С самого входа в кафе можно было расслышать их смех и возмущение, прекрасные строки одних из самых известных поэтов и поправки от одной из женщин, сидящих за самым дальним столиком в этом заведении. К ним то и дело бегал официант, поднося новую бутылочку с красной полусладкой жидкостью, обновляя их бокалы.
-Мари! Ну ты только послушай, как он пишет!
«Ты ко мне не вернешься, даже… даже проститься,
Но над гробом обидно ты намочишь платок…
Ты ко мне не вернешься в тихом платье из ситца,
В платье радостно-жалком, как грошовый цветок.»
Блондинка сделала паузу, отпивая алую жидкость из своего бокала, которая моментально стала распространяться по её телу.
-А что дальше-то? Дочитай до конца, алкашка, — посмеиваясь, то ли от переизбытка алкоголя в организме, то ли от вида подруги, которая до боли с серьёзным лицом уверяла, что этот писатель — настоящий гений, протяжно выдала Мари.
-Во-первых, я не алкашка!
-А, во-вторых, дочитай уже стих, поэтесса.
Вдохнув побольше воздуха в лёгкие и издав сдавленный выдох, блондинка продолжила прочтение.
«Как цветок… Помнишь розы из кисейной бумаги?
О живых ни полслова у могильной плиты!
Ты ко мне не вернешься: грезы больше не маги, »
С толикой грусти женщина опустила голову, но тут же её подняла, встречая до ужаса серьёзный и задумчивый взгляд подруги.
-Мари, ты чего? Тебе не понравилось, да? — с переживанием и слегка дрожащим голосом интересовалась поэтесса, но её встретило лишь молчание.
Всё бы ничего, но вот уже около пяти минут одна из них сидела и молча, прожигала точку в другой, не менее задумчивой барышне.
-Как давно ты не виделась с Лукиной? — вдруг выпалила Мари, отходя от транса, в котором находилась. — Марь, Неужели ты не хотела бы с ней встретиться?
Ошарашенные глаза напротив моментально заблестели, и, казалось, вот-вот подступят слёзы, да и не избежать бы ей солёных ручейков на фарфоровой коже. Но, натянув улыбку и быстро помотав головой из стороны в сторону, Мария, дала понять, что видеться с этой персоной она не имеет никакого желания. Наспех схватив свою сумку, она быстрым, но неуверенным шагом направилась в уборную, где, утопая в слезах, скатывалась вниз по двери одной из кабинок.
Прошло уже около 20 минут, но за их столиком сидела всё ещё только одна из женщин. Не выдержав столь долгого и очень нервного ожидания, Мари направилась вслед за своей подругой.
-Марусь, ты тут? Я тебя обидела чем-то? — просовывая голову в дверной проём, полушёпотом говорила блондинка.
По ту сторону послышалось несколько всхлипов и невнятное мычание. Женщина стала проходить в глубь уборной, попутно проверяя кабинки, чтобы найти подругу.
-Мари, уходи, — всхлип. — Всё хорошо. Ты можешь поехать домой, наверняка тебя уже заждались. А я сейчас вызову такси и так же направлюсь в свою обитель. Ведь кормить Феюшку, кроме меня некому, — Как можно бодрее выдавила из себя Мария, сидя на холодном кафеле по ту сторону двери и утирая солёные дорожки на щеках. — Не переживай за меня.
-Хорошо, но ты напишешь мне, как только зайдёшь домой! Слышишь? — слегка постучав пальчиками по двери кабинки, тихо и с волнением проговаривала Буше.
-Мгм. Я обязательно напишу тебе.
Послушав свою подругу, Мари Буше оплатила счёт за их «
маленький» банкет и скрылась на такси в сторону своего дома, оставив подругу наедине со своими мыслями и переживаниями в том кафе, где их принимали каждую пятницу на протяжении 10 лет. Поверите или нет, но только сегодня, спустя такое долгое время и гигантское количество посиделок, блондинки подняли тему о прекрасной и всеми известной бизнес леди Лауре Лукиной. Той, что останется отпечатком в душе у поэтессы и имеет место быть в её творениях, как «
Моя потерянная». Но когда то в далёких 90-х она была «Любимой» или вовсе «Незаменимой» для неё. Да только всё меняется, и мы, увы, не в силах противостоять Владычице Судьбе, что подготовила нам несколько кругов Ада, прежде чем открыть врата Рая. Вот и сейчас Мария, наш ангелочек с пшеничными волосами и необъяснимо красивыми янтарными глазками, проходит очередной круг Ада в надежде, что судьба подарит ей возможность хотя бы из далека и одним глазком взглянуть на неё вновь, дабы убедиться: «Она счастлива без меня. Я сделала всё правильно, отпустив её тогда».
И вот она уже едет в такси, держа в руках очередную бутылочку алой жидкости, что так часто спасает её от нахлынувших воспоминаний о их былой молодости и о счастье, которое они так пытались сохранить.
-Девушка, а вы случайно не Мария Третьякова? — вдруг резко выпалил таксист, пока они стояли на тысячном светофоре по пути в Замоскворечье.
Женщина резко отвела взгляд от бутылки, что она рассматривала на протяжении всей поездки с мыслями «как же я хочу тебя опустошить». И, слегка замявшись, ответила -Да, верно, это я.
-Мария Владимировна, а мог бы я попросить автограф для дочери? Она просто без ума от ваших творений, уже все книги скупила. Да и чего греха таить, я тоже увлёкся прочтением ваших стихов! — с восторгом протараторил водитель, от чего на лице поэтессы появилась лёгкая улыбка и внутренняя тревога превратилась в умиротворение. Поэтому она с радостью согласилась расписаться для читателя.
Прокрутив ключ, входная дверь квартиры распахнулась, донося до хозяйки приятный запах и едва слышные мяуканья в глуби обители.
-Фея, почему ты опять в какой то жопе? Так сложно встретить свою любимую хозяюшку? -на что послышалось длинное, с ноткой недопонимания мяуканье, что приближалось всё ближе и ближе.
-Она ещё и возмущается. Ну-ну. Кушать ты, видимо, не хочешь, да, вредина? — взяв на руки и пронося на большую и светлую кухню, ворчала Мария.
Дом встречал её холодным уютом, что так чётко прослеживался не только в тонах комнат, но и прохладе, что появлялась из-за вечно открытых окон или лоджии. Мария самостоятельно подбирала всё находящиеся в этой квартире, начиная прихожей, что была довольно-таки просторной и имела дверь в гардеробную, заканчивая библиотекой, которая имела строгий серо-чёрный оттенок и несколько стеллажей с её творениями и книгами любимых писателей и поэтов.
Налив в стакан красное полусладкое и, захватя бутылку с собой, женщина направилась в кабинет, где писались её как и хорошие, так и работы, которые перечёркивались по сотню тысяч раз в попытке найти лучшую рифму или диссонанс, но в итоге всё равно были выброшены в урну. Присев на удобное кресло и поставив бутылку на стол, Мария волей не волей, под действием большого количества алкоголя, что они выпили тогда с Мари и что сейчас продолжает вливать в себя, девушка вспоминала раз за разом каждый миллиметр на теле
своей женщины, что она запомнила в их последнюю ночь и то, каким было, то время, когда они только познакомились и не подозревали, что жизнь повернётся настолько сильно.
«Я потеряла тебя этой ночью,
Отпустила, дав чувствам погибнуть,
Ты порвала на рассвете всё в клочья,
А я всего лишь молилась не сгинуть»
Прочитав эти строки в сотый раз и допив третью бутылку вина, Третьякова уснула на том же кресле, где и просидела почти всю ночь, подсунув под себя ноги и придерживая лежащую рядом Фею одной рукой.
