> Sext me

Эр так и знал, что этим всё закончится. Не хотел верить, боялся, отрицал, но знал, что рано или поздно получится именно так. Что Инк не сможет сдержать свою свободолюбивость, нестандартность, любовь к экспериментам и раскрепощённость в ограниченном русле, что одного Эррора ему будет мало. — Я слишком скучный? Я мало ему даю? Слишком редко показываю чувства? Или ему не хватает разнообразия? Глупые вопросы, на которые самому ну никак не получалось найти ответы, не покидали голову уже не первый день, а наблюдение и попытки хоть что-то прочитать по глазам не приносили совершенно никаких результатов. Вроде ничего и не изменилось. Художник улыбался. Он целовал по-утрам, обнимал, говорил что любит, лез с пошлыми шуточками, но Эррор ощущал, что что-то не так. Инк почти каждый вечер бросал его одного и убегал на несколько часов из дому. И чем дальше, тем чаще такое происходило. Он прятался в туалете дольше обычного, зарывался в кухне избегая компании когда готовил и… Эррору на глаза больше не попадался в открытую роющийся в телефоне Инк. Что-то явно было Не в порядке, появилось что-то, о чём Эррору знать, по мнению его парня, было не положено. Какая-то тщательно скрываемая тайна. Эр вздохнул тяжело и глянул на висящие на стене часы. Прошло уже восемьдесят минут, как Инк убежал по своим таинственным делам, не сказав опять ни слова. И противное липкое подозрение начинало потихоньку затапливать грудь: — Да ладно, может, я зря нервничаю и ревную, может, это не то, чем кажется? Может, он готовит подарок, или сюрприз… — но никаких вопросов о предпочтениях или интересах Инк последним временем не задавал. Не выделял ни капли лишнего внимания. Наоборот, он будто был отвлечён чем-то другим. Чем-то… Эррор надеялся, что это было всё же что-то, а не кто-то. Потому что иначе местная больница совершенно точно в скором времени получит в свои объятия одного не очень лёгкого пациента. Не Инка конечно же, у Эра рука не поднимется на своего любимого, какую бы глупость он не сотворил, а того другого, который позволил себе позариться на занятое. И плевать на то, что он мог и не быть в курсе. Незнание не освобождает от ответственности. Эх… Как жаль, что в их стране однополые браки не разрешены. Окольцевать бы и заставить носить обручалку круглосуточно! Но дело ведь не в наличии кольца на пальце. Когда полоска серебра или золота сдерживала от предательства? Ответ слишком прост — никогда. Эррор знает и это тоже, но никак не может перестать думать и винить тупое правительство за идиотскую политику, закомплексованное общество за консервативные взгляды, религиозный режим за его запреты и двуличность, и себя самого. За то, что не додумался махнуть на прошлых каникулах в Грецию, Италию, или хотя бы даже Кипр: вымочить Инка в морях, согреть солнцем, разнежить коктейлями и затащить в церковь. Там-то можно было всё. Может, тогда и не было бы неприятных тайн и подозрительных секретов? — А может, ничего и нет? Может, ты придумываешь, Эр, может, тебе всё кажется? «Проверить бы…» — и пальцы тянутся к ноутбуку, откидывают крышку и бегут по клавиатуре, отстукивая давно известный пароль. Эр с замиранием открывает браузер и, продираясь через стыд, лезет в историю. И перестаёт дышать: заказ доставки цветов, кондитерка, кафе, что позволяют брать на вынос, набор косметики экспресс доставкой и запросы, запросы, запросы… как контрольный в сердце. — Необычные места для свиданий. Романтический рок, плейлист. Аренда номера с выходом на крышу… — Эр прекратил читать и скрипнул зубами. — Лучше бы не смотрел! — В глазах защипало, а горло сжалось резким спазмом. Он провёл рукой до подбородка, скользнул указательным пальцем между губ и откусил отросший было уже край ногтя. Выдохнул шумно. По всему выходило, что ему врали. Врал Блу, когда уверял, что художник однолюб, врал Найтмер, когда ворчал, что эта Радуга же теперь от него никогда не отстанет… и врал Инк, когда повторял это своё «Я так тебя люблю! Больше всех на свете». Видимо, не его одного. Из груди вырвался истерический короткий смешок: — «Близость — апогей красоты, что может выразить тело», Инки, так ты говорил? Так кого ещё кроме меня ты посчитал достаточно красивым? Я хочу знать. Эр захлопнул крышку ноута и, не зная куда деть руки, пригладил торчащие волосы назад, грохнул кулаком по столу и втупился в точку на противоположной стене. Было обидно, жутко противно и разочаровывающе, он совершенно не представлял, что ему делать, что предпринимать и как быть. То ли разворачиваться и уходить, без объяснений стирая себя из жизни художника, то ли дожидаться и устраивать скандал… Первое не было возможным потому, что уходить из собственного дома Эррор уж точно не собирался, а второе… он не хотел скандалов. Спросить почему, зачем, и чем тот другой лучше него — вот, чего он хотел. Узнать причину. У всего происходящего с нами есть причины, и причина, а точнее виновник происходящего с ним, прятался где-то здесь — под крышкой этого вот конкретного ноутбука. Он потянулся опять к лаптопу, пробуждая его ото сна и отыскивая иконку телеграмма на рабочем столе. Скривился и тапнул на ней дважды, чтобы запустить отозвавшееся моментально приложение. На синем фоне стройным столбиком отобразился список контактов, с которыми последними общался Инк. И Эррор не веря ткнул указателем мыши в фото совсем не незнакомого парня и вчитался в последние строки текстового диалога. «О да, Инк, идея с крышей — просто замечательная, ты прав. Кому не понравится провести вечер под звёздами и луной?! Поддерживаю двумя руками!» «Купи пледы. Не забудь. У меня времени не будет, я и так много чего уже сделал для этого вечера» «Спасибо и о чём речь? Не забуду конечно же! За кого ты меня принимаешь? Чтобы я из-за своего склероза просрал шанс покорить того, за кем так долго сохну?» «Ого! Какое признание! Какой настрой! Вот это мне нравится! Ладно, тогда встретимся завтра в восемь. Напомни где» «На Привокзальной. Кафешку Гавайка знаешь? Вот, вход через неё. Бармен в курсе» «Тогда увидимся!» Эр стиснул кулаки сильнее: — Вот же паскуда! «Столько времени сох»… Жаль, что не высох! Скотина, подумать только, а с виду неплохой парень, подсунуть такую свинью, за моей спиной вот так вот… Он погасил лаптоп, поднялся, наскоро разгребая и приводя в порядок отросшую шевелюру, поправил одежду и, зыркнув ещё раз на настенные часы, выскользнул за дверь — находиться дома не было никаких сил, да и заявиться к виновнику Эрроровых страданий хотелось жутко: если не избить до полусмерти падлюку, то хотя бы наставить синяков на смазливом личике. — В бараний рог скручу, заразу. На пары будет на инвалидном кресле ездить, чмо двуличное… Мотор шелби отозвался резво и послушно, по первому требованию взрыкнул коротко и заурчал довольным зверем, унося хозяина по адресу старой общаги, с которой решено было недавно съехать. Мокрый от растаявшего снега асфальт скрипел под колёсами мелкими камнями и крошкой битума, провожая летящую чёрной молнией машину, а серые облака давили крышу нерушимым и, казалось, бесконечным мокрым одеялом. Будто и без слякотной погоды не было так хреново. Эррор хмуро цыкнул сквозь сжатые зубы и не особо бережно завёл шелби в поворот, с буксами развернулся, вонью палёной резины шин и визгом тормозов хоть как-то успокаивая натянутые нервы. Бросил руль у самого торца дома, когда автомобиль кривой диагональю, но всё же стал на вечно пустой тут парковке, захлопнул небрежно за собой дверцу, пиликнул ключём и, оценив наличие света в нужном окне, направился ко входу. Двойная дверь с вечно заедающей левой половиной распахнула рабочую створку и пропустила внутрь, и Эр, стараясь не впадать в уныние от тёплых воспоминаний, вошёл: проигнорировал вахтёра, что было начал что-то возмущённо доказывать и, не заворачивая на лестничную, нырнул в коридор направо. Вот несколько метров по вытертому линолеуму, вот знакомый надтреснутый порог, рывок ручки на себя… Эррор застыл в проёме двери в комнату, которая оказалась открытой, таращась на вздрогнувшего парня, что нависал над телефоном, придерживал одной рукой прямые чёрные волосы, а второй вазюкал по экрану: — Ты… Тёмные выразительные глаза стрельнули в его сторону всполошенно, а потом прочертили круг, чуть не закатываясь за веки и явно выказывая облегчение: — Фух, напугал, чучело. Я уж думал, меня застукали на горячем с этим сраным телефоном, а это всего-навсего ты… А кстати, что ты тут забыл? Давно же не живёшь тут, ты ж у нас вроде не с такой семьи, чтоб по общагам бока отмораживать, ты с богатой, пх-х. И вообще! Чего врываешься в чужую комнату? Наглость второе счастье? Стучать не учили? Эррор ухмыльнулся на чужие потуги прикрыть собственное не очень-то правильное поведение наигранными нападками, проигнорировал поставленные вопросы на корню, и вместо ответов задал свой собственный, подводя к единственно интересующей сейчас теме: — Думаю, это тебе на самом деле не интересно, как и мне не интересно, что тут забыл ты, что тут ищешь и отчего пугаешься. Так что, давай не задерживать друг друга: ты продолжаешь, я ухожу. Скажешь мне где… этот? — Этот? Эр сморщился и кивнул куда-то в стену, намекая на владельца комнаты, уточняя, о ком говорит, и нахмурился, на секунду задумавшись. Почему-то выговорить имя не получилось. Изо рта всё рвались уж совсем не культурные эпитеты, и он недовольно поджал губы, наконец поняв себя и свою злость — когда это он вешал ярлыки и начинал ненавидеть людей не проверив и не доказав? Выдохнул медленно и протяжно. Плохо на него влияет ревность, ой плохо. — Этот… — Киллер повторил брезгливо явно не понравившееся слово, подведённые чёрным глаза закрылись почти полностью, и Эррору показалось, что в них, помимо раздражения, мелькнуло расстройство, грусть и даже… злость? Но наваждение прошло, стоило готу снова распахнуть глаза. — Кросс, имеешь ввиду? — он растянул тонкие губы в кривой ухмылке, её неровным краем давая понять, что любую полезную информацию придётся выдирать чуть ли не когтями. — А не твоё дело! С какого такого чуда я обязан тебе говорить? Зачем он тебе? — А это какая-то тайна? — Эр подавил взметнувшийся внутри жар, выдохнул ещё пару раз тяжело и медленно и попытался разжать твёрдые, будто камни кулаки. — Если спрашиваю, значит, дело есть. Или… или ты что-то знаешь и прикрываешь своего друга? — ревность снова накрыла с головой. Любая фраза, любое действие, казалось, было доказательством, подтверждением предательства. Он труснул головой, распушивая плотные чёрные кудри. — Друга… — Килл поменялся неожиданно в лице. — Я… я-то никого не прикрываю… Эррор проследил за тем, как разравнялись в тонкую линию привычно искривлённые саркастичной противной ухмылкой губы, столкнулись складской у переносицы тонкие прямые брови, а потом и за тем, как Киллер дёрнул щекой, потёр глаза, размазывая чёрный контур подводки кривой полоской вниз, наклонил голову и с выдохом приземлился на чужую кровать: — Садись. — Даже не подумаю. Говори, где он, — врубил упрямца Эррор, не понимая произошедших со внешностью знакомца перемен и сощурив подозрительно глаза. Киллер махнул головой устало: — Садись, осёл ты недалёкий. Поговорить надо. Я понял уже, что ты по-ходу в курсе происходящего. — Я… спросил… где он… — угрожающе отчеканил каждое слово Эр. Последние слова подействовали, словно ушат ледяной воды. Киллер знал, что что-то происходило. Знал и молчал, прикрывал своего друга, не желал допускать встречи, а значит, опасался за него. А значит, было за что опасаться. Значит, заслуженно. Костяшки пальцев начали зудеть под смуглой, натянутой на них плотно кожей. Эррор наклонился ниже к бледному длинному лицу: — Где?! — Да не знаю я, где он! — гаркнул, огрызнулся не выдержав Килл. Подорвался с кровати и принялся выписывать круги по комнате, выбивая неожиданными нервами из колеи. — Это твоего, ненормального, надо спросить, где он! В магазине, блядь, в секс-шопе, на прогулке, в кафе с твоим радужным! Где угодно. Но только не со мной! Я хрен его знает, где его носит последними неделями! Он ныкается, сука, он избегает! — Киллер закрыл глаза, несколько раз выдыхая и успокаиваясь. — Но это и не важно, где он. Важно, что ты здесь. И ты его ищешь. Не Инк, конечно, но тоже ничего. Ведь наверняка, ты тоже виноват. Теперь вижу, что не один радужный тут замешан. Может, так даже лучше. — Лучше? — на Киллера уставились прожигающим золотом. Эр непонимающе дёрнул плечом: — В чём я замешан? О чём ты говоришь вообще? Почему ты вспомнил о Инке? Да что тут происходит в конце концов?! Два парня зависли друг напротив друга, буравя один другого пристальными взглядами. Тот, что ниже, подобрал с кровати отброшенную с самого начала разговора мобилку, подошёл и с шумным сопением ткнул разблокированным телефоном в грудь стоящего возле дверей: — Это его телефон, он оставил, смотри… Читай же! Эр скосил глаза, уже зная, какую переписку он увидит на экране. — Хочешь сказать, ты не в курсе, кому написывает твой парень?! С кем встречается в кафешках и кому скидывает романтическую, блядь, музыку? Если это, к херам собачьим, не ваш гейский заговор, то что это?! Какого тогда хера ты не держишь своего ненормального при себе?! Что за, ёб твою мать, активность? Что за встречи? Какая ещё, блядь, романтика?! Что твой Инк забыл в личных чатах моего… — Килл запнулся на секунду, переводя дыхание и, видимо, подбирая слово. — Друга!!! Вы что там, сука, как Иеговы уже?! Соревнование «Кто больше паствы привлечёт в вашу голубую братию» устраиваете, или как?! Что за подкаты, Эр?! Какого хрена твой парень встречается с моим… — Другом… — Эр перебил, договаривая вместо и не дожидаясь, когда Киллер опять найдёт в своей дырявой башке нужное слово, провёл по лицу, успокаиваясь хоть немного, и продолжил задумчиво: — Не знаю, Килл, что они забыли вместе… — сделал паузу, тоже прошёлся по комнате и остановился, практически тараня бицепсом тощее плечо. — Потому сюда и пришёл. Я… подумал, что они начали встречаться в тайне, что между ними что-то есть… вроде бы… — сглотнул. Слова не шли. Признаваться перед посторонним в своей проблеме было стыдно. — Не знал? — Килл удивлённо вытаращился в золотые глаза, вытер размазанный контур косметического карандаша, постучал себе по нижней губе и скривился саркастически: — Вот тебе и завидный папочка… — фыркнул, отталкивая от себя чужое плечо. — Мы-то с Найтом думали, что это уже всё, можно на венки свадебные скидываться, а ты… не удержал. У тебя что, не стоит, что-ли? — Чего?! — чуть не захлебнулся от тупого и совсем несвоевременного предположения собственной слюной Эррор. — Всё у меня нормально с этим! Идиоты. При чём тут вообще… — А чего тогда твоя Радуга на моего Кросса свои когти точит?! — А я откуда знаю?! — раздражённо окрысился Эр и развернулся к Киллеру спиной. — Он мне не говорил, я не знал ничего… — обида снова вынырнула откуда-то из желудка и начала подниматься к горлу, точа свои ядовитые коготки о заднюю стенку. Он сглотнул набирающуюся горечь. — Если мы не ошибаемся, и это действительно То… Киллер обошёл его кругом, толкнул в плечо, заглянул в глаза и язвительно протянул: — Что, так не хочется признавать, что тебе ставят рога, золотой мальчик? — Не хочется сдерживать себя в желании выбить тебе все зубы прямо сейчас! — рыкнул Эррор, — А сомневаюсь я потому, что Инк… не знаю, не должен был бы… — Не должен был бы… Не слишком уверено что-то прозвучало. — Да пошёл ты! — Эр попрожигал ещё несколько минут тяжёлым взглядом не слишком хорошего своего друга, и уставился на отброшенный на стол погасший давно телефон. — Сам знаю, что неуверенно. Но диалог неоднозначный какой-то, если верить, а обвинять без прямых доказательств… Надо спросить. Я потому и искал Кросса… Или собрать их и пусть рассказывают вместе, что их связывает. Килл хмыкнул тонким смешком: — Ага, так они взяли тебе и признались. И вообще! Кросса-то чего спрашивать? Он — несчастная жертва, не иначе! Не-е-ет, тут надо не так. Тут надо, чтобы точно узнать… чтобы с поличным твоего рисовальщика! Заявиться к ним на свидание. Завтра же. Увериться, что это он покушается на гендерную стабильность моего друга и поотрывать нахер загребущие руки! Где то кафе, я знаю. Ну так что? Ты со мной? Эррор пожевал губы. Сейчас бы, да за такие слова, врезать бы хорошенько… но сам ведь несколько минут назад рвал из-под себя, сходил с ума от ревности, был уверен в предательстве, а теперь? Нет, надо было закрыть этот вопрос, а не закрыть глаза на происходящее. Отмахиваться — глупо и трусливо. А значит, надо разузнать. И хоть следить — низко, следить — жутко противно, и правильнее — спросить бы… но хватит ли смелости и, самое главное, выдержки? Не расплывётся ли Эррор от поцелуя, как всегда, приняв враньё за правду, в желании не потерять? Киллер перебил размышления поспешными выводами о отказе: — Нет? Не идёшь? Ну тогда я сам. Только потом чтобы ко мне драться не лез, когда к тебе потом твой Радужный приползёт синяки зализывать… — Я с тобой, — прервал мрачно Эррор. — Где встречаемся? — Под ЖД. В семь. … Художник улыбался серому невзрачному солнцу, насвистывал получающуюся через раз мелодию и, шустро уворачиваясь, разминался с мельтешащими на тротуаре прохожими, шарудя и размахивая подарочным пакетом. У него сегодня выдался очень удачный день: ничто не отвлекало и не мешало, даже Эррор с самого утра куда-то запропастился, оставив его одного и даря такое нужное одиночество и отсутствие контроля. Не надо было прятаться и выдумывать, не надо было отпрашиваться и умалчивать, не надо было утаивать. Можно было просто собраться и уйти куда нужно, не переживая за чужую нежелательную ревность. Как же хорошо всё сложилось. Сегодня и правда получился чудесный вечер. Вечер, который он так сильно ждал уже на протяжении нескольких недель и после которого он наконец-то будет свободен от глупых обязанностей, что уже порядком надоели. Инк фыркнул легкомысленно. Мысли о том, что он сам всунул голову в эту всю ненужную ему, оказывается, ерунду, гнались упрямо прочь — он же не виноват, что чужая неуверенность так утомляет. Он так устал всё решать сам, вечно подкидывать идеи и предлагать, предлагать, предлагать… искать подходящие другому варианты. Ему-то подходило и нравилось всё. Он не понимал, как можно быть настолько капризным и закомплексованным. — Поучиться бы вам открытости к новому у моей булочки, два дебила… Он муркнул и улыбнулся мечтательно при упоминании своего парня, поправил пакет с чужим подарком и повертел в руке помаду Viva la diva оттенка Love Affair, которую единственную из всего купленного решили не вкладывать в подготовленный пакетик. Кросс решил, что помада, пусть и почти чёрная — слишком громкий намёк на желанную роль для партнёра, и она может, как бы правильно выразиться, слишком напугать. Якобы спешить с признанием, что хочешь видеть парня рядом с собой именно пассивом, не стоило. Это может его отпугнуть. По мнению же Инка, если два человека любят друг друга, то им абсолютно без разницы, где быть: сверху или снизу, главное — быть рядом. И если кто-то предпочитал роль актива настолько категорично, то второй, при наличии нежности и надлежащей подготовки, конечно же, без проблем брал вторую роль на себя. Вон, как подтверждение, даже Эррор иногда позволял себя подмять, если Инку уж так сильно хотелось, хотя более доминирующего доминантного доминанта себе и представить нельзя было. Так что, заявления о том, что роль пассива кого-то могла отпугнуть аж настолько, чтобы отказаться от человека, к которому испытываешь тёплые чувства, вызывали у художника лишь саркастические похрюкивания. Особенно учитывая, что предполагаемый пассив… то-есть желаемый Кроссом партнёр, и так не сильно походил на мальчика. — Ну какой парень в здравом уме и правильной ориентации станет постоянно красить глаза? «Аргумент, конечно, один, но зато железобетонный» — так считал художник, подкрепляя свою уверенность в скрытой неправильности некоторых ещё и чрезмерно тесной дружбой, слишком частой толкотней, слишком продолжительными и пристальными взглядами и ощущениями, которые даже он сам нормально выразить в слова не мог. «Да вокруг вас воздух электризуется, стоять рядом невозможно, какие вы нафиг друзья!» Потому Инк и взялся помогать, потому и всунулся в надоевшую хуже печёной редьки эпопею с организацией толкового свидания, стал раскрывать стыдные тонкости обольщения, учить выбирать цветы и танцевать, рассказывать, где прижать и как погладить, подсказывать, как делать комплименты и много всякого другого, оставляя уйму времени в личном чате, вопреки жутко ревнивому нраву своего парня. Рискуя своей шкурой и счастьем, между прочим, Кросс, цени! Он посмотрел на большие часы на площади и прибавил ходу. Было уже без пяти семь, а организованное им с таким большим трудом свидание должно было начаться в восемь. Тихое вздыхание вырвалось в влажный воздух — за один час, конечно же, всё проверить, поддержать, настроить и мотивировать жутко неуверенного в себе друга было сложновато, но Инк справится. Выделять ещё больше времени на чужое счастье было кощунством, он и так последним временем обделил Эррора своим вниманием порядочно. На горизонте замаячила знакомая вывеска кафешки, встретиться в которой они с Кроссом и сговаривались. Инк побрёл глазами вдоль тёмных кирпичных стен, выискивая знакомую фигуру, но выбеленной пероксидной макушки нигде не наблюдалось, зато на углу, рядом у входа нашлись те, увидеть кого художник совсем не ожидал: — Эр? Инк затормозил резко и прижался спиной к соседнему дому в узком проулке, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания, и с интересом вытянул шею — там, за десяток метров, происходило что-то определённо интересное — его парень, которого тут быть ну никак не должно было, что-то доказывал, эмоционально жестикулируя, тому, кто тут должен был бы появиться только через час. Художник навострил уши, с трудом, но всё же разбирая слова. «Я ещё раз говорю тебе, я не знаю, Эррор, что это должно значить! Я сам не понимаю, почему приглашение пришло только мне, но это точно должно было быть свидание, а не общая вечеринка! Хватит выгораживать Инка на ровном месте, мы оба видели их диалог! Наверное, у радужного просто что-то наломалось, и Кросс обо мне вспомнил тупо как о запасном варианте, чтобы скучно не было и чтоб продукты не пропали. А ты давай, продложай доверять, пока твой парень липнет ко всем подряд и пытается найти с кем наставить тебе рога». Инк изобразил крайнее непонимание на лице и придвинулся ещё ближе, буквально втираясь в шершавую стену щекой, вслушиваясь уже в нервный баритон своего любимого: «Не спеши обвинять, если не имеешь прямых доказательств, Киллер. Подумай, «Я очень по тебе соскучился и хочу провести сегодняшний вечер вместе» сильно похоже на запасной вариант? Нет, тут что-то не то, мы чего-то не понимаем. Так не приглашают на дружеские спонтанные посиделки!» «А на что так приглашают, умник?!» «На свидания!» «Значит, это сообщение предназначалось не мне! Значит, Кросс просто попутал номера. Может, это должен был получить Инк! Где сейчас твой парень, Эррор? Думаешь, сидит дома и печёт пирожки, ожидая тебя?!» Инк хлопнул себя ладонью по лбу: — Господи, три идиота… — отлепился от стены и отряхнулся от кирпичной крошки, поправил одежду и волосы, вздохнул и неспешным шагом направился к спорящим, по пути обкладывая матами по-очереди раньше Кросса, что так и не удосужился намекнуть на свои чувства другу, прежде чем приглашать того на свидание, а потом и Киллера, что бесил своими обвинениями неимоверно. Нашёл на кого спрыгнуть: «Значит, Кросс писал Инку». Вот, блин, больше некому. Кусок слепого дебила! Надо было раскрывать карты и то немедленно, иначе вместо устройства чужой любви, Инк, благодаря некоторым слишком любопытным долгоносикам, сейчас рискует потерять добытую с таким трудом свою. — Привет, Киллер, привет, любимый, — художник подошёл к затихшим как только его заметили парням, невозмутимо поднялся на носочки и чмокнул в щёку Эррора, тут же цепляясь тому под руку и отмечая с недовольством напряжённость мышц. — Не ожидал тебя тут встретить, если честно. Думал, быстренько Кроссу с подготовкой помогу, и тогда уж к тебе. Но вижу, наш маленький сюрприз обломался… — он перевёл взгляд с одного парня на другого, оценивая всю тяжесть ситуации и непонятливо моргающие глаза заодно. Хмыкнул и вцепился в Эррора плотнее: — Раз уж так случилось, обойдётся и без моей помощи, я думаю. Эри, булочка моя сладкая, не обижайся на меня только, сходим с тобой в кафе, я тебе всё расскажу. А ты, Килл, раз уж припёрся сюда раньше положенного, заменишь меня. Заодно и спросишь своего Кросса, кого он там так сильно хотел видеть, ради кого это всё организовывалось и мне ли предназначалось то сообщение! — Инк блеснул зло глазами, не смог сдержать язвительных обиженных ноток в голосе и, понимая, что уже достаточно наломал дров, явно сорвал свидание и бесповоротно испортил Кроссу вечер — пошёл ва-банк. Решил помочь хоть как-то, раз обещал, пусть не совсем так, как планировалось, и в своём неповторимом стиле, но всё же — воткнул с размаху подарочный пакет недоверчиво щурящемуся Киллеру в грудь: — И, я тебя прошу, в следующий раз, прежде чем наговаривать, рассказывая о измене, и обвинять кого-то в подкатах к твоему другу, проверь хорошенько, а не помогает ли он этому самому другу качественно подкатить к тебе! — оценил округлившиеся глаза и замершую на месте фигуру, выловил из кармана валяющийся там длинный чёрный тюбик и добавил, уже менее обиженно: — И да, это помада к тому готическому набору палетки и подводок, что мы с Кроссом вместе для тебя выбирали. Шла в комплекте. Правда, он побоялся тебе её дарить, слишком уж по-девчачьи, но я думаю, в самый раз для королевы беспочвенных обвинений и поспешных выводов. Тебе подошло бы. Ох, ладно, понимаю, язвлю. Но я серьёзно сейчас, Килл, ты подумай, ему явно понравилось бы. Подумай хорошо, прежде чем в приступе очередного истерического отрицания выбрасывать, мой тебе совет. А теперь, нам пора. Пойдём, Эри, прости пожалуйста, что не сказал тебе сразу, чем занимаюсь, не думал, что выльется в подобное, — Инк заглянул в золотистые глаза и выдохнул облегчённо — в них не осталось ни капли укора или злости, лишь облегчение. Его парень в очередной раз проявил свою идеальность и понимание, влюбляя в себя ещё больше, и художник вцепился в обьёмную руку со всей силы, потираясь о плечо щекой, потащил того прочь от мнущегося в неуверенности Киллера. Того обязательно стоило оставить сейчас одного, дать подумать, осознать и принять неожиданную по видимому для него правду. — Зачем ты так? — тихо спросил, послушно удаляясь от кафе Эррор, наклонился немного, поглаживая по тонким пальцам и заглядывая в глаза. — Нет, я не о том, что ты молчал, об этом поговорим дома, я о этих… Почему всё выпалил сам? Это как-то… неправильно, слишком прямолинейно, жёстко. Почему не позволил сказать это Кроссу? Он же ждёт там наверху, я правильно понял? — Правильно, ждёт, — кивнул благодарно Инк подтверждая и мягко улыбнулся умению Эррора переживать за чужие проблемы в обход даже своих обид. Объяснил своё поведение: — Он бы не сказал. Кросс. Не смог бы. Он уже год собирается с мыслями, Эр, и всё никак. Боится, что Киллер, узнав, загнёт что-то о ебучих пидорасах и тупо уйдёт. Сбежит. А мне так захотелось помочь… Эррор сжал руку художника крепче: — А если он сбежит после твоих слов? Такая себе помощь. Инк выдохнул в плечо протяжно: — Тогда, он идиот. Самый настоящий. Но увидишь, он не убежит, у меня на такое чуйка. … — Идиот! Придурок, дебил, двуличная скрытная паскуда! Да за что? Да почему?! — всё не мог успокоиться вернувшийся домой Киллер, расхаживая по своей комнате уже не первый час. Благо Найтмера сегодня дома не было, и можно было спокойно подумать, а скорее побесноваться на тему друга, что по факту оказался обманщиком. — Мы с тобой лучшие друзья, Киля! Вот тебе цветы на день рождения, Киля! Можно я у тебя сегодня заночую, Киля? Ну и ничего, что придётся спать на одной кровати, чего тут такого, ты ж мой друг!!! Друг, мать его! Друг! — пальцы пригладили к затылку чёрные, зализанные гелем, блестящие волосы, а губы закусили до побелевших полос. — Обнять, чтобы погреться, Кросси? Да пожалуйста. Пройтись за руку, чтобы не потеряться в торговом центре? Да без проблем. Один бассейн, один душ, одна примерочная, одна, ебись ты конём, раздевалка! Это же нормально, мы ж парни, все так делают. Пирожное одной ложкой и кофе из одного стаканчика, блядь! Просто друзья? Ничего для тебя не значит, Кросси? Ничего? Или всё-таки значит? К чему ты меня приучивал? К чему? — Киллер крутнулся на пятке и выровнял спину, прожигая взглядом прилепленное скотчем к стене фото, на котором он и Кросс, нажравшиеся вусмерть, танцевали танго у Пыльного на дне рождения, сыкнул через зубы и снова вцепился в волосы: — К чему ты меня готовил? Зачем ты это всё делал?.. О-о-о, теперь я понимаю, почему ты отказался идти с нами тогда в общественную баню. Что бы я там, интересно, увидел? Крайнюю заинтересованность?!.. Блядь. Да блядь! Тапочек улетел от пинка в стену, шлёпнулся, оставив серый след на светлых обоях, и шурнул вниз за кровать, прячась из виду. Киллер развернулся вокруг своей оси и взвыл тонко. Он и сам не понимал, отчего бесился уже который час подряд. Потому, что его лучший друг оказался предателем? Или потому, что предателем оказался он сам? Он же правильно сделал, что ушёл после откровений Инка, не стал подниматься к Кроссу, что ждал там наверху с музыкой и вкусностями, наверняка любимой выпивкой не кого-то другого, а именно его? Правильно? В животе неприятно закрутило, как только он представил себе расстроенную волнующуюся белобрысую моську: — Да чёрт тебя дери! Кросса было жалко. А ещё, как бы странно это не осознавалось, было жалко себя самого. Жалко разрывать такое тёплое комфортное общение. Кросс… был дорог, Киллер думал, как друг, оказалось, не все характеризовали эти отношения одинаково. Жалко было многолетней вышлифованной к полнейшей стыковке всех углов дружбы. Оказалось, один из них строил что-то совершенно другое. Не предупредив, не признавшись, не намекнув. Или намекнув? Киллер вспомнил спрятанные улыбки Хоррора на тысячу и одну неудобную двусмысленную ситуацию, закоченные Найтмером глаза на тысячу и одну глупую шутку Кросса, и надвинутый капюшон Даста на, наверное, миллион долгих касаний, потираний рук, объятий. Зажмурил глаза со всей силы. Ну он и дебил — не видеть, не замечать очевидного! Игнорировать, что Кросс никому больше не приделял настолько огромного внимания! Продолжать слепо твердить, что развивает и поддерживает… дружбу. А что изменилось бы, перестань Киллер себе врать? Что произошло бы, перестань Кросс притворяться? Сильно бы поменялись их отношения? Насколько далеко Кросс бы захотел их увести? Что-то внутри подсказывало — далеко. А готов ли к этому «далеко» Килл? Нет, определённо. А готов ли Килл отказаться от общения полностью и отстраниться? Вот второй вопрос, на самом деле самый главный. Ведь, после того, как правда выползла наружу, по прежнему уже не получится. Готов ли уйти? Больше не смеяться вместе, не держать за руки, не гулять вечерами, не смотреть фильмов, не… тысяча и одно «не», от одной мысли отказа от которых щемит где-то там, возле сердца. — Твою мать, Кросс… Нет, он не сможет отказаться. И Киллер трёт пальцы до покраснения, шатается взад-вперёд, зыркает на помятую упаковку так и не открытого подарка и, загнанный в угол обстоятельствами, тянет из кармана тюбик, что целый вечер натирал при ходьбе задницу. Блестящий цилиндрик холодит пальцы и нервы, но открывается неожиданно легко, тихим щелчком отключая закипевший от противоречий мыслей и желаний мозг и запуская быстрее сердце. Килл утыкается в зеркало впритык и вазюкает по губам бордово-фиолетовой, почти чёрной помадой тона Love Affair, матерится, когда выходит неаккуратно за контур и дышит поверхностно через приоткрытые губы: — Мать твою, Кросс… мать твою… «Зайди ко мне. Сейчас» — улетает короткое и двоится тут же галочкой прочитанного сообщения, и Киллер ждёт, жамкает чёрные штаны вспотевшими ладонями, боится поднять глаза, чтобы лишний раз не смотреть на себя в зеркало, и оборачивается лишь чтобы увидеть в открытой резко двери бледное лицо друга. Он переживал. По бледной коже сразу можно понять, что нервничал, а может и до сих пор… — Килл? Ты… не пришёл. Почему? — он сглатывает, ломает пальцы и вдруг смотрит не в глаза, но на губы. Киллер видит, как расширяются его зрачки, как учащается дыхание, как он начинает медленно заливаться душным румянцем. — Я узнал всё от Инка, и я… — слова застревают в горле, их так трудно выговорить впервые, но вид Кросса, что замирает, боязно сутулит плечи, как всегда со своей жуткой неуверенностью в себе не может ступить и шага, будто толкают в спину. Нельзя им двоим бить по тормозам, иначе эта встреча закончится прощанием. Навсегда, навечно, по другому никак. — И я не хочу тебя потерять, — делает шаг вместо него Килл. Ждёт, терпеливо, пока в глазах напротив появится понимание, принимает руки в руки и покорно подставляет грудь. Дёргается от объятий, но стоит, не отстраняясь, вздрагивает от поцелуя, но позволяет себя прижать, закрывает глаза, когда помаду мочат и съедают чужие губы, когда наверняка размазывают её по лицу, когда втягивают а потом легко касаются по краю: мокро, коротко, часто. И жадно. Киллер понимает это по быстрому дыханию, и по ладоням, что пишут дуги под лопатками и ведут вверх к шее, к затылку, чтобы разрушить порядок идеально уложенных гелем волос. Он понимает, позволяет на себя вылить так долго скрываемые эмоции, считает горячие выдохи на своей щеке и шее, что потихоньку превращаются в поцелуи, прикусывает изнутри щеку, когда кожу под ухом жжёт от слишком сильного вакуума, краснеет, когда руки мнут бока, лопатки вталкивают в стену, а джинсы приминают в районе задницы. Дыхание срывается задышкой на конкретное такое «слишком», жар бьёт под горло, а собственные пальцы тянутся вперёд и ползут от найденной пряжки ремня по скрытой молнии, схватив там явную выпуклость и оттянув ту вниз. Килл утыкается ртом в горячую кожу того, кого привык называть другом: — Рано, Кросс. Ты наглеешь. Убери оттуда руки бегом. И только посмей перейти черту. От явного давления и озвученной угрозы тот только трёт торсом и вжимается в шею носом сильнее: — Понял, поспешил… Но Килл, а эта твоя черта… она вообще ниже пояса, или только вглубь тебя? А… — Яйца оторву, — тихо шипит на ухо и стискивает пальцы в паху сильнее на попытку потереться Киллер. Кросс улыбается: — Обожаю тебя, Килл, как же я тебя обожаю.