Стеклянное сердце

      Оминис ходил из стороны в сторону, пытаясь переварить сказанное подругой. Он нервно закусил губу, сжал кулаки. Она готова была поклясться, что четко видит, как гулко бьется яростная жилка на бледном лбу. Юноша весь пошел красными пятнами. — Нет, он не мог… Нет! — мягкий голос дрожал, меняя амплитуду в секунду. Ноэль давно не видела его таким. Мракс с силой прижал ладони к невидящим глазам. Она хотела опровергнуть его догадки, но трясущиеся руки сжимали изорванный и помятый лист пергамента, весь испещренный какими-то странными письменами и рисунками. Нетвердые кривые линии чернил складывались в до пересохшего рта знакомый силуэт треугольника из костей. Этот лист своим содержанием напоминал записки сумасшедшего, столько тут всего жуткого было. Девушка всхлипнула болезненно, пытаясь унять пробирающий озноб. — Он несколько дней назад говорил, что идет к «Скрещенным палочкам». Бесконечные отработки. Якобы, сюда уходил тренироваться и, Мерлин знает, что еще он мне плел! — дыхание светловолосого сбивалось на каждом слове, словно ему не хватало воздуха. Он со злобой пнул стену, вцепляясь в волосы. — Инфери! Я немедля найду его… — Постой! — Ноэль схватила прохладную взмокшую ладонь, не дав другу сорваться с места. Смятый лист полетел на пол с таким отвращением, будто был заразным. Оминис тяжело дышал. — Прошу тебя, успокойся. — Ты сама себя слышишь? Успокоиться? Когда он опять лезет в эту… эту… — Мракс замер, рассмеявшись каким-то странным нездоровым смехом. Он выдернул руку и пошатнулся, словно ноги его совсем не держали. Закрыл лицо ладонями, прислоняясь спиной к пыльной старой стене. — Почему вы двое так со мной поступаете? Что ты, что Себастьян… Вы мне сердце разбиваете. — Оминис, но со мной теперь все в порядке, — она попыталась протянуть руку, но что-то удержало. — В порядке?! Я слышал, что говорили в больничном крыле! Ты тоже мне врешь! Нагло. В лицо! — он отнял руки, невидящий мутный взгляд голубых глаз его казался почти осмысленным от злости. Оминис стремительно, в один шаг, оказался рядом, хватая узкие плечи. Сжимая их почти до хруста. Мелко и часто дышал. — Забыла? У меня отменный слух. И я прекрасно слышу как бьется твое сердце! У здорового человека оно так не… — Нет! — она вырвалась, отталкивая юношу. Грудь сдавило так, словно кто-то сжал ее в железные тиски. Всхлипнула тихо, обняв себя руками. Хотелось спрятаться в складках школьной мантии, исчезнуть, чтобы больше ничего не слышать. Ничего не видеть. Не видеть собственного друга, который замер в растерянности, словно его ударили по голове. — Не говори. Не хочу… Заплакала. От злости, от обиды на этих двоих. Все же было так хорошо. Все было замечательно, а теперь что? Когда уже это все закончится? Сердце скакало в клетке, болело, сжималось, рвалось. Казалось, она почти растворилась в этих ощущениях, ловя губами воздух. Проваливаясь в это удушье. Но теплые объятия вытащили. Выдернули аккуратно, неловким движением обхватывая за узкие хрупкие плечи. Прижали к груди несмело. — Прости… — прошептали в самое ухо хрипло. Ей вдруг стало так жарко. Так странно. Шмыгая носом, она уткнулась лицом в белую рубашку. Сделала пару глубоких вдохов, чувствуя, как юношеская ладонь опускается на затылок осторожно, пропуская сквозь пальцы вьющиеся пряди. Легкое движение по волосам подействовало немного успокаивающе. Удушье отступило, оставляя за собой лишь тяжелую пустоту. Ноэль несмело подняла взгляд, упираясь в острый угол челюсти друга. Отмечая про себя россыпь темных родинок на болезненно-бледной коже. Мракс вздохнул рвано, прижимаясь щекой к ее скуле. — Прости меня. Я… я просто… я не знаю, что мне делать. — Думаю, для начала, постой со мной так еще, — тихо произнесла Ноэль, явно нервничая отчего-то. Все внутри перевернулось от этих странных и совсем уж не дружеских объятий. Оминис кивнул, прошептав что-то невнятно. Только сейчас слизеринка поняла, что он действительно высокий. Возможно, даже выше Себастьяна. Почему же она раньше не замечала этого? Макушкой она едва ли могла достать до его подбородка. Мгновение застыло как водная гладь в безветрие. Не колыхались потекшие свечи на колоннах. Девушка обхватила друга руками, заставив того вздрогнуть и замереть в напряжении. Она чувствовала, как сильно колотится его сердце, отбивая какой-то совсем невозможный ритм. Прикрыла глаза, слушая частый стук, перемешанный с глубоким ровным дыханием. В душе стало так тепло. И непонятная легкость захлестнула с головой, освобождая от удушающей нехватки воздуха. Это все было так странно и непонятно для нее. Совершенно в новинку, не поддающееся описанию. — Мы должны его найти. — прошептал Оминис и неохотно отпустил слизеринку из кольца рук. На лице его застыла неясная эмоция, то ли грусти, то ли смущения. А то и все вместе. Он оправил пятерней растрепавшиеся светлые волосы и крепко обхватил девичью ладошку. — Ты пойдешь со мной? Забывшись, она кивнула. Но юноша в ответ лишь слабо улыбнулся и достал палочку, утягивая подругу за собой к выходу.       Часы у входа в крипту показывали, что отбой уже наступил. В свете волшебного освещения лицо друга выглядело каким-то изможденным и еще более угловатым. Его трясло. В молчании они направились в сторону гостиной, осторожно вслушиваясь в сонную тишину замка. Вдруг старосты или преподаватели их обнаружат? В гостиной ожидаемо никого не было. В конце концов, мало кому нравится после отбоя проводить время в холодном сыром помещении. Сердце отбивало барабанный ритм, когда Оминис выпустил ее руку и скрылся в коридоре для мальчиков. Ноэль прижала руки к груди, пытаясь выровнять дыхание. Волнение за Себастьяна не отступало, подкидывая все более и более жуткие мысли. Что он уже успел натворить? Как давно? Неужели, с самого того разговора в крипте, когда просил прощения? Потянулись напряженные минуты страшных догадок, пока она не услышала стук ботинок по кованой решетке и не увидела отсвет знакомого красного огонька. Мракс шел сгорбившись, словно нес на плечах очень тяжелый груз. По его виду было и так понятно, но он сокрушенно покачал головой в подтверждение. — Его нет в комнате, — дрожащим голосом воскликнул он, едва заметно сжимая палочку в бледной ладони. Тени подземелья отчетливо выделяли усталые синяки под невидящими глазами, придавая юноше болезненный вид. Полный растерянности, он упал в ближайшее кресло, опуская голову на руки. — Нам даже нескольких ночей не хватит, чтобы обыскать хотя бы замок. Я уже не говорю о ближайших окрестностях… — Значит, будем караулить его здесь. Je suppose qu'il ne peut pas se cacher pour toujours. — Ноэль осторожно присела на подлокотник, оправляя юбку, и опустила руку на растрепавшиеся пшеничные волосы. — Мы просто так от него не отстанем, juste? — Спасибо, — пусть и не видела его лица, но прекрасно слышала в словах улыбку. Она устремила взгляд на мерно тикающие большие часы, завороженно следя за маятником. Через какое-то время у нее затекли ноги, потому она пересела на соседнее кресло. Оминис вскинулся, склоняя голову и прислушиваясь к ее шагам и тихо вздохнул, понимая, что она никуда не ушла. — Тебе не обязательно сидеть со мной всю ночь, — он горько усмехнулся, разминая затекшие руки. — Побереги свое здоровье. — А я буду сидеть с тобой всю ночь. Для этого и нужны друзья. Как я могу оставить тебя одного? Вообще, половина от горя — это не все оно, — заворчала Ноэль, скрестив руки на груди. Жутко раздражала его привычка брать подобные вещи под свою ответственность. Чего он этим одиночным превозмоганием трудных ситуаций добивается? — В каком смысле? — Мракс непонимающе изогнул и фыркнул с улыбкой. — Ой, я не знаю, как правильно это перевести! Подумаешь! — она надула губы, совсем растерявшись. — Malheur partagé n’est malheur qu’à demi*? Ты это хотела сказать? — он тепло улыбнулся. Сакристан пораженно вздохнула. — У тебя неплохой французский, — она улыбнулась тепло, слегка задирая носик. Юноша сцепил руки в замок и легко улыбался, адуляровым взглядом уткнувшись в пол. — Но над произношением надо еще поработать. — Если я выучил пару пословиц и владею ограниченным набором слов — это не значит, что я хорошо знаю французский, — он со смешинкой закатил глаза. Казалось, что Мракс вполне успокоился, лишь тонкие пальцы слегка царапали костяшки нервно. — Допустим. Но твой акцент звучит так, будто ты идеально на нем говоришь и весьма сильно этим гордишься. — Ноэль рассмеялась, возвращаясь обратно на подлокотник поближе к другу и аккуратно оправила растрепавшиеся светлые волосы. Тот едва заметно покраснел, с улыбкой вскинув голову. — Я вообще первое время думала, что все тут ужасно меня презирают… — О, почему же? — брови его стремительно поползли вверх в удивлении. — Вот, хотя бы, взять тебя. Слышал бы ты себя со стороны. Мне кажется, с высоты высокомерия в твоем голосе можно разбиться, — она рассмеялась, даже не обратив внимания, что бледная ладонь с покрасневшими костяшками опустилась на ее руку в слепом жесте, слегка ее сжав. — Я не знаю, почему вы так все звучите… — Зато я точно скажу, что прозвище, которым тебя наградили наши однокурсницы, идеально тебе подходит, — он улыбнулся одними губами. Мутные голубые глаза поймали зеленый взгляд девушки. Сердце пропустило удар, когда худая рука юноши осторожно провела поглаживающим движением по тыльной стороне ладони, — Очень похоже на птичью трель. — Merci, — она непонятно почему смутилась, выскальзывая ладонью из холодных пальцев и возвращаясь обратно в кресло. Прочистив горло в попытке вернуть бешено стучащее в нем сердце на место, Ноэль произнесла тихо. — Если хочешь, можем поговорить о чем-нибудь еще… Оминис слегка кивнул, явно немного разочарованный ее капитуляцией. Мерно тикали часы, потрескивали догорающие угли в камине. Казалось, краем глаза девушка успела заметить домовика, яростно натирающего полы в полукруглом зале щеткой. Они долго разговаривали на полутонах, едва слышно. Казалось, обсудили столько всего! В какой-то момент Мракс с любопытством поинтересовался, что его подруга может рассказать о своей родине. И Ноэль окончательно забылась в своем рассказе, с жаром описывая умопомрачительные яркие и ароматные лавандовые поля, снежные горы и яркий удушающий воздух Прованса. Рассказала про Альпы, про Лазурный берег, ослепляющий своей голубизной, соленый теплый ветер и крики чаек. Про то, как о скалы бьются бурные волны в шторм. О том, что у ее семьи есть маленькое имение недалеко от Йера. Что она сгорела под палящим солнцем, когда была там в последний раз. И как матушка мазала ее потом холодной неприятной мазью, жутко вонючей. С грустью заметила, что была в Париже лишь проездом из-за слабого здоровья. Вспоминала семейное поместье недалеко от городка Валенсоль. Что оно безумно светлое, просторное и уютное. Продолжая уже без участия друга подбирать темы для рассказа, Ноэль даже не поняла, что тот уснул, уронив светлую голову себе на грудь. Лишь тихое похрапывание выдернуло ее из воспоминаний. Она замерла, стараясь не шуметь и вгляделась в бледное аристократичное лицо, усыпанное звездочками родинок. Едва сдержала смешок и споро принесла из своей спальни шерстяной плед, одним движением укрывая им юношу. Удивительно, насколько иначе он выглядит спящим. Вечная хмурость исчезла, разгладилась морщинка меж бровями. Мракс почему-то едва-едва улыбался. Ноэль понадеялась, что достаточно впечатлила его своими рассказами. Рука сама потянулась к пшеничным волосам, слегка их приглаживая. Ноэль сама не поняла, почему это сделала, и спешно одернула руку. Но в блеклом приглушенном свете изумрудной гостиной он казался ей таким красивым, что очень хотелось прикоснуться к угловатому лицу и провести линию по выступающей острой скуле. Стало жутко стыдно за себя, потому слизеринка спешно вернулась в кресло, наблюдая за другом и не в силах отвести взгляда.       Маятник мерно качался, вводя в подобие гипноза. Медленно ползли стрелки часов. В тишине спящей гостиной девушка задумчиво перебирала воспоминания. Вот они с Себастьяном собирают триптих и ругаются. Вот он пытается с ней заговорить раньше, чем Оминис вынуждает его извиниться. Вот он улыбается, словно ничего и не было. И почти каждый вечер отработки и отработки. «Скрещенные палочки», засиживания в библиотеке до глубокой ночи. И именно таким образом, когда он никак не мог пересечься со своими друзьями. Да и какие отработки? Даже Гаррет Уизли столько раз не попадался! Как они вообще ему верили? Почему раньше ничего не заподозрили? Почему именно после слов Люкана до самой Ноэлль начало доходить, что тут что-то не так? Ей стало так горько. Вот, если даже сейчас они поймают Сэллоу за руку, то что дальше? Как его остановить? Допустим, до этого он не скрывал своих намерений помочь Анне с помощью книги Салазара Слизерина. После их ссоры он просто делал вид, что перестал интересоваться Темными искусствами. А сам часто пропадал в неизвестном направлении. Вспомнилось, как Оминис жаловался, что Себастьян случайно разбудил его среди ночи, вернувшись с отработки у профессора Шарпа. Но профессор Шарп не заставляет мыть котлы после отбоя! Merde! Не в обиду Оминису, но они оба были поразительно слепы! Решили, что Себастьян один раз повинится, и, разумеется, больше так не будет. Ладно сама Ноэль, она знает Сэллоу от силы полгода. Да и имел он над ней какую-то силу, чтобы уговорить на свои авантюры. Но Оминис! Сакристан бросила отсутствующий взгляд на мирно спящего друга, задумавшись. А что еще ему оставалось делать? Просто в очередной раз поверить Себастьяну и надеяться, что тот, действительно, внемлет его мольбам прекратить увлекаться всей этой темномагической гадостью. По щеке прокатилась одинокая слезинка, противно щекоча кожу. Ноэль нервно кинула взгляд на часы. Время шло к четырем утра. Оминис под пледом заворочался, во сне укутываясь в плед еще сильнее. На лице сама собой возникла теплая грустная улыбка. Спящий он казался таким до мурашек милым.       Она так и осталась сидеть в тишине, но вскинулась в мгновение, стоило ей расслышать какой-то жуткий шепот. Такой, что даже сама душа вывернулась наизнанку, вынуждая подорваться с места, растерянно ловя ушами источник звука. Светлые зеленые глаза уставились на Мракса. Юноша свернулся в кресле, полностью скрывшись под пледом, но не помещался там полностью, потому одна его нога забавно торчала наружу. Только сейчас она рассмотрела, что бледные губы слизеринца едва двигаются. Он что-то шипел, нахмурившись. Ноэль с опаской подошла ближе, пытаясь вслушаться. Выходила лишь какая-то белиберда из тихого рваного гортанного шипения, которое не поддавалось идентификации. До нее далеко не сразу дошло, что друг, кажется, говорит во сне. И, что самое странное, на парселтанге. Светлые брови в удивлении взметнулись вверх. Вот, наверное, весело мальчишкам соседям слушать подобное по ночам. Тогда, в Скриптории, ей казалось, что от этого жуткого звука у нее душа наружу выпрыгнет и бросится наутек. Она постояла так еще с мгновение, наблюдая. Девушке подумалось, что ему снится нечто плохое. Потому неосознанно подошла ближе, в очередной раз прикладывая ладонь к пшеничным волосам юноши. Что самое странное, тот в мгновение перестал шипеть, а морщинка меж бровей разгладилась. Он снова тихо засопел. Издав приглушенный нервный смешок, Ноэль так и осталась стоят рядом с креслом, не зная, чем еще себя занять. Спать совершенно не хотелось. Потому она сбегала в комнату, взяв очередной девчачий романчик. Ей надо отвлечься. А что может быть лучше, чем яркая история любви? Она сбросила ботинки, удобнее устраиваясь в кресле. Часы в гостиной пробили пять утра. Послышались торопливые шаги на лестнице. Сакристан подскочила, бросая книгу на сидение. Сердце отбивало барабанный бешеный ритм, больно сжимаясь. Забыв как дышать, девушка бросилась к спящему другу и начала трепать того за плечо. — Оминис? Оминис, проснись, — зашептала она, абсолютно растерянная. Ей совершенно не представлялось, о чем они будут говорить. Что они скажут Себастьяну? Что он им ответит? Ее пугала эта ситуация. Мракс вздрогнул, судорожно хватаясь за тонкое запястье подруги и захлопал глазами. Сонное выражение быстро пропало с его лица. Он рвано глубоко вздохнул, сбрасывая плед и вытаскивая палочку. Сэллоу появился в зале стремительно и, видимо, хотел сразу завернуть в комнату мальчиков. Но заметил друзей и застыл. Веснушчатое лицо в мгновение стало еще белее в холодном волшебном свете. — Где ты был, Себастьян? — холодно спросил Оминис, поднимаясь с кресла. Юноша походил на настоящую каменную статую. Бледная ладонь с силой сжимала рукоятку черной волшебной палочки, словно от этого зависела жизнь. Мракс выпрямился в полный рост, расправив плечи. Туманные голубые глаза точно устремлены в сторону друга. — Гулял. — Сэллоу повел плечами. Вид у него был немного пугающий. Мертвенный свет гостиной выделял яркие круги под глазами. Растрепанный сильнее обычного, весь испачканный в пыли, юноша выглядел так, словно всю ночь просидел в старом подвале. А может это было слишком близко к правде. Девушка могла расслышать лишь как стоящий рядом друг испустил тяжелый вздох. — Гулял? Ночью? — лицо Мракса передавало удивительно большой спектр эмоций для достаточно холодного человека. В нем смешалось все: боль, обида, грусть, возмущение и гнев. Он вопросительно поднял бровь и вдруг спросил. — Как дела у «Скрещенных палочек»? — Все как обычно, — Сэллоу нахмурился, удивленный внезапным вопросом. — Недавно мы… — Себастьян, — Ноэль покачала головой, чувствуя себя совершенно разбитой. Ей казалось, что еще немного, и она расплачется. Девушка устремила печальный взгляд в темно-карие глаза друга, пытаясь увидеть в них хоть что-нибудь. — А. Вот как, — он лишь горько усмехнулся. Сэллоу сделал глубокий вдох, видимо желая что-то сказать, но лишь опустил руки вдоль тела и замолчал. — Ты обещал, Себастьян! — с надрывом произнес Оминис, делая шаг навстречу другу. Казалось, даже гостиная вздрогнула, насколько тяжело звучал обычно мягкий голос слепого юноши. — Ты обещал перестать! И давно ты так гуляешь ночами? Готов поспорить, что ты даже не переставал читать эту чертову книгу! — И что с того? — вдруг холодно ответил темноволосый, сжимая кулаки. В его глазах плескался странный мрачный огонек. — Что ты мне предлагаешь? Стоять в стороне, пока моя сестра мучается каждый день от невыносимой боли? Пока наш гребаный дядя буквально готовится к ее похоронам? Что я должен делать, а? Смириться и смотреть, как она умирает, да? Ты сам-то себя слышишь? — Это ты себя не слышишь! — Оминис повысил голос. Ноэль вздрогнула, совершенно не зная, куда ей себя деть. — Я смотрю, тебе вообще легко живется. Тебе давно уже наплевать на Анну! Ты перестал к ней приходить. Тоже уже похоронил ее? — зарычал Себастьян. — Да как ты смеешь! — зашипел Мракс, стремительно приблизившись к другу. Кончик его палочки уперся точно в шею Сэллоу. — Ты сошел с ума, если думаешь, что вся эта извращенная темная магия каким-то образом может ее излечить. Она может только калечить, портить и проклинать! Ты увлекся, Себастьян! Тебе мало Круцио и Империо, которые уже висят на твоей совести? Когда ты дойдешь до Авады? Или уже дошел?! Ты совершенно не знаешь, когда нужно остановиться! — Зато я знаю, когда не нужно останавливаться! — веснушчатые руки вцепились в воротник светловолосого, притягивая к себе. Ноэль прикрыла рот руками, заметавшись. Что ей делать? Если они сейчас подерутся?! Себастьян зарычал низко, почти по-животному. — Если ты не хочешь мне помогать, то отойди в сторонку и не мешай! Я разберусь с этим сам. — Мальчики! — Помолчи, Ноэль. — взгляд потемневших карих глаз буквально пригвоздил ее к полу. Сэллоу ядовито усмехнулся. — Спасибо за твою бдительность. Видит Мерлин, я пытался сохранить нашу дружбу… — О какой дружбе речь, Себастьян?! — крикнул Мракс. — Ты в очередной раз меня обманул. И если ты решил попасть в Азкабан, то так тому и быть. Я не буду тебе мешать! Судя по всему, ты уже одной ногой в камере. — Да пошел ты! — фыркнул Сэллоу, отпуская и отталкивая слепого слизеринца от себя резко. Настолько, что тот едва удержался на ногах, неловко поведя руками в воздухе. Оба юноши тяжело дышали, снедаемые такой горячей яростью, что ее можно было почувствовать в воздухе. Девушка наблюдала за этой сценой молча, чувствуя, что снова начинает задыхаться. Стало так больно и горько. Себастьян нездорово рассмеялся. — Катитесь вы оба в ад! Бросив это в сердцах, темноволосый юноша тяжелым шагом скрылся в коридоре для мальчиков. Оминис остался стоять, низко опустив голову. Он тяжело дышал, сжимая добела рукоять своей палочки. Ноэль подошла, желая опустить руку на его плечо. — Не надо, — жестко произнес Мракс, остановив ее жестом. Он глубоко вздохнул, устало и отчаянно. Развернулся и тяжело опустился в кресло, уронив светлую голову на ладони. Пряча лицо. Он едва заметно покачал головой. — Иди спать, Ноэль. — Оминис… — Иди спать! — отрезал юноша, слегка повысив голос. Но этого хватило, чтобы буквально заставить ее убежать к лестнице для девочек. Она обернулась в последний раз, с тоской глядя на сгорбленную фигуру бледного юноши. Сакристан села на кровать и тихо заплакала.