«пойдём к лесу, там цветут нарциссы»

— опять свои книги читаешь? — как-то раз, одним из свежих дней апреля, сережа спрашивает очевидное. ведь ваня, мирно сидящий на скамье, держит в руках том до жути скучного романа, думается пешкову. сереже, что любит целоваться и трепать русые волосы в порывах огромной любви. потому что злой ваня, отбивающийся отборной классикой в двести листов с твердой обложкой — лучшее, что можно увидеть перед смертью. потому что этой книжкой получить по голове точно-точно смертельно. для сережи, что драматизирует даже смерть букашки. но бессмертных слишком добрый, чтобы делать этому надоеде больнее укуса в чужие губы во время поцелуя. строчка перечитывается несколько раз, все никак понять не может, в суть вникнуть. то ли пение птиц сбивает с толку, то ли уснувший в ногах сережа отвлекает. ведь на него хочется смотреть. откладывая книгу ваня дотрагивается к волосам пешкова аккуратно, словно тот дорогая картина ван гога во французком музее, словно от одного касания холст разойдется без возможности реставрации. кудри пахнут свежими яблоками, скорее от его любимых сигарет с этими добавками или подаренным ваней гелем для душа с этим запахом. в любом случае — это прекрасно. сережа весь — статуя древнегреческого архитектора. он искусство, его страшно упустить. ваня легонько пальцами, словно пером, проводит по носу с изящной горбинкой. еле касаясь поглаживает каждую веснушку, находя в каждой свой смысл. бессмертных наклоняется к чужим губам. русые волосы немного щекочат, а мимолетный поцелуй в кончик пешковской улыбки заставляет полностью прийти в себя. сережа вытягивает руку навстречу ване и нежно сплетает их пальцы в замок. он утопает в болоте напротив, что и есть глаза любимого. зрачки расширяются от выброса гормонов счастья и почти перекрывают карюю радужку. на белой лавочке под ивой хорошо, даже слишком. ваня точно помнит, как встретил этого олуха кудрявого в песочнице когда-то. кареглазый малыш в джинсовом комбинезоне, тогда кудри по плечи смешно прыгали все время. маленький бессмертных, достраивая свой небольшой дом думал, что одному в нем жить совсем неудобно. ему тогда совсем не хотелось, чтобы его будущие дети росли без отца. потому что ваня умный мальчик и знает, как сложно любимой маме, что все время создает прекрасный уют в их доме и не сдается. вот только сдают ее усталось и ответ, что она «не выспалась» шестилетнему бессмертных не подходит совсем. все же тогда идеальным кандидатом на совместное проживание в песочном домике стал именно кудрявый, нелепый мальчик. он лучше всего вписался в жизнь бессмертных. весна не радует дождями. особенно огорчает такая погода сережу — тот с зимы не может сидеть на месте, придумал планов на теплые месяцы цветущей весны, а недельный ливень их смыл. интроверт у бессмертных внутри был счастлив дождям. ему вполне хватало компании пешкова, хоть тот и ходил грустный все время. зато ваня мог целовать того под теплым одеялом. зато он мог почти в тишине наблюдать за спящим пешковым. почти, потому что капли дождя отбивались от окон с постукиванием. временами оно совпадало с умеренным пульсом сережи. ваня находил это милым. ваня улыбался. сейчас же, второе апреля. первый день солнышка за всю весну. кудрявый вытащил парня на улицу. не то, чтобы силой, но особого интереса к прогулке у бессмертных не было. лишь огромная любовь к кареглазому. ради него можно выйти в тихий парк, только там, где нет людей. русому сложно контактировать с обществом. оно все слишком радостное, все слишком фальшивое. оно пропитано лицемерием и дешевым пластиком. потому что подделаное. но серёжа другой. он своей справедливостью ване коленки подбирает. своим горячим дыханием около уха просит больше любви. потому что пешков творит с бессмертных химию, бабочки, чувства. ване рядом просто хорошо. кудрявый просит купить сидра. ведь сказанное ранее: «пойдём к лесу, там цветут нарциссы» — как тайный код. как азбука морзе, понятная им двоим. кудри каштановые приятно в руках сжимать, когда на губах сладкий вкус яблочного сидра. на зелёной траве приятно лежать, когда в объятиях вани утонуть можно. серёже нравится трогать свои губы после поцелуев. они немного чувствительней, чуть красные и мягкие. пешкову льстит, что бессмертных может целовать его пухловатые губы. только его. да и русый не против быть заменой мира и всего общества кудрявому. возможно это нездорово, но серёжа точно не против дышать ваней вместо кислорода. их любовь — разливающийся по венам алкоголь. их чувства — кислота в смеси с сахаром. и им нравится. лежать вдвоём под тёплым солнцем, пока вокруг цветы. жить словно в другом измерении. любить. это точно не хорошо. это больная привязанность, но им плевать. хорошо — здесь и сейчас, перебирать чужие русые локоны холодными пальцами. задаваться вопросами, словно ребёнок. почему поле настолько безкрайнее? почему небо именно голубое? почему глаза зелёные так притягивают? у вани в голове — вопросы. у сережи в объятиях — ответы. на небе, как на зло, собираюсь тучи. это не помешает. это добавит немного любви в эту смесь из чувств. пешков улыбается, притягивает за руку к себе, говорит о том, что здесь безопаснее, у него в руках эта хрупкая, юношеская статуэтка с нежным именем ваня, — не разобьется. он любит рассматривать, сравнивать, иногда кареглазому кажется, что бессмертных сливается с этой полянкой, русые локоны похожи на пшеничное поле летом, в нем можно потеряться, запутаться меж колосьев цвета солнца и остаться там до сбора урожая осенью. зелёные глаза — трава покрытая каплями росы, с самого утра не каждому удастся провести рукой по влажным стеблям, собирая на руку прозрачные капли. от всего вани исходит весна и сережа его любит настолько же сильно, как первые тёплые деньки в году. впустую тратить время вдвоём — единственное, что приносит им удовольствие. молодость одна, как бутылка сидра: пьянит, разум перестает здраво мыслить и всякий самоконтроль отходит на второй план. пешкову думается, что ваня стал чем-то больше, чем частью его жизни. его бледная кожа, запах, худощавые ребра и острые ключицы, все в ване он может вслепую узнать. иногда это кажется дурной зависимостью, но парень, в отличии от вани, намного легче перенёс бы разлуку. бессмертных часто умалчивает, часто закрывает в себе ненужные порывы чувств, глупо надеясь, что любви от кудрявого им хватит на двоих. когда на улице вечереет и солнце перестаёт давать тепло, все больше скрываясь за горизонтом. земля становится холоднее, птицы укладываются спать и становится совсем тихо. словно мир начинает играть в молчанку и если пойдёт дождь — выйдет проигравшим, они идут домой. несмотря на тучи, с неба ни единая капля не упала. пешков, пьяно улыбаясь, перебирает ноги некрупными шагами около вани. первые фонари освещают людные улицы. бессмертных снова начинает глупые переглядки, осматривает щеки серёжи, что от алкоголя становятся красными, смотрит на растянутые в улыбке губы. русому нравится наблюдать, шатену нравится подыгрывать в этих переглядках и вводить парня в недоумение, когда взгляды пересекаются и становится не ясно — кто начал первым. но они раз за разом будут сдаваться друг другу в этой немой битве, будто не хотят обидеть. на самом деле — оба не хотят остаться в проигравших. сейчас важнее этих всех побед поцелуи со вкусом сидра и непрочитанные страницы любимой книги.