Луаньцзан Хуанди

Говорят, в тишине и темноте, очень-очень давно жил великий император. Весь в чёрном и красном, вместо золота, с кровью в своих кувшинах, вместо вина, с глазами, как смерть, и смехом, как ветер средь могил. Император с мёртвым королевством; император, что проклял весь свой народ, чтобы обрести бессмертие; император, чьё лицо было красиво и сердце уродливо. Человек силой, что могла бы сравниться с богами, и потому те отвергли его; похоронили с его королевством; отобрали его меч и запечатали силы, оставив только обрубок флейты, что стала проклятой. Мужчина, что взял дизи и построил царство мёртвых, с короной, полной гнили, и оружием, сделанным из костей его поданных. Император, который был больше демоном, чем человеком. Говорят, ещё тише, ещё реже: иногда, император, проклятый жить, бродит среди них, забирая брошенных детей и питаясь их душами. (— Как его звали? — спрашивает кто-то юным голосом, полным любопытства, а не страха. Ему отвечают, наклоняясь и прячась: — Луаньцзан Хуанди.)

***

Она умрёт сегодня. Цансе Саньжэнь никогда не боялась ни битв, ни смерти; но когда её глупый-очаровательный муж мёртвым грузом на её спине, а свирепые мертвецы позади, впереди, справа и слева — она боится. Не за себя, нисколько; за своего мужа. Она любит его достаточно сильно, чтобы бояться его смерти больше, чем всего мира. И поэтому она бежит, запыхаясь, спотыкаясь и потеряв меч, как последний новичок или отчаявшийся человек. Она бежит глубже и глубже, в черноту и копоть Могильных Курганов; она падает, летит, и прячет своего мужа от земли, от падения; её кости трещат, ломаются, а красное небо сжирает её обзор. Она думает о том, что сделает всё, чтобы её муж выжил, сжимая его в своих руках. (Возможно, он был уже мёртв; она отказывалась верить в это; она не могла.) И тогда, в боли и отчаянии, тьма приходит, чтобы зубоскалить: — Правда? — она смаргивает слёзы боли, она видит темноту с красными глазами, как небо над ними, и улыбкой, как когти яо. — Ты сделаешь всё, что угодно? Цансе Саньжэнь не боится смерти, даже когда та приходит к ней, чтобы заговорить. — Всё, — обещает она; заключая сделку, не обговорив ничего; её шизунь была бы ею так разочарована. Смерть, тьма или демон — а может все трое — смеётся ей, пока над ними кружат голодные вороны; его дизи касается её лба, холодный и с силой, что заставляет её содрогнуться; существо наклоняется, и она видит лицо, которое не остаётся в памяти. Но Цансе Саньжэнь знает истории, созданные для страха взрослых, чем детей; она знает о монстре, что не заслуживает вашего сострадания; она также знает о ком-то большем, чем все боги Небес, потому как никто не вмешивался в законы мира, как это существо. Чудовище, Император мёртвого царства, улыбается-улыбается-и-улыбается ей: — Ты выносишь для меня ребёнка, — произносит он, это приятный голос, почти усыпляющий, почти успокаивающий; и её язык онемел, она не может выдавить ни слова, — взамен, ты и твой муж, будут абсолютно целы и живы, — усмехается он; его чёрные волосы скрывают их, она не видит ничего, кроме крови невинных в красных глазах, — конечно, никто не вспомнит об этом, — она не протестует, она не может, чудовище не перестаёт улыбаться. — Добрых снов, заклинатели. Это было то, что знал каждый заклинатель, живший в этом и прошлом тысячелетии: не заключай сделок с Луаньцзан Хуанди. (Это то, что говорила ей шизунь: избегай моего шифу).

***

Очень-очень давно была процветающая Империя. В ней реки были из красного шёлка, а небосклоны в золотых фонарях вместо звёзд. Однажды родился принц, долгожданный и единственный, с открытым сердцем и чистыми глазами, похожими на серебро луны. Император достойный своего места; непревзойдённых красоты и ума; щедр в своей благосклонности. Он был любим, обожаем, почитаем народом. Он был силён, он был фаворитом удачи и избранником Небес. Но затем, его сердце очернело. Из эго, из жадности, из зависти. И тот Император решил свергнуть Небеса.

***

Вэй Чанцзе знал, что его сын необычный ребёнок. Вэй Ин — это дитя теней; у него глаза краснеют к ночам и тлеют к рассветам; у него кожа бледная и холодная, сколько бы времени солнце ни касалось его; у него тёплые улыбки для семьи и самый пугающий смех, который вы слышали. Вэй Ин — тот, кого ненавидят животные. Собаки рычат, а кошки шипят; лошади дрожат, а ослы пытаются убежать; певчие птицы улетают до того, как он приблизится, а вороны всегда где-то поблизости, не подходя, но и не уходя. Вэй Ин — человек, созданный для чёрного и красного; было что-то в том, как он держался; было что-то в том, как он двигался и говорил так, как его никто не учил; было что-то в том, как он смотрел на кого-то тяжёлым взглядом, и происходили несчастья. Вэй Чанцзе был уверен, что с его сыном что-то не так. Достаточное, чтобы он взял кисть и написал кому-либо об этом. Но потом холод обволакивает его, похожий на его собственную кожу, и он не думает о чём-то, кроме того, что приготовить на ужин.

***

Очень-очень давно человек полюбил бога; мужчина полюбил женщину. Император встретил фею, богиню Цветов и Рек. Её нежность и доброта были выше всего, что он знал. Император полюбил так, как никогда не думал, что способен любить, и богиня полюбила его в ответ. И Небеса были против.

***

(Его земли были полны крови его народа; её реки были полны её крови. Красное небо было лишь тем, что должно было произойти дальше. Их история была забыта и утоплена во лжи.)

***

Когда мальчика в грязно-чёрном приводят к рекам, он встречает девочку в розово-сиреневом — он любит. Он любит её нежные руки, её мягкий голос, её добрые глаза; он любит её имя, её запах, её всю; он любит её брата, её дом, её реки, вновь и вновь. Луаньцзан Хуанди, богохульник, чудовище, Вэй Ин рад быть её братом, её шиди, её слугой; он хочет её внимания, её присутствия, её жизни. И Небеса могут окраситься кровью вновь, если за ней придут ещё раз.