more than I can take

      Когда Абигейл вышла утром на улицу в назначенное время, её уже ждали карета, запряженная фестралами — странными, похожими на призрачных крылатых лошадей, существами, профессор Фиг и промозглый лондонский туман.       — А! Похоже, мы уже готовы отправляться, — привлек ее внимание наставник. — Жаль, конечно, что у нас с вами было так мало времени на отработку заклинаний. Надеюсь, в мое отсутствие вы практиковались с тем, что я показал?       — Да, профессор.       — Надо сказать, я впервые вижу, чтобы кто-то так быстро осваивал чужую палочку. Представляю, на что вы будете способны, получив свою. — Короткая похвала преподавателя тешила гордость девушки, не привыкшей слышать в свой адрес подобные вещи. От чего порой казалось, что ради одобрения она готова перевернуть весь мир. Не лучшее, однако, качество. Оно делало Абигейл, которая сама порой не чуралась прибегать к манипуляциям, слабой перед подобными уловками.       — Спасибо, профессор, что согласились со мной заниматься, — начала было благодарить наставника девушка, но ее прервали.       — О! Элеазар! — окликнул Фига появившийся из ниоткуда посреди улицы пухловатый мужчина в очках.       «Трансгрессия» — отметила про себя Абигейл. Эти чары интересовали её с того момента, как она прочитала об этом способе перемещения в одной из книг. Но, к сожалению, изучать трансгрессию можно было только волшебникам, достигшим семнадцати лет. То есть ещё два года придётся только мечтать.       — Джордж! Рад, что ты сумел нас отыскать, хотя я и описал тебе это место весьма смутно. — Очевидно, появление мужчины не стало неожиданностью для профессора.       Абигейл присмотрелась к новоприбывшему внимательнее. Выглядел некий Джордж добродушно и приветливо, но не стоило расслабляться раньше времени.       — Мне не впервой трансгрессировать непонятно куда. Хотя, признаюсь, сперва у меня вышла небольшая промашка, и я слегка напугал каких-то театралов в Вест-Энде.       Время поджимало, и профессор хотел было перейти от обмена шутками к тому, зачем Джордж с ним связался, но новоприбывший не хотел обсуждать важные, судя по всему, вопросы посреди улицы, а потому предпочел присоединиться к ним в карете. Гейл не была против. Собственно, ей было по большому счету все равно: ее мысли занимал только Хогвартс и то, что могло ожидать ее в школе, от самой учебы до повышенного внимания соучеников. И, хотя перед тем как карета тронулась и взмыла в воздух, девушке почудился чужой взгляд, она списала все на волнение, которое только усилилось после подъема — лететь было непривычно и странно.       Казалось бы, что может пойти не так? Ведь Министерство, преподаватели и наставник все предусмотрели. Но не успели они преодолеть и половины пути, обмениваясь как ничего не значащими любезностями, так и странными разговорами о восстании гоблинов. «О, Мерлин, что еще за восстание?» — Гейл надеялась, что это ее не коснется. Она не хотела отвлекаться от учебы и нового мира, что ждал ее в точке их назначения. Но у судьбы, очевидно, своеобразное чувство юмора. Не может же пятнадцатилетняя девочка открыть в себе талант к магии и спокойно учиться в волшебной школе? Если изначально с ней что-то было не так, значит на то есть причина.       Например, то странное свечение, которое Абигейл заметила на футляре, отправленном Мириам, покойной женой профессора, Джорджу перед смертью. Футляре, каким то образом связанном с гоблинским восстанием, о котором её спутники говорили ранее. А может быть то, что кроме Абигейл это свечение не видел больше никто, а значит, никто кроме нее открыть этот футляр не мог. А вот девушке с легкостью удалось извлечь странный ключ, спрятанный внутри.              Но прежде чем они успели понять, что именно отправила Джорджу Мириам, случилось то, чего никто не мог ни ожидать, ни предвидеть.       Все произошло так быстро, что Абигейл не успела ничего осознать: вот профессор Фиг говорит что-то о ключе, вот карета резко дергается, яркий свет, Джорджа нет, как и половины кареты, они с профессором стремительно летят вниз, хватаясь за стенки того, что осталось от их транспорта. А над ними парит гигантский черный дракон. Одна только голова этого чудовища больше кареты, в которой они летели. Поток воздуха, разгоняемого рваными крыльями исполинской твари сносит их в сторону. Одним укусом, словно играючи, дракон разносит в щепки половину кареты, в которой находился бедняга Джордж.       То, что произошло дальше, кажется не заняло и доли секунды: вот дракон повернулся к Абигейл и профессору, они летят вниз и, прежде чем над ними сомкнутся челюсти дракона, хватаются за ключ.       Яркая вспышка и они уже лежат на земле в какой-то пещере. Последнее, что успела запомнить девушка — тяжелый, мерцающий зловещим красным светом, ошейник чудовища.       Все тело нещадно болело, несмотря на рябиновый отвар, которым щедро поделился с ней наставник — приземление вышло жестким. Но теперь они, по крайней мере, были в относительной безопасности. По крайней мере, Гейл хотелось в это верить. Не таким она себе представляла путешествие в Школу Чародейства и Волшебства.       Девушку трясло от ужаса и боли, от осознания, что человек, с которым она говорила всего несколько минут назад, сожран гигантской тварью, которая едва не убила и их с профессором. И если бы не странный ключ, который перенес их неизвестно куда, они были бы уже мертвы. За прошедшие месяцы после нападения арахнидов на приют, Абигейл уже успела успокоиться, привыкнуть. Не забыть, но смириться. Но теперь она снова оказалась в полушаге от смерти, словно та шла за ней по пятам.       Пробираясь по узким тропинкам и высоким уступам к руинам дома, она старалась не думать о том, что могло произойти. И все еще может. Сосредоточиться на пути, на дороге под ногами, на чем угодно, лишь бы не думать, не поддаваться ужасу, студеной водой растекшемуся по венам. Просто идти по дорожке за профессором, выполнять указания и внимательно слушать его рассуждения о древней магии, изучению утраченных секретов которой посвятила себя Мириам.       К тому времени, когда они наконец добрались до развалин, Абигейл удалось взять себя в руки. Почему их занесло именно сюда? Что особенного было в руинах этого старого дома? Каким образом он связан с этой загадочной «древней магией»? Решение сложных загадок всегда помогало девушке сосредоточиться.       Загадочный переход, спрятанный за одной из стен того, что когда-то было домом, по странной причине видела только Абигейл. Совсем как-то свечение на футляре с ключом-порталом. В какой-то момент девушка засомневалась, поверит ли ей профессор? Однако, по всей видимости, в мире магии хватало странностей, и никого не удивишь таким вот особым талантом, потому как наставник ни на секунду не усомнился в её словах, лишь уточнил, что именно она видела.       Для самой же Абигейл самым пугающим была не странная существующая-несуществующая комната за стеной. Магия, наложенная на твердый камень, словно звала её, манила чарующим шепотом. Просила коснуться её. И девушка поддалась, потянулась навстречу этому шепоту, будто под гипнозом. Стоило руке коснуться странной картинки, как она пропала, как исчез и шепот. Перед ними вновь была обычная каменная стена. Но вот пространство вокруг изменилось до неузнаваемости. Их в очередной раз куда-то перенесло. И единственный, кто мог помочь им разобраться в том, где именно они оказались, мирно храпел, уложив голову на массивную учетную книгу.       С трудом растолкав гоблина, а именно этим волшебным существом оказался спящий, Гейл и профессор выяснили, что их занесло в Гринготтс. И ключ, который их сюда доставил, должен был открывать некий сейф номер двенадцать.       Где-то на очередном вираже запутанных тоннелей, по которым их несла волшебная вагонетка, Абигейл зареклась чему либо удивляться. Еще пару минут, и они выяснят, что хранится в сейфе. Получат разгадку и смогут отправляться дальше. В Хогвартс, где их, Гейл надеялась на это, ещё ждут.       Девушке уже стоило бы запомнить, что не следует зарекаться и расслабляться. Хотя она действительно почти не удивилась, когда в хранилище, дверь которого захлопнулась за их спинами, обнаружился очередной символ древней магии. Она вновь звала Гейл за собой, и теперь девушка знала, что нужно делать. Желая поскорее все это закончить, она смело потянулась к светящемуся завитку.       «Что ж. Могло быть и хуже» — подумала она, вглядываясь во всепоглощающую темноту вокруг — «Надеюсь, здесь нет пауков». В отличие от Абигейл, которая познакомилась с магией совсем недавно, профессор Фиг не задумываясь достал палочку и произнес Люмос, подсвечивая окружающее пространство. Увидеть, правда, удалось не многое — бесконечные ряды колонн, уходящие в темноту. И вот уже они вновь бредут неизвестно куда в поисках ответов и выхода. «Это становится дурной традицией. Надеюсь, здесь нет пауков. Но если есть, я хотя бы смогу увидеть их заранее» — логично рассудила Гейл, повторяя за наставником заклинание.       Блуждать слишком долго им не пришлось — уже совсем скоро Абигейл вновь услышала манящий шепот магии. Но вот все, что произошло дальше, слилось в один миг, похожий на самый странный в ее жизни сон: сражение с ожившими статуями, попытки догнать зовущий её голос, после того, как внезапно исчез профессор. И снова ожившие статуи.       «Ну, хотя бы не пауки», — Гейл сама не могла понять, почему так зациклилась на этих тварях именно в тот момент, когда в её жизни происходили столь непонятные события. Логика подсказывала, что её разум цеплялся за что-то уже знакомое, чтобы девушка не свихнулась от переизбытка впечатлений. Но легче от этого не становилось. Да и не слишком, на самом деле, помогало.       К тому времени, как она наконец добралась до огромного старинного зала и наконец нашла профессора, Абигейл окончательно перестала понимать, происходит ли все это с ней на самом деле, или все события последних месяцев — один нескончаемый сон, бред больного сознания. Гейл могла принять существование магии — она видела ее с самого детства. Могла поверить, что отправляется учиться в Школу Чародейства и Волшебства. Но то, что происходило с ней здесь и сейчас, было куда более невероятно, чем сюжет любой из прочитанных ею книг. Даже «Алиса в стране чудес» теперь казалась образцом логики и здравомыслия.       Видение, а точнее, осколок воспоминания, которое они с профессором подсмотрели в чаше, названной Фигом «Омутом памяти», немного прояснило ситуацию, но совершенно не радовало девушку: дело действительно было в этой таинственной древней магии. И, судя по всему, Абигейл обладала редким талантом эту магию видеть.       «Вот только не хватало оказаться какой-нибудь избранной. Мы все прекрасно знаем, что в книгах эти ребята плохо кончают», — как-то отстраненно подумала она. Все происходящее ощущалось как сюжет приключенческого романа, с которым Гейл в очередной раз засиделась до рассвета, истратив больше свечей, чем положено. Самой себе же она казалась читателем — погруженным в историю, но все же наблюдающим со стороны. Профессор убеждал её, что именно она — ключ к той тайне, ради которой погибли его супруга и друг. Гейл же кивала, не особенно задумываясь о том, что ей говорят.       Немного встряхнуло ее и привело в себя лишь появление очередного гоблина. Ранрок, так его звали, Абигейл припомнила, как его имя упоминал в карете Джордж, говоря о восстании гоблинов. И появление жутковатого, закованного в доспех бунтовщика, явно не предвещало ничего хорошего. Не говоря уже о том, что этот самый гоблин начал швыряться магией, когда профессор отказался отдавать ему ключ от хранилища. Магией с красным свечением, подозрительно похожим на то, что было в ошейнике дракона, прервавшего их путешествие.       Прежде чем ситуация окончательно вышла из-под контроля, Абигейл утащила профессора в очередной портал, который успела заметить ещё до нападения.