i just need some money

            Дазай всем своим видом больше походил на бездомную вымокшую под дождем собаку, нежели на бывшего когда-то грозой всей Йокогамы Исполнителя Портовой мафии, которого боялись все преступники. Он стоял за порогом, выжимая плащ, и даже взгляда на Накахару не поднимал, делая вид, что стекающая с ткани на пол вода ему была куда интереснее, нежели собственный напарник, которого он не так давно кинул в лесу и не удосужился сообщить об этом Огаю. Чуя молчал, пытаясь понять, как именно он должен сейчас отреагировать, и пока что в голове созревало лишь два варианта: ударить в лицо, да посильнее, а потом выставить обратно в дождь — или послушать, что же вдруг привело гордого павлина к нему домой в таком жалком состоянии. Понаблюдав за движениями мужчины еще с минуту (смотреть, как он сворачивал ремень плаща в несколько раз и потом перекручивал, чтобы высушить, было ну очень «увлекательно»), Накахара наконец открыл рот, чтобы задать вопрос, но его опередили.        — Мне нужны деньги, — Дазай соизволил оторвать глаза от пола и поднять их вверх, встречаясь своим темным усталым взглядом с раздраженной растерянностью на лице бывшего партнера. Он сипло кашлянул и тряхнул влажными волосами. — Приличная сумма. — Я тебе че, фонд благотворительности? — теперь все было понятно. До Чуи доходили слухи еще в те времена, когда чужая судьба все еще была неизвестна, что якобы сбежавший Исполнитель сторчался; тем не менее, когда слухи сменились фактами о том, что Осаму примкнул к стороне белых пальтишек, подобное стало казаться просто глупостью. Эти ребятки из агентства наверняка муравьев обходят стороной и пчелкам цветки подают через окно, чтобы среди них — и оказался наркоман? Глупее предположения Накахара не слышал. Однако, жизнь бывает не очень умной. — Ты сам в это влез, Дазай. Даже если бы я и был Акутагавой с этой его гиперфиксацией на тебе, босс-        — Он уже отказал, — от подобных слов Чуя застыл, с легким отвращением кривясь в лице. Это что получается, Осаму пошел на настолько крайние меры, лишь чтобы получить еще одну дозу? Накахара фыркнул, хмурясь. — Не отказал, врешь. Он просто предложил тебе сделку, а ты, идиот, отверг ее. Неужели тебе есть еще куда падать? Сравни свою жизнь тогда и сейчас; стоила ли эфемерная идея «творить добро» этого? — он указал рукой на всего Дазая, но тот даже не шелохнулся, не демонстрируя абсолютно никаких эмоций. Лицо было блеклым, даже немного бледным, и сейчас, когда он перестал пялиться в пол, можно было разглядеть заостренные скулы, тонкую линию хряща на носу с небольшой горбинкой, темные круги под глазами и лишенные какого-либо цвета губы, почти что сливавшиеся с кожей. В мафии Осаму тоже был худым, но его лицо было скорее фактурным, нежели слегка анорексичным. — Мне неинтересны твои мысли о моей жизни, слизняк, — мужчина даже огрызался как-то вяло, и на секунду у Накахары сложилось ощущение, будто он только что попытался пнуть собаку-инвалида без лап, глаз и слуха. — Деньги — да или нет? У меня есть еще парочка вариантов, и я бы хотел успеть-       Он не успел договорить; Чуя резко схватил его за воротник, силком затаскивая внутрь квартиры и захлопывая за ним дверь, не особо беспокоясь о закрытии замка. Дазай тихо зашипел, когда его уронили на пол, сцарапывая кожу ладоней о жесткий ворс ковра, но тут же вопросительно уставился на Накахару, стоявшего над ним. — И что это? — Другой вариант сделки. Я дам тебе деньги, но еще я хочу показать тебе, насколько жалким ты стал. У тебя еще есть возможность отказаться, — он сложил руки на груди, давая бывшему напарнику время подумать.       Осаму молча смотрел ему в глаза — выражение его лица было сложно описать иначе как кукольное: пустые зрачки, слегка поджатые губы, брови, которые казались нарисованными — настолько они были неподвижными. Он думал, и это продолжало доказывать Накахаре, как сильно пал тот, кого он раньше считал равным себе. Прошлый Дазай бы рассмеялся или наоборот разозлился, но он бы никогда не стал взвешивать выгоду настолько унизительной сделки; тем не менее, это сейчас и происходило. Молчаливым согласием оказался тот момент, когда мужчина потянулся к пуговицам жилетки, начиная их расстегивать. Чуя презрительно оскалился, а потом схватил его за воротник, вынуждая подняться на ноги, и поволок за собой в сторону спальни, ничего не говоря.

***

       — А я думал, ты давно сделал здесь ремонт, — Осаму, похоже, начал приходить в себя, так как за последнюю минуту проболтал Чуе все уши. Одежда уже валялась на полу, и мужчина в одних бинтах и боксерах сидел на кровати, оглядывая весьма знакомую ему комнату: все те же темные обои с деревянными вставками, окно с тяжелыми шторами, да здоровенная плазма на стене напротив кровати. Накахара проигнорировал его слова, копаясь в шкафу в поисках непонятно чего — Дазай не помнил, что такое они засовывали в этот несчастный шкаф, что могло понадобиться прямо сейчас. — Если ты так яро ищешь презервативы, то я чист. — Так я наркоше и поверил, — наконец-то снизошел до ответа Чуя, вытаскивая из большой коробки коробку поменьше и заглядывая туда — похоже, итог его не удовлетворил, ибо он недовольно фыркнул и полез дальше. — Ты в притонах наверняка был нарасхват. Дазай Осаму, звезда вечера, отдастся за дозу.        — Ты такой злой, коротышка. Я не кололся в притонах, я ведь не сумасшедший. — Значит, прямо в общежитии? Через стенку от Кеки? Сука, — Осаму болезненно ойкнул, когда ему в лоб прилетело туфлей, и от удара шлепнулся на подушку, посмеиваясь — Накахаре же было не до смеха, и с каждой секундой и словом из этого разговора он распалялся лишь сильнее. — Чего ржешь? Девочка только-только вылезла из нелегальной организации, может забыть об убийствах, а тут ты, повторивший ее судьбу, демонстрируешь зависимость. С кого она брать пример должна, скажи мне на милость? — А пусть с тебя берет. Чуя, не хочешь вступить в детективное агентство?       Повисла неприятная тишина.        — Так, — спустя полминуты Чуя вновь зашуршал одеждой и на этот раз наконец-то вытащил на свет перемотанную скотчем черную коробку, крышку с которой сорвал одним быстрым движением. Дазай приподнялся на локтях, чтобы разглядеть наполнение. — Я даю тебе последний шанс, чтобы одеться и свалить нахуй с глаз моих. Я сделаю вид, что не видел тебя, и что этого разговора не было, и мы продолжим жить и больше никогда не пересечемся. Последний шанс, Дазай.       Осаму впервые видел в глазах Накахары настолько глубинную ненависть, обращенную к нему. Он помнил ту злобу и отвагу во время битвы с Артюром, по ночам ему порой снился самоотверженный взгляд Чуи, направленный на Поля, но на него? Мужчина бы растерялся, не будь он готов к этому. Когда Дазай шел в общежитие мафии и пробирался по пожарной лестнице наверх, он прокрутил в голове множество вариантов развития событий, начиная от самого положительного (который, естественно, был самым нереалистичным) и заканчивая самым негативным, который представлял из себя запертую дверь и абсолютную тишину в квартире. Осаму знал, что партнер возненавидит его за это, и он никогда не ошибался в своих предсказаниях — вот и сейчас, смотря на воспарившие в воздух примочки для секса, он лишь вяло кивнул головой, раскладываясь на кровати.        — Ничтожество, — низко прорычал Накахара, стягивая с себя домашние шорты, и уселся рядом, опуская игрушки на матрас. Дазай, честно признаться, не знал, что именно ему следует сейчас ощущать, но эта ситуация несколько его… смешила. Или же это была просто защитная реакция? — И чего ты лыбишься? — оу, оказывается, по его лицу это было заметно. Осаму пожал плечами, косясь глазами на прищепки для сосков, лежавшие около его бедра. — Просто подумал о том, как коротышка испортился за эти четыре года. У нас с тобой были только наручники да кляпы, да и то наручники табельные. Огай по итогу ведь узнал, не так ли? — Чуя медленно моргнул и устало вздохнул, борясь с желанием ударить кулаком по чужой челюсти и выбить ее из сустава, да так, что Дазай всю оставшуюся жизнь сможет общаться одним лишь языком жестов — а там можно просто глаза закрыть. — Лучше заткнись, пока я тебе не въебал. — Такой злой.       Первым, что оказалось на его теле, была повязка на глаза. Накахара натянул ткань плотно, намертво завязав узел на затылке, и Осаму на секунду показалось, что его череп затрещал, раскалываясь от натяжения и делясь на две части, словно спелый арбуз. Потеряв возможность что-либо видеть, Дазай немного напрягся, но оставался его слух, и он ощутил, как партнер колеблется, выбирая следующий атрибут — возможно, он хотел надеть на мужчину наушники, но не мог лишить себя удовольствия материться и поносить Осаму на чем свет стоит. Прикосновение пальцев к соскам было намеком на прищепки, и Дазай весь сжался внутри, не особо желая такого продолжения: он любил секс с определенным лишением движений или сменой ведущего и ведомого, любил, когда Чуя ставил его на место, вжимая лицом в подушку, но также любил иметь власть в своих руках, втрахивая напарника в кровать так, что тот под конец еле дышал. Единственным, что он не любил, была боль, и Осаму громко взвыл, когда Накахара схватил его за грудь и скрутил соски, поворачивая их против часовой стрелки.        — Чиби! — Заткнись и терпи. Тебе ведь очень сильно нужны были деньги, так? Значит, тебе уже наплевать, что я планирую сделать. Расслабься, — грудь отпустили, и вместе со смешком Чуя похлопал его по щеке, словно хвалил пса. — Верну тебя твоим детективам живым и в работоспособном состоянии.       Пока пульсирующая в сосках боль была свежа, Накахара добавил еще, цепляя на них зажимы — те неприятно сдавили бугорки своими плоскими пластинами, и Чуя явно не собирался на этом останавливаться, подкручивая болтики, чтобы увеличить давление. Дазай раскрыл рот, часто-часто дыша через него, но почти сразу же по его подбородку ударили снизу вверх, и зубы клацнули в тишине спальни, лишь чудом не откусив Осаму язык. Мужчина издал неясный звук, который вскоре перерос в шумный выдох, когда по торчащим из зажимов вершинам сосков прошелся чужой язык, аккуратно облизывая их самым своим кончиком. Накахара лежал на нем, давя на партнера всем своим весом, и хотя Дазай превосходил его в килограммах, его недокормленное тело не могло тягаться с мышцами и крепкими костями. Рука проскользила по выпирающим ребрам, словно в попытке сосчитать каждый из них, перешла на живот, описала пальцами шрам, оставшийся с пятнадцати лет, опустилась на таз и скользнула под ткань, передвигаясь на ягодицы. Вдруг Чуя отстранил свое лицо от груди, оставив соски, мокрые от слюны, неприятно мерзнуть…       И по ним прошелся болезненный разряд.        — Чуя-! — дернулся Осаму, вздрагивая всем телом и почти подскакивая; в ответ раздалось недовольное цоканье языком и бренчание чего-то металлического. Дазай попытался отодвинуться, прекрасно догадываясь, что это были наручники, но вместо металла на запястьях он ощутил кожу на своей шее. Ошейник быстро затянули вокруг горла, а потом его голова вскинулась назад и вверх — Накахара привязал поводок к изголовью кровати, поплотнее обматывая его о железный стержень и затягивая очередной узел. Осаму сразу же потянулся к нему, чтобы немного ослабить натяжение, но в его задницу впились короткими ногтями, а над ухом прозвучал низкий угрожающий рык. — Только попробуй, Дазай. Ты сейчас в моих руках, и мне ничего не стоит просто наебать тебя и не отдать деньги.       Это была неправда. Дазай умел манипулировать, и он ни за что бы не пошел к тому, над кем не имел хоть какой-то власти и подстраховки в случае попытки им воспользоваться. Не было ничего проще, чем написать Мори «Я трахнул твоего Исполнителя», а потом наблюдать, как Чуя получает тонну выговоров за то, что вступил в личные отношения с предателем. Это, конечно, будет не концом его карьеры, но проблем после такого не оберешься, так что подобные высказывания были не более чем блеклой угрозой, попыткой самоутвердиться и привести Осаму в чувства. Чуя все это прекрасно понимал.        — Как бы ты меня не задушил за этими играми, — прохрипел Дазай, опуская руки на кровать ладонями вниз и впиваясь ногтями в простыню, ощущая, как с него стягивают боксеры, а пальцы, покрытые чем-то прохладным, проникают внутрь. Осаму закусил губу, когда Чуя протолкнул сразу два, раздвигая ими стенки и густо смазывая проход лубрикантом. Он не трахался уже кучу времени, тело забыло, каково это, и сейчас принимало Накахару с неохотой, отторгало его, мышцы сжимались и ныли, не желая впускать кого-то внутрь. Чуе было до невероятного похуй на это, и он явно не собирался дожидаться полной готовности чужого тела: смазка позволяла проникнуть все глубже и глубже, подушечками оглаживая гладкие стенки, и те постепенно согревались и расслаблялись. Накахара натолкнулся на выпирающий бугорок, надавил на него сразу обоими пальцами, и Дазай испустил вздох наслаждения. Впрочем, это быстро поменялось.        — Если ты не забыл, — пальцы сразу же двинулись вперед, игнорируя простату, и к ним добавился третий; второй же рукой Чуя достал до пульта управления прищепками на чужой груди, пуская очередной разряд по соскам, вынуждая Осаму издать болезненный скулеж. — Я тут не развлекать тебя собрался. Скажи спасибо, что я вообще тебя растягиваю. — У тебя бы член треснул, — хрипло засмеялся Дазай, постепенно привыкая к пульсирующему в теле электротоку, неприятно отдававшему в ключицы, откуда он по шее и ошейнику перебирался к самой челюсти, пробуждая болящие зубы. — Так что ты только о себе и заботишься.       Это было лишним, и Осаму вскрикнул от боли, когда пальцы резко разошлись в разные стороны, раскрывая его задницу слишком широко. Анус выдержал, конечно, но резь продолжила пульсировать в колечке мышц, вынуждая Дазая запрокинуть голову назад, чтобы хоть как-то отдалиться от нее. Накахара засмеялся, явно довольный подобной реакцией, и с хлюпом вытащил пальцы, приставляя ко входу тюбик лубриканта и вливая внутрь небольшое количество холодной смазки: — Следи за языком, чертов Дазай. Ты должен благодарить меня за такую щедрость в виде дорогущей смазки, а не обвинять в эгоизме. Потому что мы, сволочь, — сухая рука сжала его щеки, поднимая голову с подушки, а на губах ощутилось чужое дыхание; голос Чуи зазвучал близко-близко, губы соприкоснулись с губами. — Ни черта не похожи.       Поцелуй был влажным, почти что томным: язык Накахары двигался быстро, и язык уставшего Осаму совсем за ним не поспевал. По ощущениям Чуя проникал так глубоко, что начинала кружиться голова, но мужчина понимал, что на самом деле его партнер едва ли касается начала горла. Слюна смешивалась, языки расходились и вновь сходились, Накахара пытался укусить его за нижнюю губу, в конце концов выигрывая этот бой, и Дазай прерывисто дышал в поцелуй со вкусом крови. Когда Чуя наконец соизволил отстраниться, Осаму уже ощущал упирающуюся в основание его члена головку. Решив поймать его, вероятно, последний кислород за остаток вечера, он раскрыл рот, и Накахара тут же сплюнул на его язык, после чего отодвинулся назад.       Дазай плевок проглотил.        — Что-то ты больно возбужденный после всего этого, — Чуя либо этого не заметил, либо предпочел проигнорировать, касаясь пальцами чужого стоячего члена, ногтем цепляя крайнюю плоть и слегка стягивая ее вниз. Предэякулят сочился из уретры, спускаясь вниз по выпирающим темно-синим венам и перетекая на лобок и яйца, и Накахаре от этого становилось до невероятного противно. Он чувствовал и возбуждение, и какой-то щенячий восторг от секса со своим бывшим возлюбленным, но вместе с этим им правила злоба и ярость, желание сломать эту улыбающуюся сволочь, довести его до слез, чтобы он молил о пощаде и ползал на коленях. Дазай же все терпел, то поскуливая, то постанывая, ни на секунду не раскрывая своей истинной сущности. Было ли ему больно? Чуя мог понять это лишь по обкусанным губам и слезящимся глазам. Но этого было, мать вашу, недостаточно! Недостаточно, недостаточно, недостаточно! Мужчина повернулся к коробке, пробегаясь по ней взглядом, и на лице появилась нехорошая ухмылка, стоило ему подцепить пальцами кое-что интересное. — О, это тебе точно понравится.        — …? Чуя, мне не нравится как минимум твой тон, — наконец-то прозвучал этот нервный голосок. Осаму, лишенный возможности видеть, мог полностью полагаться лишь на свой слух, осязание и нюх, но унюхать секс-игрушки можно было редко, потрогать ему не дозволялось, а значит, использовался слух. До этого момента большинство примочек так или иначе бренчало, но это… Ох-хо-хо, это не издало ни единого звука. — Никто не говорил, что ты будешь в восторге, — Дазай зашипел, когда почувствовал, как Чуя протолкнулся в него головкой, но дальше не вошел, словно чего-то ожидая. — Лежи смирно и не дергайся. Если попытаешься елозить, будет только больнее, уяснил? — Эм, какое там стоп-слово-       К его члену прикоснулось что-то тонкое и металлическое; Накахара обвел кончиком головку чужого члена, опустился вниз, вверх, прошелся по уздечке, словно играясь. До Осаму медленно доходило предназначение игрушки, и от этого он весь сжался, словно пружина под слоном. Этого Чуя и добивался. Теперь, когда его член стискивали горячие и влажные от смазки мышцы, он ощущал страх партнера всем своим телом, всем своим существом и останавливаться на этом не планировал. Страх был словно наркотиком, и если Дазай подсел на химозу, то Накахара предпочел нечто более высокодуховное. Зажав между пальцев уретральный зонд, он густо облил его смазкой, после чего опустил ладонь на чужой лобок, успокаивающе поглаживая Осаму по нему, пока на лице сияла торжествующая ухмылка: — И чего же ты так сжался, а? Бывший гроза Йокогамы боится саундинга? Тц-ц-ц, бедняжка. Как жаль, что отступать уже поздно. …Уймись, — раздраженно фыркнул Чуя, хватая пенис партнера и приводя его в полностью вертикальное положение. — Не сломаю я тебе хер.        — А мне казалось, ты бы не отказался от такой возмож- Больно!.. — Дазай попытался дернуться вперед, но ошейник плотно стянул горло, не позволяя выпрямиться; кое-кто сразу же дотянулся рукой до пульта, выдавая в тело очередной разряд током, и Осаму шлепнулся обратно, тяжело и сипло дыша через рот. Тонкое начало зонда плавно вошло в уретру, раздвигая ее канал, и каждое расширение стержня принималось все более и более плавно. Дазай закусил губу, впиваясь в нее клыками до очередной крови, и он не мог этого знать, но именно в этот момент Чуя смотрел на него, пожирая взглядом. Его голубые глаза пилили в партнере дыру, пока пальцы осторожно проталкивали зонд все глубже и глубже, немного вращая его по часовой стрелке. Ему нравилось это зрелище. Вспотевший лоб, влажные волосы, прилипшие к вискам, красные щеки, слегка видневшиеся из-под повязки, то закрывающийся, то открывающийся рот, бледная нить слюны, стекающая с подбородка, вздрагивающие мышцы шеи, когда по соскам проходил еще один удар током… Член крепчал все сильнее и сильнее, и Накахаре хотелось впиться в чужое тело, что он, собственно, и сделал: мужчина отцепил зажимы, чем явно вызвал недоумение со стороны Осаму, но сразу же припал к соскам языком, покусывая зубами ареолу.       И этого, конечно же, было недостаточно.        — А-а, похер, — эта фраза вызвала в Дазае волну нового напряжения, и оно было не лишним — Чуя уперся ладонью в подушку и, придерживая член одной рукой и ею же проталкивая зонд внутрь, резко толкнулся бедрами вглубь Осаму, выбивая из того болезненный вскрик. Он вошел глубоко, очень глубоко, почти что по самое основание, и Дазай заерзал под ним, шепча себе что-то под нос. Было очевидно, что будь у него возможность, мужчина бы сейчас же встал и ушел отсюда, чтобы зализать нанесенные раны, но возможности не было, и это приводило Накахару в еще большее бешенство. Какого черта он упал так низко?! Как?! Как он посмел?! Они были равны, у Чуи был соперник, а теперь этот соперник отдавался ему и совсем не сопротивлялся ради чего? Ради денег, которые он задолжал своему барыге? Каждая мысль злила мужчину, и толчки становились все жестче и жестче, вталкивая член все сильнее. Зонд уже вошел до конца, упираясь во что-то — наверное, это был конец? — и теперь Накахара потянул его назад, после чего опустил вниз, поддерживая ритм.        — Ч-чуя, я, ах… Еще, умоляю… — Осаму под ним был абсолютно невменяем, потерявшись от обилия чувств. Его бедра, которые он свел вокруг чужой поясницы (а Чуя даже не заметил), дрожали от наслаждения, рот был очень широко открыт, язык немного торчал наружу, и Дазай самозабвенно подмахивал ему тазом, самостоятельно насаживаясь на член как можно сильнее. Подобное было чревато повреждением уретры, но его, похоже, это совершенно не заботило. Осаму захлебывался собственной слюной, тонул в боли и наслаждении, вздрагивал, изгибался, вскрикивал — и у Накахары это вызывало лишь отвращение. Он ощущал некие приятные чувства, физически его тело было возбуждено, но разумом Чуя хотел раздавить бывшего партнера, заставить того ползать на коленях, плакать и извиняться. Никак не кричать его имя на последнем издыхании! Все это было… совершенно не тем, чего он добивался. Погодите. А добивался ли он чего-то?        — … — Накахара внезапно остановился, прекращая движения абсолютно всем телом. Выражение лица стало нечитаемым, он смотрел на скрытые повязкой глаза Дазая и хотел вырвать их и выбросить на помойку. Венка на лбу вздулась, по крови пошел не просто адреналин — то была абсолютная ненависть. Чуя резко схватил Осаму за лицо, прижимая того щекой к подушке, и, оскалившись, наклонился, рыча прямо над его ухом. — Я все понял, сволочь. Слухи были лишь слухами, не так ли?       Лицо Дазая прорезала довольная ухмылка, и тишину спальни разорвал его звонкий смех.        — Чиби такой умный, — рука, до этого комкавшая простыню, опустилась на чужой затылок, передвигая Накахару ближе к его губам, пока сам он пытался повернуть лицо вперед. — Если бы я просто пришел к тебе и попросил хорошенько меня оттрахать, ты бы выставил меня за дверь, а то и в окно. Смерть в падении, конечно, прекрасна, но я договаривался сходить в кино с Ацуши-куном и Кекой, так что пришлось немного импровизировать. Но тебе ведь понравилась моя игра? — лица сближались с каждой секундой, и в какой-то момент по губам Чуи прошелся чужой язык. — Ты так на меня разозлился, что даже зонд мне в член вставил. Честно говоря, я думал, ты заставишь меня отсосать, ну или на столе разложишь, но это… Ты действительно стал более извращенным, коротышка.        — Я тебя… Я тебя прикончу. — Это было бы чудесно, но, быть может, для начала закончим наше маленькое развлечение?       Дазай умел разозлить одной лишь фразой. Чуя за этот небольшой диалог пережил весь спектр эмоций, пропущенный сквозь себя, но теперь он вновь злился — на этот раз уже потому, что его использовали. Накахара думал, что Осаму стал шлюхой, но на деле все оказалось совершенно наоборот, и сейчас он, совсем закрыв глаза на торчащий из чужого члена зонд, который, впрочем, быстро оказался в чужих руках, ухватил Дазая под бедрами, вставая на колени и поднимая чужой таз в воздух. Его развели. Поиграли на эмоциях, посмеялись, заставили трахнуть. Чуя думал, что это он отымел своего бывшего партнера, но нет же… И теперь все, чем он мог насладиться, это периодическими стонами боли. Осаму думает, что он самый умный? Что ж, посмотрим, кто завтра сможет с кровати встать.        — Чу-у-уя, п-погоди, — Дазай двигал зондом вверх и вниз, поддерживая быстрый темп, но его задница уже разрывалась от чужих мощных толчков. Возможно, зря он раскрыл правду прямо сейчас — он, конечно, хотел, чтобы его трахнули как можно сильнее, но явно не рассчитал чужую распаленность и недооценил физическую мощь Чуи. Он что, все эти четыре года из качалки не вылезал? — Мне уже б-больно, ты… — Не припоминаю, чтобы это было моей проблемой, — огрызнулся Накахара, буквально вбиваясь в чужое спазмирующее тело. Осаму приближался к оргазму, но его постоянно сбивала боль, и что-то подсказывало, что если Чуя не прекратит прикидываться отбойным молотком, сегодня вечером Дазаю придется работать руками. — И что ты замолк? Где же н-невероятный ответ?        — Я просто, ах, хочу к-кончить… Пожалуйста, Чиби, — мужчина взвыл, когда Накахара специально поменял угол, нарочно игнорируя простату, и попытался дернуться, чтобы вернуть себе хоть каплю управления в этой ситуации, но будучи прикованным к кровати, его движения были весьма ограничены. — Умоляю, Чуя, я просто, мгх, хочу снова это испытать… Я так давно не… После тебя уже не то, пожалуйста… — он лепетал, язык заплетался, некоторые слова теряли свой смысл или изменяли форму. Осаму выглядел жалко, но Чуя все не мог понять, специально он это делал или искренне хотел разрядки. Впрочем, когда по щеке прокатилась слеза, Накахару даже кольнула совесть. Ну так, как комарик укусил.        — Ты не представляешь, насколько ты мне обязан, — нехотя выдал мужчина, сжимая Дазаевские ягодицы своими ладонями; член вновь начал двигаться так, что головка постоянно проезжалась по простате, задевая ее так часто, что Осаму едва дышал между волнами приятных спазмов. Его рука начала двигаться гораздо быстрее и гораздо сильнее (выглядело это все, честно говоря, болезненно), и в какой-то момент Дазай с громким стоном резко вытащил зонд наружу; за ним последовала бледно-белая жидкость, оросившая не только его живот, но и грудь Чуи, и весь он сжался, выжимая член Накахары внутрь. Тот ощутил, как по телу прошлась волна жара, голова закружилась, а презерватив внутри взмок, наполняясь спермой. Черт. Кончил.       Они оба повалились на кровать; Осаму вяло потянулся к узлу на ошейнике, но Чуя просто разорвал цепь на две части, позволяя Дазаю наконец-то сделать вдох полной грудью. Повязку с глаз он тоже снял, щурясь от яркого света прикроватной лампы, и сразу же шлепнулся на чужую грудь, вдыхая столь знакомый запах одеколона и геля для душа. Накахара не шевелился, позволяя Осаму прижаться так близко, как тот пожелал; сам же к нему не прикасался.        — Ну так, — Чуя вопросительно взглянул на него, когда Дазай с радостной улыбочкой открыл рот. — Где там мои деньги?       Приземление на пол было не очень мягким.