Ничей.

Шагая по пустому коридору, парнишка судорожно оглядывается, пытаясь надеться на то, что не слышно, как он идёт. Он заворачивает за угол и встречается носом с белой дверью, на верху которой висит буква "M". Пытаясь сделать все бесшумно, так, как будто здесь никого нет, парень тянет руку к ручке и открывает дверь. Среди раковин, кабинок с унитазами, он ищет свое спасение и место укрытия. Распахивает ближнюю к нему кабинку и садиться на крышку унитаза, поджав ноги. Дыхание теряет ритм и несчастный начинает терять контроль над поступлением воздуха в лёгкие, голова начинает пухнуть, а сердце бьется чаще, теряя всю энергию и оставшийся в организме воздух. Он замирает, ненадолго, пытаясь не издавать звуков. Совсем тихо. Словно в могиле. Парень позволяет себе громко вдохнуть, так, что поток воздуха закладывает ему уши, но освежает голову. Его слегка кружит, изображение плывёт и чёрная плитка превращается в точки. Он старается дышать, просто дышать. Но замолкает. Уединение нарушает звук открывающейся двери и громких, отчетливых шагов. Стараясь не кричать, парень снова захлебнулся воздухом, прижав руки ко рту. — Чмоня, я знаю, что ты тут, — приторно-ласково произносит знакомый голос, сопровождаемый смешком. — Поиграем в прятки? Хорошо. Парень старается придумать, как найти выход, что не приведёт его к новой порцией избиений или ещё хуже, обмакивание головы в воде унитаза. Дышать все ещё трудно. Чёрные ногти блестят на свету тусклой лампы, пальцы не дают говорить и издать какой-либо звук. Включи мозги. Шаги раздаются по туалету в сторону окна, отдаляясь от кабинки бедняги. Возможно, обидчик видел его, но решил дать шанс на надежду, что сегодня он дойдёт до дома, а не доползет. Парень рассчитывает свои шансы и резко открывает дверь кабинки, спрыгивая с унитаза. Он уже касается пластиковой ручки, обхватывает её пальцами, но это не помогает. — Куда же ты? — шепчет обидчик, хватая беднягу за шиворот чёрной толстовки с изображением пентаграммы. Он готов заплакать, лишь бы не терпеть все это. И парень понимает, ему никто не поможет. — Надеялся убежать, да? Как легко тебя обмануть, стоило только сделать несколько шагов, как ты тут же попробовал пораскинуть мозгами, но неудачно, правда? — Луис, не надо, пожалуйста, — хныкает парень, надеясь на то, что сегодня это сработает. Он отчаянный, пропитанный ожиданиями, просьбами и надеждой. Рассыпанный в прах, словно кубик сахара, он все равно встанет и снова вернётся к тому, чтобы просить. — Нет, вонючка - Бутчер, сегодня у нас контрольная, целых сорок пять минут, будет весело, не переживай. Луис разворачивает жертву к себе лицом, чувствуя, как под кожу залезает это наслаждение. Дым от табака и кайф от травки. Как же сильно вены расширяются, а сердце бьется при виде несчастного. Как же сладко и ненормально. Только у него есть право доставать Бутчера, когда это угодно его душе. Только он может прикасаться к нему и отпускать колкие комментарии о том, что от Салливана воняет мёртвой крысятиной. Только ему можно, только он в праве так делать. От этого наслаждение становится ещё большим. Луис старается не удивляться тому, почему в его штанах вечно не хватает места, как только он чувствует этот запах крыс. Он не обращает на это внимание. Ему абсолютно наплевать, как и на то, что постоянно хочется отсечь от волос Бутчера алую прядку, словно обозначая знак принадлежности. — Луис, пожалуйста, — красноволосый продолжает хныкать, словно подозревая о том, что является огромной дозой табака и кайфа для своего обидчика. Луис улыбается, мерзко, противно и одновременно с этим сладко. Он разворачивает парня к стене лицом и прижимает к холодной плитке. Запуская длинные пальцы между красных волос, в комнате проносится лёгкий, но мучительный всхлип. — Уймись, принцесска, я же сказал, нам будет весело, — но ответом ему служит ещё один всхлип, что заставляет сердце биться ещё раз и ещё, и еще. Продолжая задуманное, Джексон ловко щёлкает ремешками протеза, ленточки падают, а вместе с ними и маска, которую ловит Бутчер, одновременно с этим, всхлипывая от бессилия. Только Луис может стянуть с лица Бутчера протез, наблюдая за тем, как красноволосый наклоняет голову, чтобы не было видно его шрамов. Хотя он прекрасно знает о том, что Джексон видел все не в первый раз, но все равно постоянно прячет свой ненастоящий глаз, губы, нос, отсутствие кожи в некоторых местах. Он разворачивает его к себе, в который раз наблюдая за тем, как Салливан прижимает свободную руку к лицу, закрывая поврежденные участки. Парень вытирает лицо от холодных слез, трогая мёртвую кожу. — Давай разобьём это? Как тебе идея? — с улыбкой на лице Луис задаёт вопрос, выхватывая протез из руки Бутчера. — Нет, пожалуйста, — вскрикивает красноволосый, хватаясь за пластмассовое лицо. Он касается его руки и сверлит своими кровавыми глазами. Губы поджимаются, а мертвая кожа слегка дёргается. Луис улыбается, так, накрывая самый противный и крупный рубец от ожога. — Помнишь, как мы затянули тебя в квартиру Тодда и стянули его? Когда я отодрал Эш так, что она жаловалась на то, что горит задница и её чуть не спалила тётка из-за синяков. Она выглядела так противно, когда Моррисон кончил ей на лицо. Помнишь? — прижимаясь к уху Салливана, шепчет парень. — Ты помнишь? Луис отстраняется, швыряет протез на пол, прижимая свои ладони к горлу Бутчера. Он охватывает пальцами его тонкую шею, уверенный в том, что оставит на ней следы. Кожа так поддаётся его рукам, а на уродливой щеке Салливана появляется одинокая слеза. Только Луис может хватать красноволосого за шею и забирать весь воздух руками, слушая, как Салливан пытается выбраться и хрипит, надеясь сделать глоток кислорода. Он может спокойно окунуть его прекрасную голову в унитаз и снова ждать, когда необходимость в кислороде лишит Бутчера жизни и позволит больше никогда не дышать. — Д-да, я помню, — красноволосый переводит взгляд на протез, что валяется на полу. Не разбился. Он хватает ладони Джексона, пытаясь отстранить их от своей глотки, но все бессильно и пальцы лишь сильнее сжимаются. Парень морщится. Жаль, что он помнит. Луис не может передать словами, как сильно он ненавидел Лидделл, настолько, что даже когда девушка просила его не оставлять на ее теле видимые следы их развлечений, Джексон специально кусал её шею, царапал живот, руки и спину, все сильнее вдалбливаясь в ноющую Эш. Прижимая её к матрасу, он видел, как ей больно от его пальцев и движений, это заставляло Луиса ещё сильнее сжимать её спину, оставляя на ней синяки. Как сейчас он помнит тот день, когда Джексон слишком сильно переборщил и Эш заплакала от боли, размазывая тушь по всему лицу, попросив его остановится. Он был уверен в том, что делал это не потому, что у него была животная страсть к Лидделл. Жуткая ненависть и жгучая злость двигала им, особенно когда Луис увидел Салливана с сшитой игрушкой в руках, безжалостно разорванную им. Парень знал, кто подарил мерзкому единорогу вторую жизнь, сшив плюшевую оторванную голову с телом угольными нитками. Он ненавидел её за это. Эш дала Бутчеру сраного единорога, которого он вечно таскал с собой и даже засыпал с ним. Салливан был зависим от игрушки, но красноволосый принадлежал только Луису, только ему. Как же ему было приятно и хорошо, когда фотографии с телом Эшли, сделанные им во время перерывов между сексом, разлетелись почти по всему городу, дойдя до тети Лидделл. Он всегда будет помнить выражение её лица, эти красные глаза от того, что всю ночь она слушала крики о её распутности, неправильности и обещания, позвонить родителям и все рассказать. У неё забрали всю косметику, перерыли комнату и посадили на домашний арест, запретив любое общение с парнями. А он получил несколько зелёных. Было хорошо, но трудно не засмеяться. Парень убрал руки от шеи Салливана, облокотившись ладонями о плитку. Красноволосый прижал ладони к горлу, тяжело дыша, пытаясь захватить, воздуха, как можно больше. Его губы слегка вздрагивали с каждым выдохом, а по мёртвой коже снова покатились слезы. Джексону так сильно не хотелось сдерживаться, что внутри все горело от жгучей боли в джинсах. Но сейчас не то место и не то время, отчего Луис стискивал зубы, сжимая ладони в кулаки. Салливан закашлял, прижав руки ко рту, чтобы не взбесить Джексона лишний раз. Но тот все равно обратил на него внимание, рассматривая парня с ухмылкой на лице и жутким, тягучим интересом. Он не смотрел на него, не открывал глаза и от этого Луис тоже злился, сделав шаг навстречу Бутчеру. Красноволосый вздрогнул, резко подняв голову. Его глаза ярко и сладко светились отчетливым испугом, наполняя Джексона таким удовольствием, что хотелось рвать на себе кожу, забраться внутрь и сходить с ума от этого. От его глаз. Всё так сжимало его, места было ничтожно мало и не было сил сдерживаться. Не сейчас. Он принадлежит ему, целиком и полностью. И от мысли, что лишний раз Луису нельзя коснуться его, становится смешно. Наслаждение переходит в мерзкий гнев, но каждый раз, когда Джексон вспоминает о том, что Бутчер только для него, становится чуть лучше. — Луис, — Салливан не смотрел ему в глаза, вжимаясь в стену и пытался делать вид, что ничего не замечает. Парень лишь хмыкнул, рассматривая белоснежную шею Бутчера. Его кожа была такая фарфоровая и болезненная хрупкая. Но прямо сейчас там красовался след от рук Джексона, даже отпечатки подушечек остались маленькие красные пятна. Только Луис мог наносить ему глубокие раны, синяки, царапины, порезы, вывихи. Он был способен искалечить тело Салливана так, что тот не способен двигаться, а просто лежал, изредка всхлипывая от боли. Лишь для того, чтобы лишний раз напомнить, красноволосый принадлежит ему. Так сильно хотелось просто запереть его, оставить там, откуда не будет возможности выбраться и уйти. Но безумие Луиса имело предел, к счастью для Бутчера. Джексон обхватил лицо красноволосого рукой, слегка приподнимая его. Но Салливан все равно не смотрел на Луиса, отводя глаза куда угодно, только не на его лицо. — Луис, не надо, пожалуйста, — закрыв лицо руками, умолял Бутчер, всхлипнув. Парень улыбнулся, лишь схватив Салливана за запястья. Он убрал ладони, прикрывающие изувеченное лицо Бутчера, несмотря на то, что тот не хотел убирать руки, пытаясь сопротивляться. — Луис, — всхлипнул парень, посмотрев в тёмные, густо-кофейные глаза Джексона. Обидчик довольно улыбнулся, проводя пальцем по шраму под щеке, такой холодный, но красивый. Он прошёлся подушечкой чуть ниже, приближаясь к верхней губе Салливана. Красноволосый замер, наблюдая за рукой Луиса. Внутри все остановилось, как будто по какому-то щелчку. Бутчер ждал, когда Джексон наиграется и лицо пронзит острая, жгучая боль от его ударов. Луис зарывает руку в волосы Салливана, разлохмачивая аккуратный хвостик. Резинка слегка скатывается вниз, короткие прядки выскакивают, щекоча руку Джексона. Внутри теряется все. Эмоции, чувства, ощущения. Так пусто. Но стоит ему только слегка приблизиться, почувствовать тонкий, ели ощутимый запах каких-то конфет, как дыхание становится тяжёлым, а голова пухнет. Он принадлежит ему. Бутчер слегка открывает губы, кажется, что-то шепчет, но Джексон не обращает на это внимания, безжалостно впиваясь в них. Горячие, слегка солёные от слез. Такие хрупкие, как его кожа, его лицо, как он сам. Салливан снова не может дышать, чувствуя прикосновение к своим губам, к своему лицу. Ему хочется задохнуться прямо сейчас, чтобы не чувствовать всего этого, но он знает, что Луис не позволит ему этого. По щеке Бутчера снова катятся слезы, переходя на шею, изуродованную Джексоном. Капли текут дальше по коже, прокатываясь по выступающим красным пятнам и следам от пальцев. Луис продолжает прижимать лицо Салливана себе, так грубо кусая его губы. Ему нравится делать красноглазому больно, даже когда он хочет сделать приятно, пусть, даже для себя. Оттягивая нижнюю губу на себя, он слегка прикусывает её, заставляя Бутчера вскрикнуть от лёгкой, но резкой боли. Он слегка отстраняется, прижимаясь к лбу парня. Воздух становится горячим, еле ощутимым, словно невесомым и ненужным. Только зависимость от кислорода изредка напоминает о нем и судорожное дыхание. Луис любуется кровавой каплей, выступившей на коже губ Бутчера. Он судорожно вздыхает и парень чувствует биение его сердца, прикасаясь к шее. Салливан касается пальцами своих губ, пачкая подушечку пальца в крови. Джексон охватывает руку Бутчера, поднося подушечку к своим губам. Сладко, так сладко, потому что его кровь принадлежит ему, как и его руки. Салливан испуганно смотрит за тем, как с его пальца слизывают красное пятно, прикрыв глаза от наслаждения. Ему не хочется прямо сейчас прижиматься к грязной стене туалета, развлекая Джонсона своей беззащитностью. Луис снова переводит взгляд на его белоснежную шею. Его воротит от слегка выступающего фиолетового пятна, что выглядывает из-под горла толстовки. Джексон стискивает зубы, отстраняясь от Бутчера. Он хватает парня за плечи, прижимая к стене лицом и поднимает ткань толстовки. — Луис! — вскрикивает парень, когда холодный воздух заставляет рой мурашек пройтись по его спине. Лицо искажается в страхе. Он вспоминает голое тело Эшли и Луиса с мерзкой улыбкой, становится трудно дышать, Бутчер судорожно хватает воздух, пытаясь зацепиться пальцами за гладкую плитку. Чёрный лак стирается, а ногти впиваются в заусенцы, заставляя те кровоточить. Больно, но сейчас это не так важно. Пытаясь привести свои мысли под контроль, Салливан, запускает руки в волосы, слегка дергая прядки волос. Пальцы покрывают тонкие алые нити, падая на пол. — Угомонись, истеричка, — хмурится парень, задирая кофту красноволосого выше. — Луис, пожалуйста, — протягивает парень, пытаясь произнести эту фразу спокойно, но выходит рвано из-за недостатка воздуха. Джексону не нравится спина красноглазого. Бледная кожа усеяна синяками и царапинами, ребра покрыты гематомами, а где-то застыла кровь под слоем оторванной кожи. Луис фыркает, а кровь закипает, заставляя все сильнее вписаться молочно-карими глазами в спину Бутчера. Его не было в школе около двух недель, а раны совсем свежие, как будто нанесённые только что. — Кто тебя побил? — хрипит парень, стискивая зубы. — Я упал, — поворачивая голову, отвечает Салливан. — Не ври мне, сука, — хмурится парень, хватая лицо Бутчера за подбородок. — Я упал с лестницы, Луис. — смешно двигая губами, ответил красноглазый, закрыв глаза. Джексон убрал руку, вглядываясь в бледную спину. Он никогда не видел синяков от своих ударов, или как из носа Салливана течёт кровь, потому что Луис ударил его о стену головой, стянув протез. Парень не думал, что это выглядит так уродливо, но так притягивающее. Он провел большим пальцем по самому небольшому синяку на позвоночнике, спина мигом покрылась мурашками, а Бутчер отвернулся, наклонив голову. Луис слегка надавил на фиолетовое пятнышко. Салливан прикусил язык. Было не так больно, чтобы кричать, но не особо приятно, чтобы не сказать об этом. Ему не нравилось ощущение чего-то холодного на своей спине, но Джексона словно не было из-за его еле ощутимых прикосновений. Это было жутко странно. Что происходило с Луисом, он не особо понимал, особенно, когда Джексон начал бить других, а не только Салливана. Было неожиданностью увидеть Тревиса с большим синяком на щеке, или Тодда с сдернутой кожей на ноге и шее. Даже Группер, имеющей хорошие отношения с Луисом, получил от него несколько сильных ударов, заставивших его прийти в школу с вывихом. Салливана словно отпустили на время, изредка напоминая о его невозможности вхождения в социум. Его не били, только обзывали и грозились перерезать глотку за случайный толчок. Стоило только Луису появится, как сердце Бутчера наполнилось жутким страхом, учитывая времяпрепровождение Джексона с красноглазым. И вот, спустя две недели, он прижимает его к грязной стене туалета, словно одержимый, кусает или просто балуется. Пусть, ему нравилось чувствовать лёгкую боль, идущую от синяка, красноглазый понимал, что Луис и сам может стать причиной новых ран и ушибов на его теле, когда его настроение снова поменяется. От этой мысли становилось страшно. Ему нравилось лёгкое ощущение боли, совсем нетронутое, притарное. Но ему не нравился Джексон, изводящий и туманящий. От него нельзя было ждать однозначного решения, сейчас он гладит его синяки, а через несколько секунд, заставит облизывать черную плитку. Салливан уже не знал, чего ждать. Нового прикосновения или же привычного удара. Он упёрся в стену руками, чувствуя, как холодный воздух гуляет по его шее. Хотелось посмотреть на себя со стороны, убедиться в том, что он выглядит плохо. Стянутая маска, растрепанный красный хвостик, побитая спина. Как глупо и противно. — Больно? — Луис отпустил ткань кофты Салливана, оставив холодные ладони там. Он прикоснулся к месту, где слой сдернутой кожи начал покрываться пленкой крови. Ссадина была огромной, вокруг опухла вся кожа, покрываясь покрвснениями. Как он может спокойно ходить с таким состоянием? Как он мог спокойно ходить по школе, когда Луис в очередной раз напомнил ему своими ударами о принадлежности Бутчера. — Больно, — томно выдохнул Бутчер, чувствуя, как его спину начинает колотить от пальцев парня. Это уже не так приятно, по-сравнению с синяками. — Почему ты не догадался обработать это место? — Я не дотянулся. Джексон фыркнул, прижавшись к спине Салливана. Прошедшая по телу красноволосого дрожь ещё больше раззадорила Луиса, заставив рукой пройтись к рёбрам, обводя пальцем опухший участок кожи. — И тут больно? — с улыбкой прошептал парень на ухо красноглазому. — Отойди, Луис, — из глаз Бутчера брызнули слезы. Он дернул локтем, ударив Джексона в грудь, но ему не хватило сил, чтобы оттолкнуть его от себя. Парень провел рукой чуть дальше, охватывая ребра Салливана. Он уткнулся лбом в стену, чувствуя, как горячее тепло, идущее от тела красноволосого, окутывает его руки, убирая весь холод с ладоней. Он смотрит на то, как Бутчер ставит кулаки на плитку и опирается о них головой, пряча лицо. Блеск его слез заставляет Джексона улыбаться. Ему хорошо. Просто хорошо от мысли, что он в любой момент может до него дотронуться, увидеть его слезы или другую эмоцию. Хорошо от того, что Салливан ничего не может с этим сделать. Просто хорошо осознавать, когда желанное становится твоим. — Будешь аккуратнее в следующий раз, — ухмыляется Луис, — я не люблю, когда мои вещи портятся. Он достаёт одну руку из под толстовки Салливана и аккуратно, но настойчиво оттягивает его голову за красные волосы. Бутчер мычит от неприятного ощущения и смотрит на него с недопониманием, слегка приоткрыв поврежденные губы. — Что ты.. Луис не даёт ему закончить, прекрасно понимая, что дальше будет задан тупой вопрос, на который отвечать ему не особо хочется. Он накрывает приоткрытые губы красноглазого, чувствуя, как тот сопротивляется, отталкивая Джексона. Но Салливану не хватает сил и единственное, что он смог сделать, это дёрнуть оставшуюся на спине руку Луиса, заставив её накрыть порванный участок кожи. Бутчер резко всхлипывает, что-то крича в губы парня. Этим он заставляет парня отстраниться, прижимая к своему рту руку. — Идиот, зачем ты дергаешься? — хмурится Луис, убирая обе руки от Салливана. — Не трогай меня, — красноволосый снова всхлипывает, глотая буквы. — Прекрати, истеричка. Нас услышат, если будешь орать. Луис хмурится. Его раздражает, как Бутчер смотрит на него, держа руку около лица. Он пытается скрыть приступ своей паники и заглушить всхлипы, но этим только раздражает. Джексон берет Салливана за предплечье, но тот испуганно дёргается, отходя дальше. Это бесит ещё больше. Луис поднимает руку, чтобы положить её на голову Бутчера, чем вызывает новый приступ паники. Красноволосый поднимает руки вверх, предполагая, что получит удар. Кареглазый стискивает зубы, желая хватить Бутчера за кофту, руку, волосы, но сейчас он опускает руки, в глубине души понимая, что принадлежность в его голове. Тишину пустого коридора разрушает скрип двери. Громкие шаги щелкают между шкафчиков, наступая на твёрдый пол. Шаги так чётко бьют по безмолвию и пустоте. Ничьей пустоте.