Добро пожаловать на День огурца

      Когда смотришь на некоторых людей, то в голове сразу возникает мысль, что они были рождены для того, чем занимаются. Певцы, модели, актёры, пара-тройка футболистов... и библиотекарь Мин Юнги. Вернее, заведующий учебного фонда в университетской библиотеке. Юнги гордится полным названием своей должности.       В его возрасте очень редко становятся заведующими целого подразделения, но есть исключения. Например, в прошлом году заведующей основного фонда назначили Кан Минён, которой было всего лишь двадцать семь. А Юнги уже тридцать, и он, как говорится, библиотекарь по призванию.       Все атрибуты типичного библиотекаря при нём. Некоторая нелюдимость, ворчливость, феноменальное умение запоминать чуть ли не каждого приходящего в библиотеку, а также привычка постоянно кутаться в огромный шарф, больше похожий на симбиоз пледа и шали, не говоря уже о профессиональных навыках, которые Юнги почерпнул в процессе работы. По образованию Юнги не библиотекарь, и это чуть ли не самая главная тайна его жизни, потому что ему кажется позорным, когда заведующий без нужного диплома. Впрочем, в их библиотеке есть ещё несколько людей, не имеющих отношение к библиотечному делу, но почему-то работающих именно здесь.       Каждый день Юнги проходит по стандартному графику. Возможно, у него есть план в каком-нибудь ежедневнике, где напротив каждого пункта необходимо поставить галочку о выполнении. Если хотя бы один пункт остался неохваченным за день, то день можно считать зря прожитым... На самом деле, у Юнги нет никакого ежедневника с планом, у него только четыре блокнота с перечнем отгулов и рабочих часов, телефонами каждого более-менее значимого человека в университете, инструкциями и ценными рекомендациями по работе в какой-нибудь новой программе.       Итак, в десять утра Юнги начинает работать. Вообще-то, отдел обслуживает читателей только с двенадцати, но Юнги считает, что если рабочий день начался, то надо сразу же открывать все двери фонда. К тому же, не так-то много людей к ним приходит. И это, наверное, самая большая проблема всей библиотеки.       Возможно, причина в том, что отдел Юнги находится на третьем этаже. Люди думают, что подниматься по лестнице ради пары книжек — слишком большое усилие, не стоящее результата. А ещё учебники тяжёлые и зачастую не влезают в сумки одновременно. Брать по частям неудобно, но и за один раз утащить — нелёгкая задача. Опять же, понятие пунктуальности у многих студентов отсутствует. Они думают, что прийти в три минуты седьмого, когда отдел должен закрываться в шесть, совершенно нормально, и их будут ждать с распростёртыми объятиями. Не будут. Юнги ненавидит ждать, хотя упорно задерживается на работе на полчаса или час, думая, что сейчас точно придёт какой-нибудь запоздавший читатель, намеревающийся вынести половину фонда. Потом Юнги ругается то на студентов, то на себя и мысленно обещает в следующий раз уйти вовремя, но никогда не сдерживает этого обещания.       Впрочем, возвращаться домой для Юнги бывает ещё хуже, чем ждать мифических читателей. Дома ему делать практически нечего. Разве что, можно несколько раз обойти по кругу пустую квартиру, потратить минут двадцать на ужин и лечь спать. Телевизор Юнги не смотрит, книг у него мало, никаких хобби у него нет вовсе. Ещё в студенческие годы друзья советовали заняться чем-нибудь необременительным, хоть сборкой паззлов по выходным, но Юнги не считал это тем занятием, на которое стоит потратить время, если есть возможность, например, лишний раз прочитать доклад для семинара.       «И посмотри, до чего тебя довели твои доклады», — думает Юнги, поднимаясь к массивной двери второго этажа, чтобы расписаться в журнале посещений. Он проходит мимо дверей отдела комплектования, кабинета главного заведующего, неспешно добираясь до длинного стола, на котором лежит большая толстая тетрадь со списком фамилий на каждый день, рядом с которыми указывается время прихода и ухода, а также подпись, подтверждающая всё вышесказанное. В начале дня эти фамилии пишет дежурный библиотекарь, приходящий на час раньше всех, чтобы открыть библиотеку. Сегодня дежурит Рё Сульги, поэтому неудивительно, что фамилия Юнги не вписана.       С Рё Сульги у Юнги отвратительные отношения. Слишком много факторов, заставляющих их враждовать не столько на межличностном уровне, сколько на уровне своих отделов. Между ними тридцать восемь лет разницы и целый этаж расстояния, но это не мешает постоянно перемывать друг другу кости и вставлять палки в колёса не реже, чем два раза за день.       Юнги вписывает свою фамилию и слышит звуки классической музыки, доносящиеся из-за дальней двери справа. Заместитель главного заведующего, Хон Сунджа, уже на месте, хотя обычно её не дождёшься раньше половины двенадцатого, и снова занимается, чем угодно, кроме выполнения своих прямых обязанностей. Хон Сунджа предпочитает слушать музыку, читать книжки, прохаживаться по библиотеке, вдохновляясь рядами стеллажей основного фонда, а также вдыхать запах тишины и покоя, как она сама не раз говорила.       Не то чтобы Юнги это раздражало, но он считает, что в их библиотеке вообще мало кто по-настоящему работает. Он может пересчитать этих людей по пальцам, потому что их буквально около четырёх человек. К ним Юнги испытывает уважение.       В свой отдел Юнги приходит первым. Не потому, что он начальство, которое, как известно, не опаздывает, а потому, что ещё два человека, работающие с ним, редко когда появляются до открытия дверей. Впрочем, по сути, у Юнги только один коллега, ведь присутствие второго человека скорее мифическое, чем реальное.       Тан Шинён занимает маленький кабинет справа от входа. Юнги давно мечтает переделать это помещение под место для списанных книг, но Тан Шинён пока никуда исчезать не собирается, что прискорбно. Никто не видит, как и когда она приходит в отдел, поэтому в конце рабочего дня нужно дополнительно убедиться, что она уже ушла, чтобы не закрыть на всю ночь в библиотеке, как было однажды, когда Юнги ещë не получил должность заведующего.       Область деятельности Тан Шинён тоже неопределëнная. Изначально ей поручали заниматься списанием книг: отбирать, проводить учëт, составлять документы, а потом утверждать это с заведующим. За всë время Тан Шинён сделала едва ли два акта о списании. Юнги не понимает, почему она до сих пор работает в библиотеке, если не приносит ей никакой пользы, но главный заведующий раз за разом повторяет, что Тан Шинён — их реликвия, ибо начала работать тут ещë шестьдесят лет назад, когда была студенткой. Почему-то наличие настолько старого сотрудника просто необходимо и не обсуждается.       По итогу, Юнги работает только со своим единственным помощником, молодым парнем, недавно закончившим университет, Чон Чонгуком.       Чонгук устраивает Юнги во всëм. Что ни поручи — выполнит без лишних слов. Муторную работу воспринимает, как обязанность, от которой нельзя отказываться. С читателями подчëркнуто вежлив, спокоен, на их запросы реагирует с железной выдержкой. С обеда приходит минута в минуту, как и уходит с работы. В общем, Чонгук — единственная надежда Юнги в этой библиотеке.       Вот и он. Как всегда, в своей мешковатой одежде чëрно-серых оттенков, потому что это «рабочий» вариант, для которого не страшна библиотечная пыль. Волосы собирает в хвост, чтобы не мешались, да и вообще, так куда опрятнее. Татуированную от плеча до пальцев руку прячет под рукавом толстовки, натягивая до самых костяшек, потому что татуировки — это что-то совсем вне рамок типичной внешности библиотекаря. Юнги знает, что у Чонгука ещë пирсинг на губе, который он вытаскивает перед началом рабочего дня и возвращает на место перед уходом.       Честно говоря, Юнги понимает, что чисто внешне Чонгука забраковали бы ещë у дверей библиотеки. Причëм, скорее всего, любой более-менее приличной, кроме совсем уж неформальных, рассчитанных на молодёжь. Такую же неформальную, но, тем не менее, читающую. Однако Чонгук работает в университетской, научной, строгой, где каждый старается выглядеть образцом интеллигентности и дисциплины. Ключевое слово — старается, а это значит, что нужного результата они достигают редко, почти никогда, так как тяжело быть интеллигентом, если Рë Сульги приходит поскандалить по два раза на дню.       Чонгук попал в библиотеку ещë во время студенческой практики, по распределению и необходимости. Три года был в роли практиканта, потом Юнги сам предложил ему устроиться на работу. Чонгук не отказался, так как понимал, что лучше сказать «да», пока предлагают, а то потом уже будет поздно. Юнги добился у главного заведующего утверждения Чонгука в качестве библиотекаря учебного фонда, хотя сначала его намеревались отдать в научный абонемент, как раз к Рë Сульги, которая постоянно ходила и жаловалась, что ей не хватает людей.       Впрочем, если бы Чонгук всë-таки попал к Рë Сульги, она, наверное, отказалась бы от него, спустя пару недель. Из личных предубеждений, а не потому, что он плохо работал бы. Чонгук везде работает хорошо, даже почти замечательно.       — Сегодня придëт Им Ёнджин насчëт последних ошибок системы, — говорит Юнги Чонгуку. — Расскажет, как это исправлять, если придумает.       — Вы про исчезающие из каталога книги? — уточняет Чонгук.       — Да, опять они. Однажды это точно кончится, но, видимо, мы уже не застанем эту прекрасную пору.       Почти стабильно, особенно летом, когда температура становится невыносимо высокой, в библиотеке отключается сервер. Из-за неработающего сервера отключается система, в которой ведутся все основные процессы, что уже отменяет деятельность библиотеки, в принципе. Никакой выдачи и сдачи книг, никакого составления актов и регистрации новых читателей, даже банально уточнить какие-нибудь данные нельзя.       Прошлым летом система отключалась несколько месяцев подряд, пару раз на несколько дней кряду, и теперь сотрудники библиотеки до сих пор не могут решить все проблемы, появившиеся вслед за этим. У кого-то пропала часть базы читателей, у кого-то, как у Юнги, наоборот, исчезли книги в каталоге. Каждый библиотекарь страдает по-своему, но легче от этого никому не становится. Работа стоит, процесс только ухудшается, сотрудники нервничают, а Им Ёнджин не может придумать выход из ситуации, периодически пытаясь списать всë на человеческий фактор, а не на технические неполадки.       Мало кто из сотрудников действительно что-то понимает в сложных формулировках, которыми сыпет Им Ёнджин, но его продолжают звать для объяснений. Они ждут, что Ёнджин успокоит, подарит надежду, будто со дня на день корень зла будет уничтожен, и библиотека вернëтся в те славные времена, когда всё работало. И только Рё Сульги едва не потирает руки, поскольку только её отдел до сих пор живёт на карточных каталогах и бумажных формулярах, так как никто, в том числе и она, не может периодически вспомнить, как включать компьютер.       «Царство плесени и маразма», — думает Юнги, постукивая пальцем по поверхности стола. Его бы воля — уволил всех к чёртовой матери, и плевать, найдёт ли он на их место потом каких-нибудь новых чонгуков, которые не захотят уйти через полгода, окончательно разочаровавшись в профессии.       Да, разочарование у библиотекарей — довольно частая проблема. Сначала они приходят, все такие воодушевлённые, влюблённые в книги и грезящие о романтике деревянных стеллажей с уютными креслами и диванчиками повсюду. Им кажется, что самые светлые и милые истории любви совершаются именно в библиотеках. Когда она случайно роняет книгу, а он поднимает её, их взгляды пересекаются, а потом...       — Чонгук, пришёл читатель! — зовёт Юнги куда-то запропастившегося парня.       А потом оказывается, что читатели приходят исключительно с намерением объявить о своих правах, вместо кресел только скрипящие стулья читального зала, в который ходит полтора человека, стеллажи вообще металлические и больше годятся для хранения коробок на складе, да и книги отнюдь не классика со стихами, а какие-то пыльные учебники по сельскохозяйственным наукам. Впрочем, в их библиотеке полно всякого добра, но сельскохозяйственной литературы почему-то больше.       Чонгук иногда готов проклясть «Агрохимию» и «Электропривод в сельском хозяйстве», потому что последний свалился ему на голову с верхней полки буквально позавчера. Вообще-то, «Электропривод» нечасто пользуется спросом, но если уж кому-то припекло его получить, то Чонгук не будет искать стремянку, а попытается допрыгнуть и ухватиться за какой-нибудь экземпляр. Вот позавчера он и ухватился. Достал, конечно, но удовольствия от этого не получил.       С «Агрохимией» у Чонгука тоже особенные отношения. Её всегда не хватает, зато раз в полугодие стабильно случается наплыв читателей, которым перед экзаменами срочно нужен учебник. Спустя пару недель активных посещений, Чонгуку приходится виновато разводить руками и предлагать студентам воспользоваться электронной версией учебника, зря её придумали, что ли. Однако почему-то всем необходимо увидеть физическую книгу, словно это как-то существенно влияет на результаты экзамена.       — Я не могу выдать вам книгу, пока вы не сдадите две, которые у вас уже пошли в долг, — объясняет Чонгук, смотря в удивлённые глаза светловолосого парня перед собой. Тот моргает, осознавая информацию, поднимает брови и начинает избитую песню:       — Но те книги мне тоже нужны! Как я буду сдавать экзамены в конце семестра?       — Книги нужно продлевать каждый семестр. Необязательно их приносить, просто сфотографируйте инвентарные номера...       — Что сфотографировать?       — Инвентарные номера — это цифры на первой и последней странице, с дробью, рядом с печатью, — Чонгуку иногда кажется, что он единственный человек в Корее, который знает, что такое инвентарный номер, и именно ему необходимо, подобно мессии, нести это знание в народ. Впору открывать какие-нибудь курсы.       — Но «География почв» нужна мне сегодня для занятия. Преподаватель требует наличие учебника на парте.       — А у нас есть правила. Без продления или сдачи одних книг из долга нельзя получить следующие, — для убеждения читателя Чонгук показывает рукой на стенд с правилами пользования библиотекой.       — Я обещаю принести вам и книги, и номера, всё, что хотите! Завтра, обязательно!       — Вот завтра и приходите за «Географией почв».       Ещё немного и, наверное, у парня может случиться истерика от отчаяния, но тут из-за своего стола встаёт Юнги. Поправив шарф на плечах, он направляется прямо к светловолосому парню.       — Кто-нибудь из ваших знакомых, с кем вы живёте в общежитии, может сфотографировать ваши книги? Тогда мы с радостью продлим их прямо сейчас.       — Что? Конечно, нет, все на занятиях.       — В таком случае, ничем не можем вам помочь, — разводит руками Юнги, и судя по его лицу, парню не остаётся ничего, кроме как уйти без своей книги. Все, кто уже бывал в подобных ситуациях и имел опыт личного общения с заведующим отдела, знают, что с Юнги спорить себе дороже.       Когда фигура светловолосого парня исчезает за дверью и слышатся медленные шаги по лестнице вниз, Чонгук оборачивается к Юнги, чтобы спросить:       — Почему мы не могли просто выдать ему «Географию»? Он бы всё равно завтра пришёл.       — Им нельзя доверять, — пожимает плечами Юнги. — Студенты готовы наобещать, что угодно, когда им очень нужно. Он бы и не вспомнил завтра, что обещал кому-то принести фотографии номеров. Не факт, что он пришёл бы потом до самого выпуска, а мы остались бы без книг.       — Но некоторым же мы продлеваем на один день и выдаём.       — К некоторым больше доверия, — иногда объяснения Юнги настолько туманны, что Чонгуку кажется, будто он никогда не поймёт его логику, даже если проработает здесь ещё лет шестьдесят, как Тан Шинён. — Это опыт, Чонгук.       Чонгук думает, что это никакой не опыт, а чистой воды мистика. Юнги невообразимым образом всегда угадывает, кому из читателей можно сделать послабление, и те обязательно выполняют свои обещания. Юнги ещё ни разу не ошибался.

***

      Основной фонд представляет собой длинный коридор, где с обеих сторон около стен теснятся высокие стеллажи, к самым верхним полкам которых можно добраться только при помощи винтовых лестниц и переходов. Основной фонд — самое тихое и практически безжизненное место библиотеки. Между стеллажами за массивными старыми столами сидят молчаливые пожилые библиотекарши, погружённые в свои неспешные мысли, скучающе ожидая, когда их помощь кому-то пригодится.       Дело в том, что основной фонд совершенно закрыт от посторонних глаз, а чтобы попасть в него, необходимо не только заводить специальный пропуск, но и лично договариваться с заведующей фонда о том, что ты придёшь. Нельзя опаздывать, нельзя задерживаться в фонде дольше условленного времени, повторное посещение должно быть заранее оговорено. Поэтому посетителей здесь немного. Практически ни одного.       Молодая заведующая, Кан Минён, кажется, нисколько не тяготится таким положением. Ещё в прошлом году она работала под начальством Юнги в учебном отделе, а теперь морально отдыхает от напряжённого графика и назойливых посетителей, которым вечно что-то не так. Минён нравится тишина и звенящая тоска основного фонда, она в восторге от возможности целыми днями проводить наедине с собой, а не в беготне по комнатам отдела в поиске каких-то методичек. Кроме того, Минён — фанатка старых изданий. Все сельскохозяйственные журналы от 1800-го года хранятся именно в основном фонде, как и различные вырезки из газет, каталоги, открытки, плакаты и прочая древность. Потому и доступ к таким реликвиям ограничен. Приходят за ними исключительно люди заинтересованные, обычно научные сотрудники университета. Изредка плакаты используются в различных выставках, приуроченных к какой-нибудь знаменательной дате в истории университета.       Тем не менее, в последние полгода основной фонд по несколько раз за день содрогается от громогласных реплик. Им предшествует хлопок внутренней входной двери, над которой ещё громко звенит колокольчик каждый раз, стоит кому-то зайти или выйти. Библиотекарши постоянно реагируют на это с свойственной себе долей энтузиазма, высовываясь в пространство коридора, чтобы посмотреть, кого опять принесло. А приносит одного и того же, чтоб ему пусто было.       — Это я!       — Я пошёл есть!       — Я прогуляться!       — Иду курить!       — Я в туалет!       — Всем доброго дня, мне просто скучно!       Кан Минён, поджав губы, аккуратно откладывает на стол начатый было журнал про машиностроительные технологии начала двадцатого века. Её эти выкрики посреди фонда изрядно достали, но она ничего не может с этим сделать. Разводить ругань не хочется, да и бессмысленно. Источник шума в ближайшее время никуда всё равно не денется, потому что попал сюда исключительно по необходимости, можно сказать, в ссылку.       — Ким Тэхён, — сдерживая порыв злости, произносит Минён. — Не могли бы вы освободить наш отдел от подробностей своей физиологии? Мы были бы очень признательны.       — Простите, — театрально прикладывает руку к груди этот невыносимый человек, причина будущего нервного тика Минён и просто личность, вызывающая у неё какую-то неописуемую смесь чувств. — Будь я архитектором этого храма древностей во всех смыслах, никогда не поместил бы микроволновку с туалетом таким образом, что пришлось бы пересекать чужой отдел.       Когда Минён его не видит, она искренне ненавидит Тэхёна и проклинает тот день, когда он свалился им всем на головы. Впрочем, проклинает осторожно, ведь Тэхён тут не по собственной воле, а по решению самого главного заведующего, Ким Сокджина, который совершенно неожиданно является родным дядей Тэхёну. Зато Минён точно знает, что в своей ненависти к «дражайшему племянничку» она не одинока. В научном абонементе Тэхёна терпеть не могут с ещё большей силой, ведь он там работает.       Стоит Минён выйти ему навстречу, чтобы перекинуться парой слов и попытаться вразумить, её ненависть чуть стихает. Что ни говори, но при всём своём отношении к библиотеке, к местным порядкам, к коллективу и прочему, Тэхён всё равно чуть более интересен, чем журнал про машиностроительные технологии. Минён долго смотрит ему вслед, пока Тэхён не исчезает за углом, а потом ещё несколько минут пытается сосредоточиться на своём журнале.       Таких, как Тэхён, вообще не должны подпускать к библиотекам, но у него дядя здесь главный. А отец Тэхёна очень просил брата куда-нибудь пристроить непутёвого сына, чтобы не болтался чёрт знает где целыми днями или не просиживал дома перед телевизором за просмотром каких-то непристойных передач, где поют похабные песни и танцуют ещё более похабные танцы.       Сокджин к племяннику всегда был благосклоннее, в детстве Тэхён его обожал и всегда с нетерпением ждал, когда любимый дядя приедет к ним на время очередных каникул в университете. Возможно, только из-за Сокджина Тэхён согласился поработать в этой скучной библиотеке, где всё его раздражало. Впрочем, любви к дяде хватило едва ли на пару месяцев, а после Тэхён стал делать всё, что было в его силах, лишь бы поскорее уволили, ведь добровольно Сокджин отпускать его отказался. Хотя и увольнять не спешил явно, стоически перенося все выходки своего племянника.       — Он забрал у меня вентилятор! — в кабинет Сокджина врывается Рё Сульги, седые волосы которой выбились из причёски от быстрой ходьбы.       — Что, простите?       — Ким Тэхён, не спросив разрешения, забрал мой вентилятор! Я всё могла стерпеть, но это просто выше моих сил! Немедленно уберите его из моего отдела.       Каждый год Рё Сульги ходит к Сокджину, буквально умоляя найти ей в научный абонемент ещё одного сотрудника. Она вычитала в каком-то регламенте, что их должно быть трое, включая её саму, а поскольку единственной помощнице уже далеко за шестьдесят, то просто необходим кто-то ещё. Желательно, молодой, сообразительный, готовый выполнять любое поручение без пререканий, ответственный, вежливый и с именем Чонгук.       Сколько бы раз ни говорил Сокджин, что это решительно невозможно, Рё Сульги продолжала штурмовать его кабинет и всеми правдами и неправдами доказывать, что только Чонгук может спасти её отдел от полного краха. И тут неожиданно на горизонте появился Тэхён, которого срочно нужно пристроить на работу хоть куда-нибудь. Разумеется, Сокджин решил убить двух зайцев сразу, так что, Рё Сульги получила себе нового сотрудника в лице полной противоположности её представлениям о хорошем библиотекаре.       — Почему Тэхён взял ваш вентилятор? — спрашивает Сокджин, хотя не понимает, в чём проблема. Имущество библиотеки, кажется, общее.       — Он сказал, что ему жарко! Нет, я могла бы предложить ему открыть какое-нибудь окно, но их у нас лучше лишний раз не трогать. И тогда он просто взял вентилятор, который стоял около стола. А это был мой вентилятор, понимаете?       Сокджин тяжело вздыхает и обещает провести беседу с Тэхёном, однако Рё Сульги настаивает на том, что Тэхёна необходимо просто убрать из её отдела куда подальше. В конце концов, в библиотеке есть ещё много подразделений, которые не имели дела с Тэхёном, так, почему бы не осчастливить кого-то другого его присутствием.       — А ещё можно провести обмен, — неожиданно предлагает Рё Сульги. — Мин Юнги-ши точно справится с Тэхёном, а Чонгука можно пока перевести к нам...       — Сульги-ши, я прошу вас, давайте закроем эту тему.       В конце дня Сокджину всё-таки удаётся заставить Тэхёна прийти к нему в кабинет для серьёзного разговора. Племянник слушает, развалившись на одном из огромных кожаных диванов напротив стола Сокджина.       — Я уже запретил тебе приходить на общие собрания, потому что себе дороже слушать твои комментарии. Я закрываю глаза на то, как ты орёшь на весь основной фонд, что пошёл курить. На курение, кстати, тоже, хотя твой отец был бы очень не рад узнать, что большую часть рабочего дня ты проводишь с сигаретой в зубах за библиотекой. Почему ты не можешь просто работать? Научный абонемент — чуть ли не самый простой отдел из всех. Туда почти никто не приходит, там нечего делать.       — А ты попробуй поработать с этой неадекватной Сульги-ши, которую надо слушаться, — хмыкает Тэхён. — Дядь, всегда есть выход...       — Даже не надейся. Запомни, Тэхён, это был последний раз, когда я встаю на твою сторону, потому что во всём должна быть мера.       — Ну, хорошо, а что потом? Если я снова что-то сделаю, ты, наконец-то, уволишь меня?       — О нет, дорогой мой, — тянет Сокджин. — Я переведу тебя в другой отдел. Например, в учебный. Поверь мне, лучше веди себя хорошо с Сульги-ши, если не хочешь знакомиться с Мин Юнги.       Поскольку ни о каком Мин Юнги Тэхён никогда не слышал, вернее, скорее всего, просто мастерски умудрялся пропускать всю информацию о нём, то угроза кажется слабой и почти бессмысленной. Неудивительно, что на следующий же день Рё Сульги вновь прибегает жаловаться Сокджину.