> Sext me

Эррор прошёл по коридору на не особо гнущихся ватных ногах, сразу же после посещения завуча решив отправиться в выделенную им аудиторию, скрипнул дверью, прикрывая ту за собой, и с мокрыми от пота руками прислонился к стене, пытаясь успокоиться и унять сердцебиение. Хоть и визит в деканат прошёл нормально, даже, можно сказать, очень хорошо, но ему такое внимание к своей персоне явно не нравилось. С каких это пор зама по воспитательной стала беспокоить успеваемость студентов? Или это просто желание держать не особо стабильного Эррора на виду? Скорее всего, так оно и было. После инцидента с туалетом, увидев объяснительную и диагноз, конечно же, его поспешили вызвать к себе, чтобы увериться в степени «ненормальности», так сказать… вот и всё, ему ли привыкать, что на него вечно вешают ярлыки и смотрят как на откровенно душевнобольного… ну и пусть себе, плевать. Он уже привык. И психовал сейчас он не столько от предвзятого к нему отношения, сколько от того, что результатом этого всего стали дополнительные занятия ни с кем другим, как с Инком, а Эррор и так едва ли отошёл морально от того вечера с переписыванием конспектов. А после недавнего откровения о своей, как оказалось, достаточно расплывчатой ориентации личность слишком уж непосредственного художника воспринималась… остро, даже можно сказать, волнительно. А он к такому каминг-ауту был в реальности совсем не готов, а значит, ну его в задницу такие контакты! Пусть держит свои руки при себе, Эррору только чувственных волнений в этой жизни к полному счастью сейчас не хватало, нет уж… — Уж лучше ты бы продолжал меня бесить, художник… — проворчал Эррор себе под нос и чуть не подпрыгнул, когда к его талии коснулись холодные пальцы. — Э-эри… — Руки от меня убери! — рыкнул Эррор раздражённо, даже не пытаясь начать слушать, что именно хотел сказать ему улыбавшийся до этого момента художник. Нервное напряжение дало о себе знать, подталкивая к необоснованной грубости и агрессии, снова вызывая шумы в голове и грозя панической атакой. — Чего хочешь?! Инк сжал плотно губы в ответ на не слишком приятные слова: — Чего орёшь? — он почти полностью повторил раздражённый тон Эррора. Как бы ему ни нравился этот парень, позволять на себя кричать без причины он не собирался, тем более у него и так сегодня не было запаса хорошего настроения — проблема с объявившимся прошлым никуда не делась, и расшатанная нервная система и ужасный характер требовали срочно найти какого-нибудь козла отпущения, на котором можно было бы отыграться за все перенесённые страдания. — Хочу и ору, — совсем не способствуя успокоению, продолжил накалять атмосферу Эррор. — Чего ты меня опять лапаешь?! Мало было того вечера, когда я пришёл к тебе конспект переписывать? Не нащупался? Ты знаешь, что вообще тогда вёл себя как последний мудак? — поток возмущённых реплик уже никак нельзя было остановить, будто лавину прорвало. — Это, блядь, было похоже на тупое домогательство, на насилие. Ты чёртов насильник, Инк! Никогда больше не смей прикасаться ко мне без веской на то причины! Инк глотнул воздух возмущённо. «Домогательство?», «Насильник?», «Да что не так с этим парнем?! Он словно с катушек сорвался!» — Да какого хрена с тобой случилось?! Ведёшь себя, будто ненормальный! Эррор так и замер с открытым ртом, подавившись очередной репликой. Ненормальный? Ненормальный… разве это так бросается в глаза? Он выпустил из рук всё сползающую сумку, позволив той упасть возле ног. Он ведёт себя, словно ненормальный… в ушах начало шуметь, а кожу покалывать, желудок и вовсе собрался тугим комком тошноты возле горла, Эррор схватился за грудь — сердце будто остановилось. Неужели он действительно выглядит сейчас как больной? Он попытался выдавить из себя хоть слово, но голосовые связки так же отказались работать, как и сердце. Воды, ему нужно срочно выйти. Отлепился от стены и на ватных ногах вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Туалеты. Туда. Ему просто нужно попить и умыться, нельзя позволить себе утратить контроль окончательно… Инк в непонимании уставился на захлопнувшуюся дверь. «Чё за…» что за поведение такое? Эррор сам на себя был не похож… Он наклонился и поднял с пола брошенную сумку за одну лямку и ругнулся — с расстёгнутого переднего отделения на пол посыпались мелочи, пришлось усесться на корточки, принявшись собирать чужие вещи: ручки, карандаш, какие-то таблетки, жевательная резинка, ключи, блок стикеров для записей… — А это ещё что такое? — Инк с интересом поднял и повертел в пальцах белый прямоугольник визитки: — Твоя личная поддержка, психоаналитик, сертифицированная психологическая помощь, подбор лекарств, мы справимся с болезнью вместе… а это чё ручкой? Ы-ым-м… понедельник, вторник, четверг, пятнадцатая тридцать… что за чёрт? Он ходит к психоаналитику? Или ходил? Не может быть такого, ты же абсолютно норм… или нет? Или это вообще не твоё, и дома у тебя лежит больной дед, узнать бы… — жутко захотелось проверить, сунуть свой нос куда не просят, спросить, вытрясти информацию! Было жутко интересно, вот она — тайна, вертится прямо перед глазами, да только если спросить, не признается же. — Значит, придётся выбесить. Проверим? — Инк подобрал всё остальное с пола в сумку, забросил её на первую же парту и уселся возле неё рядом, подгибая одну ногу, опираясь на колено локтём и поигрывая визиткой в воздухе. Ждать долго не пришлось — уже через несколько минут дверь открылась, и в залу вошёл немного бледный и всё ещё дёрганый Эррор. Увидел Инка возле своей сумки и напрягся ещё больше. — Ты на психотропных, булочка? Эррор мазнул ладонью по лицу, пытаясь поглаживанием успокоить дёргающуюся мелко мышцу на щеке, которую бил нервный тик. Этот мудак рылся в его сумке! Нагло и беспринципно! Ковырялся в его личных вещах, и при этом он откровенно доволен и даже не собирается оправдываться за своё поведение? Эррор, едва унимая рвущееся наружу рычание и стискивая кулаки, смотрит на пакостную улыбку, на нагло прищуренные светлые глаза, на то, как Инк водит остриём визитки по губам. Визитки! Визитки его психоаналитика! Да чего он себе позволяет вообще: — Отдай! — О-хоу, да ну, как же. А зачем она тебе? Она твоя? Или ты заделался рекламным агентом и впихиваешь такого рода услуги? Да не, что-то не похоже. Или кому-то передать нёс? У кого-то из родных проблемы или это твой личный доктор? — Не твоё дело, ты, надоедливый кусок дерьма, отдай! — у Эррора играют желваки на щеках, он едва сдерживается, чтобы не кинуться и не выдрать своё из наглых рук. Инк поджал губы, это было обидно, куском дерьма его давненько не называли, лёгкая злость и обида кольнула сердечную мышцу: — Что, не помнишь номера телефона к своему Айболиту на память? Или не хватает мозгов записать его в телефонную книжку? Хочешь номерок? Так попробуй забери! — откровенно издевается он, провоцируя на эмоции, на признание или на физический контакт, на любые действия, что могли бы дать понять, и правда ли нужна ему психологическая помощь, и правда ли он… Инк улыбнулся нагло, поднимая картонный глянцевый прямоугольник над головой. — Псих… — блеснул вызовом в изменчивых зелёно-голубых глазах. Ну же, Руру, колись, упрямая ты скотина. — Отдай! — рычит Эррор, медленно, но неотвратимо наступая. — А если я не хочу отдавать? Что? Заберёшь силой? Так для этого надо коснуться, а… ох! Это же насилие! Домогательство! — кривляется художник, всё играя визиткой над головой. — Скотина! Эррор кидается вперёд, потеряв оставшееся терпение, сметая собой с парты свою же сумку и Инка чуть не столкнув вслед за ней, плечом врезается в грудь под полосатой футболкой и тянется рукой вверх, пытаясь вырвать с цепких пальцев заветный прямоугольник. В бок прилетает тычок, а следом ещё один, и вёрткий художник пытается выскользнуть боком. «Ну не-е-ет уж!» — шипит Эр через зубы, обхватывая и зажимая бедро и пытаясь скрутить руку на болевой: — Ак-х-х… — это в ответ шею обдало укусом, а пах — резкой болью. Эррор взвыл, согнувшись пополам — извивающийся под ним ужом парень приложил коленом между ног, сбросил с упрямым шипением с себя, вскочил на ноги и замер посреди лекционной залы, отойдя немного от столов и остановившись спиной к доске и трибуне. Вытер тыльной стороной ладони кровь, смешанную со слюной с нижней губы, продемонстрировал нагло визитку и криво улыбнулся: — Что такое, Эри, всё ещё видишь что-то своё? — Дай сюда… — еле как отдышавшись и уже выпрямившись, проворчал Эррор и медленно, чуть-чуть прихрамывая, упрямо пошёл на сближение. — Оу, немного не тот подход, кисулечка, если ты хочешь, чтобы я тебе «дал», — смеётся Инк, будто специально ещё больше выбешивая. Водит визиткой по щеке и губам, цепляя глянцевой картонкой колечки пирсинга, заставляет смотреть на них и на острую чуть кривую ухмылку, провоцирует, будто сам хочет добиться всплеска агрессии в свою сторону. — Или ты настолько ненормален, что для тебя шипение и нападки сроду прелюдии? А? Какие проблемы вы обсуждаете на приёмах со своим врачом? Расскажи мне, Руру, давай с тобой станем ближе… Вы хотите поговорить об этом? Он всё отступает подальше к доске и трибуне, своей улыбкой и блеском глаз навевая мысли, что не у одного Эррора тут проблемы с головой: — Заткнись, ненормальный! — Эр сжимает кулаки, всё переминаясь с ноги на ногу, дёргаясь на каждое его плавное движение и едва удерживая себя — ему не хочется по-настоящему делать этому парню больно. Но сердце колотится в груди, словно сумасшедшее, а наглость и отсутствие инстинкта самосохранения художника покрывает лопатки и шею гусиной кожей: — Не нарывайся, Инк! Перестань! Прекращай немедленно! — последнее предупреждение из последних сил. — А то что?.. Псих… «Я не псих!» — слабо разборчивые слова, не стоило ему говорить это снова. Эррор рванул вперёд, за несколько секунд и один удар сердца сокращая расстояние и перечёркивая все свои «не сто́ит», «нельзя» и «не хочу», выстроенные до этого вокруг художника. Рука метнулась к визитке, а бок неприятно засаднило — Эррор врезался рёбрами как раз в колючую пряжку ремня, когда припечатал Инка с размаху спиной к трибуне. — Не-а-кх, — сиплый выбитый выдох. Тонкая рука с визиткой взмыла вверх, ещё выше, а подбородок Эррора обдало влажным дыханием: — Не поймал! — под рёбра снова прилетел неожиданно сильный тычок, а с рук вывернулись, словно вода, чуть не пройдя между пальцами. «Слишком гибкий», — неожиданная мысль, и вскипевший азарт, возмущение и злость, когда в зад прилетело коленом, и теперь уже Эррора впечатали в несчастную трибуну грудью. — Ты медленный, словно улитка. Бешеная улитка. Чем ты болеешь, Рор-ри? Скажешь сам, или мне прокрасться к твоему психоаналитику и выкрасть твою историю болезни? Ох, ты смотри, на этой карточке есть а-адрес-с, — чужие холодные руки перестали обжигать лопатки, а громкий шипящий шепот — щекотать мочку уха. — Только посмей! — взрыкнул Эррор, — Только, блядь, посмей лезть не в свои дела! Отдай чёртову визитку! Немедленно! Инк в ответ не проронил ни слова — сложно что-то говорить, когда тебе выбило дыхание толчком в грудь, приложило лопатками об пол, а следом ещё и придавило весом не лёгкого совсем тела. Он вцепился в скользкую ткань рубашки и попытался оттолкнуть от себя — крепкое предплечье слишком сильно давило на шею и ключицу, а колено больно упиралось в бедро, но от судорожного резкого движения только две пуговицы оторвались и поскакали по полу. Он со свистом втянул воздух, смотря в золотые, горящие неконтролируемым безумием и злостью глаза, чувствуя тяжесть и жар тела на себе и руку, что сжимает заведённое за голову запястье, и всхлипнул. Воспоминания и эмоции хлынули потоком… ох, его уже держали так крепко, да-а, ему уже заламывали руки и оставляли крепкой хваткой синяки на запястьях и на рёбрах, уже опаляли стихийным безумием в глазах, прижимали и подминали под себя, доминировали… и брали после этого так сильно и страстно. Только тогда это были серые глаза, тёмные, невыразительные, невзрачные, и тонкие худые руки, а сейчас это прожигающее насквозь золото, от которого вскипает кровь и желание в венах, и твёрдость мышц, что Инк чувствует на себе сейчас… То, что видит: желваки, играющие на смуглых щеках, напряжённые выделяющиеся так остро сухожилия на крепкой шее, подрагивающий кадык, ямка между ключиц, змейка серебряной цепочки, что убегает вниз под частично распахнувшуюся рубашку — к блестящей, словно перламутром, от мелких капелек пота груди. У Инка плывёт перед глазами невесть от чего больше: от тихого, будто и вовсе животного рыка, от вида такого горячего тела на себе или от нехватки кислорода, потому что грудь прижимают сильно, упёршись предплечьем и пытаясь достать, дотянуться к заведённой за голову руке, из которой уже давно ускользнул ненужный и неважный больше кусок картона с буквами. И так хочется… — Ну же, постарайся лучше, ты уже почти её достал, вот она, у меня в руке, только потянись выше, — шепчет-сипит Инк, и выдыхает рвано, когда предплечье начинает давить уже не на грудь, а на рёбра, когда чужое колено, чтобы поправить, поменять позу да упереться поудобнее скользит по его бедру вверх и упирается в пах, а перед глазами мелькает подбородок, подтянувшегося выше парня. Ох, глупый, им так легко манипулировать, сладкая, доверчивая, горячая булочка, которую Инку так хочется попробовать сейчас на вкус — загорелая или просто смуглая кожа пахнет миндалём, острыми специями и ещё чем-то солоноватым… Он сглотнул набравшуюся моментально слюну, и таки не удержавшись, подался вперёд — чуть в сторону и вверх — к рельефной крепкой шее, вдохнул жадно пряный запах и… лизнул. Размашисто и жадно, широко — от выступающего горбика края ключицы и выше, по гладкой коже шеи и ямке возле челюсти, к мочке уха, за неё и по раковине внутрь, и втянул мягкий кончик уха губами. — Мр-р-ф-ф… — так волнующе сладко и странно. Девственная чистота — ни одного прокола или зажившего шрамика, хочется это исправить, проколоть, словно метку свою поставить, но кто позволит, а потому прижать зубами, застонать прямо в ухо, лизнуть мочку ещё раз, мягко и нежно, подцепить ногой обмякшее и замершее от неожиданности тело и перевернуться, подминая и укладывая под себя, пройтись руками по рёбрам и замереть ладонями на напряжённой груди, дыша тяжело через приоткрытые губы, взглянуть в распахнутые широко золотые глаза: — Я ведь говорил тебе с самого начала, что ты выбрал не того, кто позволит себя подмять, что на меня не стоит нападать, но, видимо, обычным языком ты не понимаешь, о нет, простого языка тебе явно недостаточно, булочка… — он облизнул демонстративно губы и сжал пальцы на груди сильнее, наклонившись к лицу Эррора ближе: — Но может, ты сам этого добиваешься? А, Руру? Быть снизу… Хочешь меня? — он цепляется в воротник, царапая выкрашенными в чёрный ногтями шею, потирается, прижимаясь через двойную преграду джинсовой ткани, не желая просто так сидеть и не двигаться сверху. — Н-нет, — скорее судорожный выдох, нежели ответ, густой румянец и паника в глазах. — Нет! — слишком нечётко и неуверенно, но толчок в грудь такой силы, что заставляет распластаться на полу, отлетев в сторону. Шуршание и быстрые шаги в направлении выхода из аудитории. Инк поднял голову и, скривившись от ноющей боли в ушибленных местах, перекатился на бок, а следом и присел, подтянув ноги под себя. Окинул взглядом пустую аудиторию и хмыкнул: — Ох, убежал… — Просто взял и убежал, не крикнув ничего обидного и даже не ударив напоследок, и конечно же, не признав свою заинтересованность. Упрямый, закрытый, агрессивный, дикий, непонятно странный… и жутко горячий. — «Нет», булочка, не хочешь меня? А мне вот показалось, что вполне себе «да», да ещё такое немаленькое «да», хорошее и твёрдое… — улыбнулся Инк и стал подниматься с пола, отряхиваясь от пыли и грязи. Он был доволен. Да, он однозначно и полностью был доволен. … Эррор же влетел в свою комнату в совершенно противоположных чувствах. Что с ним с чёрту происходит прямо сейчас?! Что это за сумасшедший сумбур, что за смесь?! Почему он одновременно возбуждён и зол? Что за замашки и странные желания проснулись в нём только что? Это ненормально, нет, это абсолютно не нормально. Он опять скатывается куда-то не туда, в откровенную яму, опять не может контролировать себя… Нг-г-х… Почему произошедшее его так распалило? Ему нравится насилие? Он получает удовольствие от синяков на чужом теле? Он схватился за голову, скрипя зубами и швыряя сумку с размаху на кровать, — из незастегнутого отделения вывалились конспекты, ручки и телефон. Эррор рыкнул раздосадованно, он обещал сегодня выйти на связь с Радугой, он обещал помочь! Но какая может быть помощь от того, кто получает удовольствие от чужой боли? Он захлопнул раззябленную дверцу шкафа, содрал с себя рубашку и, тяжело дыша, уставился в закреплённое на ней зеркало. Вздувшиеся вены, напряжённые мускулы, царапины и ссадины, два налившиеся красным синяка на боку, покрасневший укус на шее: — Кх-х-х… — закрытое рукой лицо, шум мыслей в ушах и отчаянные злые слёзы. Он схватил телефон дрожащей рукой и открыл чат, тыкая в изображение фотоаппарата возле поля для набора сообщений, сделал фото своего пострадавшего торса в зеркале и тапнул на *Отправить. А потом принялся вздрагивающими непослушно пальцами набирать сообщение. «Извини, я наверное не тот человек, что способен поддержать или помочь. Я монстр. Посмотри на меня, посмотри на эти синяки и ссадины, я опять подрался с ни в чём неповинным человеком, обидел, набросился как последняя скотина вместо того, чтобы решить конфликт словами...» Пальцы едва ли попадали по буквам, постоянно выдавая какой-то жуткий набор ошибок и описок вместо слов, заставляя программу автоисправления постараться и поднапрячь свои железные виртуальные мозги, а себя — дрожать упорной дрожью и чуть не стучать зубами от чувства собственной никчёмности. Эррор шмыгнул носом и продолжил сражаться с орфографией, по пять раз перечитывая, исправляя и дописывая, но всё же упрямо выливая свою боль и неуверенность в чат. «Что я могу тебе посоветовать или чем помочь? Ты общаешься с больным ублюдком, с неуравновешенным психом, с ненормальным, я… Прости, я пойму если ты больше не захочешь мне писать. Так будет лучше.» Отправил и отбросил телефон в сторону, посмотрел снова на себя в зеркало: — Снова ты всё портишь! Снова причиняешь боль всем, кто тебя окружает! Снова уничтожаешь! Снова ты сам во всём виноват!!! А-а-а-ак-х! — кулак врезается в ни в чём не повинное зеркало, раскалывая его вдребезги, разбивая на брызнувшие в стороны мелкие осколки и окрашивая их своей кровью. — Тха-ах… — Эррор падает на колени и закрывает лицо руками, в голове снова шумит, тошнота подступает к горлу, мозг пульсирует болью и паникой. Достать дрожащими пальцами таблетки, выпить, на силу протолкнув белый кружок без воды в спазмирующее горло, упасть на кровать и скрутиться калачиком. Закрыть глаза и заснуть... может, хоть тогда по татуированным щекам перестанут течь горькие слёзы.