Мастер на все руки

— Мистер Лападура, извините за беспокойство. — тихо говорит знакомый голос. Берк поворачивает голову и встречается взглядом с фотографом. — Чего тебе? — это выходит достаточно грубо. Не то, чтобы мужчине было жаль, но кажется это никак не отпугивает Джозефа. — Выжившие сегодня были явно не в настроении. Они полностью испортили мне мои камеры. Я полагал, что вы знали бы как их починить. — фотограф всё ещё стоит на расстоянии со сдержанной позой. Руки за спину, а сама спина — прямая. Показывает, что уважает личное пространство? Или просто боится? — С чего ты так подумал? — Берк, честно говоря, сейчас ворчит. Он знает, что скорее всего сможет всё починить, он ведь мастер на все руки, поэтому и является приближенным барона. Поэтому и строил этот особняк. — У вас же у самого камеры, не так ли? Кто, как не вы, знает, как разбираться с такими утонченными вещами? Дезольнье подходит чуть ближе, — Знаете, мне даже было бы интересно на них посмотреть. Может мы бы могли вместе пофотографировать. Это моё любимое хобби. Всё стоит и ждёт. Выжидающе смотрит и, кажется, не собирается принимать отказ. А как хвалит и элегантно просит — архитектор даже не заметил, как его выражение лица смягчилось. Тяжело вздыхая, он махает на него рукой, соглашаясь посмотреть что там с его горе-камерами. Он не думал, что там будет что-то слишком вычурное или сложное, он, всё-таки, разбирался с вещами посложнее, чем какие-то камеры. Уже будучи в полном рабочем состоянии — Лападура молчит, не отвлекаясь почти ни на что. Он сидит за своим верстаком, разбираясь с оборудованием, пока Джозеф стоит где-то в стороне и следит за каждым движением руки. Волнуется за свои камеры, наверное. — Вы не боитесь... Смерти? Внезапный вопрос отвлекает от работы, из-за чего Берк не очень дружелюбно поворачивает голову к фотографу и молчит. — Ах, прошу прощения. Это, должно быть, прозвучало грубо. — К чему этот вопрос? К тому, что я старик? — Нет, вовсе нет, — фотограф пятится, но через секунду раздумий всё-таки сдаётся, — Ладно, это действительно одна из причин. Но я просто очень много задумывался об этом. Вы знаете, мы даже похожи. Берк не очень понимает, что имеет ввиду его знакомый. Один — молодой джентльмен, а второй — ворчливый старик. — В каком месте мы похожи? — это могло прозвучать как наезд, но архитектору было действительно интересно. Как такой мужчина дошёл до такого невероятного довода. — Ну, знаете. Мы оба творцы, не правда ли? Я — художник, а вы — архитектор. Я удивлён, что не видел ваших работ, но я наслышан, — Дезольнье хвалит, сам того не замечая, но увидев не очень заинтересованный взгляд собеседника — чуть наклоняет голову набок, подходя ближе к сути разговора, — А ещё мы оба стараемся избегать смерти. Вы — с помощью модификаций и протезов, а я — с помощью моих камер. — Чего тебе бояться? Ты как-то рано спохватился. Тебе на вид лет 20. Знал бы он, что особняк, в котором он находится — как раз таки дело рук архитектора. Знают не все, может только Бейн и ещё парочка людей. Послышался тихий смех фотографа, который вывел из раздумий и ввёл Берка в ступор. — Да, вы правы. На вид я действительно выгляжу молодо. Но я вам скажу по секрету, — Джозеф чуть склоняется, чтобы быть на уровне с сидящим архитектором, как будто вправду открывает секрет и боится, что его кто-то услышит, — Мне, на деле, в районе шестидесяти лет. Я перестал считать, честно говоря. Сейчас уже, я полагаю, мне куда больше. — он почти сразу выпрямляется, слабо улыбаясь, наблюдая за реакцией изобретателя. Тот действительно обрабатывал информацию, пытаясь сопоставить внешность с настоящим возрастом. Какие ещё факторы могут тут повлиять? Он потряс головой. — А как ты... — Мои камеры, — Джозеф перебивает, потому что знает, что у него спросят, — Они не обычные, знаете ли. Вы ведь видели их в действии? — Ну-ну. Видел. Фотографируешь выживших и можешь что-то делать в своём "фото-мире". — Да, это так. Я запечатляю их души, — Дезольнье говорит так, как будто это легко понять и смилостивился, поясняя дальше, — Ах, это трудновато объяснить, но я начал интересоваться оккультизмом, чтобы проверить, смогу ли я сохранить души людей в моих фотографиях. Чтобы сохранить память о них, чтобы они никогда не пропали и не погибли. Лападура лишь косо смотрит, не особо веря. То есть, конечно, доказательства прямо перед ним, но он всё ещё доверял только науке и инженерии. Такие верования во что-то паранормальное или оккультное были ему абсолютно чужды. Но фотограф, казалось, не шибко обиделся такой реакции, он только ждал, что ему ответят. Мужчина не был в настроении осуждать Джозефа. Он сам может быть одержим какой-то мыслью или идеей и делать все, чтобы её воплотить. Просто сама идея заключения людей в фотографиях, чтобы, якобы, их спасти — была для него странной. Разве ты итак не запечатляешь человека, сохраняя память о нём с помощью фото? Ладно уж. — И ты запечатлел свою душу, чтобы быть молодым? Ты так избегаешь смерти, будучи своей молодой версией? — Можно сказать и так, — Он промолчал пару секунд, заведя руки за спину, но позже продолжил, — Поэтому мне и нужно, чтобы мои камеры работали. — Ты всё это рассказал, чтобы ещё сильнее убедить меня тебе помочь? — Не совсем. Считайте это моим жестом дружелюбия. Вы очень интересный человек, Берк, и я бы был рад с вами больше пообщаться. — фотограф улыбается и кажется, архитектор не смог не улыбнуться в ответ. Возможно, старик с ним и пообщается. Но ничего обещать не может.