Туман не рассеется

      Грубый морозный воздух смягчался, подбираясь ближе к огню. Выходя из леса, он приближался к избушке лесника на опушке и, снимая шляпу, усаживался под одной из гигантских тыкв напротив костра. Тогда воздух вокруг становился тёплым, может, потому, что брёвна в костре успели разгореться, может, потому, что ветер смиловался, присоединившись к компании слизеринцев, а может, дело было в атмосфере, которую они создавали. Было хорошо. И жутко, ведь огни замка не доставали до домика лесника, и единственным источником света был танцующий огонёк рядом с огородом. Жутко потому, что из запретного леса доносилось, пускающее мороз по коже, шуршание, хрупкие ветки трескались под ногами неизвестных существ, ветер привидением выл между столетними деревьями в нескольких метрах от будущих выпускников, решивших пощекотать нервы в канун Дня всех Святых.        — Вы уверены, что Хагрид не вернётся? Меня напрягает его псина. — Руки Паркинсон приняли привычное положение под грудью, а плечи напряжённо приподнялись, когда волшебница бедром опёрлась о крупную тыкву, над которой колдовал Теодор.       — Пахнет слабостью, Паркинсон, неужели это от тебя? — Нотт сменил положение, сидя на корточках перед почти законченным атрибутом каждой хэллоуинской ночи.         Он кольнул подругу взглядом, от которого ей пришлось отвести глаза и снова взглянуть за запертое окно тёмной избы, откуда на неё смотрела пара опечаленных блестящих глаз мастифа.        — Вот ещё, просто глянь на него, он постоянно сюда смотрит, — фыркнула Пэнси, и её глаза снова нашли Нотта, так близко сидящего у её ног.       Нож в руках блеснул, когда Теодор ловко крутанул его в руках, не отрываясь от надругательства над тыквой, а Паркинсон не могла оторвать взгляд от него. Сосредоточенного, с лёгкой ухмылкой на тонких губах, рука с кожаным браслетом на запястье лежала на верхушке ярко-оранжевого гиганта рядом с бедром слизеринки, чей взгляд украдкой скользнул по напряженным пальцам.        — Увидел симпатичную самочку, — издевательски сказал Блейз, бросив в разгорающийся костёр ещё пару крупных веток. — Куда ему ещё смотреть, бедолаге? Можешь пойти к нему, если здесь тебе страшно.       Малфой ухмыльнулся и уселся у огня, заняв всё покрывало, что позаимствовал из слизеринской гостиной.        — Мне не страшно, — расставляя паузы, твёрдо ответила Пэнси и напряглась, почувствовав, как обжигающе горячая ладонь коснулась её ноги там, где заканчивалась школьная юбка.        — А ну, Пэнс, отойди. — Взгляд Нотта всё так же был направлен на чёртову тыкву.        Паркинсон сглотнула, отрываясь от пригретого бедром места, и наблюдала, как Теодор, приложив немало усилий, разворачивает свой шедевр рожицей к костру. В тёмных пустых глазницах при свете огня виднелись неровные ошмётки желтоватых волокон, огромный рот с острыми клыками по периметру широкой, жуткой улыбки и ноздри в виде двух треугольников заставили девушку невольно закатить глаза.        — О да, то, что нужно, — одобрительно и с нотой задора прокомментировал Малфой, накинув часть пледа на плечи и голову, отчего его следующие слова казались ещё более комичными. — А теперь, детки, пора по-взрослому.        — Бабуля? — Прищур Нотта был направлен на прикрытую шевелюру Драко, который тут же отмахнулся.        Палец Забини, в поддержку блондина, щёлкнул по верхушке закупоренной бутылки «горючего» и крышка отлетела в неизвестном направлении. Мулат сначала нахмурил брови, посчитав, что её придётся найти, дабы не сорить, а затем отбросил эти дурные мысли, возвращая игривый взгляд на друзей.       — Бокалов нет, так что присасываться к огневиски будем по-очереди. — Блейз отпил немного, чувствуя, как желанное тепло стекает вниз по горлу, и даже закатил глаза от удовольствия, смакуя. — Это оно, — блаженно протянул он.        — Бокалы есть, ой, ради Мерлина, не пускай туда свои итальянские слюни, Забини! — скривился Малфой, волшебной палочкой вытаскивая из рюкзака Нотта несколько хрустальных стаканов для напитков. — Это то же самое, что засосаться с тобой.       — Какая неженка, Малфой. Ты ещё сам полезешь ко мне, когда…— убедительно пытался высказаться Забини, но Драко его перебил.       — Вот это страшная история к Хэллоуину, да.        — Когда Дафне надоест твой бубнёж, и она бросит тебя ради какого-то накаченного… — Блейз быстро продолжил, не дожидаясь, пока блондин заткнётся, но замешкал, отчаянно мысленно перебирая слизеринцев, подходящих под описание.       — Харпера, — помог Нотт и его указательный палец поднялся вверх. Он взял протянутую мулатом бутылку и принялся наполнять содержимым бокалы, усевшись у костра напротив Малфоя.       — Или Теренса Хиггса, — добавила Пэнси.       — О, неплохо. — Забини покачал головой, устремив вниз уголки губ. — Хороший ловец.       — Сдал СОВ на выше ожидаемого, — одобряюще поддержала Пэнси.       — Он вежливый. — Теодор попутно раздавал ребятам наполненные доверху стаканы.       — И чувство юмора есть, — добавил Блейз, смочив губы янтарного цвета алкоголем.        — И тело, как у греческого Бога, — губы Пэнси напряглись, и она мечтающе закивала.        Нотт бросил на неё короткий взгляд и мягко ухмыльнулся, отрицательно покачав головой.       — Подзмельные крысы, — недовольно пробурчал Малфой, плотнее кутаясь в плед и игнорируя злорадный смех.       — Да ладно, она не бросит тебя. — Пэнси продолжала улыбаться.       — Если уже этого не сделала, — продолжал издеваться Забини.       Острый серый взгляд лезвием скользнул к мулату, а затем коснулся Нотта, который только что бросил в Малфоя зефиром, попав в плечо.       — Не ссы, Малфой.       — Почему она не сказала, что уезжает? — продолжил Забини. — Пэнси, она говорила с тобой?        — Нет, даже не попрощалась. Я вообще не видела её с позавчерашней вечеринки.        В памяти Паркинсон воссоздала момент, когда, как ей кажется, она видела Дафну Гринграсс в последний раз. В гостиной тогда было шумно, слизеринцы устроили прощальный вечер для тех, кто собирался уехать на выходные и провести Хэллоуин дома, но Дафна не была в числе тех, кто говорил об отъезде. Она, кажется, вообще не упоминала об этом, сидела на коленях Малфоя, улыбалась и весь вечер звонко смеялась, веселя остальных своим задорным смехом. Этим она ещё год назад и вскружила голову чёрствому Малфою, от неё исходила до одури манящая энергия: женственная, сильная и утончённая, способная скрасить любое место и вечер. И сегодня здесь не хватало её, её шуток, забавного смеха и танцев, в которые она бы непременно пустилась первой.        — Забейте, — фыркнул Драко, желая сменить тему. Кажется, он старался делать вид, словно ему всё равно, но Нотт, глядя на лучшего друга, мог запросто поспорить на то, что тот злится на такой поступок девушки, которую обожал. — Мы начнём или нет?        — Не злись, красавчик. — Блейз подарил Малфою игривое подмигивание и окинул взглядом остальных. — Кто первый?       — Тот, у кого самая недовольная рожа, — сказал Нотт, накрыв колени пледом и протянув руки к огню.        — Бабуля, — усмехнулась Пэнси, бросив хитрый взгляд на блондинка, и обняла себя за плечи.        — Ладно, — прошипел Малфой, начиная то, за чем они сюда пришли. — Эта история не выдуманная, её не прочесть в книжках и, скорее всего, вы её больше ни от кого не услышите,  — начал он.        — Иди сюда, — тихо, стараясь не перебить рассказ, прошептал Теодор, кивнув дрожащей Пэнси на покрывало рядом с собой.        Она мягко улыбнулась, умостившись рядом с Ноттом, и шерстяной тёплый плед накрыл её голые ноги, кожа на которых вот уже в семьдесят третий раз успела покрыться мурашками. Гордость или чёрт-её-пойми-что не позволяли Паркинсон сесть рядом раньше и сейчас, наблюдая, как однокурсник наконец обратил на неё внимание и заботливо поправляет плед, проверяя, не осталось ли открытых участков кожи, она понимала, что мёрзла не зря.       — Лягушка, — прошептал Теодор, случайно коснувшись её кожи под пледом.       — Спасибо, — мягко ответила она, внезапно для себя отведя стеснительный взгляд в сторону. Как это было на неё не похоже.        — Но я так понял, вы и от меня её не услышите. — Бровь Малфоя приподнялась и он отпил немного огневиски, глядя на голубков из-под расслабленных век.       — Не перебивать мистера Малфоя, невежды, — прорычал Забини и запустил в однокурсников упаковкой шоколадных лягушек, которую Нотт словил и, словно в подтверждение своих слов, передал Пэнси.       — Простите, — наигранно извинился он, кивая рассказчику. — Продолжайте.       — Эту историю рассказала мне моя тётя. Да, та самая, — Драко сразу ответил на немой вопрос однокурсников. — Когда её посадили в Азкабан, моя мать всячески пыталась добиться у Визенгамота разрешения на посещение, и долгие годы ей его не давали. Пока однажды, два года назад, мы не получили странное письмо. Конверт был чёрный, с подтёками влаги, углы содраны, и выглядел он так, словно письму внутри лет двадцать. На конверте не было обратного адреса, и когда мы нашли его на крыльце, совы, что принесла его, уже не было. И это было первой странностью, ведь я уже подготовил пару монет, чтобы отдать их за почту. В общем, как вы поняли, письмо было из тюрьмы. Чернила были свежими и ещё блестели, когда я читал его матери. Моя тётя была при смерти, это было разрешение на первый и последний визит.        Брови слизеринцев казались такими напряженными, когда Малфой рассказывал свою страшную историю, что их лица вызвали у него восторг, ведь это было только началом. Он согрел горло ещё парой глотков огневиски и, заметив, что осушил стакан до дна, продолжил своим обычным тоном, который, как оказалось, отлично подходит для подобных повествований.        — Я практически не помнил её, только пара обрывков из детства, как она подарила мне скелет крылатого дракона на ниточках. Я помнил только её глаза и узнал её по ним, когда спустя столько лет увидел снова. А она, кажется, будто знала меня всё это время, будто ждала и помнила обо мне, но мать сказала, что это уже была не она. Это место, оно…       — Так, погоди, вас пустили прям туда? В Азкабан? — Блейз хмурился, но даже под нависшими бровями отчётливо виднелось неподдельное удивление.        — Да.       — И ты никогда не говорил об этом? — не укладывалось в голове у Пэнси, ведь ей казалось, что они все достаточно близки и знают о Малфое едва не всё. Уж тем более о путешествии к главной магической тюрьме он должен был рассказать, это же Малфой!       — Говорю. Это место — худшее, где я бывал. Хуже, чем можно представить. Все рассказы о нём — ничто по сравнению с тем, какое оно на самом деле. Морская соль камнями въедается в стены и пол камер. Ветер был настолько сильным, что каждая решётка на всех тридцати этажах гремела, и этот звук было слышно ещё на пути к Азкабану. Было начало ноября, но холод был таким, что в первые минуты на одежде появился иней. Я не удивился, что ещё никто не уходил оттуда живым, потому что это невозможно.        — Я слышал, что даже те, кого осудили всего на несколько лет, не доживали до освобождения, — подал голос Нотт.        — Поверь, оказавшись там, тебе не захочется дожить. Заключённые были босые, израненные. Моя тётя выглядела отвратительно. Я видел её фотографии из старых газет до заключения, она была красивой, похожей на мою мать. У неё были длинные кучерявые чёрные волосы, острые скулы, пухлые губы. Она была красивой, но когда я увидел её, узнал только глаза. Она была босая и кожа на её ногах была в крови от ран, которые не заживали столько лет. Весь пол в камере был в крови, потому что соль разъедала её кожу. Она была ужасно худой, с красной кожей под глазами, волосы были почти седыми, а губы настолько сухими, что каждый раз, когда она открывала рот, из них сочилась кровь. Это было бы просто страшной картинкой, если бы не происходило на самом деле.        Лицо Пэнси скривилось, пока фантазия визуализировала услышанное. Она сделала тяжёлый глубокий вдох, отбросив мысли о том, что Лестрейндж заслуживала это наказание. Она была родственницей её друга. Друга, лицо которого с течением истории менялось. Ему было легко продолжать рассказ, но воспоминания едва ли были безболезненными. Пальцы Пэнси сильнее сжали под пледом подол юбки. Одновременно она чувствовала сожаление и горечь, что читались на лице Малфоя, вперемешку с толикой гордости за друга, который видел это собственными глазами и нашёл в себе смелость говорить об этом. Рассказать, поделиться и не стесняться собственных эмоций, которые долгое время были ему чужды.       Что-то тёплое накрыло её, всё ещё ледяные, пальцы. Рука Теодора освободила из мёртвой хватки подол юбки и стала её заменой, позволив пальчикам девушки сжать крепкую ладонь.        — Это не самое отвратительное. Причиной, почему я рассказываю эту историю, стало то, что она рассказала мне о том, что убивает её. Она рассказала о дементорах, описав каждую деталь, которую я бы хотел забыть, но не смог. Я не знал, что заключённых пытают. Думал, они просто сидят взаперти и сходят с ума от одиночества и паршивой еды, но они сходят с ума от боли. Приспешников канувшего в небытие Тёмного Лорда ежедневно посещают дементоры, питающиеся их душами. Отец сказал, что иначе бы они вымерли, как вид, но об этом нигде не говорят. Дементоры подчиняются Министерству и терзают тела и души тех, кого приговорили к заключению. Нам говорили, что поцелуй высасывает душу, но не говорили, что при этом испытывает человек.       Драко бросил Забини пустой стакан и дождался, пока тот его наполнит, а затем сделал глоток и продолжил, чувствуя, как мороз прошёлся по коже.       — Каждую ночь она смотрела в крошечное окно, боясь, что он придёт. И он приходил, смотрел на неё кровоточащими глазами сквозь решётку, а затем оставались считанные секунды до того, как дверь камеры с грохотом открывалась и впускала его внутрь. Длинные, тощие сухие пальцы с когтями, как у ястреба, обвивали её шею, оставляя ссадины и синяки. Она сказала, что как только он появлялся, желание умереть достигало своего предела, страх не исчезал за все те годы и оставался неизменным, словно в первый раз. Её окутывала горечь, она кричала, а затем он приближался ближе к её лицу, и она чувствовала не то, как душа покидает её, а то, как каждая клеточка её изнемождённого тела отрывалась от собственных костей. — Он пробежался взглядом по друзьям, уже не наслаждаясь видом их напряжённых лиц. В груди становилось всё тяжелее, и Драко прикрыл эту тяжесть пледом, словно это помогало скрыть её от чужих глаз. — А потом он уходил, цепляясь лохмотьями от своей мантии за прутья и оставляя на них клочки для напоминания о том, что ещё вернётся.        — Не могу поверить, что Поттер пережил поцелуй дементора. — Глаза Забини были широко открыты, задумчиво рассматривая языки пламени перед собой. Алкоголь в его стакане покачивался в такт запястья, отражая на квиддичной кофте янтарные огоньки.        — Говорят, в Запретном Лесу водятся дементоры, которым оказалось мало чёрных душ заключённых, — ухмыльнулся Малфой, глядя, как Паркинсон покосилась на темноту между огромными, заросшими плющом и мхом, стволами.        — Не правда! — сказала Пэнси, убеждая саму себя, но подсознание всё ещё воссоздавало отвратительные чувства после услышанной истории.        — Как скажешь. — Он поджал губы, и его взгляд всего за несколько секунд растерял ту тяжесть и горечь, что присутствовали ранее.       — Ты это придумал, да? — заметив это, сказал Блейз.       — Да, — бесстыдно проговорил Малфой, поднимая импровизированный бокал. Пусть лучше думают, что это всего-навсего ложь.        — Пф, ну и фантазия, Драко, — облегчённо вздохнула Пэнси, но руку Теодора не выпустила. Это была их маленькая тайна. Тайна, которую она ждала седьмой год.        — Видели бы вы свои лица, — ехидничал Малфой. — Переплюньте теперь.        — Страшнее твоей истории даже назойливость Астории, так что я принимаю вызов. — Блейз встал на ноги, поставив снова пустой стакан на одну из тыкв. — Итак, я прочитал об этом в одной из книг, которую украл из запретной секции и рассказываю лишь потому, что в этом узком кругу меня не осудят за этот скромный грешок. Иначе бы я унёс эту историю с собой в могилу. — Он покачнулся, а затем принялся расхаживать вокруг ребят и мог поклясться, что слышал звук, как закатились глаза Паркинсон. — Вы все знаете, как умерла плакса Миртл, но только потому, что её мерзкий призрак до сих пор не даёт покоя Хогвартса.       — Мерзкий призрак? — переспросил Нотт.       — Она посылает его каждый раз, когда он проходит мимо двери в её туалет, — пояснила Пэнси, задиристо улыбнувшись Блейзу.       — Она сумасшедшая, серьёзно. Я лишь однажды зашёл вымыть руки после того, как разлил чёртовы чернила, из-за тебя, кстати, Тео. Она так разоралась, что меня едва не хватил удар.        — А потом он вылетел из туалета с такими глазами, что над ним подшучивали до конца года даже когтевранцы, — продолжила волшебница.        — Так вот оно что! Я думал, за что над ним так издеваются, а ты, дамский угодник, не признавался. Из-за разлитых чернил, — кривлялся Нотт, — из-за разлитых чернил.        — Я обобщил ситуацию. Короче, заткнись, я рассказываю. Мы знаем про смерть Миртл, но никто никогда не говорил нам о том, что в стенах школы за годы обучения умерла не одна она. Задолго до неё, когда ещё не было Тёмного Лорда и в помине, умерла одна чистокровная волшебница. Девушке было семнадцать, как и нам, и была она из одного из самых влиятельных родов того времени. Скорее всего, её фамилия есть среди «Священных двадцати восьми», но это только моя догадка.        — Это история из книги? — уточнил Малфой.       — Лучше. Эта история была записана чернилами на форзаце одной из книг. Там была дата, но я её забыл, а книгу Нотт благополучно порвал, когда искал мою заначку.       — Так уж вышло, — пожал плечами Тео. Его взгляд магнитом притянула Пэнси, и парень не сдержал робкую улыбку, заметив, как отражение огня играет в её глазах.        — В общем, девушка была чем-то похожа на тебя, Малфой. Она была слизеринкой, чья семья помешана на чистоте крови. Родители были требовательны и давили на неё, заставляя прилежно учиться. Она даже победила на турнире трёх волшебников, настолько была одаренной и упорной волшебницей. Только у неё была одна тайна, которую она считала самой страшной, что могла быть в её жизни. Эта девушка любила того, кто родился в семье маглов. Она скрывала свои чувства, не признаваясь самой себе до тех пор, пока однажды, курсе на шестом, они не оказались взаимны. Встречи были тайными, редкими, переросли в нечто большее, становились чаще, и влюблённые стали менее осторожны. Спустя два года кто-то из слизеринцев заметил её, принцессу факультета, отличницу, победительницу турнира, чистокровную волшебницу с грязнокровкой. И об этой новости уже на следующее утро слышали даже преподаватели. Девушка была унижена, но гордо продолжала жить дальше. Встречи не прекращались до тех пор, пока слухи не дошли до её отца. Влиятельный волшебник собственноручно убил юношу, надеясь, что тот не успел запятнать честь его дочери. Он действительно не успел, времена тогда были другие. Волшебница была убита горем, её сердце было разбито смертью возлюбленного и жестоким поступком собственного отца. Она пыталась найти в себе силы жить, но это оказалось невозможно. Чувства были настолько сильны, что она пробралась в кабинет зельеварения, сварила лучший яд, который теперь изучаем даже мы.       — Зелье №113, — вдруг сказал Драко.       — Да. Она выпила его, и утром её нашли уже мёртвой. Призрак её не появляется в замке, хотя иногда я слышу, как некоторые шепчутся, что видят кого-то в том крыле, где она умерла. А не появляется она из-за стыда за то, что полюбила не такого, как она.        — И, по-твоему, это страшная история? — Нотт осушил свой стакан и передал его рассказчику.        — Любить кого-то так сильно… Разве это не страшно? — спросила Пэнси, всё ещё чувствуя его ладонь на своих пальцах.        Нотт на секунду задумался, а затем пожал плечами.       — Нет, скорее, думаю, достойно уважения.        Внутри Паркинсон что-то ёкнуло, и она подняла взгляд на задумчивого Теодора.       — Пэнси, ты знаешь страшные истории? — спросил Драко.       Она пожала плечами, чувствуя, как его рука ускользает.        — Больную фантазию Драко они не переплюнуть. — Нотт бросил хитрый взгляд в сторону Малфоя и поднялся на ноги, прицелившись раковиной от давно ушедшей на тот свет улитки в бокал Забини.  — Эй, — недовольно рыкнул мулат, глядя на осколки от стакана, который забыл на одной из тыкв. Полный раздражения взгляд полоснул Нотта по горлу.       — Он тебе не понадобится. Думаю, мы уже можем переходить к самому интересному,— Тео бросил короткий взгляд на Драко, тот кивнул, оставив на плечах тёплый плед, и встал следом.       Они склонились над рюкзаком Нотта, о чём-то пошептавшись между собой, и явно готовились удивить заинтересованных Пэнси и Блейза.       Полная луна показалась из-за туч и озарила опушку серебристым свечением. Из чащи леса всё ещё слышался странный треск, который ребята научились не замечать, а, может, усиленно игнорировали его. Это ведь Хэллоуин, должно быть страшно, страх или опасения сейчас, когда они тайком выбрались из школы и нарушили с десяток правил, — это нормально. Но Пэнси всё ещё было не по себе. Не только сегодня, странное чувство преследовало её уже пару дней и она никак не могла сообразить, с чем это связано, ведь это так на неё не похоже. Она считала себя совершенно равнодушной ко многому, кроме Теодора, но сейчас что-то беспокоило её и раздражало одновременно. Но, глядя на парней, явно задумавших нарушить ещё пару правил, Пэнси сделала несколько крошечных глотков огневиски из своего стакана и позволила себе расслабиться. В конце концов, этот вечер прекрасен, она с близкими друзьями, сегодня праздник, она слегка захмелела, а рука всё ещё чувствует фантомные прикосновения Теодора. И самым волнительным было то, что вечер продолжается.        — Вы готовы, детки? — Нотт окинул друзей взглядом и словил подброшенный Малфоем странный полупрозрачный пузырёк.        — Оказаться на полпути к отчислению, — уточнил Драко, воткнув небольшой ножичек в одну из тыкв.        — Да никто не узнает, не сей панику. — Теодор продолжал копаться в рюкзаке, рука в котором утонула по самое плечо, выдавая заклятие незримого расширения.       Запрещённое заклятие, которое следовало бы зарегистрировать в Министерстве, о чём бы непременно напомнила Астория, если бы её сюда позвали. Но, к счастью, этой занозы здесь не было, а их задумка обещала быть крайне интересной.        — Я похож на того, кого пугает исключение? — Совершенно равнодушный тон Забини заставил Нотта на секунду замереть. Но так он подумал, прежде чем Нотт, кажется, всё таки нашёл то, что искал.        — Мерлин, да что у тебя там за бездна? — не выдержала Пэнс.       — Я предусмотрительный.       — Или страдаешь патологическим накопительством, — сказал Малфой,  склонившись над упаковкой конфеток рядом с Паркинсон, и подмигнул ей.        — Мне всё это нужно, — твёрдо ответил Нотт и начал возиться с одной из тыкв.  За его широкими плечами не было видно, что происходит, и любопытство Забини и Паркинсон взяло верх, заставив их синхронно подняться на ноги и подойти ближе.       — Мерлинова борода, нам каюк, — констатировал мулат, глядя как Теодор закончил устанавливать омут памяти на тыкву в огороде Хагрида.        — Значит, в хэллоуинскую ночь тебя напугало серебряное блюдо? — издевательски усмехнулась Пэнси.       — Это омут памяти. — Блейз посмотрел на неё, как на недалекую.       —  Я в курсе, умник, — сдвинув брови рыкнула она. — Я не буду спрашивать, где вы его взяли, но не могу не спросить, на кой чёрт он нам здесь нужен?       Ответом на вопрос оказался тот самый странный пузырёк, которым покачал Нотт прямо перед носом подруги.        — Чьё? — тут же спросила она, всматриваясь в мутное содержимое, пока Теодор не вылил его в омут.        — Так не интересно, — ухмыльнулся Тео. — Итак, пожалуй, это лучшая наша выходка, Драко.        — Я бы выбрал другую жертву.        — Кого?       — Уизлби или ещё лучше, его подружку Грейнджер, — без особого интереса ответил Малфой.        — Думаю, здесь что-то явно не хуже того, что там между гриффиндорскими выродками.       — Так вы даже не знаете, что там? — Пэнси кивнула в сторону блюда, в котором мутная жидкость увеличилась в размере, и туман в ней начал завиваться, приобретая очертание чужих воспоминаний.        Паркинсон никто не ответил, все уставились в серебряный омут и его голубоватый туман, пытаясь разглядеть, как зарождаются вновь былые минуты неизвестного, у которого ребята украли самое сокровенное. В моральном плане выходка была отвратительна, даже Малфой это понимал, но никто так и не возразил, а даже если бы кто-то и начал говорить о том, что это ужасный поступок, этот кто-то, можно биться об заклад, всё равно смотрел бы вместе со всеми. Такими уж они были, не идеальными, и принимали в себе это, как что-то, за что не стыдно.