, ни даже родителей — у него совсем никого нет. Только старший брат, который не носит фамилию Накахар.       Этот юноша пытается забыть один день, изменивший его дальнейшую жизнь, как страшный сон. День, когда он узнал о несчастном случае, повлёкшем за собой гибель обоих его родителей. Тогда он остался дома совсем один. Тот просто ревел в подушку, сжимал её, ударял кулаками, затем вяло обнимал и прижимался к ней щекой. И так по кругу. Только через час он смог позвонить своему брату, чтобы сообщить о произошедшем.       Чуя навсегда запомнит то, как Поль, только-только дослушав его несвязанные рыдания, тут же бросил буквально всё. Свою престижную работу, квартиру, знакомых, вещи в шкафу и прочее. Он ни с чем из этого даже не думал разбираться в таком положении. Единственное, за что он взялся — это билет на первый рейс из Франции в родную Японию.       У них не было возможности видеться вживую. Только если видеозвонки, и то это удовольствие было таким редким, что порой те сбивались со счёта дней, когда видели лица друг друга в последний раз. А сейчас Верлен, когда-то даже сменивший фамилию для более удобного проживания во Франции, и правда наплевал на всё.       Перелёт был очень долгим и утомительным, за что Поль был готов проклинать что только можно и нельзя. Нужно было как можно скорее поддержать единственного оставшегося близкого ему человека. Оказаться дома удалось только чуть ли не через сутки после известия. И он не свалился в постель при первой возможности прямо в костюме. Он сразу же загрёб омегу в непомерно крепкие объятия, в которые вложил все скудные остатки своих сил, из-за волнения и горечи потрясшей его новости не найдя возможности хотя бы на пару десятков минут вздремнуть в самолёте или такси.       Накахара был готов рыдать по двум причинам одновременно, что и произошло сразу же, стоило ему стиснуть талию того и уткнуться лбом в грудь. Простояли в прихожей они долго. До тех пор, пока младшего не начало клонить в сон, что не ускользнуло от внимания альфы. Тот без вопросов подхватил брата на руки, попутно стягивая носками свою обувь, после чего уволок в спальню.       Они наконец-то смогли поспать в обнимку, как это было годы назад. Обычно это происходило, когда Чуя, ещё будучи маленьким, сонливо легонько дёрнет старшего за ткань футболки и скажет, что за окном опять шумят ветер и дождь. Поль улыбнётся и без вопросов заварит ему травяной чай, а когда напиток будет выпит до дна, уложит того на небольшой кровати и расположится рядом, читая сказку, напевая нежную мелодию или просто рассказывая какую-нибудь интересную историю, что сопровождалось лёгким массажем рыжей макушки.       В таком положении мальчику не было страшно ничего. Никакие подкроватные монстры, никакие бабайки в шкафу и даже самые сильные ураганы за окном.       Они были немного разными. От характера и количества терпения до пола, но их несомненно объединяла огромная любовь друг к другу. Также несколько различался и их образ жизни.       Пусть оба и находились в активном поиске своего истинного, ограничивали себя от любовных линий с другими, пусть и не раз взаимно влюблялись. В первую очередь, они проверяют это дело метками. Почти всегда без поцелуев и тем более без начала отношений. Через некоторое время ожидания метка исчезала полностью, что отрицало истинность «партнёров». Поль и Чуя были схожи тем, что в таком случае огораживали себя от связей с этим человеком, ссылаясь на то, что если вдруг наконец-то заявится истинный хотя бы одного из них, то расставание будет процедурой не из самых приятных и безболезненных.       Однако, несмотря на это, Верлен никак не был против помочь попавшимся ему омегам во время «самого страшного периода» или удовлетвориться вместе с кем-то во время гона, тоже подыскав омегу, проходящую на данный момент через течку. Он прекрасно понимает природу противоположного пола, поэтому никого упрекать или стыдить за такое рвение заняться сексом, едва увидев даже незнакомого альфу, не собирался. Ему, как и другим представителям сильного пола, наоборот, только крышу сносит в такие моменты.       После полового акта, во время которого, конечно же, на всякий случай те проверяли наличие их истинности, оба, как и предлагал альфа, ждали, как бы к нему ни клеились омеги. В такое время он даже мог стать грубым, твёрдо отказывая во всех желаниях бывшего партнёра, а потом… разрывал связи. Разумеется, у него были «любимчики», с которыми он мог повторно удовлетвориться в то время, когда просыпаются звериные инстинкты, тем самым играя злую шутку, но не более.       А вот Чуя чувствовал, что не был готов к такому. Он боится доверять своё тело другому человеку. Порой его даже посещает мысль, что лучше бы он родился альфой. Но эти раздумья имели свойство мгновенно улетучиваться, когда рядом был Поль. С его-то трепетной лаской и заботой грех не чувствовать себя в безопасности и комфортной обстановке.       От безысходности юноша удовлетворялся пальцами. Да, ему было мало, но страх перед болью, потерей контроля со стороны партнёра и возможными последствиями был куда сильнее. В такие моменты Верлен подбадривающе гладил брата по макушке, понимающе закрывал дверь в его комнату и чаще всего деликатно уходил куда-нибудь на несколько часов, чтобы хоть какое-то время не смущать своим присутствием.       Уже в какой раз начинается до жути пугающий Накахару период. Проходит некоторое время. Поль уже думал собраться и покинуть квартиру, как вдруг едва слышит сдавленный голос младшего. Его зовут, чему альфа не верит, однако неуверенно направляется на звук, пару секунд молча стоит у двери и робко приоткрывает её, не заглядывая в комнату. — Чуя, ты звал? Тебе принести что-нибудь? — Поль… — его голос сильно дрожит. — п-прошу, помоги мне… — Чем же, малыш? — Пальцами.       Повисает неловкое молчание. Верлену показалось, что он ослышался, однако возня и скулёж младшего заставляли думать об обратном. — Пожалуйста… В этот раз… всё слишком активно, я не могу…       Нет, альфа прекрасно понимает, что в такой период держаться просто невозможно, но… разве Чуя не дичился любого прикосновения альфы, пусть даже случайного? Одно дело — поддержка старшего брата. Другое… интимная поддержка, пусть и со стороны человека, которому тот доверяет больше всех. — Ты точно хочешь, чтобы я это сделал? — Да, молю…       Только сейчас Поль поворачивается к подростку, смущённо укутавшемуся в одеяло чуть ли не с головой. Даже отсюда, стоя в дверном проёме, можно было разглядеть, насколько сильно тот покраснел. Конечно, ему стыдно просить о таком, пусть и самого близкого человека, но по-другому уже правда никак. Что бы Чуя ни пробовал, ничего не ощущается так ярко, как хотелось бы. Почти никакого удовольствия и облегчения.       Блондин подходит к постели осторожно, медленно, как бы говоря, что он без раздумий готов остановиться на полпути, если даже чужое дыхание хоть немного изменится. Омега же жмурится, отворачивается чуть в сторону и расслабляет пальцы, позволяя так же бережно приспустить одеяло. Его трясёт даже сильнее, чем можно было судить по голосу. — Чуя. — тот мягко касается его макушки, скользит по ней, заправляет рыжую прядку волос за ушко, проведя подушечкой пальца по виску. Слышится скулёж. В такие моменты омеги слишком чувствительны к любому прикосновению, Поль знает это. Поэтому он приложит необходимые усилия, чтобы сделать всё максимально приятно и заботливо. — Всё будет хорошо. Только потерпи немножко…       Проговаривая это, он тянется к прикроватной тумбочке, где был расположен наполовину пустой тюбик лубриканта. Чуя любит перестраховываться даже несмотря на обильное количество выделяемой природной смазки в этот период, поэтому альфа не упустит этот факт. Младший расслабляет веки, совсем немного приоткрывает их, из-под часто хлопающих ресниц сконфуженно смотрит на лицо визави. Дыхание утяжеляется, укрытая тонкой тканью футболки грудь заметно вздымается и опускается.       С позволения младшего Верлен касается зоны, находящейся рядом с подколенным сгибом, плавно отводит правую ногу того в сторону, протискивается в открывшемся ему месте, но взгляд с его лица не сводит. Он не будет смотреть по двум простым причинам. Во-первых, не будет ещё сильнее смущать. Во-вторых, ему это не нужно.       «Я ведь просто помогаю своему брату. Всего лишь пальцы. В этом нет ничего такого…» — уверенно успокаивал себя тот, но, несмотря на полное понимание неправильности этой ситуации, никак не смел даже думать упрекать Накахару за его просьбу. Ему тяжело, да и в принципе уже можно заниматься этим с партнёром, он — взрослый мальчик. Может… даже будет лучше, если впервые это сделает именно Поль? Всё же, он — его брат, искренне любящий и дорожащий омегой. Он его не обидит. Он сделает всё настолько хорошо, что мысли о подобной теме больше никогда не будут пугать юношу, а, наоборот, только навевать тёплые и приятные воспоминания.       Острый нос утыкается в мягкую шею. Альфа неосознанно вдыхает аромат свежих бархатцев, в этот раз ставший слишком, но приятно выраженным. Так сладко пахнет…       Верлен ловит себя на этой мысли, но отстраняться не хочет. Он и не будет. Нужно помочь.       Совсем скоро подушечки среднего и безымянного пальцев скользят по промежности, размазывают и без того щедрое количество полувязкой жидкости, и через пару секунд старший легко проталкивается средним вовнутрь. Тут же следует вздрагивание всего тела, а сразу за ним — короткий скулёж. Даже один палец ощущается совсем по-другому. Так ярко.       Пара секунд — и в юношу осторожно проникает второй палец, благодаря чему удаётся скользнуть ими чуть глубже. Тот обхватывает обеими руками шею брата, обнимает за неё, располагает напряжённые пальцы в зоне нижнего шейного позвонка, тяжело дыша ему на ухо. Голова уже расслабленно заброшена назад, упираясь затылком в подушку. Коленки вздрагивают при каждом малейшем движении. Это только начало.       Поль оставляет мягкий поцелуй на тонкой коже рыжика, чуть ускоряет темп, свободной рукой чуть придерживая того за талию, но не залезая ею под футболку. Больше он не позволит себе притронуться к любой другой точке. Ему важен комфорт Накахары.       Костяшки бледнеют, когда подушечки пальцев загребают попавшийся участок кожи и сжимают. Всего лишь два пальца, но уже так хорошо. Пусть и смущает.       Пусть и неправильно.       Старший отстраняется от шеи омеги, разглядывает его личико, каждую деталь на нём, чтобы в очередной раз убедиться, что делает всё правильно, пусть он и был уверен. В этом у него, как-никак, есть достаточно опыта. Но именно о Чуе он заботится на таком уровне. Даже за своих любимчиков он так не волновался.       Подросток же не может держать зрительный контакт. Он жмурится, опять отворачивается, прижимаясь левой щекой к подушке, однако через считаные секунды резко выгибается, издав какой-то непонятный звук яркого блаженства и сильнее ухватившись за кожу Поля. — Что такое? — тот мягко, тепло улыбается, притормозив. — Здесь? — Д-да… прошу… — Хорошо.       Верлен неторопливо добавляет третий, уже указательный палец, целясь ими в затронутую точку. Накахара взвизгнул и тут же прикусил губу. Уголки его бровей сдвинулись. В то время как два пальца были немного разведены для больших ощущений, подушечка среднего тёрлась о чувствительный комок нервов. Младший готов выть. Его пятка ёрзала на постели, сминая её, до тех пор, пока не улеглась на чужой пояснице, обвив талию.       Это пылкое прикосновение ощущается даже сквозь ткань майки, опьяняет. Поль тихо выдыхает что-то невнятное, опять утыкаясь тому в шею. Он чувствует, что…       Его это сводит с ума. Как бы он ни пытался контролировать свои инстинкты. Этот душистый запах. Эти искренние стоны, вот-вот норовящие перейти на блаженные крики. Эти жаркие, приятно жгучие прикосновения.       Нет. Нельзя.       Из этих мыслей его вырывает громкий резко оборвавшийся стон. Альфа смотрит на лицо старшеклассника, которого резко передёрнуло. Уже не затылок, а даже макушка упиралась в подушку. Глаза были зажмурены, брови — ещё сильнее сведены. Пальцы мёртвой хваткой сжимают кожу между лопаток, пятка сильнее давит на поясницу, сам юноша сжимается вокруг трёх пальцев, так и находящихся внутри него. Впервые его оргазм был настолько ярок. И он хочет, чтобы это повторилось ещё раз, а потом ещё и ещё.       Поль даёт время на хоть какое-то восстановление дыхания. Заботливая улыбка так и не сползает с его лица, он осторожно целует тяжело глотающего ртом воздух парня в переносицу и совсем скоро встречается с умоляющим взглядом того. Не говоря ни слова, он продолжает прошлые действия, в этот раз нарочно надавливая на простату, и едва раздаётся рваный выдох, как внутри оказывается ещё и мизинец.       Разум отключается. Чуя позабыл обо всём, даже о нормах морали. Его не волнует то, что сейчас старший брат-альфа удовлетворяет его во время течки. Это ведь… слишком хорошо. Слова настолько мешаются в голове, что, чтобы кроме этого простого подобрать иное, нужно постараться и задуматься. А омега не хочет. Он готов жить этим моментом вечно. Так приятно.       Верлен, не отдавая отчёта своим действиям, осторожно скользит языком по шее омеги, затрагивая пульсирующую точку сонной артерии, в ответ на что тот будто в бреду приподнимает подбородок чуть в сторону, как бы жаждая таких же прикосновений, только более интенсивных. Но альфа не будет. Даже несмотря на подкатившее к нему возбуждение, сейчас ощущавшееся так, будто во время гона. Лишь, громко дыша, продолжит свои действия.       Однако он не замечает того, что всё-таки залез рукой под футболку, расположив её на изящной талии и чуть сжав. Пальцы легонько оглаживают нежную кожу, что только добавляет новых ощущений. Мурашки более бурной волной пробегают по спине, вызывая очередное вздрагивание.       Терпеть с каждым новым движением и каждым новым издаваемым стоном становится тяжелее. Как бы ни хотелось отрицать произошедшее, Поль всё-таки признался сам себе, что возбудился, однако списывал это на приличное по времени нахождение рядом с омегой в период течки и стимуляцию пальцами. Он бы ни за что даже не подумал брать Чую. Кусая нижнюю губу, терпя давление ткани одежды на паховую область, жмурясь, он будет терпеть, пусть и приникнув ухом к щеке юноши, благодаря чему можно было расслышать каждый даже самый тихий вздох. А уж как колотится сердце младшего. Это отчётливо ощущается, так как их груди соприкасаются. — Поль…       Тот словно от бреда очнулся, так как резко дёрнулся, распахнув глаза. Он смотрел на лицо младшего, не моргая, в ожидании, что же ему скажут. Попросят ускориться? Хорошо. Прекратить? Без проблем. Или же… — Возьми меня, молю…       Верлен застыл, даже перестал одаривать омегу ласками, из-за чего последовало разочарованное, умоляющее мычание. Пальцы, ранее лежащие между лопаток, напрягаются ещё сильнее, но начинают дрожать интенсивнее, из-за чего едва отросшие ноготки немного проезжаются по зоне нескольких нижних шейных позвонков, оставив за собой пару сначала белых, а после стремительно краснеющих следов. — Чуя… — блондин делает тяжёлый, громкий вдох. Воздух в этой комнате уже насквозь пропитан одурманившим его ароматом. Таким соблазнительным, таким привлекающим, тянущим к себе, что тот касается тёплым кончиком носа его кадыка, опаляет этим прикосновением и теперь буквально дышит его кожей. Вот он, пик этого благоухания. — я… не могу… — Прошу… — он умоляюще скульнул ему на ухо, не контролируя давно сбившееся дыхание. — пожалуйста… — Чуя, нельзя… — однако он явно охотно поддаётся навстречу нежной ладошке, улёгшейся на его макушке, тихо мурчит что-то неясное. Верлен опьянён этой обстановкой, и даже такое мимолётное касание… это нечто. — Это неправильно…       Всё же, дабы не мучить несчастную омегу, тот без предупреждения опять набирает темп, чуть сильнее давя на чувствительную точку. Подросток взвыл, опять слегка царапнув чужую кожу, конечности задрожали в разы сильнее. — Поль, пожа-а-ах…       Он не успел договорить, так как опять содрогнулся, протяжно, томно простонав и закатив глаза. Второй по счёту оргазм во время стимуляции. Невольно хихикнув, глядя на такую картину, альфа мягко целует того в щёку, но довольно быстро меняется в лице, когда ловит взгляд Накахары. Такой жалобный, просящий, искренний. Пальцы, сжимающие талию, отпускают её, касаются щеки. — Малыш… ты уверен, что хочешь, чтобы я сделал это? — Да… — его ресницы слипаются, веки становятся тяжёлыми. Ему всё мало, он хочет больше, дольше и ярче. — я хочу… — Мгх… — Поль делает тяжёлый вдох, затем — ещё один, после чего немного неуверенно чуть ли не шепчет, — Хорошо, подожди немного…       Он осторожно выводит пальцы, сразу после чего раздаётся разочарованный стон. Это чувство пустоты было сейчас таким лишним. Таким… таким ненужным, неприятным, нежеланным.       Альфа тянется к прикроватной тумбочке, подхватывает пару заранее приготовленных омегой салфеток, поднимается с постели и направляется в другую комнату, на ходу вытирая перепачкавшиеся лубрикантом и естественной смазкой пальцы. Чуя же на выдохе тоже берёт несколько салфеток, избавляется от капель вязкого семени на своём половом органе, после чего плюхается обратно на подушку, тупо глядя в потолок.       «Что я творю?» — мысленно упрекает и стыдит себя тот, жмурясь и понимая, что он при таких мыслях покраснел бы в разы ярче, если бы такое вообще было возможно. Румянец на его щеках давно достиг предела.       Ожидание не было долгим, но казалось, что являлось оно длиною с вечность. Поль, по пути в свою спальню обдумав это решение, всё же достал из своего шкафа упаковку презервативов, но он обязательно спросит ещё раз. Чуя может испугаться и передумать чуть ли не при самом начале процесса, но старший это прекрасно поймёт. Только вот…       К лучшему оно или худшему? Действительно ли Накахара готов доверить ему потерю своей девственности и хочет ли этого на данный момент он сам, или же это — голос только его ненасытного в такой период организма? Как бы то ни было, без полной уверенности в желаниях младшего Поль так ни за что не поступит. Да и делает он это в первую очередь ради Накахары, и только на втором месте стоит удовлетворение своих желаний. Настолько грязных и испорченных, что, если потребуется, тот будет проклинать сам себя же до последнего. — Чуя, — он опять нежно касается его макушки начинающей слегка дрожать рукой. Волнуется. Но не за себя. — точно?       Следует кивок, после чего Верлен торопливо всё-таки расправляется со своими домашними штанами вместе с нижним бельём. Дыхание младшего замирает. Нет, он, конечно, знал о том, что у альф и омег есть существенные различия в телосложении, но всё-таки впервые видел член представителя противоположного пола вживую. Его одолевает более сильное беспокойство, тот тяжело, даже слышимо сглатывает, немного боязливо глядя на старшего брата, занятого осуществлением мер для защиты. Вскоре это не ускользает от чужого взора. — Пожалуйста, если ты не готов — скажи. Ты же знаешь, что я сделаю всё, лишь бы тебе было комфортно. — Н-нет, прошу… начни уже…       Верлен всё ещё немного нерешительно касается его колен, нежно разводит в стороны теперь обе ноги. Тяжело дышит, тупо глядя даже неясно в какую точку. Подставляет головку к промежности, собирая с неё размазанный лубрикант…       И осторожно, плавно начинает постепенно проталкиваться в тело омеги. Тот почти сразу же издаёт громкий полувздох-полускулёж, сжимая простынь. В уголках зажмуренных глаз мгновенно скапливаются пара слезинок. Поль останавливается сразу же, но не выходит. Осторожно наклоняется, нависает над ним, взволнованно глядя на его напряжённое лицо, кладёт ладонь на алую щёку, едва поглаживая. — Прости. Сильно больно? Или это только за счёт первого раза? — Всё в порядке… — его тело трясётся от неудовлетворённости, сам юноша даже испытывает жар. Его тело пылает, но он хочет ещё. — Пожалуйста, продолжай, не обращай внимания… — Хорошо.       «Или омеги — те ещё мазохисты, или и правда не умеют терпеть», — про себя хихикает альфа и послушно продолжает входить, но ещё медленнее и с небольшими паузами. Его рука для удобства придерживает талию, расположившись под футболкой. Другая ладонь так и продолжает успокаивающе оглаживать щёку, со временем перебравшись на подбородок, а потом — на шею. Эти мягкие прикосновения были горячими, но в то же время спасающими от этого невыносимого жара.       Наконец, удаётся войти полностью. На Чую нахлынуло яркое ощущение непривычности, от смущения он не двигался, даже перестал дрожать. Всё, что он мог себе позволить — это крутить в голове одну единственную мысль…       «Я… больше не девственник?».       Немного выждав, Поль осторожно сдаёт немного назад и после возвращается в прошлое положение, удовлетворяющее обоих, и даже такое простое действие вырывает из уст подростка блаженный стон. Его простата была задета ещё при проникновении, но тогда это не ощущалось так отчётливо, как сейчас, пусть и при однократном трении о неё. — Всё хорошо? — Да, ещё…       От нетерпения Накахара опять обнимает того за шею, надавливает между лопаток. Он не испытывает отвращения от такой близости с ближайшим кровным родственником. Наоборот, хочет больше, ближе, жарче.       Поль улыбается и повторяет ту простую комбинацию действий, а затем — опять. Теперь же обе ноги обвивают талию партнёра и перекрещиваются между собой, пятки вновь располагаются на пояснице и при каждом новом толчке чуть дёргаются, проезжаясь по оголённой коже, так как майка была немного задрана. Эти прикосновения пьянят ещё сильнее.       «Ещё, ещё, ещё…» — кричит внутренний голос, обнажая, выворачивая наружу все желания обоих.       Поль убирает кисть от щеки парня, упираясь ей в постель рядом с его головой, а другую так и держит на его талии. Темп мерно, постепенно ускоряется, а в ответ на это тональность стонов тоже нарастает. Тело дрожит вновь, только теперь от получаемого удовольствия. Новое движение, новое трение члена о комок нервов — новый короткий, протяжный — любой звук, показывающий степень блаженства.       Старший опять утыкается в шею того, только теперь — в зону, где отчётливо пульсировала сонная артерия. Так быстро и слышимо. С этой мыслью он опять вдыхает сладкий цветочный аромат, а после скользит кончиком носа вниз по чувствительной коже, проводит невидимую дорожку, отдающуюся каким-то неясным, бархатным чувством, не выдерживает и нежно, осторожно кусает за зону надплечья. Легонько, едва оставив след от зубов, но зато добавив новых ощущений.       Эти сладостные звуки смешиваются с лёгкими поскрипываниями кровати, глухими ударами изголовья о стену и едва различимыми шлепками тела о тело. В висках стучит кровь, в груди колотится сердце, в голове мечутся одна за другой мысли.       Это неправильно и наверняка постыдно, тем более в нынешнем обществе. Но…       Так хорошо. Так приятно. Голова кругом от экстаза. Настолько, что оба едва замечают подступивший к ним оргазм. Чуя достигает высшей точки наслаждения первым, неожиданно для себя же выгнувшись в пояснице, проехавшись ногтями по шее и между лопаток того, оставив новые царапины, и протяжно заскулив на ухо. За счёт того, что сам юноша резко сжался, Поль, издав сдержанный стон, чтобы не пугать омегу, излился почти одновременно с партнёром, хотя наверняка продержался бы ещё немного.       Им мало. Они безоговорочно хотят и будут ещё.       Даже не выйдя и наплевав на некий дискомфорт из-за повторного использования презерватива, Верлен шумно вздыхает и опять поддаётся вперёд, уже трепетно расцеловывая шею и плечо рыжика, который был готов кричать во весь голос. Да и… никто ему не запретит. Разве что соседи, которые хотя бы ради приличия должны понять, что в этой квартире никогда не было шума, так что хоть один раз можно позволить… такое. — Чуя, — едва сдерживая лёгкую дрожь в голосе, сладостно протягивает тому на ухо старший, — можно я тебя поцелую?       Ответа не следует. Вместо него сильно дрожащие пальцы обеих рук касаются щёк альфы, чуть тянут на себя. Поль понимает всё без слов и охотно припадает к его губам нежным поцелуем. Он пока что не использует язык с целью сделать поцелуй более глубоким и страстным, лишь только касается губами арки купидона, уголков губ и нижнего вермилиона. Чуя тихо воет, как бы говоря, что ему мало. Вместо более бурного поцелуя…       Поль отстраняется, хватает оба запястья юноши и сжимает их, вдавливая в подушку над головой парнишки, а сам ускоряет темп уже чуть ли не на максимум. Юноша взвизгнул от такой яркой вспышки удовольствия, даже не замечая, что порой забывает дышать. В такой ситуации ему слишком нужен кислород, которого начинает не хватать, тем самым соблазнительно пытая обоих.       Воздух в этой комнате сводил с ума. Это амбре было пропитано любовью и похотью, лаской и желаниями, ароматом бархатцев и белого лотоса.       Вновь раздаётся застывший, но теперь тихий стон. Ноготки царапают теперь же кожу ладоней, оставляя на них белые полосы. Чуя кончил уже четвёртый раз, но его голодное, неразборчивое мычание и жалобный взгляд из-под едва приоткрытых и влажных из-за слёз удовольствия век так и умоляют повторить это снова. Блондин с улыбкой на лице проделывает ещё несколько толчков и вновь достигает пика, на этот раз выйдя.       Накахара так дышит, будто ему какие-то пару мгновений назад сжимали глотку, чуть ли не доведя до удушья. Казалось, что он вот-вот подавится этим желанным и таким только сильнее возбуждающим воздухом. Поль же не хочет тратить время на то, чтобы хоть как-то восстановить дыхание даже ненадолго. Он быстро меняет презерватив, придвигается к юноше вновь, в этот раз беря его за зону подколенного сгиба обеих ног и нагло закидывает их на свои плечи, благодаря чему удалось увеличить амплитуду в движениях и входить под более точным углом. Чуя успевает позволить себе только вопросительное акание, так как его начинают чуть ли не вдалбливать в постель.       Омега блаженно выл во весь голос, у него аж искры из глаз летели, в то время как альфа, придерживая того за ягодицы, позволял себе редкое едва сдержанное рычание, но совсем скоро он затыкает обоих требовательным, глубоким поцелуем, в ответ на что Накахара, отпустив простынь, опять хватается за шею блондина.       Опьянённые гормонами, они не слушали разум, а поддавались только инстинктам, желаниям и даже сбились со счёта количества оргазмов. Им было настолько хорошо, что Чуя даже позабыл о своих мучениях, а Поль может смело заявить, что пусть у его брата и не было ранее опыта в подобном, но… наверное, этот половой акт можно смело назвать лучшим в жизни блондина. Он был таким искренним, таким чувственным и желанным, а главное, любящим, что, признаться, обоим хочется повторить это ещё разок. А потом, может, и ещё. Они этим и займутся, так как желания во время этого периода так и не утихли, но сначала им нужно сделать небольшой перерыв и принять душ.       Прохладная вода барабанит по коже, приятно утихомиривая этот жар. Взгляд Накахары туп и уставлен в стену душевой кабинки, сам он упирается лопатками и затылком в противоположную, делая жадные глотки воздуха. Дрожащие коленки едва держат. Резко подбираются слёзы, хлынувшие из сапфировых глаз, и едва младший закрывает лицо своими ладонями, Поль взволнованно тут же аккуратно берётся за его запястья и отодвигает, намереваясь пересечься взглядом. — Мальчик мой, что такое? Я… сделал тебе больно? Ты не хотел, чтобы это произошло? — Н-нет, наоборот… — Чуя прижимается к его груди и утыкается носом в ключицу, грозясь вот-вот заплакать сильнее, — Я боюсь, что противен тебе после такого. Прости… — Чуя, ты чего? — тот любяще улыбается, касается его подбородка и приподнимает, вглядываясь в едва успевшие покраснеть очи. — Всё же хорошо.       И после этого осторожно, трепетно целует, приобнимая одной рукой за талию. Накахару радует такое тепло, так что он охотно поддаётся, для удобства встав на цыпочки и расположив обе ладони на плечах старшего брата.