ПРОЛОГ
22 марта 2023 г. в 13:27
— Здравствуйте, Абигейл. Меня зовут профессор Фиг, Элеазар Фиг. — Приятный мягкий голос вырвал Абигейл из глубокого омута собственных размышлений.
— Простите? — Девушка, пребывая в шоке, не расслышала, что именно произнес мужчина.
— Меня зовут профессор Элеазар Фиг, Абигейл. Я здесь, чтобы поговорить с вами о том, что недавно произошло. — Его голос звучал успокаивающе, будто он говорил с душевнобольным ребенком, а не с почти что уже взрослой девушкой, каковой Гейл себя считала. Хотя, может он и был в чем-то прав.
— Я не понимаю, о чем вы. — Не моргнув глазом солгала девушка, умело изобразив искреннее недоумение.
Изображать искренность и врать с честными глазами у нее вообще получалось неплохо. Однако совесть ее за это уже давно не терзала — в приюте сложно выжить, если не научиться врать, изворачиваться и притворяться. В конце концов, она же не какая-нибудь леди из Мэйфейра, а всего лишь сиротка из приюта в Элстри. Солгать незнакомцу, пусть и столь любезному, для Абигейл ничего не стоило.
Тем более сейчас, когда все ее мечты оказались под угрозой из-за ситуации столь странной и непонятной. Действительно ли она сошла с ума, и гигантские пауки привиделись ей, как и шторм невероятных масштабов, превративший приют в руины? Ведь уже сейчас здание было в целости, а следов чудовищ не было нигде, кроме её ночных кошмаров. Было ли это все на самом деле? Или все события последнего месяца оказались не более, чем плодом её богатого воображения? Но где же, в таком случае, старшая мисс Кирк, воспитательница и владелица приюта? «Благодетельница», как было принято называть эту чопорную фанатичку.
После шторма, что привиделся девушке (или все же он случился на самом деле?) несколько дней тому назад, всем заправляла мисс Джозефина Кирк, младшая из сестер. И куда более терпимая к «невинным детским шалостям» воспитанников, поощряющая увлечение Абигейл литературой, не применяющая физических наказаний к детям и не упивающаяся страданиями бедных сирот, в отличие от ее старшей сестры, которой, казалось, доставляло удовольствие избивать детей розгами едва ли не до потери сознания за малейшую провинность вроде испачканного платья или разбитой кружки.
— Вас пригласила мисс Кирк? Спешу заверить, степень проблемы изрядно преувеличена. Да, пожалуй, я сильно перенервничала из-за кошмарного сна, что мне приснился недавно, и, вероятно, перепугала нашу наставницу. Но уверяю, такого больше не повторится, можете так и передать мисс Кирк. — Самым вежливым и благожелательным тоном, на который только была способна, заверила странно одетого мужчину Абигейл.
— Мы оба с вами знаем, что это был совсем не сон, не так ли, Абигейл? — Сердце девушки пропустило пару ударов.
«Неужели все же… Нет, это совершенно невозможно… Или… Нет, никаких или. Очевидно, он проверяет меня. Стоит только поддаться на провокацию, как все окончательно убедятся, что я сумасшедшая. Я не так глупа, чтобы попасться на такую банальную уловку, ну уж нет, не дождетесь!» Девушка, окончательно уверившись в том, для чего прибыл этот человек, быстро взяла себя в руки, надеясь, что не успела выдать собственную тревогу.
— Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, мистер Фиг. Это было лишь маленькое недоразумение, уверена, совсем скоро мы все будем вспоминать о произошедшем с улыбкой. Мне искренне жаль, что я потревожила покой мисс Джозефины. — В данном случае изображать искренность не приходилось.
К младшей из сестер Кирк Абигейл действительно испытывала привязанность. Женщина была добра к ней, и девушка совершенно не хотела отвечать на эту доброту черной неблагодарностью. Но если уж мисс Джозефина, которая всегда утверждала, что детям свойственно выдумывать, а уж сиротам, обделенным вниманием, тем более, решилась пригласить специалиста из дома душевнобольных, значит дело плохо. И теперь ей, Абигейл, надо как-то выкручиваться, чтобы не провести остаток дней в лечебнице для сумасшедших.
Её ответ вызвал лишь задорную улыбку на пожилом лице мужчины. Однако, долго размышлять о причинах подобной реакции Абигейл не пришлось.
— Мисс Гринвич, смею заверить вас, что никто не будет вспоминать о произошедшем с улыбкой. По той лишь простой причине, что никто ни о чем не вспомнит.
«Все ясно. Либо он продолжает попытку меня спровоцировать, либо и сам сошел с ума».
Однако, незнакомец не дал ей возможности ответить, продолжив.
— Никто не вспомнит шторма, разрушившего приют, даже самого факта, что это ветхое здание когда-либо было разрушено. Не вспомнят дюжину шипастых пауков и даже паука-матриарха, лишившего жизни мисс Глэдис Кирк. Как не вспомнит никто, включая мисс Джозефину, и о том, что мисс Глэдис покинула этот мир, а не уехала в горный монастырь Шотландии. Очень жаль, разумеется, что приходится оставлять в неведении её сестру, однако, даже наши лучшие специалисты не смогли бы привести в достойный вид то, что осталось от тела бедняжки, чтобы её могли достойно похоронить.
Абигейл уже было открыла рот, чтобы в очередной раз заверить незнакомца, что она совершенно не понимает, о чем он говорит, но так и замерла. Да, она подняла панику из-за шторма, которого никто не помнил, удивлялась целым стенам, которые были разрушены на ее глазах. Но она не говорила о пауках. Никому. И тем более уж не рассказывала об уродливых шипах этих чудовищ. Не упоминала и слова об изуродованном теле жестокой наставницы. Не то чтобы ей было так уж сильно жаль, что мисс Глэдис покинула этот бренный мир. Но такой смерти она не пожелала бы никому. Откуда тогда этот странный человек все знал? Неужели все это не было кошмаром, как её пытались убедить взрослые. Неужели она все же не сошла с ума? Но почему тогда никто этого не помнит, кроме нее самой?
Последний вопрос, сама того не осознавая, девушка задала вслух, вызвав ещё одну улыбку на лице мужчины. На этот раз, снисходительно-понимающую и почти по-отечески (хотя откуда бы сироте это знать?) тёплую.
— Позвольте представиться ещё раз, мисс Гринвич. Меня зовут профессор Элеазар Фиг. Я преподаю теоретическую магию в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс». И сейчас я вам все подробно расскажу. Но прежде всего, прочитайте это письмо. — Он протянул девушке слегка помятый конверт с красной печатью.
«Мы рады сообщить, что вы приняты в Школе Чародейства и Волшебства «Хогвартс»…» — гласило письмо за подписью профессора Уизли.
Абигейл, укоряя себя за безрассудство, сдалась. Магия? Чародейство? Что это, если не чистое безумие.
Но профессор действительно рассказал ей всё. О Хогвартсе, о магическом мире, что тысячелетиями существует бок о бок с миром маглов, к которым до недавнего времени Гейл относила и себя, хотя видела следы магии с самого детства, ощущала её присутствие. Но взрослые лишь убеждали девочку, что это все небылицы, которые выдумывает бедная сиротка, пытаясь привлечь внимание и показаться «особенной» среди десятка других детей в приюте, также выдумывающих всякое.
Профессор рассказал о домовиках, подводном народе, волшебных животных, гоблинах, троллях и других магических созданиях. В том числе, и о чудовищных пауках, которые не переставали преследовать её в кошмарах каждую ночь.
Профессор объяснил, откуда взялся тот жуткий шторм посреди безоблачной ночи. Именно она, Абигейл, его неосознанно создала своей магией, когда испугалась до полусмерти. Обычно магия просыпается в детях раньше, особенно у тех, кто родился в магических семьях. У маглорожденных, выросших вдали от волшебства, магия просыпается годам к десяти — одиннадцати.
Почему в случае девушки магия спала аж до её пятнадцати лет — неизвестно. Никто не мог это объяснить, а потому такое событие взволновало многих в Министерстве магии. После недолгого обсуждения было решено, что обучать девушку с нуля вместе с одиннадцатилетними детьми нецелесообразно, а потому зачислена она в Хогвартс была сразу на пятый курс, к своим ровесникам. Чтобы Абигейл не так сильно выделялась среди тех, кто обучался волшебству уже четыре года (а те, кто был рожден в магических семьях, и того дольше), профессора Фига попросили ввести её в курс дела, обучить азам тех предметов, что изучают в Хогвартсе, и основным заклинаниям, необходимым для школы.
Хотя на подготовку у них было всего несколько месяцев, и профессор по началу не особенно рассчитывал на успех этой затеи, Гейл поглощала информацию о мире магии с такой жадностью, словно ничто другое ей не требуется. Сон, отдых, пища — все это ушло на задний план. Девушка быстро осваивала новые заклинания, часами не отрывалась от учебников истории, гербологии, трансфигурации, зельеварении, нумерологии, уходе за магическими тварями и древних рунах. Запоем читала историю Хогвартса и его основателей, а также биографии известных волшебников разных эпох, разбиралась с правилами квиддича.
Если профессор Фиг и волновался о том, что убедить юную девушку несколько месяцев не покидать квартиру в центре Лондона, любезно предоставленную Министерством для её подготовки, будет нелегко, уже вскоре от сомнений не осталось и следа. Со временем профессор стал чаще оставлять её одну, отлучаясь по своим делам на несколько дней. Абигейл замечала это лишь тогда, когда не могла найти ответ на свой вопрос в книгах, которые теперь заполняли всю её комнату.
Девушке казалось, что такой счастливой она не чувствовала себя никогда: магия реальна, и она, Абигейл, может ее изучать и использовать. Не нужно убеждать себя, что ей все показалось. Не нужно скрывать, что она чувствует это волшебство. Каждое новое заклинание, которое получалось безукоризненно, приводило её в восторг. И ей даже почти перестали сниться кошмары о пауках.
Иногда Фиг спрашивал девушку, не тяжело ли ей. Все же освоить такое количество информации и навыков за ужасающе короткий срок тяжело, почти невозможно, даже очень одаренному волшебнику (а Абигейл, без сомнений, была очень одаренной чародейкой). Но Гейл лишь смотрела на него удивленными светло-голубыми глазами и выдавала очередной список вопросов, накопившийся за время отсутствия профессора.
Но течение времени заклятиями не остановить, неумолимо приближалось начало учебного года. Накануне отъезда профессор Фиг в очередной раз отлучился по своим делам, предупредив Гейл, что карета прибудет рано утром, и попросил заранее собрать все вещи.
Собирать, в общем то, особенно было нечего. Кроме палочки «с чужого плеча» и материалов и учебников, предоставленных Министерством и преподавателями, в распоряжении Абигейл были лишь несколько книг (остальные профессору пришлось вернуть), старенький наряд, в котором ещё предстояло добираться до школы, не самое новое платье и шкатулка с «драгоценностями» — подвеска, принадлежавшая её матери (кажется, мисс Глэдис оставила украшение девушке только потому, что не получилось его продать), маленькое зеркальце, дневник, который Абигейл почти не вела, а если и записывала что-то, то собственно придуманным шифром, чтобы эти записи не мог прочитать никто кроме неё, сборник стихов с засушенным между страницами цветком — подарок от первого и единственного поклонника, да пара причудливых камней, найденных в лесу.
Казалось, после всех занятий и бессонных ночей Абигейл должна была уснуть, стоило голове коснуться подушки, но сон словно обходил девушку стороной. Его спугнули мысли, что роились в голове Гейл.
Разумеется, она уже знала, что в волшебном сообществе куда проще (если не сказать, пренебрежительно) относились к этикету «маглов», отдавая предпочтения своему собственному. Не было той пропасти между волшебниками и волшебницами — образование и возможность заниматься наукой или продвигаться по карьерной лестнице были доступны вне зависимости от пола, и женщина вовсе не обязана была сидеть дома за шитьем, готовкой и заботой о детях. Более того, девушки стригли волосы как им вздумается и носили брюки, если того хотели — неслыханная наглость для мира маглов. Размышляя об этом, Абигейл улыбнулась сама себе.
«Новая жизнь, значит новые привычки!» — подумала девушка, направляясь к зеркалу. Одно движение ножницами, и длинная коса осталась на полу. Теперь чёрные как вороново крыло волосы едва касались плеч. Получилось, правда, не очень аккуратно: чтобы привести новую прическу в порядок пришлось пожертвовать еще где-то получасом времени и парой дюймов длины. После этих манипуляций волосы больше не доходили девушке даже до плеча и уж тем более не собирались в надоевшую за долгие годы косу.
Применив чистящие чары (хвала тем, кто их придумал!), Абигейл смогла наконец уснуть.