Добро пожаловать на День огурца

      Как бы кому-то ни хотелось, но День огурца всё-таки наступает. Не подобно стихийному бедствию, которое возникает неожиданно и сносит всё на своём пути, оставляя лишь обломки прежней жизни. День огурца наступает постепенно, и так же постепенно каждый библиотекарь проходит все стадии принятия неизбежного. Кто-то мрачнеет день ото дня, кто-то смиряется и считает, что в их положении лучше руководствоваться правилом: «Два дня позора, а потом всё вернётся обратно». Кому-то даже начинает нравиться, например, Им Ёнджину, который всё же умудрился продвинуть свой некогда День информации. Хосок был неимоверно рад, что хоть один человек в целой библиотеке самостоятельно придумал готовую программу и согласился работать над ней без посторонней помощи. У Им Ёнджина горели глаза, а у Хосока танцевала душа.       Рё Сульги довольствовалась пониманием, что все они в одной лодке. У неё теплело на сердце, когда она представляла, как, должно быть, бесится Юнги. Конечно, не его отдел превратили в площадку для проведения какого-то квеста, но Юнги реагировал на всё происходящее даже не с ним очень агрессивно, и это не могло не приносить удовольствие.        После того, как Хосок утвердил полную программу фестиваля, Сокджин зачитал её на очередном собрании, а затем по всей библиотеке и даже на территории университета развесили афиши, наступило время последних приготовлений площадки. Между одними из корпусов университета установили сцену для концерта. Территорию перед библиотекой превратили в центр всего фестиваля, на котором должно было проходить несколько конкурсов. С другой стороны библиотеки организовали зону для тематических лекций. Там собирался выступать Им Ёнджин два дня подряд, потому что он считал, что его информация должна быть услышана как можно большим количеством людей. Правда, в какой-то момент времени Ёнджину придётся уступить место коллегам из библиографического отдела, которые согласились рассказать что-то о правильном посеве огурцов для всех любителей дач и огородов.       Для антуража Хосок решил, что нужно украсить саму библиотеку внутри. Он не сказал, каким именно образом, и что должны из себя представлять украшения, поэтому каждый отдел решил исполнить задачу по-своему.       — Ну, понятно, в Новый год вешают мишуру, — говорит Минён, перебирая как раз новогодние украшения в коробках, хранившихся в одном из шкафов её фонда. — Может быть, надо сделать что-то, вроде как на Чусок?       — Траву и так уже покосили, — задумчиво произносит Хон Сунджа.       Чусок, он же День урожая, отмечаемый в октябре, в представлении почти всех библиотекарей был максимально близок по смыслу к Дню огурца, однако на Чусок было принято готовить еду и наряжаться в традиционные костюмы, а также косить траву и посещать могилы предков.       В итоге, основной фонд украшается бумажными фонариками зелёного цвета. Разумеется, Хосок приходит посмотреть на это, к тому же, Сокджин приглашал полюбоваться. Пока Хосок стоит напротив одного из фонариков, ему в голову вдруг приходит просто гениальная, как ему кажется, идея, и он мчится с ней в кабинет главного заведующего, потому что только он может согласовать её с руководством университета.       — Церемония закрытия фестиваля! Мы ничего не придумали для неё! — восклицает Хосок, упирая руки в поверхность стола Сокджина. — Но не беспокойся, — заметив изменившийся взгляд заведующего, тут же добавляет Хосок, — я уже всё решил. Вернее, ты решишь. Мы будем запускать фонарики в форме огурца вечером. Все участники фестиваля соберутся около сцены, перед библиотекой, на главной аллее, да где угодно, это неважно, и запустят фонарики в небо. Это будет красиво и символично.       — Фонарики в форме огурца? — проговаривает Сокджин, представляя зрелище. — Хосок, это просто потрясающе! А мне достанется фонарик?       — Да тебе всё достанется, не переживай, — хмыкает Хосок.       Не успевает он толком закончить свою фразу, как в кабинет Сокджина врывается Им Ёнджин, явно в панике.       — Сокджин-ши! Коллеги! Всё пропало! — заполошно сообщает он, размахивая руками и переводя взгляд с Сокджина на Хосока. — Я... я просто не знаю, как это получилось, но это ужасно! Немедленно нужно остановить работу! Во всех отделах, пока не стало слишком поздно!       — Конкретнее, Ёнджин-ши, — хмурится Сокджин.       — Система удалила все мои правки и вернулась к тому состоянию, какой была после ошибки прошлым летом.       День автоматически становится одним из самых тяжёлых. Больше всех, кажется, расстраивается Чонгук, потому что месяцы учёта книг канули в никуда. Он потратил на это ужасно много сил и времени, чтобы, в итоге, всё это не принесло никакой пользы. Кроме того, на два дня, пока Ёнджин пытается исправить ошибку системы, им приходится вновь вернуться к традиционным ручным записям книг на бумажках. Наверное, для условного абонемента не поменялось коренным образом ничего, но для учебного отдела это действительно непростая задача.       За два дня Ёнджину удаётся достичь более-менее приличного результата, чтобы библиотека смогла снова пользоваться системой. Ещё через три дня он сообщает на собрании, что восстановил свои правки и, по идее, всё вернулось на свои места. Однако он говорит об этом довольно неуверенно, и библиотекари воспринимают его заявления довольно скептически. Рё Сульги пытается тут же вставить своё бесценное мнение о том, что все электронные системы и прочее — зло прямиком от Дьявола, а бумажные карточки и читательские билеты — именно то, чему можно доверять. Предки, создавая столько макулатуры для разных нужд, не могли быть не правы.       И пока библиотека отходит от самой глобальной катастрофы, помимо Дня огурца, сотрудники решают скрасить не самое приподнятое настроение друг друга различными сплетнями. Это отвлекает и помогает не зацикливаться только на неприятном. И впервые главным объектом сплетен выступает Сокджин.       Раньше на его личность никто не смел покушаться в том смысле, что решения и намерения главного заведующего не подвергались длительным обсуждениям. Кто-то мог с ними не соглашаться, но перетирать до бесконечности не стал бы. Всё, что так или иначе окружало Сокджина за пределами библиотеки, тоже мало кому хотелось обсуждать, да Сокджин и не давал повода. Он был исключительно начальником, у которого вся жизнь крутится в данный момент вокруг одной единственной библиотеки города, и ничего больше не занимает его мысли ни утром, ни вечером, ни даже ночью.       И вдруг кто-то узнаёт, что Сокджин и Хосок уже несколько недель обращаются друг к другу на «ты». Причём, не на официальных общих собраниях, не в присутствии кого-то третьего, а только наедине, сидя в одном кабинете за закрытыми дверями. Откуда тогда стало известно, что они действительно общаются, словно близкие приятели, хотя знакомы не больше пары месяцев? Всё начинается с Ёнджина, случайно услышавшего обрывок той фразы Хосока, когда прибежал сообщать о крахе системы. Не то чтобы Ёнджин тогда понял, свидетелем чего стал, но потом, стоило особенно заинтересованным коллегами уточнить у него этот момент, Ёнджин тут же всё подтвердил. Впрочем, снова не слишком понимая, что вообще наговорил.       Ещё одно подтверждение приносит Хван Ёна, сотрудница комплектования. На второй этаж за инвентарными книгами по просьбе Юнги заходит Тэхён. Инвентарные книги хранятся как раз в отделе комплектования, у дверей которого Тэхён сталкивается с Хосоком. Разумеется, никто из друзей не упускает возможности потратить несколько минут, а то и все полчаса на беседу, потому что никому не хочется возвращаться к работе. Хосок рассказывает о том, как расширил программу фестиваля и придумал для него целый дресс-код в виде одежды зелёного цвета, которая должна быть на каждом сотруднике, организаторе, волонтёре и, желательно, посетителе.       Вообще-то, Хосок довольно громкий. Наверное, это оправдано его родом деятельности, но он просто не умеет тихо разговаривать, что часто становится проблемой при общении с ним. Минён, например, привыкшая к тишине, до сих пор не может отойти от того дня, когда ей пришлось разговаривать с Хосоком целый день. А ещё Хосок иногда увелекается и перестаёт фильтровать, что несёт. И это тоже проблема, когда за дверью сидят такие люди, как Хван Ёна, у которой не особо много развлечений на работе.       — Дядя твой, кстати, прикольный, знаешь, — говорит Хосок Тэхёну. — Он так часто спрашивает у меня про повышение и команду, как будто собирается стать её частью.       — Он действительно собирается. Заявил об этом на семейном ужине недавно, — отвечает Тэхён. — Что ты ему там навешал, что он вдруг решил сменить род деятельности? Ещё и готов стать твоим подчинённым.       — Моим подчинённым? — Хосок удивлённо поднимает брови. — А это уже интересно. Что ещё он говорил?       — Ну... Что ты чудо? Мой дядя, похоже, любит ненормальных.       Хосок усмехается, смотря куда-то сквозь Тэхёна, после чего сообщает ему, что у него ещё полно дел. Хван Ёна за дверью, разумеется, воспринимает всё услышанное достаточно прямо, кое-что додумывает сама и рассказывает потом своей коллеге за чаем. Та уносит сплетню Хон Сундже, которая затем идёт с ней в основной фонд и делится с Минён. Неудивительно, что на следующий день странная новость доходит до Рё Сульги, а там уже и вся библиотека в курсе.       — Я знал. Я, чёрт возьми, догадывался! — говорит Юнги, стоя перед Намджуном, заинтересованно листающим какой-то учебник.       — Чонгук тоже родственник вашего заведующего? — пытается предположить Намджун.       — Да не дай бог! Но теперь вся библиотека думает или даже точно знает, что наш заведующий с этим грёбаным Хосоком.       — Что именно?       — Да мало ли что, — фыркает Юнги. — Нет, на мне точно какое-то проклятие. Если бы не Тэхён...       Намджун качает головой, не понимая, что именно с заведующим и Хосоком, почему в этом тоже виноват Тэхён, да и кто такой, собственно, Хосок, Намджун тоже не слишком понимает.

***

      Зелёный цвет бьёт в глаза со всех сторон, начиная от огромного баннера на кованых воротах вокруг университета. Все оттенки, от салатового до хаки и какого-то странного сочетания серого с бледно-зелёным, смешиваются в единый поток, путаются в кронах деревьев и стелятся по выстриженным газонам. Их разбавляет только тёмный, почти чёрный асфальт аллей предуниверситетской территории и сами здания, коричневатыми плоскими крышами и бледно-жёлтыми стенами выглядывая из бесконечного зелёного моря.       Раньше Юнги относился спокойно ко всем цветам мира, будь то чёрный или фиалковый, аквамарин или огненный. Потом появился Хосок со своими дурацкими розовыми очками и совершенно нелепыми цветовыми сочетаниями в одежде, из-за которой его было видно с соседней улицы. Теперь тот же самый Хосок организовал зелёное безумие, назвав это Днём огурца, и Юнги, стоя около калитки, укутав плечи в шарф болотного цвета, не понимает, как провести два дня в этом месте, не сойдя с ума.       Юнги приходит едва ли не раньше всех. Посетителей ещё нет, только лениво перемещаются вставшие ни свет, ни заря волонтёры в лице студентов, проверяющие последние детали. Какая-то девушка мелькает перед Юнги уже в десятый раз, неся несколько маленьких коробок с ручками и значками. Хосок подумал даже о сувенирах, чтобы его фестиваль точно остался в вещественной памяти жителей Тэгу. Ещё Хосок подумал о том, чтобы его День огурца произвёл настоящий фурор и убедил начальника в том, что именно Хосоку нужно повышение, ибо его идеи уже давно за рамками юбилеев и свадеб. Обещают телевидение. Несколько местных каналов, освещающих повседневный быт Тэгу, довольно однообразный и мало чем отличающийся от повседневности того же Пусана или Кванджу.       Юнги узнаёт нескольких преподавателей университета, видит издалека сотрудниц библиографического отдела, смотрит, как паркуется около забора машина ректора. Юнги ждёт Намджуна, обещавшего прийти ради него на День огурца. Проблема в том, что они не договорились о времени, месте и даже не додумались обменяться контактами, чтобы в случае каких-то непредвиденных обстоятельств один из них мог бы предупредить другого. Юнги посчитал, что это слишком странно для их взаимоотношений библиотекаря и студента, а Намджун часто отличался своей рассеянностью в самых простых бытовых вопросах.       — Доброе утро, Юнги-ним, — окликает Чонгук.       Вместе с Тэхёном они хотели приехать к середине фестиваля, потому что никакой деятельности, кроме посещения, от них не требуется. Однако Бам решил, что этим планам не суждено сбыться, поэтому с утра пораньше Тэхён пошёл гулять с псом в парк, пока Чонгук придумывал что-то на завтрак, запинаясь о разбросанные и недонесённые до нужных мест вещи Тэхёна, которые он обещал однажды разобрать.       — Давно вы тут? — пока Тэхён курит в стороне, интересуется Чонгук.       — Не знаю. Ощущение, что я здесь умру рано или поздно. Хотя я тут работаю, так что, это почти неудивительно.       — Мы с Тэхёном хотим посмотреть на концерт, а потом, наверное, поедем домой, потому что ещё завтра здесь нужно появиться.       Юнги ничего не отвечает. Неподалёку от припаркованной ректорской машины останавливается ещё одна, принадлежащая Сокджину. Первым из неё, впрочем, буквально выпрыгивает Хосок в ярком жёлтом пиджаке. Он щурится на солнце и хлопает себя по карманам, очевидно, пытаясь найти очередные ненормальные очки, но не находит даже розовых.       Тем временем, Сокджин тоже выходит из машины и что-то говорит Хосоку. На Сокджине зелёная рубашка, заправленная в тёмно-коричневые брюки.       — Какого хера... — произносит Тэхён достаточно громко, чтобы даже Юнги с Чонгуком услышали. Бросая сигарету куда-то мимо урны, он тут же устремляется к ним, чтобы поделиться одним из самых неочевидных фактов в данной ситуации. — Эту рубашку я дарил Хосоку в позапрошлом году на день рождения!       — Тебя не удивляет, что они вышли из одной машины? — устало спрашивает Юнги, отворачиваясь, будто его неожиданно привлекло что-то в направлении главной аллеи, пока совершенно пустынной.       — Хосок, а ну-ка иди сюда, есть разговор! — кричит Тэхён своему другу, мотнув головой вбок.       — Слушай, у нас начало меньше, чем через час, я очень спешу, — торопливо объясняет Хосок, поправляя рукава рубашки, выглядывающие из-под пиджака. — Забавно, да? Я сто тысяч раз повторил всем и каждому, что нужно прийти в зелёном, ибо дресс-код, а сам припёрся в жёлтом.       — Какого хуя, Хосок?!       — Да, ладно, я же ведущий. Я и должен отличаться от остальных...       — А мой дядя? Почему он в твоей одежде? И как давно вы катаетесь на его машине?       Хосок удивлённо поднимает брови, словно Тэхён спросил его, в каком они городе.       — Сокджин-ши сказал мне, что у него нет ничего зелёного, а он намеревается отлично провести время на фестивале, поэтому очень ответственно подходит к каждой мелочи. Я предложил ему свою рубашку, чтобы он не расстраивался. Собственно, он приехал за ней сегодня утром, а потом подвёз меня сюда, нам же всем в одно место.       Не давая Тэхёну узнать ничего больше, Хосок сообщает, что ему действительно стоит поторопиться. Посетители фестиваля прибывают вслед за Сокджином, разговорившимся около забора с кем-то из руководства университета. Судя по его воодушевлённому лицу и жестам, он расписывает, сколько сил было вложено в День огурца, так что, он просто не имеет право не понравиться.       Семьи с детьми, пожилые дамы и мужчины, студенты других университетов, подростки — будто весь Тэгу, в самом деле, собрался провести два дня около одной библиотеки. Юнги смотрит на пёстрое шествие с непониманием и внутренним неприятием. Тэхён тянет Чонгука в сторону сцены, потому что оттуда уже слышится бит музыки, а Тэхёну не хочется стоять позади всех, чтобы ничего не увидеть. У него по плану выслушать речь Хосока и дяди в честь открытия, потом посмотреть два танца Чимина, которые тот решил исполнить во имя избавления от долгов по книгам. Вряд ли Чимин мог быть полезен чем-то ещё, кроме как своими танцами.       Юнги остаётся стоять у входа, и он явно кого-то ждёт.       — Погоди, — Чонгук останавливает Тэхёна, оборачиваясь на заведующего. — Как думаешь, кого ждёт Юнги-ним?       — Предположу из разряда бреда, что Намджуна. Судя по всему, Намджун или кто угодно ещё не особо торопится.       — Юнги-ним, наверное, очень расстроен. Мы должны взять его с собой.       Чонгук возвращается к заведующему, предлагая ему пойти на концерт вместе с ними. Юнги отказывается, говоря, что не слишком хочет вообще хоть что-то смотреть, да и ему, правда, нужно дождаться кое-кого. Вдруг он отойдёт, а человек появится, и тогда они снова глупо разминутся. Однако основной поток посетителей, очевидно, кончился. Все, кто хотел прийти к открытию, уже здесь.       — Юнги-ним, пойдёмте. Не расстраивайтесь, площадка фестиваля не такая большая. Вы сможете пересечься на нём, я уверен.       В итоге, им приходится стоять где-то сзади. Народу столько, словно к ним в Тэгу приехала не особо популярная, но всё же имеющая фан-базу айдол-группа. Оказывается, в Тэгу настолько нечего делать в последнее время, что город готов массово вломиться даже на День огурца. Хотя часть наверняка пришла лишь из-за идиотского названия, не соответствующего действительности, ведь фестиваль будет даже завтра.       На сцену бодрым шагом выходит Хосок, на ходу перекручивая микрофон в руке. У него такая широкая улыбка, что слепит даже Тэхёна, мрачно поглядывающего на друга. Нет, он всё-таки разберётся с ним на предмет отношений с дядей, а потом ещё докопается до Сокджина. Тэхён клянётся, что двинется умом, если выяснит, что между ними есть хоть что-то за рамками работы.       — Дамы и господа! — музыка стихает, стоит Хосоку взять слово. — Это момент, которого вы все так долго ждали! День огурца, что вы знаете об этом? Правильно, ничего! Потому что это уникальное, неповторимое событие, которое обязательно войдёт в историю нашего города! Тэгу ещё никогда прежде не организовывал масштабный фестиваль, подобный этому. Никакая библиотека в стране не устраивала мероприятия такого масштаба. Нас ждёт величайшее шоу, друзья!       Хосок устремляет взгляд в сторону главной аллеи. По ней движется настоящее шествие, митинг, да что угодно. Те, кто собирается принимать участие в концерте, идут организованной толпой под громкую музыку, в ярких зелёных нарядах, которые в чём-то даже напоминают несуразные костюмы огурцов. У Юнги глаза лезут на лоб, пока Тэхён с Чонгуком смотрят на реакцию посетителей. Дети в восторге, подростки смеются, пожилые люди недоумённо качают головами, взрослые фотографируют.       — Извините, не могли бы вы отойти? — спрашивает оператор местного телевидения с камерой на плече у Тэхёна, чуть оттесняя его в сторону, чтобы пробраться поближе к шествию.       Толпа заполняет сцену. Между прочим, достаточно большую для такого локального мероприятия. Откуда у них появились деньги на подобную роскошь, никто не понимает. Тем временем, слово у микрофона берёт Сокджин, являющийся главным представителем фестиваля, ведь именно он решил, что тот должен состояться. Сокджин благодарит всех, кто пришёл, заранее благодарит тех, кто вернётся завтра, кратко зачитывает предстоящую масштабную программу и даёт сигнал началу концерта.       Номер-открытие начинает группа танцоров. В центре внимания, разумеется, Чимин. За годы, что он просидел за партой, изучая почвы и агрохимию, он всё равно не растерял своего таланта и мастерства. Тэхён готов поклясться, что Чимин тренировался каждый день по вечерам, снимая какой-нибудь зал для репетиций, а когда пришло время готовиться к Дню огурца, то он перестал оттуда вылезать вовсе, не показываясь ни на занятиях, ни в общежитии.       — Боже, существуют песни про огурцы, — фыркает Юнги на третьем или четвёртом номере, когда группа студентов, занимающихся в университетском хоре, поёт не то гимн, не то что-то народное.       Первая часть концерта длится около сорока минут, после чего сцена превращается в своеобразную фотозону с кучей баннеров и плакатов. Люди толпятся у неё до самого закрытия, занимая очередь. Те, кому не так принципиально отметить себя на фотографиях, расходятся по другим мероприятиям. Огромным спросом начинают пользоваться столы с сувенирами, ведь практически каждому пришедшему на День огурца ребёнку нужен либо значок, либо блокнот, либо воздушный шар в форме огурца.       Пожилые дамы занимают места на пластиковых стульях перед библиотекой, чтобы послушать лекцию сотрудниц библиографического отдела про посадки и уход за огородом. В нескольких метрах от них подростки соревнуются в метании огурца в мишень. Внутри помещения абонемента уже идут последние приготовления к квесту. Смысл квеста в том, чтобы выполнить несколько заданий, начиная от разгадывания загадок, заканчивая поиском картонного огурца среди стеллажей. На абонементе стеллажи стоят, словно в лабиринте, поэтому найти прикреплённый внутри одного из них огурец будет, скорее всего, непросто.       — Твой дядя — псих, — говорит Хосок в середине дня, находя Тэхёна вместе с Чонгуком и Юнги около места для мастер-класса по вязанию куклы-огурца. — Он выиграл конкурс частушек про огурцы, нашёл чёртов картонный огурец на квесте, попал точно в центр мишени огурцом, уделав всех вокруг, успел записаться на конкурс рисунков и собирается ещё обойти все столы с сувенирами. Слава богу, что хоть не вяжет.       — Господи, — закатывает глаза Юнги. — Я был лучшего мнения о Сокджине-ши.       — Очень напрасно, — хмыкает Тэхён. — Он всегда отличался любовью к наиболее нелепым вещам. Наверное, поэтому и согласился руководить нашей библиотекой.       — Завтра у нас забег в мешках-огурцах по главной аллее, огуречные шахматы, открытие трёх стендов с дегустациями... Обещали подвезти семена на продажу, — Хосок листает новый блокнот, обклеенный наклейками в виде забавных огурцов, которые он специально отложил себе из прочих сувениров. — Конкурс детских стихов, выставка лучших книг по садоводству от Минён и Сунджи-ши. Выставка открыток девятнадцатого века о том же. Так, Ёнджин снова будет просвещать людей по поводу работы библиотеки, — Хосок бормочет что-то про то, как им нужны ещё воздушные шары и аквагрим. — Ах да, четыре интервью... Юнги-ним, не хотите завтра дать интервью местному телевидению?       — Нет, — решительно заявляет Юнги. — Я завтра уезжаю из этого блядского цирка в другую страну.       Конечно, он говорит с сарказмом. Хосок щёлкает пальцами, улыбаясь, потому что мрачные шутки Юнги ему нравятся ещё сильнее, чем хорошо проходящий фестиваль. Про церемонию закрытия, на которой планируется запуск бумажных фонариков, Хосок не говорит, считая это великой тайной, которая должна приятно порадовать неосведомлённых посетителей.       Хосок убегает как раз на первое из всех интервью, которые у него назначены на ближайшие двое суток, желая своим друзьям и Юнги получить удовольствие от Дня огурца. Они снова возвращаются к сцене, где опять танцы и песни.       Юнги грустно и паршиво на душе. Намджун не приехал, даже не попытался его найти в этом безумии. Возможно, Юнги ошибался на его счёт и зря доверял, как никому другому. Не стоило и надеяться. Иногда наши усилия действительно ничего не стоят, они настолько же бесполезны, как... как тащить дохлого оленя по проезжей части, правда, Юнги не знаком со строчкой этой песни.       — Мы должны что-то сделать, — заявляет Тэхён за ухо Чонгуку. — Я не могу на это смотреть. Это ещё хуже, чем если бы Хосок и мой дядя начали встречаться!       — Мы даже не знаем, что именно произошло. Юнги-ним ничего нам не расскажет.       — Я уверен на двести процентов, что всё из-за Намджуна. Просто ни с кем больше Юнги не проводит так много времени.       — И что ты предлагаешь?       — Притащить сюда этого грёбаного Намджуна, конечно же!       — Как?       — Этого я не придумал, — вздыхает Тэхён, переводя взгляд на заведующего. — Точно! Нам нужен Чимин!       Чонгук выгибает бровь, не понимая, чем может помочь Чимин, который заканчивает танцевать на сцене. Более того, Чонгук всё ещё не уверен ни на двести, ни даже на сто процентов, что причина грусти Юнги именно в отсутствии Намджуна. Не факт, что тот действительно общается только с ним настолько близко, чтобы переживать из-за разлуки. Про жизнь Юнги за пределами библиотеки известно ещё меньше, чем про жизнь Сокджина.       Однако Чонгук не успевает высказать свои опасения таким образом, чтобы они звучали достаточно веско. После того, как заканчивается второй за день танец Чимина, Тэхён подрывается с места и идёт к лестнице около сцены, чтобы отвести Чимина в сторону. Чонгук еле успевает за ним.       — Отличный танец, — начинает разговор Тэхён. — Завтра тоже будешь выступать?       — Только перед самым закрытием. Хосок-ши уже говорил вам, что именно будет на закрытии? — Чимин пьёт воду из бутылки, которую ему подала одна из девушек-волонтёров.       — Нет. Ну, да и неважно. Завтра придём и узнаем. Я вот, что хотел спросить... Ты же знаком, наверняка, с большей частью университета, — Чимин неопределённо поводит плечом. Университет, может быть, состоит всего из пяти факультетов, но они вмещают в себя огромное количество людей. Чимин знает только тех, кто живёт в общежитии. — Никогда не слышал про Намджуна?       — Я знаю трëх Намджунов, — фыркает Чимин. — Один живёт у нас на пятом этаже, кажется. Вроде бы, он собирался скоро уехать по какой-то программе для практики. Или это был Минхо? Нет, Минхо на втором курсе...       — Ты знаешь что-то о Намджуне? — пока Чимин думает и выбирает из сотни всех людей, хоть раз встречавшихся на его пути, обращается Тэхён к Чонгуку. — Его фамилия? Может быть, он откуда-то приехал? Может быть, его факультет или курс?       — Фамилия у него Ким, — уверенно сообщает Чонгук. — А остальное может знать только Юнги-ним. Я Намджуну ничего ни разу не выдавал и не разговаривал с ним.       — Блядь, да Кимов у нас почти вся страна, — раздражённо произносит Тэхён. — Окей, Чимин, давай упростим задачу. Помнишь такого высокого парня, сидящего у нас в читальном зале почти целыми днями? Когда ты таскался к нам каждый день, чтобы доебаться до меня, ты должен был его заметить. Он ещё берёт всё подряд и общается только с нашим заведующим, в основном.       — Я не смотрел на тех, кто был в читалке, — пожимает плечами Чимин. И это правда, ведь в то время он только и делал, что прожигал взглядом Тэхёна. — Этот ваш Намджун, наверное, заучка? Если так, то я знаю, кто может быть с ним знаком. У нас в группе есть одна ответственная, Джуми, таскается по всяким конференциям чаще, чем сидит на лекциях.       — Ты можешь у неё спросить про Ким Намджуна?       — Что вам вообще дался этот Намджун? — не понимает Чимин.       — Хочу дать ему по лицу за предательство.       — Тэхён! — одёргивает его Чонгук. — Мы ведь даже не знаем ничего конкретного!       Им удаётся уговорить Чимина позвонить старосте их группы, чтобы она дала номер телефона Джуми, чтобы позвонить и ей, ведь времени на сообщения и их ожидание у них нет. Джуми сразу понимает, о каком Намджуне речь, и говорит, что сегодня назначили дату сдачи докладов для какой-то конференции. Дату объявили в самый последний момент, долго думали перенести из-за как раз Дня огурца, но, в итоге, решили, что другого момента для репетиции не будет, ведь в понедельник уже приедут представители других университетов.       Очевидно, помимо сдачи статей, нужно было сделать что-то ещё, вот Намджуну и пришлось выпасть на целый день. Всё становится объяснимым, и Тэхён уже не так сильно хочет высказать Намджуну своё недовольство его поступком. Против решений университета идти без последствий невозможно. Осталось только донести информацию до Юнги.       Когда Тэхён и Чонгук возвращаются к тому месту, где они сидели во время выступлений, Юнги там уже нет. Обойдя весь фестиваль, оба понимают, что Юнги, должно быть, уехал домой.

***

      За десять минут до открытия второго дня фестиваля, Тэхëн уже расхаживает около забора, всматриваясь вдаль. Чонгук рядом только вздыхает, не понимая, зачем они в это влезли. Да, ему хочется помочь Юнги, но Чонгук считает, что их полномочия должны ограничиваться словам поддержки. Не нужно вмешиваться в чужую личную жизнь.       У Тэхëна мнение, определённо, другое. Удивительно, что он вдруг так активно включился в процесс помощи Юнги, если испытывал по отношению к нему довольно мало расположения. Единственный аргумент Тэхëна — он не хочет видеть мрачную рожу заведующего второй день подряд. С примерно такими же словами Тэхëн однажды выгнал из отдела Хван Ëну, когда она отобрала формуляры у Чонгука.       Вчера, после ещë одного звонка Джуми, Тэхëн с Чонгуком и, неожиданно, Чимином, пошли в корпус университета, в котором, по словам Джуми, как раз должна была готовиться конференция.       У Тэхëна была цель предупредить Намджуна, что тот обязан прийти на второй день, иначе Тэхëн найдëт его снова, и Намджуну это уже не понравится. Чимина они взяли с собой потому, что, во-первых, он был единственным, кто смог бы провести их внутрь корпуса, во-вторых, Чимин настоял на том, что должен знать концовку истории, ради которой ему пришлось разговаривать со старостой и Джуми.       — Я считаю, что это слишком, — сказал Чонгук в сотый раз, когда они втроëм вломились в какой-то пафосный просторный зал.       Человек пять, включая Намджуна, расставляли стулья, проверяли работу проектора и другой техники. Ими руководил худой мужчина очень строгого вида с пачкой бумаг в руках.       — Молодые люди, что вы хотели? — не слишком дружелюбно произнëс он, окидывая взглядом стоящих в дверях.       — Можно Намджуна на две минуты? — спросил Тэхëн.              Сотрудников библиотеки Намджун узнал сразу. В его глазах застыл немой вопрос, пока он выходил из зала в коридор, где Тэхëн уже без всяких вежливостей и предисловий сразу припечатал его фразой:       — Ну и какого хера? Что, так сложно было предупредить, что не сможешь пойти из-за конференции? Ты хоть знаешь, как он расстроился?       — Я знаю, знаю, — вздохнул Намджун. — Я надеялся тут быстро закончить и успеть хотя бы на часть фестиваля. Я же обещал...       — А всë! Юнги-ним расстроился и ушёл.       — Если бы у меня только был его номер, я бы всë объяснил, — Намджун досадливо поджал губы. — Теперь поздно что-то делать, да?       — Завтра Юнги-ним тоже будет на фестивале, — успокаивающе сказал Чонгук. — Мы все должны там быть, и я не думаю, что он захочет пойти против распоряжения Сокджина-ши. Ты точно сможешь завтра ему всë объяснить.       Намджун аж просиял. А теперь Тэхëн с Чонгуком ждут либо его, либо Юнги, дабы задержать хоть кого-то до момента, пока не придëт второй. Однако дожидается Тэхëн только машины своего дяди, из которой снова первым выходит Хосок.       — Да сколько можно! — возмущëнно произносит Тэхëн. — Это уже ни в какие ворота.       — Что это вы так рано? — спрашивает Хосок, как ни в чëм не бывало. — Даже ворота ещë не открыли.       — Хосок-а, ты блокнот забыл, — у Тэхëна лезут на лоб глаза, когда он видит грëбаные розовые очки на своëм дяде. — Доброе утро, — приветливо отзывается Сокджин. Замечая шок на лице Тэхëна, он даже оборачивается, думая, нет ли чего сзади, что могло бы так сильно удивить племянника.       — Никто ничего мне не хочет объяснить? — с претензией спрашивает Тэхëн.       Сокджин и Хосок переглядываются, будто не понимая. Блокнот Хосока всë ещë в чужих руках.       — Какого чëрта, дядя? Он же мой лучший друг! А ты, Хосок, совсем поехал, что ли?       — Мне что, нельзя теперь ездить ни на чëм, кроме автобусов? — фыркает Хосок. — Нам с Сокджином-ши в одну сторону, он как раз проезжает мимо моего дома каждое утро. Почему это я должен отказываться от помощи?       — Ладно, что у нас сегодня по плану? — переводит тему Сокджин.       На этом разговор бы точно не кончился, если бы Чонгук не увидел спешащего Намджуна. Толкнув в плечо Тэхëна, Чонгук указывает вперëд. Сокджин и Хосок успевают смыться на территорию фестиваля за это время. Даже бросают какие-то слова оправданий.       Вместе с Намджуном, волнующимся из-за того, что мог опоздать везде и во всëм, они теперь ждут Юнги. Намджун переживает, что тот действительно может не прийти, и его нервозность немного подбешивает Тэхëна, до сих пор думающего о Хосоке и дяде. Всë вокруг приобретает какие-то абсурдные формы, хотя, наверное, для Дня огурца это нормально.       Юнги появляется едва ли не к концу забега в мешках, который выигрывает с большим отрывом Сокджин, несмотря даже на то, что был в костюме. Юнги, правда, не торопился и несколько раз думал о том, чтобы не прийти, но приказ начальства всë же сыграл решающую роль в его выборе.       Намджуна он предпочитает не заметить. Обижен ли Юнги? Разумеется. И он не хочет уделять внимание человеку, который до сих пор не сказал ни слова. Намджун же снова волнуется и, пока Чонгук с Тэхëном не оставляют их наедине, действительно молчит, глупо глядя куда-то под ноги.       Куда бы Юнги ни пошëл, желая оказаться в одиночестве, насколько это возможно в переполненном людьми пространстве фестиваля, Намджун следует за ним, но не предпринимает никаких попыток банально извиниться. Он собирается с мыслями и силами, чувствуя себя безмерно виноватым.       — Послушайте, — резко разворачивается Юнги. — Вам заняться больше нечем, Намджун? Если вам что-то нужно, я выслушаю. Если нет, то уходите. Мне неприятно, когда меня преследуют.       — Я... Мне жаль, Юнги-ним. Это было некрасиво с моей стороны, я должен был хоть как-то вас предупредить... Но нас не отпускали ни на минуту.       — Это всë, что вы хотели мне сказать? Тогда можете идти по своим делам.       — Юнги-ним, вы не правы, — качает головой Намджун.       — О, да? Как жаль, что меня ваше мнение больше не интересует. Я принимаю ваши извинения, но не хочу находиться рядом с вами, Намджун.       Юнги не даëт ему ответить на это и просто уходит. Он останавливается у каждой зоны фестиваля, задерживаясь на пару-тройку минут, но Намджун неизменно оказывается где-то поблизости, и это раздражает. Юнги думает, что стоит уехать домой. Он уже достаточно покрутился у всех на виду, чтобы никто не смог сказать на собрании, что Юнги проигнорировал День огурца. В конце концов, его видели Чонгук и Тэхëн.       — Вы что-то ещë хотите сказать? — спрашивает Юнги у Намджуна.       — Я просто тут стою. Хочу стоять здесь, знаете.       — И так в любом месте, где бы я ни появился?       — Совпадение. Хотя зачем я вам это объясняю, вам же всё равно.       — Не надо только делать из меня жестокого человека, — фыркает Юнги. — Не я клялся, что ради вас могу прийти куда угодно.       — Господи, какой вы упрямый, Юнги-ним, это просто убивает! Я же сказал, что у меня были дела. Никто не знал, что они появятся. И, заметьте, в итоге, я всë равно здесь, с вами.       — Разве вы не просто тут стоите?       — Юнги-ним, вы издеваетесь? — Намджуну становится смешно, и он не сдерживается. Смеëтся во весь голос с глупости происходящего.       Его смех заразителен. На фоне играет какая-то неуместная классическая музыка. Они стоят перед огромным плакатом с изображением подмигивающего огурца и выясняют отношения. Юнги тоже становится смешно.       Намджун улыбается до своих ямочек, когда смотрит на него, а Юнги замолкает, застывая на месте.       Как в тумане, теперь Юнги идëт за Намджуном по всему фестивалю. Они о чëм-то разговаривают, а Намджун не перестаёт улыбаться. Ему нравится шарф Юнги, ему нравится, как тот закатывает глаза, смотря на очередной шедевр народного творчества, сделанный из огурца. Намджуну нравится, что Юнги больше не игнорирует его, что Юнги вообще на него смотрит.       — Юнги-ним, пойдëмте туда, — кивает Намджун в сторону небольшого зелëного склона, держа в руках бумажный фонарик в форме огурца.       Незаметно наступает вечер. Последний номер концерта заканчивается бурными аплодисментами. На сцену вновь выходит Хосок, который благодарит всех, особенно Сокджина, и объявляет, что День огурца будет закрыт запуском в небо фонариков, которые сейчас раздадут желающим. Конечно, фонариков не хватает, но Надмжун успевает протиснуться сквозь толпу и схватить один со стола перед девушкой-волонтëром.       — Господи, это тоже огурец? — закатывает глаза Юнги, когда Намджун вытаскивает фонарик из пакета.       Он роняет его на землю, потом не понимает, как поджечь фитиль. Почти все гости уже стоят со своими фонариками, по традиции загадывая желание, перед тем, как отпустить его в небо.       Чонгук с Тэхëном произносят желания вслух, хотя считается, что это плохая примета. За мгновение до запуска фонарика Тэхëн бросает взгляд в сторону, где сидят на траве его дядя и Хосок, наблюдая за своим и чужими фонариками, парящими где-то над крышей библиотеки.       — Красиво, да? — спрашивает Сокджин. — А у нас есть ещë?       — Я знал, что ты спросишь, поэтому специально взял пять. Привилегии организатора, — Хосок усмехается, передавая Сокджину пакет с лежащими там фонариками.       — У меня есть одно любимое место за городом, — задумчиво произносит Сокджин. — Хочу запустить их там. Не составишь компанию?       — Могу составлять еë хоть каждый день, если ты действительно решишь стать частью моей команды. Начальник звонил и поздравлял с повышением, кстати.       — Что, если наша компания будет зависеть не только от работы?       Слова Сокджина не долетают до Тэхëна, но это не мешает ему додуматься самому.       — Фу, боже, надеюсь, он не пытается использовать какой-нибудь кривой подкат в своëм стиле прямо сейчас, — морщится Тэхëн, отворачиваясь.       В это время Юнги думает, что загадать. Кое-как им с Намджуном удалось расправить фонарик, правда, Намджун чуть не сжëг себе пальцы, держа спичку.       — Хочу, чтобы больше не было ни одного Дня огурца в Тэгу, — уверенно произносит Юнги.       — Не нужно было говорить это вслух, — отвечает Намджун. — Теперь может не сбыться.       — Может быть, я просто ценю это желание меньше того, что сказал про себя.       Фонарик взлетает в воздух и медленно плывëт вместе с ещë десятью такими же запоздалыми фонариками, растворяясь в тëмном небе города. Юнги думает о том, что его реальное желание зависит только от него самого, и никакие фонарики в небе не помогут.       Не успевает Юнги решиться и повернуться, как чувствует прикосновение к своей ладони.       — Юнги-ним, желания нельзя произносить вслух, но иначе моë не исполнится, — говорит Намджун.       — Моë тоже.       Они могли бы произнести его одновременно, как это бывает в романтических фильмах, где герои считают до трëх и пытаются озвучить одно и то же. Вот только Юнги кажется, что он и без слов всë понимает, поэтому тянется к Намджуну первым, чуть привставая на носки.       И всë-таки можно исполнить желание без слов. Без лишних слов. Намджун крепко обнимает Юнги, снова касаясь его губ, пока над ними пролетают фонарики.       Величайшее шоу — это там, где в разноцветных огнях невозможное становится явью и овладевает всеми. Величайшее шоу — это место, наполненное свободой и лихорадочными мечтами, за один шаг ставшими до безумия близкими.