Последнее суждение

      Горячие мягкие губы Майлза на моих губах заставляли мое сердце биться чаще, а руки крепко прижимали его к стене, практически лишая возможности пошевелиться, кроме пары ленивых движений ладоней по моей спине. Мне нравилось чувствовать, как ритмично бьется его сердце в том же ритме, и я, не стесняясь, поглаживал пальцами его шею, проводя вдоль крепкой челюсти и спускаясь на аккуратный подбородок. Вкус его губ пьянил, заставлял щеки гореть, наполняя меня безумным, небывалым восторгом. Я не мог больше сдерживать свою страсть, страсть к нему. Капли пота выступили на моей коже, дыхание стало частым, в голове загудело, намокшая футболка стала липнуть к телу, но я был счастлив. Счастлив оттого, что стою с этим спокойным и сильным мужчиной в одной комнате, у меня на губах его губы, его руки обнимают меня и ласково поглаживают мою спину. Это переполняло меня до краев, мне казалось, я не в силах остановиться. Но слегка болезненный укус за губу заставил меня опомниться, отпустить его и немного прийти в себя. Майлз с шумом втянул в себя воздух и прерывисто задышал мне в губы. Затем слегка отстранился и с иронией в голосе сказал: — Я не могу сказать, что мне нравится твоя манера кидаться на меня. Так что будь осторожнее — в следующий раз все может кончиться очень печально.       — Это угроза, господин прокурор? — с легким сарказмом спросил я.       — Предостережение. И для тебя я главный прокурор, Райт, — ответил Майлз, положил руки мне на плечи и чуть оттолкнул, вынуждая отойти от него на шаг. — А теперь, если ты закончил с глупостями, изволю напомнить, зачем мы здесь собрались. Приступим к работе. В нашем распоряжении всего два часа до прибытия Франциски.       — Глупости? Ты так страстно отвечал на мои поцелуи, Майлз, неужели я тебя разочаровал? — я тихо засмеялся. Он изогнул бровь, чуть презрительно усмехнулся и медленно покачал головой.       — Я не разочарован, однако я думаю — ты слишком торопишься с…       — Ты слишком много думаешь, Эджворт, — перебил я, мягко улыбаясь.       — Логически рассуждать, заключать выводы и безапелляционно принимать решения — это моя работа. Твоя, насколько мне известно, заключается в том же, — он берет меня за руку, издавая низкий смешок, и ведет на кухню.       — Согласен, но в отличие от тебя, я могу с выгодой для себя использовать эффект неожиданности.       — Эффект неожиданности? — он останавливается и смотрит на меня с интересом. — Так ты называешь свое выдающееся безрассудство, Феникс Райт?       — Именно, — я оставляю на его губах легкий поцелуй, проходя вперед.       Передо мной предстает достаточно просторная кухня, исполненная в викторианском стиле: высокие шкафчики и буфеты из красного дерева, барная стойка в центре, отделанная деревянными панелями, четыре огромных окна, выходящие на веранду, прикрытые густыми темными портьерами, современные электрические приборы — весь этот дорогостоящий и тщательно продуманный антураж вызывает у меня невольное чувство восхищения и трепет. Все поверхности отполированы до блеска, ни пылинки, все сияет так, словно комната не является жилой частью дома, а — частью роскошного интерьера для дизайнерского журнала. Только блюдо с зелеными и красными яблоками на угловом буфете выделяется на этом фоне.       Майлзу, видимо, нравится мое неподдельное восхищение и он отвечает мне теплой улыбкой. Он был одет в черную рубашку и такие же черные шорты, аппетитно подчеркивающие его бедра. Серебряные волосы спадали на глаза и слегка были влажными — значит, он принимал душ. От него пахло чем-то ненавязчиво цитрусовым, что меня так и тянуло попробовать вкус его кожи. Его взгляд скользнул по моей груди, прошелся по моим плечам и вернулся к лицу. Улыбка погасла.       — Райт, с тебя пот катится ручьями. Что с тобой случилось? — Майлз открыл духовой шкаф, вытащил прикрытую пленкой миску с тестом и поставил ее на стойку.       — Там такая жара, дышать нечем, как в тропиках, да и пить очень хочется… может мы откроем бутылку вина до еды? Хочешь? — я игриво подмигнул ему, взяв с блюда яблоко и надкусив его. Он молча поставил на стол два шарообразных фужера, открыл холодильник и достал бутылку «Veuve Clicquot» — тот самый сорт французского вина, который считается элитным.       — Если честно, я тоже не отказался бы от глотка вина, — ответил он, внимательно посмотрев на меня, и я почувствовал себя несколько неуютно. — Неужели так жарко? Твоя футболка не дает мне покоя. Тебе стоит принять душ…       — О, она не дает тебе покоя? Тогда я просто сниму ее, не возражаешь? — прежде чем Майлзу удалось что-то сказать, я уже стоял перед ним обнаженный. На его лице не отразилось ни малейшего удивления, но он смущенно отвел глаза. — Так лучше?       — Райт, мы находимся на моей кухне, где не место подобным вещам. Веди себя прилично, — отозвался он спокойно, отвинтил пробку и разлил вино по бокалам.       — Не обращай внимания на мою несдержанность, господин главный прокурор, мне просто стоит остыть, вот и все, — я поднял свой бокал и отпил глоток. Происходящее мне нравилось все больше и больше. Я был уже почти уверен, к чему приведет это дело. Майлз однако не спешил расслабляться.       — Ты не можешь в таком виде находиться на кухне. Это глупо и неприемлемо…       — А что в этом такого? Мне ведь нечего терять, верно? — улыбаясь, спросил я. Брови Майлза сошлись на переносице, он открыл один из ящиков и вынул оттуда что-то черное, похожее на передник и накинул его на меня.       — Я не шучу, Райт, не испытывай мое терпение. Давай приступим к делу. — Он стал выкладывать из принесенного мной пакета продукты. — Консервированные ананасы? — Майлз посмотрел на меня с недоумением.       — Ну да, я люблю гавайскую пиццу, если ты об этом. А ты? — он немного смутился, словно эта фраза была неуместной. — Только не говори, что ты ее не любишь, а то я не знаю, чем это может закончиться, честное слово.       — Кхм… я никогда не употреблял этого блюда…       — Вообще? Ну ты даешь, Майлз… Тебе следует попробовать. Я ничего лучше в жизни не пробовал, особенно с ананасом… — мои губы расплылись в многообещающей улыбке.       — В таком случае, предлагаю тебе нарезать начинку, потому что тесто такому герою как ты, естественно, противопоказано, — Майлз положил передо мной разделочную доску и нож. — С ножом ты, наверное, справишься?       — Само собой, я сам себе готовлю с колледжа, между прочим, и с тестом я тоже умею обращаться, поверь. Каждое Рождество собственноручно замешиваю его для приготовления печенья с кусочками шоколада, — похвастался я, беря нож и принимаясь за работу.       — Рождество… — медленно повторил Майлз, насыпая муку на стол и перемешивая ее с тестом. Изящные и длинные пальцы Майлза проворно справлялись со своей задачей, ловко взбивая получившуюся массу, вычерчивая сложные кривые и ломаные линии на поверхности теста. Синие вены, проступающие на его руках, казались на фоне бледной кожи очень заметными, привлекая внимание, а лицо стало непроницаемым и серьезным. Будь я художником, такое творение, несомненно, запечатлел бы в своих зарисовках.       — Да… Я надеюсь, в этом году ты проведешь Рождество со мной… — его рука заметно вздрогнула и он неуверенно посмотрел в мою сторону. — Ты ведь согласишься, правда?       — Райт… Ты знаешь по какой причине я не могу принять твое приглашение…       — Майлз, я думаю ты достаточно времени носишь траур… Почему бы тебе не развеяться? Провести праздник со своей второй половинкой? Если ты создашь новые счастливые воспоминания, тебе станет немного легче и я сомневаюсь, что твой отец был бы против. Мы могли бы хорошо провести время вдвоем — украсить комнату и елку, накрыть стол, поставить какую-нибудь музыку… быть может, даже Бетховена или что ты предпочитаешь?.. Но если у тебя есть сомнения, я не буду настаивать.       Майлз напряженно сжал губы, продолжая месить тесто. Его глаза под нахмуренными бровями тревожно глядели на быстро размазывающуюся по столу массу. Я не в силах был больше смотреть на это, подошел к нему сзади и обнял за плечи. Судя по напряжению мышц, охватившему его тело, ему тоже было не по себе.       — Не волнуйся, все будет хорошо, милый, уверяю тебя, давай вернемся к этому разговору потом. До Рождества еще очень далеко. Сегодня такой прекрасный день… Майлз, а хочешь провести ночь со мной? Я знаю одно местечко… Там не будет свидетелей, обещаю. — Я ласково прижался щекой к его плечу. Как ни странно, эта ласка растопила лед в его душе. Он глубоко вздохнул, и хотел было обнять меня за руки, но заметив на своих ладонях следы муки, опустил их.       — Хочу, Феникс… — тихим голосом ответил он. Мое сердце бешено забилось в груди.       — Замечательно… нет, ты — замечательный, — я непреднамеренно навалился на него, прижимаясь к его спине. Майлз не ожидавший этого, поддался вперед, сильно врезаясь руками в стол. Мучное облако поднялось вверх, распространяясь по кухне с молниеносной скоростью. От удивления я вытаращил глаза, отшатываясь назад. Клянусь, скрип зубов Майлза в этот момент был слышен во всем доме. — М-Майлз?       Он медленно поднял голову и повернулся ко мне. Мука превратила его лицо в восковую маску, серые волосы облепила белая пудра, черная рубашка испачкалась в мучном потопе. В его глазах застыла ненависть. Мне стоило большого труда не отшатнуться от этого взгляда.       — Райт! Недоумок! Что ты наделал! — закричал он, хватая меня за фартук, покрывшийся пятнами муки мгновенно.       Какой же Майлз в гневе убийственно сексуальный… его сильные руки сомкнулись на ткани фартука, сминая ее. У меня на секунду перехватило дыхание. Интересно, от радости? Или от страха? Между тем, выражение его лица не изменилось, но смотреть на него без смеха было невозможно, хотя я очень старался. Словно завороженный он уставился на меня, гипнотизируя своим горящим взглядом. Я прикусил нижнюю губу, выдерживая его взгляд, который доставлял мне слишком много удовольствия. Наконец, с глубоким вздохом Майлз отпустил фартучек и покачал головой, взяв бокал вина.       Проснувшееся во мне желание дало о себе знать — прежде чем я успел остановить себя, оно жадно потекло по моим жилам, наполняя каждую клеточку моего тела. Подойдя к Майлзу вплотную, смахнул муку с его челки, провел рукой по его щеке и снял с себя фартук, словно этим можно было снять с него чары злости. Он одарил меня полным ненависти взглядом.              — Ну Майлз, не злись, я же не специально… Можно я поцелую тебя? В губы? Или мне поцеловать тебя в другое место? Так ты перестанешь злиться?       — Ты слишком много себе позволяешь. Я уже не уверен, стоит ли повторно приглашать тебя домой. — Он сделал маленький глоток и поморщился.       — Ой, простите, господин главный прокурор, мне так стыдно… — пролепетал я, убирая его челку со лба, заправляя ее за ухо, и приподнимая его подбородок указательным пальцем. Мои слова явно возымели действие. Серые глаза с наглостью голодного льва скользнули по моему лицу, задержались на шеи, плавно скользнули ниже, на грудь. Щеки Майлза порозовели, а глаза томно заблестели. — Как насчет одного поцелуя в шею? Просто в знак примирения? М? После этого обещаю вести себя скромно.       — Ты смешон, Райт, — неожиданно Майлз взял меня за плечо и развернул к себе, прижав к стойке. — Я тебя, по-моему, уже предупреждал о последствиях, если ты будешь меня дразнить. Так вот, второго предупреждения не будет. Будет тебе поцелуй в шею.       Губы Майлза изогнулись в ухмылке и он с силой впился в мою шею, обхватив меня обеими руками. С моего языка, помимо воли, сорвался стон наслаждения, смешавшийся с каким-то неясным протестом. Он жадно посасывал мою кожу, покусывал ее зубами и откровенно насиловал меня своим языком.       — Майлз… — тихо слетело с моих губ, когда он немного отстранился, чтобы набрать в легкие воздух, после чего припал к моей шее, легонько покусывая ее и оттягивая зубами кожу, прокладывая дорожку из грубых, почти болезненных поцелуев до ключицы. Их я ощущал всем телом и, осознав, какое удовольствие я получаю от прикосновений этих губ и языка к своей шее, вообще забыл обо всем. Майлз укусив ключицу, отпустил меня, дрожащей рукой проводя по своим слишком красным и влажным губам, вздыхая. Минуту мы молчали, глядя друг на друга, затем он облизал губы, и как ни в чем не бывало, отпил из своего бокала.       — Теперь твоя очередь скрывать доказательства нашей любви на своем теле, Райт, — усмехнулся он и снова сделал глоток вина.       — Ч-что? Какие доказательства? — переспросил я, с ужасом понимая, к чему он клонит.       — Я не собственник, однако… Мои засосы на твоей шеи выглядят крайне непристойно… Впредь веди себя достойно, а то, Райт, ошибки очень дорогого стоят, — самодовольно парировал Майлз, поблескивая глазами, и отворачиваясь к раковине.       Я почувствовал, как мое лицо заливает густой румянец, когда провел по шее кончиками пальцев, чувствуя приятную разливающуюся по телу боль. От такой провокации я готов был прибить его на месте.       — Ошибками ты называешь мое искреннее желание заняться с тобой сексом?       — На кухне, Райт? Боже, апогей глупости, — вздохнул Майлз, прикладываясь к бокалу.       — Мне неважно, где. Мне абсолютно все равно, главное, я сделаю это с любимым человеком, — заявил я и с самым решительным видом подступил к нему.       Сложив на груди руки и отступая на шаг, словно охраняя себя от нападения, он иронично улыбался, но я уже окончательно утратил самообладание и одним резким движением подхватил его под ягодицы, заваливая на стойку и наваливаясь на него всем весом. Не давая Майлзу опомниться, завладев его ртом в страстном поцелуе, раскованном и одновременно требовательном, мягко развел его ноги, вставая между ними. Он неловко пытался оттолкнуть меня руками, одновременно стараясь удержать равновесие, придерживаясь на локтях. Когда наши губы разъединились, ниточка слюны повисла у него на подбородке.       — Ты… Ты сумасшедший… Неадекватный… Это неприлично… Здесь готовят еду, — переводя дыхание, монотонно бормотал он. С усмешкой я провел большим пальцем по его подбородку, смахивая остатки слюны, отчего его щеки побагровели еще сильнее.       — Да брось, давай, Майлз… это будет весело, — продолжал я, скользя губами по белой шее, опускаясь к выступу груди.       — С тобой что угодно будет весело, — вздыхая признался Майлз, обхватывая меня ногами и крепче прижимаясь ко мне. Его лицо заметно смягчилось. — Феникс Райт, ты отвратителен… настолько же, насколько прекрасен…       — Спасибо… Мне нравится как я на тебя влияю, — сказал я с улыбкой, утыкаясь носом в его ключицу и поглаживая бедра. Майлз тихо хмыкнул, из чего я сделал вывод, что для него это тоже не новость. Руки сами потянулись к пуговицам его рубашки. — Ох, господин главный прокурор, ваша рубашка в мучной пыли… Ну что за ужас… Ее стоит немедленно снять. — Я оторвался от его шеи и пристально вгляделся в горящие искорками серые глаза. Он ожидающе прикусил нижнюю губу.       Я наклонился и чмокнул его в кончик носа, снимая с него рубашку и небрежно ее отбрасывая в сторону, про себя отмечая, что за это действие позже меня поругают. Потом провел руками по жесткому прессу и мускулистым плечам, восхищаясь, каждой клеточкой ощущая, какое совершенство заложено в этом мужчине. Майлз откинулся на спину, ногами надавливая мне на поясницу, заставляя меня наклониться над ним и принимая самую сексуальную позу, какую я только мог себе представить.       — Райт… — с придыханием прошептал он, подавшись вперед навстречу моим губам.       Кисло-сладкое вино на его губах приятно обжигало мои, его руки уже опустились вниз и успокаивающе поглаживали мою грудь. Осторожно взяв его за шею, усиливая контакт, мой язык проник в сладкий рот, покорно приоткрывшийся навстречу, вызвав легкий стон. За этот короткий отрезок времени, пока наши языки сплетались и скользили в соблазнительном танце, мое возбуждение настолько возросло, настолько взвинтило мои чувства, не позволяя думать ни о чем больше, как вдруг я ощутил эрекцию Майлза, колыхнувшуюся мне в такт моим движениям. Рука сама потянулась к его шортам, нащупывая эрегированный орган, который, похоже, был больше не в силах терпеть бездействие.       — Ты так хочешь меня на своей чертовой кухне? — я гладил его сквозь хлопковую мягкую ткань и ухмылялся, ощущая, как сильно он реагирует на мою ласку. Майлз тихонько застонал. — Я могу удовлетворить твои желания… взяв тебя прямо на этой самой барной стойке… прямо сейчас…       — Твой грязный рот… когда-нибудь… доведет меня до смерти, — выдохнул мне в губы Майлз, зарывая пальцы в мои волосы, нежно перебирая их, и целуя в ответ.       — Если бы не мой грязный рот, ты бы и вполовину не влюбился и не полюбил меня… — со смехом отозвался я, снова и снова погружаясь в сладкую глубину его рта, чувствуя ухмылку Майлза в ответ.       — Ты прав, Райт…       Поцелуи становились все смелее, все отчаяннее, поцелуи, от которых захватывало дух. Джинсы стали тесными и неудобными, не могли больше удерживать меня, поэтому я спустил их вниз, освобождая напряженный член. В этот момент раздалась приглушенная мелодия из заставки «Стального самурая» где-то в глубинах гостиной, отчего наши глаза резко встретились. Мое сердце сбилось с ритма, испуганно пульсируя в груди. Пальцы Майлза, вздрогнув, высвободились из моих волос.       — Боже, нет, Майлз… Не сейчас… — взмолился я, тщетно стараясь остановить его попытки встать.       — Да, пожалуй, это действительно не вовремя… Хотя это может быть важным звонком, — Майлз сделал еще одну попытку подняться, но я быстро обнял его, привлекая к себе. — Феникс, — тон его голоса стал довольно резким и грубым, а взгляд решительно устремился на меня, буквально сверля глазами. От этого взгляда у меня по спине побежали мурашки. Больше не пытаясь его удерживать, я позволил ему выпрямиться и встать на ноги. Его силуэт почти сразу скрылся в темноте за аркой входа в кухню.       — Кхм… Майлз Эджворт. Чем могу помочь, мистер Чейз? — долетел его хриплый низкий голос через несколько секунд, — простите, что? А, да, конечно… Нет, вам не стоит беспокоиться — я ведущий прокурор данного… — все тише и тише доносилась до меня его речь, а вскоре и совсем смолкла.       Несколько секунд я стоял, боясь сдвинуться с места. Голова была тяжелой и туманящей сознание. Плохое предчувствие, казалось, уже забралось в мою душу и теперь заставляло ее метаться, переставляя все новые и новые куски мозаики, чтобы выстроить окончательное полотно из всех возможных вариантов. Я был уверен, что этот телефонный звонок не сулит ничего хорошего. Ни один такой звонок еще не приносил ничего позитивного, насколько я знал.       Переведя дыхание и немного успокоившись, я натянул обратно свои джинсы и бросился в гостиную, молясь, о том, чтоб Майлз был там. Но он уже успел куда-то исчезнуть. Выйдя в прихожую, я заметил Майлза, стоявшего на лестнице, ведущей на второй этаж. Он держал в руках мобильный телефон, совершенно не обращая на меня внимания, с окаменевшим лицом и закрытыми глазами.       — Что случилось? — спросил я, подходя ближе к лестнице, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. Подняв взгляд на меня, он слабо покачал головой, силясь что-то произнести, однако его губы застыли, превратившись в тонкую линию. Некоторое время он, словно в трансе, медленно спускался по ступенькам вниз, сжимая телефон в руке. — Майлз?..       — Давай вернемся за приготовление обеда, — наконец произнес он мрачно, проходя мимо меня и направляясь в сторону кухни. Поколебавшись немного, я пошел следом. Зайдя на кухню, Майлз взял свою помятую рубашку и недовольно поморщился. — Райт, ты можешь относиться к моим вещам более… бережно, в конце концов? — раздражение в его голосе смешивалось с нотками обреченности.       — Э, да, конечно, прости, Майлз, — растерялся я, под натиском его серых глаз. Он, встряхнув рубашку, надел ее, и молча стал раскатывать тесто. В такой гнетущей тишине мы приготовили эту несчастную пиццу — удивительно, мы будто бы заключили какой-то молчаливый и неприятный пакт. Мне не хотелось есть — я был подавлен и напряжен, но давить на него сейчас было глупо, лучшим выходом из ситуации представлялось дать ему немного времени, успокаивал я себя.       Мы расположились на диване в гостиной по моей просьбе, так как сидеть за огромным длинным столом в столовой, мне было бы неуютно. Майлз бездумно смотрел в пространство перед собой, не спеша потягивая из своего бокала остывшее вино. Молчание становилось просто невыносимым. Теперь он опять выглядел подавленным и опустошенным. Тяжелее всего было наблюдать за ним, видя его лицо в таком состоянии. Я и сам чувствовал себя полностью разбитым — моя любовь к Майлзу была чем-то большим, чем просто химическая реакция крови, она была частью меня самого, моей жизни. Сколько лет я пытался понять, как стать с ним ближе, верил в невозможное, и буду верить в него еще столько же, пока это не перестанет казаться мне несбыточной мечтой. И вот… Теперь все мое внимание было сосредоточено на нем, на его загадочном лице, скрывавшемся за густой серой челкой. Когда Майлз в очередной раз вздохнул, мою душу сжала тоска. Сглотнув, я решил начать разговор: — Майлз, как тебе пицца? Вкусно?..       — Я хочу уволиться из прокуратуры, — резко и холодно бросил он, не отрывая глаз от своего бокала. Меня поразил смысл сказанного — он хотел уволить самого себя? Этот человек — лучший прокурор в стране… Я не мог в это поверить и с недоверием уставился на Майлза, ожидая продолжения, после затянувшейся паузы. — На следующем административном собрании подпишу рапорт об отставке и избавлюсь от проклятого значка навсегда… — Майлз грустно усмехнулся и допил вино.       — Ты что? Уволиться из прокуратуры?! Но почему?.. — я поставил бокал на столик и взял его за руку, вынуждая его посмотреть на меня.       — Потому что я устал, Райт… Устал от этой борьбы за справедливость, которую никто не ценит. От постоянного напряжения, от всей этой грязи. Твои клиенты благодарят тебя за выполненную работу? — он поднял на меня глаза, отчего я неуверенно кивнул. — А меня никто не благодарит… Я трачу на работу столько сил и времени… И все ради того, чтобы мое дело благополучно передали другому. Разве это справедливо? Нет. Так я не смогу достичь никаких результатов… И стоит ли это стольких усилий?       — Майлз, ты гениальный первоклассный прокурор, у тебя огромный опыт работы, твои дела безупречны, ты не може… — с жаром начал я, но он только поднял руку и прервал меня.       — Безупречные дела — это те, которые были закрыты в первые четыре года моей карьеры с вынесенным обвинительным приговором? — задал он риторический вопрос. — Да, мои дела были безупречными… Потому что я подделывал улики, недоговаривал, утаивал, путал, пользовался слабостями свидетелей и пытался сфабриковать дело… молчал, когда были зачитаны обвинительные акты и зачитан приговор. Это преступление, Райт, преступление совершенное ради этой самой безупречной работы. — он опустил голову, словно его тошнило от собственных слов. — Из-за меня столько людей пострадало…       — Но ты не в силах ничего изменить, все, что ты можешь — смириться и принять, какой бы она не была, эту работу, ведь ты потратил на карьеру всю жизнь, строил ее столько лет… — подсев ближе, тихо заговорил я, желая хоть немного его успокоить. Мои слова вызывали у него улыбку, полную грусти и боли. — Мне кажется, тебе будет совсем не просто смириться с тем, во что превратится твоя жизнь без прокурорской деятельности… Если ты вообще свою жизнь без нее можешь представить…       — …Не могу, может я погорячился… Тем не менее я не приму, то, что разрушил своими собственными руками жизни стольких невиновных людей…       Я крепче сжал его ладони в своих и почувствовал, насколько они напряжены, ласково поглаживая их, набираясь смелости. — Майлз… я… я хочу чтобы ты подал апелляции на те дела, в которых ты действительно был неправ… То есть… Я думаю все можно исправить… Да, некоторых приговорили к смертной казни, но ведь не всех… — он удивленно поднял голову и встретился со мной глазами. Видимо, до него только сейчас дошла вся серьезность ситуации. — Я знаю, что у тебя много работы и… ты мог бы передать какие-то дела мне… я смогу их рассмотреть… смогу выступить в качестве защиты для этих людей…       — Это исключено. Я не собираюсь перекладывать на тебя свои ошибки прошлого…       — Понимаю, понимаю, Майлз… но если это хоть как-то облегчит твои страдания, я сделаю все возможное. Мне важно твое благополучие… — мои губы растянулись в мягкой улыбке, давая понять о его значимости в моей судьбе. — Вместе мы справимся со всем… обещаю.       — Феникс… — он чуть подался вперед и легонько коснулся моего плеча своей щекой, укладываясь на него подбородком. Его светлые глаза смотрели на мое лицо с такой нежностью, таким глубоким пониманием, какое мне нечасто доводилось видеть в этой жизни… У меня перехватило дыхание. — У тебя нездоровый синдром спасателя…       — Для любимого человека я готов на все… лишь бы ему было хорошо…– прошептал я, прижимаясь губами к его макушке, вдыхая запах мягких волос и обнимая его.       Майлз умиротворенно вздохнул и поцеловал меня в плечо — молча, ласково, успокаивающе. Все мое отчаяние, вся моя решимость пошли на убыль, сменившись приятной расслабленностью и спокойствием.       — Я хотел бы извиниться за свое поведение перед тобой, Феникс… — тихо произнес он, чуть поднимая голову, смотря на меня. — У меня ужасный характер…       — Больше не нужно извинений. Ты прощен. — Глупая улыбка заиграла на моем лице и я, легонько отодвинув его челку, пылко поцеловал его в лоб. — И я люблю твой характер, Майлз… Я люблю в тебе все — каждую из твоих черт, каждую твою мысль и каждое твое слово… Я люблю тебя таким, какой ты есть…       — Я тоже тебя люблю. Очень сильно люблю, — он зажмурил глаза и широко улыбнулся в ответ, обнажая ровные белые зубы. Восторг охватил меня с головой.       — Черт возьми, Майлз, это самая идеальная улыбка, какую я только видел в своей жизни.       — Ты тот, кто заставляет меня так улыбаться, — ответил он, укладываясь обратно, с нежностью прижимаясь к плечу. — И, поверь, Феникс, твои улыбки подобны солнцу, светящему с небес…       Тепло наполнило мою душу, заполняя все пустоты и растекаясь в моем сердце. Легкий трепет в груди смешивался с волшебством от происходящего — ощущение, которое нельзя передать словами. Для меня не было большего счастья, чем чувствовать свое тело рядом с сильным, теплым, живым телом Майлза…       — На самом деле солнце — это ты. Мое солнце. — Поглаживая его по голове, улыбался я. Майлз тихо усмехнулся, обнимая меня другой рукой за шею. — Так… как тебе наш обед? Понравилось, а?       — Съедобно, — с сарказмом ответил Майлз. Я не видел, но чувствовал его самодовольную ухмылку, отчего игриво толкнул его плечом. — Да, это было неплохо. Мне понравилась гавайская пицца.       — Ну теперь на тебе можно жениться, Майлз, — засмеялся я, утыкаясь носом в его макушку, от чего Майлз тихо захихикал.       Какое-то время в объятиях друг друга мы просто молчали, наслаждаясь близостью и покоем. Наконец, он прервал молчание своим тихим бархатным голосом: — Феникс, я… долго думал над твоими словами… Ты прав — я должен переехать отсюда… И я был бы не против жить в квартире отца, только… Я боюсь вступать на порог дома, который покинул в спешке… Все вещи, и вещи папы, в том числе, остались там… Ты мог бы помочь мне перебороть страх и быть рядом?       — Это слишком глупый вопрос, даже для вас, господин главный прокурор.       — Да… А также я хотел бы, чтобы бы ты пожил со мной первое время, пока я сам не привыкну…       Я медленно оторвал лицо от его макушки, встречаясь с поразительными глазами Майлза. Сердце пропустило удар.       — Ты… ты серьезно? — собственный голос показался мне вдруг чужим.       — Да, Феникс. Я серьезно, — вздохнул Майлз, тепло улыбаясь. — Ты согласен?       — Святая Фемида, ты еще спрашиваешь?! Да! Да, конечно, — я заключил его в крепкие объятья, осыпая поцелуями его лицо. Он одним ловким движением взял меня за подбородок и нежно поцеловал в губы, поглаживая ладонью щеку. Я со всей любовью ответил на его поцелуй, чувствуя, как мое сердце начинает бешено стучать от нахлынувшего счастья.       — Однако, тебе уже пора собираться… Франциска скоро прибудет… — добавил Майлз, разрывая поцелуй и отстраняясь.       — О, да, точно… я не горю желанием ее видеть… А если она еще и заметит меня здесь, в логове фон Карм, с твоими засосами на шеи — подвесит на люстре своим кнутом, — усмехнулся я и подмигнул. На его губах все также играла ласковая улыбка.       — Тебе вызвать такси, Феникс? — Майлз встал, поднимая и меня вместе с собой.       — Нет… Я бы прогулялся по самому чудесному городу в мире. Городу, в котором живет моя любовь… — сказал я на выдохе, заходя в прихожую и обувая кеды. — Любовь в помятой рубашке…       — Боже, зачем ты напомнил? — Майлз недовольно хмыкнул, поправив ее и разочарованно вздохнув, осознавая что так ничего не добьется.       — Да ладно, тебе идет, ты просто секси.       — Гм… Ты уверен, что хочешь прогуливаться? Как ранее ты утверждал, на улице стоит невыносимая жара.       — Да, хочу подышать воздухом и насладиться жизнью, — встав, я чмокнул его на прощание в щеку и распахнул дверь. Уличный жар невыносимо горячий и даже какой-то палящий ударил мне в лицо. От неожиданности я пошатнулся. — Точнее, не дышать и страдать от этого зноя… Ах, ну не важно — я полагаю, что выживу. Пока, Майлз.       — Увидимся… чокнутый, — сказал он, более тихо добавляя последнее слово и закрывая дверь за моей спиной, вызывая тем самым у меня улыбку. Черт, самый лучший мужчина на свете…